Текст книги "Крафт"

Только теперь Кирилл обратил внимание на шкаф за спиной психоаналитика. Кажется, там стояла открытая бутылка коньяка. Семён Иванович внимательно посмотрел на Кирилла.

– На сегодня наше время вышло. Продолжим в следующий раз.

г. Севастополь, улица Курчатова, 12

Рассвет.

В пять часов, как и каждый день до этого, загудели корабли в Севастопольской бухте. Кир любил этот звук: из его квартиры он не слышался слишком громким и казался приветливым, заряжающим энергией на предстоящий день. «Они посвистывают», – так Кир говорил о кораблях.

Обыкновенно, проснувшись, он шёл к морю – если, конечно, был сезон: с поздней весны до ранней осени; это было неизменным ритуалом, Кир не пропускал ни дня. Так и в этот раз – он отправился на местный Круглый пляж на территории возле Центра морских исследований. За пляжем, как и много лет назад, виднелась стена с большой головой Ленина, которая словно приглядывала за отдыхающими. Искупавшись, Кир часто стоял, обсыхая, и, хитро прищурившись, смотрел на вождя, как будто ожидая от него каких-то действий. Справа и слева от Ленина поднималась лестница, но Кир отчего-то не любил её – он неизменно шёл мимо институтского общежития к набережной, издалека наблюдал за катером, потом заходил в утренний магазин, покупал еды и отправлялся домой, чтобы приступить к работе. Приветствовал сонных соседей, подкармливал проголодавшихся за ночь котов.

Дизайн он освоил самостоятельно – по онлайн-тренингам и книжкам, и в последние несколько лет делал сайты для крупных фирм, подрабатывал презентациями – спрос на его работу был высоким, деньги были. «Я довольно хорошо освоил несколько профессий, которыми можно заниматься дистанционно, – говорит Кир. – И потому на хорошем счёту. Могу себе позволить связываться только с теми, кто мне симпатичен и чью деятельность я готов поддержать».

– Ну дальше названия брендов, опустим? – молодой человек в синей рубашке с запотевшим от волнения лицом перелистнул страницу. Кир едва заметно улыбнулся.

Кому-то он может показаться непритязательным – что ж, в современном мире обязательных амбиций непритязательность становится протестом, право на неё ещё необходимо отстоять. Кир всей своей жизнью доказывает, что можно остаться собой, жить счастливо и гармонично, стоит только найти своё место и стать в этом месте своим. «Есть люди простые сами по себе, а есть пришедшие к простоте через отрицание сложности. Наверное, это и есть мой путь».

– Я такое говорил? – перебил Кир.

– Подождите.

Кир предпочитал, чтобы всё в жизни было по расписанию – так больше сделаешь и не будешь жалеть о напрасно прожитом дне. Он даже, как встарь, практиковал полуденный сон – с обязательным ритуалом перекуса фруктами и чтения научной фантастики. Но перед этим сном он успевал проделать столько дел, на которые у многих не хватает и недели. До обеда занимался работой, потом час – на зарядку, и вот Кир уже заходил на местные форумы, группы Голландии в социальных сетях, читал. Объявления типичные: люди писали, если им было скучно либо если требовалась помощь. В первом случае постили котиков и цветы, во втором – писали капслоком, ставили множество восклицательных знаков. У кого-то сломалась техника, а на новую денег нет, где-то прорвало трубу, обветшала мебель, заболело животное, понадобились советы, кто-то не может найти фильм или редкую книгу, кто-то просит подсказать хорошего, опытного врача, кто-то столкнулся с юридической проблемой и не знает, как её решить, кто-то, моряк со стажем, долго не может уйти в рейс. Конечно, Кир не может всем помочь самостоятельно, но у него особенный талант – он знает, как всё разрулить: кого с кем связать, кому кого посоветовать, как уменьшить затраты на поиск тем людям, у кого на счету каждая минута. За долгую жизнь в Голландии он узнал почти всех жителей, и, что невероятно, почти с каждым подружился. Он помогает не только тем, кто оказался в трудной жизненной ситуации, а любому человеку с любым повседневным вопросом, если знает и чувствует, что может помочь.

– Как-то вот так.

Молодой человек выжидающе смотрел на Кира. Тот встал и прошёлся по комнате.

– Знаете, честно сказать, я уже столько читал о себе, что удивить меня трудно. Вы делаете из меня какого-то супермена, а я обычный человек. Я могу быть и злым, и недовольным, и вялым. Да и не всё получается – я как-то отпустил воров в автобусе и не смог вернуть деньги женщине. Она была в отчаянии. То, что вы пишете – это образ, не более.

– Но именно он и нужен, – взволнованно, но твёрдо сказал парень. – Я понимаю, что в реальности мы люди, но мне нужен герой. Людям нужен герой.

В углу комнаты работал ноутбук – кажется, транслировались новости: слышались крики, взрывы.

– Так ли уж нужен? И кому конкретно? Вот вы скажите, где всё это собираетесь печатать?

– Пока не знаю, – смутился парень. – Где возьмут.

– Мне казалось, что вы журналист конкретного издания.

– Я писатель. Начинающий. И я пишу роман, ну или повесть, как выйдет. Это была так, заготовка, чтобы вы поняли общее, так сказать, настроение.

– Ничего себе, – присвистнул Кир. – То есть вы хотите меня обессмертить?

– Вряд ли сегодня писатель так сможет сказать, – замялся парень. – Но нашей литературе не хватает такого героя: сейчас, знаете ли, преимущественно пишут о травмах, о толерантности, о феминизме, об истории много пишут – как притесняли народы в советское время, о всяких хосписах и волонтёрах, да о том, как загадочной внешности барышни на петербургских крышах пускают мыльные пузыри. А вы – обычный человек, живёте в маленьком районе, любите его и беспокоитесь, неравнодушны к природе, цените жизнь, вы такой подчёркнуто здоровый и нормальный человек. Вы, извините, конечно. Вам никто не говорил, что вы похожи на известного актёра?

– На Деревянко, что ли? – усмехнулся Кир. Парень кивнул. – Я как-то раз заметил. Увидел с ним какой-то фильм и понял: да, определённое сходство есть. Хотел проверить, нашим рассказал, и представляешь – здесь никто его не знает. Пожимают плечами: мол, кто такой? Даже я здесь гораздо известнее.

– А представляете, он вас когда-нибудь сыграет? – с придыханием спросил парень.

– Для этого нужно стараться, в первую очередь, вам.

– С таким героем я постараюсь. Премию за вас, конечно, не дадут, если только какой-нибудь настоящий писатель не обратит внимание. Так что на всякий случай буду вести страницу в Фейсбуке.

Раздался звонок телефона, и Кир показал жестом: тихо.

– Алло! Валентина Степановна, рад вас слышать! Как нога? Как в целом самочувствие? Врач так и не приехал? Погодите, – Кир подошёл к ноутбуку, убавил громкость. – Я знаю лучшего в этой области – костная хирургия, да. Ну как, знаю – через пару контактов. Проработаем его? И насчёт квоты всё пробью, узнаю, не волнуйтесь, Валентин Степановна. Держитесь, вы у нас красавица! – Кир положил трубку, жестом подозвал молодого писателя: – Вот смотри, что показывают. Который день уже.

На экране шла трансляция из Соединённых Штатов: крупные афроамериканцы в кожаной форме стояли на невысокой сцене с микрофонами, а несколько девушек и парней поочерёдно подходили, становились на колени и целовали им обувь. Негры довольно склабились и бросали снисходительные фразы.

– Что думаешь? – вдруг спросил Кир.

– Вы меня извините, конечно, – писатель протёр вспотевший лоб, – но это просто как в порно. Нет, я не то, что фанат…

– Вот я смотрю на это всё и думаю: как же хорошо, что никогда не смогу попасть туда.

– В смысле не смогу? – удивился парень.

– Так, – Кир замер. – Ты разве не знаешь, что я.

– А, засыпаете? Знаю, конечно, просто забыл. Для сюжета это не нужно.

– Даже так? – удивился Кир. – Что же, главное, чтобы к нам сюда ничего не пришло такого. Я иногда фантазирую: а что, если вдруг начнётся война? Не где-то там, не в Севастополе даже, а прямо вот здесь, в этом месте – на этой конечной, на набережной? А потом говорю: нет, ты что, Кир. Это помутнение. Разве здесь может начаться война? Это же рай, а в раю не бывает войн.

– Идеально, – просиял парень. – Образ что надо! Это будет отличная книга, уверяю вас, я смогу!

– Ну заходите, – Кир протянул руку. – Если надо – будем обсуждать.

Когда он очнулся после дневного сна, у кровати сидела Светлана и улыбалась.

– Так непривычно, – пробормотал Кир.

– Ты сам дал мне ключи, – улыбнулась девушка. Он обнял её, поцеловал. – Ты помнишь про катера?

– Ах да! – Кир смешно хлопнул себя по лбу. – Первый день по новому расписанию: десять рейсов. Неплохо!

– Пойдём встречать?

– Конечно. Слушай, сейчас только сполоснусь. Потом пообедаем, поболтаем? А вечером прогуляемся до причала. Я так рад тебе.

– И я, – нежно сказала Светлана, обнимая Кира.

Когда он отправился в ванную, девушка долго стояла у окна и смотрела вдаль, туда, где тянулись друг к другу две длинные линии молов, закрывавшие Севастопольскую бухту. Между ними медленно перемещалось большое военное судно. Светлана достала телефон, открыла сообщения и отправила короткое слово:

Сегодня.

Когда на город опустился вечер, Кир со Светланой отправились к набережной. Они шли мимо баскетбольного поля, залитого ярким светом, где играли мальчишки.

– Эй, парни, как игра?

– Отлично, Кир! Поздравляю с катерами!

Кир показал большой палец и улыбнулся. Они спускались по лестнице, Светлана шла с ним под руку и выглядела торжественно.

– Сегодня ты впервые побываешь там вечером.

– Мы будем вдвоём, – ответил Кир. – Всё по-настоящему: только ты и я. Пока не уйдёт катер.

– Я потом всё забуду, – улыбнулась девушка.

– Теперь это будет наше место. Наше с тобой. Будем смотреть на огни, слушать волны.

У металлического ларька возле причала привычно скопились дети. Они шумели, громко спорили – Кир видел это здесь каждый вечер.

– Привет, мальчишки! Катер через полчаса?

– А то ты не знаешь, – рассмеялся кто-то из детей.

Кир повернулся к Светлане и жестом показал на причал.

– Прошу, – галантно поклонился он. – Главное прийти туда, пока никого нет.

– А если кто-то уже будет на причале? Как сработает твоя особенность?

– Точно так же. Человек проторчит на причале, а потом забудет, что с ним было, и пойдёт по своим делам. Я прихожу заранее – вдруг кому-то понадобится на катер. Ведь для всех остальных катер есть, мы в это время находимся в разных мирах.

– То есть мы сейчас будем в другом мире? – восхитилась Светлана. – Ты приглашаешь меня туда?

– Именно, – Кир протянул ей руку.

Они дошли до конца причала, постояли, глядя, как вдалеке идут большие суда, и на их величественном фоне, словно водные паучки, скользят по глади воды, покачивая фонариками, маленькие ялики и лодки.

– Красиво, – протянула Светлана.

– Я искупнусь, – вдруг сказал Кир. – Люблю прыгать отсюда, когда никого нет. Главное – далеко не отплывать, а то уснёшь.

– Иди, – улыбнулась девушка. – Пловец снов.

Кир быстро скинул футболку, шорты и шумно нырнул в воду, окатив бетонный причал брызгами. Девушка вскрикнула и посмотрела под ноги. По причалу рассыпались листы бумаги – и Светлана сразу догадалась, что они выпали из кармана Кира. Она присела, взяла пару листков, пробежалась взглядом.

…Пойми, вместе у нас больше шансов одолеть преграду, будь это чей-то тайный замысел или невероятная ошибка в мироздании.

Я люблю Голландию и больше всего на свете хочу попасть туда. Уверен, ты можешь понять мои чувства и то, что мотивирует писать тебе снова и снова. Надеюсь, ты найдёшь возможность дать ответ.

Ты знаешь, я в отчаянии. Не понимаю, почему ты поступаешь так. Ведь я – это ты, и разница между нами лишь в том…

У вас там есть институт, в котором ядерный реактор. Я никогда не смогу попасть туда, у меня даже нет связи с Голландией, а у тебя, как я понимаю, связь с внешним миром сохранена… Больше всего в этой истории мне непонятна природа столь странного разделения. Нужно попасть в институт, любым способом… Я понимаю, что это звучит как бред, что шансов мало, но это единственная зацепка…

Я всё ещё не теряю надежды. Моя жизнь изменилась, я никогда не думал, что она может стать такой. Я живу напротив вашей бухты, я каждый вечер смотрю на огни и мечтаю попасть туда. Я знаю, что разгадаю загадку, смогу узнать правду и преодолеть необъяснимое проклятие. Но почему ты не делаешь этого? Почему ты не хочешь помочь мне, да хотя бы просто рассказать… что у вас там происходит. Объединив усилия, мы могли бы…

Я рассказал тебе всю свою жизнь, но не дождался в ответ ни слова…

– Одно и то же, – девушка отложила бумаги и громко крикнула. – Кир!

Мужчина подплыл к причалу, довольно улыбнулся.

– Что это? – спросила Светлана.

– Весточки. Ну, так он их называет. Я захватил, чтобы выбросить, и забыл.

– Он?

– Да. Вот уже несколько лет кто-то мне постоянно пишет, представляясь мной. Только я с той, другой стороны, понимаешь? Он раньше жил в Петербурге, а теперь переехал поближе – в Аполлоновку, это напротив нас, через море.

– Он не может попасть сюда.

– Я считал бы, что всё это розыгрыш. Если бы… ты понимаешь сама. А то, что он пишет про институт, это вообще, по-моему, сумасшествие.

– Но это же ты, – прервала Светлана. – Это второй ты, такой же!

– Это и есть самое дикое, – Кир подтянулся, взобрался на причал.

– Я не понимаю, как возможно такое раздвоение.

– Почему ты ему не ответишь? Это ведь так просто.

Кир выразительно посмотрел на Светлану.

– Он здесь не нужен, понимаешь? Его здесь никогда не будет. Ему просто не место здесь. Ты почитай его – это пропащий человек. Ничто не спасёт его.

Над бухтой Голландии раздался гудок катера, отходящего на Аполлоновку. Его не слышали только двое.

Севастополь, Аполлоновская бухта, Яличный переулок

Ночь.

Кирилл прошёл по улице вдоль побережья, свернул направо, на узкую каменистую тропу между старых одноэтажных домов, в одном из которых теперь жил. Ветер с моря приятно обдувал спину. Кирилл неторопливо брёл к дому, обдумывая очередной прожитый день – с тех пор, как мужчина сюда переехал, дни были похожи друг на друга до неразличимости. Впереди громко завыла собака, и внезапно в паре метров от Кирилла зажёгся яркий фонарь. Кирилл рефлекторно закрыл глаза, развернулся – и тут же получил удар в живот. Он согнулся и захрипел.

– Кирилл Анатольевич? – раздался громкий голос возле уха.

– Да, – простонал Кирилл. – Есть же более вежливые способы выяснить, с кем.

Новый удар пришёлся на затылок.

– Что за дурацкая шляпа? Выкинь её на хер.

Кирилл понял, что нападавших двое, но разглядеть их не мог: лицо ослеплял фонарь. Один из бандитов прижал его к стене и злобно прошипел.

– Долги когда отдавать будешь?

– Какие дол-ги? Кому? – испуганно лепетал Кирилл.

– За халупу свою. Ничего лучше, чем это, не додумался взять в кредит?

Нападавшие рассмеялись.

– Это мой дом, – возразил Кирилл. – Никакая не халупа, тут море, радость.

Несколько точечных ударов обрушились на него – кажется, теперь били фонарем. Кирилл упал, но его снова прижали к стене.

– Сука, говори по делу.

– Слушайте, я ведь с вами почти расплатился, – простонал Кирилл, выплёвывая выбитый зуб.

– С кем это с нами? – оскалился бандит.

– Ну, с вашими ребятами.

– А теперь расплатишься с нами. От тебя не убудет, верно? Верно, сука?

– Прекратите меня бить! – отчаянно закричал Кирилл. – Прекратите! У меня нет столько денег! Я работаю продавцом в магазине кофе. Когда были, я отдавал. Здесь нет другой работы. Ничего нет. У меня совсем нет денег!

– А ну прекрати орать! – нападавший зажал ему рот, и Кирилл вдруг почувствовал, как что-то острое и холодное упёрлось ему в бок.

– Порежу.

Кирилл замычал, бешено задёргал головой.

– Будешь говорить по существу и тихо, понял? Если что-то пойдёт не так, – бандит поднёс нож к глазам Кирилла. Тот несколько раз кивнул. – Говори.

– Послушайте, у нас же ведь не девяностые, – взмолился Кирилл.

– Вы же эти, коллекторы, да? Что за методы?

– Самые эффективные, – неожиданно спокойно ответил нападавший. – И сейчас ты в этом убедишься.

Кирилла снова принялись бить, и скоро он перестал понимать, что происходит. Он уже не видел ни нападавших, ни света фонаря, ни очертаний вечерней улицы. Перед глазами замелькали искры, звёзды, молнии. Какое-то время он вообще ничего не чувствовал, а потом с удивлением обнаружил, что перед ним вырисовываются силуэты людей – и это были не нападавшие. Он мог бы подумать, что это сон, но помнил всё, что с ним происходило несколько минут назад, и понимал, что вряд ли спит. Скорее, перед ним разворачивалась виртуальная реальность, и она всё больше походила на гигантскую страницу «Инстаграма», развернувшуюся в чёрной пустоте.

Искры, летевшие перед глазами, превратились в сердечки, заструившиеся сбоку экрана. Силуэты стали отчётливы, и Кирилл узнал Вадима с его рыжей бородой и вьющимися усами. Он держал в руке селфи-палку и крутился на месте, заливисто хохоча. Вадима окружало множество людей; все они двигались в хаотичном танце, обнимались друг с другом, пили вино из огромных бокалов. Вадим покрутил палку, и теперь Кирилл видел, что они в огромном зале с длинными столами, уставленными едой, напитками и усыпанными белым порошком, который все то и дело вдыхали через свёрнутые купюры. Вдруг заиграла громкая музыка, и Вадим начал двигаться в такт, а картина за его спиной сменилась: вместо шикарно одетых гостей с бокалами там появились обнажённые женщины, которые ласкали мужчин и друг друга; пары хаотично объединялись и рассыпались, образуя новые и более причудливые конфигурации, словно в живом калейдоскопе – и вот уже сливались в едином порыве трое, пятеро, десятки распалённых тел.

Кирилл всматривался в лица, пока наконец не узнал некоторых. Его пронзил ужас: он увидел Савельева, своего недавнего босса, а вместе с ним и других, на кого когда-то работал; имён многих уже и не помнил. В разнузданной оргии он заметил и Вику Сулимову, одну из первых своих начальниц, руководительницу логистической компании – да, Кирилл поднимал престиж и таких контор. Увидев её, он невольно поморщился: ох и стерва была, сколько выпила из него соков! Как и все в этой чудовищной компании, она кричала, истерично хохотала и стонала – то ли от удовольствия, то ли от презрения к нему, Кириллу. Он с ужасом заметил, как вся компания вдруг повернулась к нему; кто-то свистел, кто-то и вовсе вытягивал средний палец. Вадим обернулся к ним и заорал, перекрикивая музыку:

– А теперь давайте поинтересуемся у нашего друга, как идут его дела. Раз, два, три, хором!

Музыка внезапно утихла, и в сознание Кирилла ворвался хор нескольких сотен голосов:

– Эй, Кирилл Анатольевич, уважаемый, не расскажете нам, как поживает Собакина отмель? А как Голландия? И главное, – хор стих, и на первый план вышел смеющийся голос Вадима. – Всем нам здесь интересно: как там ваша самостоятельная ценность? Как ваша борьба? Вы уже победили?

Кирилл простонал, зашевелился. Наваждение развеивалось. Он осознал, что лежит на земле, прислонившись головой к стене дома.

– Похоже, мы от него ничего не добьемся, – донёсся отдалённый голос, будто из трубы.

– Нет, так не пойдёт. Хочешь остаться без работы? Сегодня значит сегодня.

Кирилл разлепил глаза. У него изо рта вытекала струйка крови.

– У меня всё отлично. Всё, всё отлично. Борьба, продолжается.

Нападавшие подскочили к нему.

– Эй, ты чего там бормочешь?

Один из них схватил Кирилла за шиворот, поднял и вновь прислонил к стене.

– Твоя борьба сейчас закончится. Считаю до трёх. Нам нужны деньги, понятно?

В глазах снова потемнело, и среди чёрного небытия возникла электрическая надпись: ОК.

– У меня есть квартира, – прохрипел Кирилл. – В Голландии.

– Где?

– Там, – Кирилл махнул рукой в сторону моря. – Я собственник. Забирайте, забирайте её, – он стал оседать на землю, чувствуя, что теряет сознание, но бандит вцепился мёртвой хваткой, не давая упасть. – Перепишу хоть сейчас, подпишу, все документы.

Нападавшие ухмыльнулись.

– Вот это уже дело! У нас как раз всё с собой. Всё необходимое. Сейчас мы зайдём к тебе в гости, ты угостишь нас чайком – и завершим сделку. И давай только без глупостей.

Кирилл кивнул из последних сил, его взяли под руки и потащили к дому.

Дорогой Кирилл! Хочется по привычке написать «дорогой я», но теперь я окончательно понимаю, что ты – это не я. Я обязательно ответил бы, я не смог бы не выйти на связь. Ты смог. И теперь я, кажется, знаю причину, почему так произошло.

Я писал тебе в самые сложные моменты своей жизни. Ты знал всё обо мне – кем я был, чем занимался, о чём мечтал, как пришёл к той роковой точке, которая изменила всё. Я рассказывал тебе и то, что было после. Я остался без собственного жилья, которое занимаешь ты (как ни странно), работы и средств к существованию. Вернуться к прежней жизни я не мог, одна мысль об этом сводила меня с ума. Я жил в пустых стенах в самом гадком районе Петербурга и мечтал о тёплой, солнечной, приветливой и доброй Голландии. В которой живёшь ты. Мне нужно было место, где я мог жить, и однажды в какой-то момент мне стало так плохо, что я даже думал обратиться за помощью к Вадиму, бывшему другу. Он предлагал мне другую жизнь, от которой я отказался лишь потому, что эта жизнь не моя. Она мне не предназначена.

А теперь я живу своей жизнью. Я переехал в Севастополь, как ты знаешь, в Аполлоновку, но так и не смог быть другим. От себя действительно не убежишь, куда бы ты ни бежал. Я всё так же работаю за маленькие деньги, всё так же выполняю чужие задачи, только теперь работаю продавцом. Я по-прежнему не люблю свою работу и считаю свою жизнь неудачной. Но я ни разу не изменил той цели, которую наметил для себя однажды. И эта цель – как бы странно это ни прозвучало – была ты. Но ты не сбылся, не стал настоящим и, как я понимаю теперь, никогда не станешь.

Долгое время я думал, что сошёл с ума. Да и как иначе? Как принять то, чего быть не может? Я предполагал, что меня стало два – я раздвоился на «себя в Голландии» и «себя вне Голландии». Или реальности стало две – в одной существую я, а в другой – ты, и этим реальностям нельзя соединиться. Но потом кое-что осознал, и это осознание было столь ярким, ослепительным и очевидным, что я до сих пор не понимаю, почему оно не пришло раньше, мне потребовалось столько времени, проведённого в отчаянии и ужасе, чтобы к нему прийти. Тебя не существует, Кирюха, ты понял? Тебя нет, ты только плод моего воображения.

Я обратился к психоаналитику, и он сказал писать тебе. Это такая терапия – выписаться. Исписаться – можно сказать и так, исписать тебя. С каждой весточкой, с каждой очередной строчкой я отписывался от тебя. Ты становился всё дальше, ты растворялся в этих буквах, переселялся в них, становился ими. Я избавлялся от тебя, Кирюха, а ты этого и не знал.

Психоаналитик поверил мне. Был один шанс из тысячи, но он не сразу – и всё же поверил мне. Он помог мне избавиться от тебя и поможет мне разгадать тайну. Сколько бы времени ни прошло.

Конечно, тебе повезло больше. Значительно больше, чем мне. Место, в котором ты заперт, кто-то может назвать вонючей дырой – я встречал много таких людей. Но это не так. Ты в прекрасном месте, возможно, лучшем месте на земле. Ты там, где мечтаю быть я – тот, кем хотел стать я. Ты то, что у меня не получилось. Я никогда не умел готовить мясо, не любил людей, котов, розы, не знал, что делать с детьми. А алкоголь любил. Я никому не помогал, меня ничто не волновало. Я не видел ни в чём красоты, а может, просто не успевал видеть. Я не занимался любимым делом. Я не наслаждался каждой секундой своей жизни, да что там – не наслаждался ею вообще.

Но всё это было у тебя. Я придумал твою жизнь, потому что мне казалось, что именно такой она должна быть, чтобы чувствовать себя счастливым. Всё то, что ты любишь, Кирюха – всего этого нет, и тебя нет, и нет такой Голландии, в которой ты живёшь – вся она выдумана, вся, кроме топографических деталей, которые я успел запомнить. В твоей жизни всё вымышлено, и самого тебя не существует, и всего этого не может быть. Ты живёшь только потому, что я позволяю тебе жить.

Вот так, Кирюха. Эта моя весточка последняя. И сегодня я наконец покидаю тебя. Остаток жизни я проведу один на один со своей тайной. Но это уже будет без тебя. А ты живи как хочешь. Может быть, ты застынешь. Или растворишься, рассыплешься. Может, разрушится всё вокруг тебя – я не знаю, что там происходит с теми, кого забывают раз и навсегда. Но, как бы то ни было, меня всё это больше не волнует. Я больше никогда о тебе не вспомню.

Севастополь, ул. Курчатова, Южный КПП

Нескончаемый день.

– Эй, Кирюха! Ты чего такой сосредоточенный?

Мужчина в серых брюках и бежевой рубашке окликнул мальчика лет десяти, сидевшего на скамейке. Тот увлечённо изучал помятый лист бумаги и не сразу понял, что от него хотят.

– Зазнался, Кирилл Анатолич? – рассмеялась женщина в синем платье.

– Не, мам-пап, не слышал, – скороговоркой отозвался мальчик.

– Что это там у тебя? Где нашёл? – поинтересовался отец, скорее для порядка.

– Да не знаю, бумажка какая-то. На причале валялась. Мам-пап, я схожу искупнусь, ладно?

– Мы с мамой в кафешку идём, там.

– С парусами? – перебил мальчик.

– сегодня у Дины Иосифовны юбилей, поздравим. Ну да, с парусами, твоими любимыми. С нами не хочешь?

Мальчик помотал головой.

– Ну давай, искупаешься – и сразу домой, ладно?

– Ладно, – мальчик подошёл, обнял маму, улыбнулся и стремительно побежал по улице. Он пересёк дорогу, преодолел несколько пролетов лестницы – и вдруг его окликнули.

– Привет, Кирилл! Как поживаешь?

Мальчик увидел темноволосую девушку с забавным маленьким носиком на круглом жизнерадостном лице. Она стояла среди розовых кустов, держа в руке красный секатор.

– Здравствуйте, тётя Альбина! Смешная у вас штука. Что это?

– Ухаживаю за цветами, чтобы были красивей всех. – Кирилл понюхал розы, поколебался и сорвал маленький цветок. – И какая я тебе тетя? – девушка старательно изобразила обиду, но та будто не прижилась, и мальчик снова прыснул со смеху. – Мне двадцать лет всего.

– Вы хорошая, – неожиданно ответил Кирилл. – Всегда вас добрым словом вспоминаю.

– А вот цветы больше не рви, – теперь девушка старалась показаться строгой. – Они ведь живые. А жизнь надо уважать.

– Пусть это будет привет от вас, – мальчик вдруг застыл как вкопанный, как-то дико посмотрел на Альбину. Девушке стало не по себе.

– Ну иди уже, – неуверенно проговорила она. – Водичка сегодня что надо.

Мальчик дошёл до металлических ворот, вгляделся в крупную табличку. Массивный герб с серпом и молотом проржавел, в нескольких местах от него отвалилась краска. Не лучше выглядели буквы, расположенные под ним, некоторых даже не хватало:

МНСТЕРТВО ОБРАЗНИЯ ССС

СВАСТОПЛСКОЕ ВСШЕЕ ВОЕННОРСКО НЖЕНРНОЕ ЧИЛЩЕ СВВМИУ

Поверх надписи чёрным маркером было выведено страшное: ГР.ОБ. Кирилл даже не подозревал, что это может означать, но эта табличка его завораживала. Каждый раз, отправляясь на море, он останавливался и подолгу увлечённо её изучал.

Придя на Круглый пляж, он скинул футболку на песок и бросил сверху розу. Сунул руку в карман и вдруг вспомнил: весточка. Что-то нужно было с ней сделать; Кирилл порыскал глазами вокруг и нашёл зеленую бутылку с пробкой; таких на местной набережной всегда было достаточно, взрослые мужики пили из них что-то своё. Прищурившись, Кирилл посмотрел на большую голову Ленина: не осуждает ли его Ильич? Но Ильич выглядел безмятежным, и мальчик принял это как знак одобрения. Он добежал до моря, ополоснул бутылку и аккуратно поместил внутрь свёрнутый в трубочку лист. Взгляд упал на розу; недолго думая, Кирилл схватил её, приложил к бутылке.

– Поместится, – сказал он, вставил стебель в горлышко и медленно протолкнул, стараясь не повредить цветок. Когда дело было закончено, он изо всех сил вдавил пробку и несколько раз перевернул бутылку, хмыкнул: вроде надёжно.

Оставив одежду на песке, мальчик добежал до аллеи в конце пляжа, прошёл между высоких кипарисов и оказался на втором причале: сюда не подходили катера, и он выглядел заброшенным. Кирилл дошёл до конца причала, где стоял одинокий фонарь, поднял голову и увидел разбитую лампу. На щёку упала крупная капля. Мальчик поднёс руку к щеке, протёр – и тотчас упала другая, за ней ещё несколько, и уже спустя какие-то секунды полил мощный летний дождь: капли затанцевали на причале, разбиваясь о бетонную поверхность. Мальчик подошёл к краю, замахнулся что было сил и громко крикнул:

– Лети!

Бутылка шлёпнулась в воду, и Кирилл, довольный тем, как далеко удалось её бросить, со всех ног помчался на пляж, забежал в воду и сразу же поплыл. Тяжёлые капли нещадно хлестали его по голове, а прямо над ней, где-то высоко в небе, вдруг вспыхнула яркая трещина молнии. Но мальчика это не смущало, он вовсю работал руками, отдаляясь от берега, а когда устал, развернулся на спину и так лежал, качаясь на воде. Справа виднелась набережная с большими кипарисами, высотное здание общежития, качели, низкий забор, вдоль которого прогуливались люди. Парочка на скамейке кормила котов. Устав лежать, мальчик перевернулся, снова сделал гребок – и как вдруг в ужасе вскрикнул.

Перед ним, на расстоянии пары метров, чуть выше поверхности моря, застыл крупный, размером с футбольный мяч, светящийся сгусток. «Шаровая молния? – подумал мальчик, и сердце бешено заколотилось в груди. – Здесь, над морем? Откуда? Но ведь так не бывает, – пробормотал он негромко и тут же сорвался на крик. – Так не бывает, мне же в институте говорили! Мне же обещали!»

Шар висел, источая мертвенное сияние, и мальчик медленно повернул голову: на причале, откуда он бросил бутылку, ярким светом вспыхнул фонарь. Кирилл зажмурился и развернулся к берегу. Сгусток, словно выжидая, не менял положения.

– Эй, помогите! – крикнул мальчик, и вдруг заметил, как сильно изменился берег. Его очертания словно размылись в тумане, и Кирилл едва различил серую стену общежития. На набережной больше не было ни людей, ни котов – да и самой её как будто не было. Всё, что казалось прежде таким живым и знакомым, превратилось в плохо прорисованную чёрно-белую схему. Кирилл услышал странный звук, похожий на потрескивание – так звучат помехи в эфире радиостанции. Он повернулся к шару, и в тот же миг всё залил яркий свет.

Его что-то больно ударило. Серые стены общежития рассыпались, как горстка пепла, ледяное море разбилось на куски, стремительно летящие во все концы вселенной, и начался бесконечный – как тогда показалось, – полёт.