Текст книги "Ну, ты даёшь!"

Ну, ты даёшь!
Георгий Печорин

© Георгий Печорин, 2019

ISBN 978-5-4496-8578-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ну, ты даёшь!
(Предисловие и послесловие в одной пипетке)

Включив в эту книжку шутки, афоризмы, весёлые стишки, проницательно-ядовитые пародии с начинкой лукавой иронии, иногда выливающейся в подтыривание, автор размашисто, смело и задиристо объединяет их великим, необходимым, как хлеб, как глоток свежего воздуха, как… любовь – чёрт возьми – словом, ЮМОР!

Он понятия не имеет, где зарыта собака гомерического смеха, откуда он, какова тайна его созревания, его появления со слезами на глазах; не знает его истоков и готов голову дать на отрез, что этого не ведает никто!

И великие мастера этого жанра в процессе создания бессмертных произведений тоже были полны сомнений за результат…

Нет, они, конечно, клокотали, внутренне сотрясаясь от собственного смеха, но, как ни странно, знакомя ближних и дальних со своим шедевром и видя их унылые лица с закатыванием глаз от восторга, готовы были, как недостигаемый Николай Гоголь, сжечь сию минуту свое детище!

Но при этом было и другое.

Ярослав Гашек писал своего Швейка в кафе, иногда делая это на столовых салфетках! А что написал? А Илья Ильф и Евгений Петров? Писали, писали и написали на века!

Примеров не счесть, но я продолжаю о загадке: почему человек в одном случае укатывается и придерживает подштанники от смеха, а в другом – над этим же эпизодом зевает?

Да знаю я, знаю: люди с разным интеллектом, образованием, с врождённым чувством юмора, или вовсе без него… И так далее, и тому подобное…

Иногда так завидуют, что им не до смеха…

Но вот что я вам хочу сказать: в хаосе человеческих отношений только смех способен взглянуть на вещи здраво… Он не только продлевает жизнь, но и человеческую сущность определяет…

Юмор… Сколько уже обломано перьев в споре о сути смеха, а воз и ныне там…

Но всё же, всё же, всё же!..

Шутливые стихи

Ну, ты даёшь!
(шутка)

 
Ну, ты даёшь! —
Воскликнул ёж
Своей подружке в койке,
Когда та, выставив подушечкой иголки,
Пропела томно: – Что ж ты не идёшь?
 

Путеводитель по моим стихам

 
Читатель мой, знакомство состоялось.
Ты приоткрыл в мою темницу дверь…
Что остается нам с тобой теперь?
Пройтись, прочесть, и чтоб в душе осталось…
Что?
Мне не нравится мой тон…
Слегка нравоучительный с нажимом.
Двойные чувства вызывает он,
С предполагаемым к прочтению режимом…
Пожалуй, я начало упрощу,
Пока во мне гордыня не воскресла:
Читатель мой, давно тебя ищу
Я без тебя – пустующее кресло…
Поправь меня, скажи, что я не прав!
Мне так приятно будет возраженье…
Поэт, мол, бой и вечное сраженье,
И в чём-то даже жизненный устав!
…Но шутки в сторону. Я просто очень рад…
Пусть наша встреча без предела длится…
Пусть будет долго любопытным взгляд,
В душе же пусть знакомство состоится.
Итак, ты приоткрыл в мою темницу дверь…
Спроси меня: «А почему темница?»
В уме поэта чёрт-те что творится!
Такой сумбур, что сам не рад, поверь!
Итак, ты приоткрыл… Ах, как болтлив, не точен…
Простую мысль не выскажу никак.
Ты прочитал стихотворенье, так?
Признайся, ты немножко озабочен:
Не объяснишь мой умственный зигзаг —
Осмыслить стих, о чём же в нём пишу я?
Признаюсь, думаю: чертовски как смешу я,
Но тешусь мнением: поэт всегда чудак!
…Начну: нельзя читать меня однажды,
Желательно исполнить это дважды
И трижды, и четырежды – тогда
Из мысли будет выжата вода
И суть проявится, наполненная жажды!
Самоуверен? Более: нахален?
Вполне возможно, так оно и есть!
По пальцам я могу поэтов перечесть,
Кто не был бы в стихах своих тщеславен…
И согласитесь, в этом что-то есть…
Самоуверенность всегда диктует нрав!
При этом прав ты, или ты не прав —
По принципу значенья не имеет…
Хороший стих веками не стареет.
Поэт стареет, всё ему отдав…
О чём же я? Да о тебе, мой друг.
Мой почитатель, критик и спаситель,
Моих стихов, надеюсь я, любитель,
Не по случайности их прочитавший вдруг.
…Одно осилил, нет, пожалуй – два!
И замечательно, когда в порядке мысли.
А если заболела голова,
И мысли в огорчении повисли?
Я подскажу: листай стихи опять…
Листай, читай, туда-сюда-обратно.
И проникай в суть слова многократно, —
Соавтором поэту должен стать…
Единомышленником… Впрочем,
Я так бываю часто многоточен…
И тем могу сомненья вызывать:-
А стоит ли стихи мои читать?
…Поверь, читатель: несомненно стоит…
Когда б ты знал, как сердце моё ноет
Над каждой буквой, словом и строкой!
Вдруг мир другой, а вовсе не такой,
Каким в душе и сердце воображаю,
Вдруг только тень его отображаю,
Когда пишу дрожащею рукой?
И тут необходим мне твой совет…
Прочтя меня, приобретаешь право,
Весомо, рассудительно и здраво
Судить о том, поэт я или нет?
Стихи мои – бальзам или отрава,
И так ли должен их услышать свет?
…Вот почему к тебе я обращаюсь:
Всё творчество прочти и оцени…
С далёкой моей юности начни,
С весны, любви, с бурленья чувств высоких.
Стихов весёлых, грустных, одиноких,
Стихов с надеждою, мечтою, красотой,
И жизнью всякою: и полной, и пустой…
Затем прочти поэмы… Все они
Посвящены великим нашим лицам,
Которыми по праву мир гордится!
Перечислять безнравственно здесь их…
На то поэмой обозначен стих.
Затем поэмы о войне… В них тоже
Есть то, о чём забыть мы не должны.
Как память поколения важны.
Они полсотни лет моих итожат.
Ну, и конечно же, романтика моя…
В них зло и дерзость чувств моих порыва!
А зачастую боль и горечь срыва,
И гордое язвительное «Я!»
Зато есть юмор. В нём всерьёз надеюсь,
Что я не только брею, но и бреюсь.
Сопровождая разнопёстрый текст,
Изюм с улыбкой вкрапливаю в кекс…
 
 
…Что там ещё? Ах, да… И смех, и горе:
Поля и горы, солнце, звёзды, море.
Цветы и воздух, небосвода высь,
Объединённые единым словом – жизнь!
И всё это, исчезнувшее вскоре…
Стихи о старости… Вы поняли меня…
Они и веселЫ, и чуть грустны порою…
Они печальны для меня, не скрою,
Но в то же время полные огня…
…Кто уходил, не думая об этом,
Тем более, когда ты был поэтом,
В не состоявшемся во всём себя виня,
Прощаясь с поразительнейшим светом!
 
 
…Достаточно. Теперь в сомненьи мнусь…
Мой экскурс – не меню ль о спорном вкусе?..
Я никогда не знал, куда несусь,
Да и сейчас по-прежнему не в курсе…
 

Живу в Израиле
(Мозаика)

 
Казалось бы, Земля Обетованная.
Здесь пальмы, солнце, море ловит взор.
Но радость встречи непонятно странная:
В ней смешан мой восторг и мой укор…
 

 
Не спорю, мы живем в раю.
Израиль – это чудо!
Но чтоб кормить свою семью,
Нам нужен горб верблюда!
И до зарезу нам нужна
Метла и синагога…
Одним для выноса г….на,
Другим – во славу Бога!
 

 
Шумят, не умолкая, спорщицы,
Свою качая правоту:
Не поделили труд уборщицы,
А если проще – нищету!
 

 
Родной Израиль – солнце знойное!
Судьба, толкнувшая на дно:
В одной руке ведро помойное,
В другой совок, а в нём г-но…
 

 
– Вы говорите на иврите?
Нет? Проходите, проходите…
– Но я согласна на интим…
– Интима нет! Есть шерутим!
 

 
Однажды попал я на Мёртвое море
И был ошарашен увиденным вскоре.
Сто женщин, – нет, двести, нет, всё-таки триста, —
Лежали в воде, как пустая канистра!
Узревши такое количество тел,
Мой верный товарищ любви захотел…
Но, плюхнувшись в жирное пухлое море,
Солёный огурчик заплакал в укоре…
И если сначала он был замминистра,
Теперь всплыл наверх, как пустая канистра…
 

Жертва творчества
(Смех сквозь слёзы)

 
Помогите, я схожу с ума!
Я готов – не делаю секрета.
Стихотворной ереси тома
Шепчут мне: «Пойди, убей поэта!»
 
 
Ну, убью с полсотни, ну и что?
Придавлю штук сорок для острастки.
Ну, взорву их вечное ЛИТО,
В подхалимстве сладкое, как сказки!
 
 
Но они же будут! Их не счесть:
Кролики по методу рожденья!
Их, конечно ж, тоже можно есть,
Но вполне возможно зараженье!
 
 
И тогда и я начну писать.
Получу в «союз маститых» ордер!
Станут все хвалить меня, читать!
В юбилей на грудь закрепят орден!
 
 
– Боже мой! Какой живёт поэт!
Как стихи слагает человечно!
А помру, уложат на лафет
И поставят памятник навечно!
 
 
Что же делать? Как болит душа…
Голова моя на грани слома…
Вот пишу… Слагаю не спеша…
Из читальни местного дурдома…
 

Две позиции ума
(Юморина)

 
Не пью, не курю, не гуляю.
И «Ваньку» при том не валяю.
Сижу на собраниях чинно,
Болтать не люблю беспричинно!
 
 
Работаю, книги читаю,
Увидеться к предкам летаю,
Пол мою, вещички стираю,
В «базаре» всегда только с краю.
 
 
Сам глажу рубашки и брюки,
По дому – мастак на все руки,
Жену обожаю всечасно,
С соседями лажу прекрасно!
 
 
Никто не видал меня голым,
Ну, разве что в бане порою!
Еще увлекаюсь футболом,
Пью кружечку пива, не скрою!
 
 
На клумбе цветы поливаю,
В субботу «козла» забиваю.
Сегодня как раз и суббота,
Но что-то идти неохота…
…День кончился, сел я за ужин
И думаю: нахрен я нужен?
 

 
Не пью, не курю, не гуляю, —
От этого очень страдаю,
От этого страшно не в духе:
Без женщин, сигар, без литрухи…
 
 
Как славно б отдаться в кровати
В объятья какой-нибудь Кати!
В объятья какой-нибудь Мани
На ждущем услады диване!
 
 
Шептать ей на ухо словечки
О силе орла на утёсе,
Который не знает осечки
В таком деликатном вопросе…
 
 
В клубах сигаретного дыма,
В чём мать родила – без одежды,
На высшем полёте экстрима
Пыхтеть, не теряя надежды…
 
 
День кончился, сел я за ужин
И думаю: ужин заслужен…
 
 
На этом кончается юмор.
О смехе не может быть речи.
Шутник нашутился – и умер…
До новой волнующей встречи.
 

Туки-туки, туки-так!

 
Время вечное во мне,
Бьет костяшками, как счёты:
Жизнь осталась в стороне:
– Кто ты, кто ты, кто ты, кто ты?
Или это сердца такт
О часах моих вещает?
– Туки-туки, туки-так —
Будто будущим стращает!
Время вечности летит
В бесконечные пределы
И однажды не простит
Мне ошибки и пробелы.
И замкнётся время в круг.
Туки-туки, туки-тук!
 

Мой мир

 
Я создал мир. Свой,
Вам не принадлежащий.
Быть может, он для вас чужой.
По мне – он настоящий!
Я в нём живу, доволен им,
Комфортно в нём, удобно.
И этим миром я храним,
От тех, кто мыслит злобно!
В поступках мы едины с ним,
Смеёмся, плачем, шутим.
Единый путь неотвратим
И ветер нам попутен!
Раздельно жизни нашей нет,
Она полна лишь вместе.
И мой вам искренний совет:
– Вы в душу к нам не лезьте…
 

Биография

(шутка)

 
Я родился, я учился,
Я женился, а потом
Я плодился,
Чуть не спился
И построил новый дом.
Был полковник,
Был поклонник,
Был любовник
Не плохой!
Но сыграл однажды номер:
«Прыгнул в ящик»,
То есть помер.
И на всё махнул рукой!
 

Ну и ну!

(шутка)

 
«Любовь – твердят учёные – в носу!»
Возможно, но одно меня тревожит:
Когда к любимой чувства я несу,
Я что, её обнюхиваю тоже?
 

Зуб

(весёлая шутка)

 
Зуб болел. От ползучего страха
Литр водки плескался в желудке.
Не сумела помочь даже маха,
Ну… короче… поход к проститутке.
 
 
Зуб болел. Дёргал кверху и книзу,
Бил в мозги, как кувалдою в лоб!
Мне хотелось отправить всех в Пизу,
Самому же отправиться в гроб!
 
 
Зуб болел. Он смеялся, паскуда!
Методично, старательно грыз…
Перебита была вся посуда
И старинный китайский сервиз!
 
 
А хрустальную чешскую вазу,
Было хлопнуть и слаще, и проще:
Она звонко рассыпалась сразу,
Посылая «привет» моей тёще…
 
 
Я готов был содрать с себя шкуру…
Стал типаж сумасшедшего вида.
С диким воем обрушил скульптуру,
Что являла с пиписькой Давида!
 
 
Ну, конечно ж, нормальным я не был,
Даже звать как меня, позабыл,
Потому итальянскую мебель
С песней я на куски изрубил!
 
 
Зуб болел. Сладострастно, протяжно,
Высоко-высоко уносил…
И тогда, с русским матом, отважно
Я персидский ковер оросил…
 
 
Быть и жить больше не было мочи,
Как и не было больше мочи…
И средь тихой, затраханной ночи,
На деревьях смеялись грачи!
 
 
А когда, посинев, на дорожке
Возле дома отпрыгал я твист,
Из задолбанной мной «неотложки»,
Наконец появился дантист.
 
 
И, не слушая глупую ересь,
Ту, что мозг одурманенный нёс,
Он раздвинул мне мёртвую челюсть
И решил принципиально вопрос…
 

Пляж
(Юмористическая зарисовка)

 
Не отрицая пользы здравниц,
Предпочитаю дикость пляжей,
С их шоколадным цветом задниц,
Экстравагантных персонажей!
Экстравагантных в полной мере:
Амбал, косая сажень в двери
И неуклюжий, как медведь,
Девица тощая, как жердь,
Потомок Лермонтовской Мэри…
И всевозможнейшая снедь
Для пухлых животов в разливе…
В обжорстве пищи солнца медь
И бег печальный в перспективе!
Панамки, лифчики и плавки,
Потенциальный миг надежды…
Минздрав не требует здесь справки
На покидание одежды…
У дамы вид корректно-томный…
Два-три шнурка с одной заплатой…
Сей атрибут простой и скромный
С потайной мыслью – стать богатой!
Иметь свой дом, с бассейном дачу
И «мерседес» с открытым верхом!
Еще желательно в придачу,
В подарок, шубу с лисьим мехом…
Супруга – не мешало б лоха!
Чтоб был рабом её каприза…
Ну и, конечно же, неплохо
Иметь любовника киргиза…
А почему, пардон, киргиза?
А чукча чем не приживётся?
Дешевле к нам оттуда виза!
Да и киргиз в горах пасётся…
Но я отвлекся… Дикость пляжа,
Большой базар с обильем плоти,
В разгаре купля и продажа,
Как при полёте в самолёте!
Скорей под зонт от ига зноя!
Пусть хоть такое облегченье!
Тьфу, злая муха, звуком ноя,
На вашем теле ищет мщенье…
О теле несколько отдельно:
Оно, как дрожжевое тесто,
Владеет массой беспредельно
И углубляет весом место…
Лежит верзила в каплях пота.
Нет ни желания, ни страсти…
Не верьте – фарс! Идёт охота
На красотулю высшей масти!
И вот с притихшей плотью волка,
Слюной со вкусом рафинада,
Верзила шепчет: «Что за тёлка!
Такую б надо! Ох, как надо!»
А красотуля, проще – Надя,
Самцов исследуя поштучно,
Уразумела: это дядя,
С которым будет ей не скучно…
И грудью томно раз за разом,
Призывом веет в стане гибко…
Слегка подергивая тазом,
Считает: «Вот попалась рыбка!
Какой заманчивый китище
На импотентном горизонте!
Как приключение он ищет,
Как он хорош на женском фронте!
Сглотнула б целым, без закуски, —
Блестит, как царственный червонец!
По пьяной морде вроде б русский!
А по кривым ногам – японец!
Сожрала б точно, непременно!»
На то и матушка-природа!
Она безумствует мгновенно,
Когда солирует порода!
Давайте скромно отвернемся…
К чему интрижка нам чужая?
В одной упряжке мы несёмся!
Как жить, себя не уважая?
Ах, дикий пляж! Как все картинно!
Как-будто съемка в Голливуде!
Орет кассетный Робертино,
Смешались в кучу груди, люди…
Общинный гул колышет звучно,
В песке поджаренные ноги…
Как в стойбище тюлени тучно,
Лежат, блаженствуют в итоге…
Лежат… А рядом море бьётся
Волною, полной пены белой…
Муж ждёт, когда жена проснётся,
Став головешкой обгорелой…
А там жена толкает мужа…
Куда там: рядом же другая!
Слегка письком песок утюжа,
С молодкой шепчется, моргая…
Молодожёны «бадминтоном»
Помятый шарик лупят ложкой!
Он на неё глядит питоном,
Она же мартовскою кошкой…
Вот лысый дядя, как колено,
Гоняет мяч у водной кромки,
Кричит при этом обалденно,
Как наркоман в период ломки…
А рядом прыгает малышка…
Удар! И на фиг заморочки!
На лбу бабули вздулась шишка,
Пора заказывать цветочки!
Дедуля вмиг преобразился:
И в настроении игривом
Достал прибор бритья – побрился
И побежал в кафе за пивом!
А вот с собачкой, вижу даму,
Но где же помощь? Неотложка?!
Собачка писает на маму
И даже какает немножко…
У дамы умершее сердце,
Мадам ступить не может шага!
Нужны ей срочно полотенце
И туалетная бумага!
Ой! Дикий крик несется с моря!
И там беда? Кошмар – медуза!
Мужчина с мимикою горя
В испуге гладит своё пузо…
А люди пялятся бесстыже,
Хохочут, словно пьяный в стельку,
Когда он – ниже, ниже, ниже —
С опаской щупает сардельку…
…Эх, искупать бы морем душу,
Взлететь над волнами, как птица!
Нет, я не трус, но всё же трушу!
К чему мне лишняя больница?!
Зачем, чтоб мне кололи в попку
И предлагали сесть на утку?
Не лучше ль выпить водки стопку
И написать стихи вам в шутку?!
 

Лето, море, пароход

 
Ах, лето, ох уж это лето!
Потею весь: до потрохов!
Пусть лавры требуют с поэта
Творить, но мне не до стихов!
Я уничтожен, я раздавлен,
Растаял телом, словно воск!
Мой липкий лоб в зерне испарин
Забыл, что в нём прописан мозг!
Похоже, спрессовался в глину.
Ослабли речь и мыслей ход!
Меняю жаркую картину,
Бегу на белый пароход!
Шагаю гордо по паркету
Направо, влево, вверх и вниз!
И муза вновь спешит к поэту:
Стихи слагает про круиз!
Как ни крути, но это лучше,
Чем, ошалев, уйти в запой,
Лежать в кустах навозной кучей,
Дорогу спутавши с тропой!
Как ни мудри, но это проще
И безопасней в тыщу раз,
Чем от жены, да и от тёщи
Бутылку прятать в унитаз!
Согласен, можно и без пьяни,
Издав глубокий, томный вздох,
Писать обиженной Татьяне,
Но из меня Онегин плох…
И пощадите, ради бога,
Меня с книженцией в руке,
Допустим, графа Льва Толстого, —
Он жил давно и вдалеке!
Да и других я не читаю.
То кофе пью, то ем омлет…
Когда на полках их встречаю,
– Коллеги, – говорю. – Привет!
Привет! Не тесно вам гурьбою
Стоять задумчиво в строю?
Я тоже с вашей схож судьбою,
Не против, рядом постою?
Нет, классики нужны, конечно,
Без них нас всех ждала бы тьма…
Но не читать же нам их вечно,
Ведь можно так сойти с ума!
Мне скучно лазить в интернете,
Там часто пахнет и горчит…
Поэт, простите, на поэте,
И кто кого перекричит!
Уж лучше встретиться с Европой,
Дань отдавая красоте,
Чем стул елозить мокрой попой,
Вписав две строчки на листе!
Сражён комфортностью уюта:
Здесь «шведский стол»  на вкус любой.
Для сна – без сна любви каюта,
Тебя зовущая на бой!
Здесь обалденнейший бассейн
Людьми, как мухами, усеян.
Беспечно радугами брызг
Мораль сердец колотит вдрызг!
Здесь грудь девичья деда гложет,
Что он любить уже не может,
Зато бабулька, ох не прочь
Найти волнующую ночь!
Здесь чахнет мир презренных шмоток,
Здесь жизнь свободна от проблем,
Здесь в окружении красоток
Желанье просится в гарем!
Здесь за кормой бушуют волны,
Плывут в тумане берега!
Здесь нет несчастных, все довольны
И не стареют ни фига!
Ханжой здесь глупо оставаться.
Палящий солнечный лимон
По полной просит оторваться,
Гулякой с кличкой «охломон»!
Здесь чайка низко надо мною,
Того гляди, на плечи ахнет…
Здесь под еврейскою луною
Еврейский дух, – евреем пахнет!
Здесь я плыву – мечтатель грешный,
В толпе бикини, маек, шорт.
Питаюсь сладкою черешней,
А косточки плюю за борт!
 

Будильник для музы

 
Писать стихи с утра неловко:
Спит муза, равен сердца стук…
А для борща нужна морковка,
И значит – топаю на «шук»!
Пришёл, понюхал, подытожил,
От цен у стен упор ища.
Сначала умер, позже ожил,
И мысль салютом: «нет борща!»
Прощай, обед с похлёбкой вкусной,
Привет, мой вечный бутерброд!
Ну кто сказал, что это грустно?
Поверьте, всё наоборот!
Не по зубам моим орешки,
Не по губам с изюмом кекс,
Гастрит не празднует пельмешки,
А возраст не приемлет секс…
От сладостей, увы, изжога,
От пива – красное лицо,
От молока одна дорога:
Туда-сюда – и на крыльцо…
Да, многое уже обуза,
Быть может, плата за грехи…
Зато, – ура! – проснулась муза,
И я для вас пишу стихи!
 

Страсти-мордасти!

 
Я трижды каюсь, трижды грешен,
Втройне, наверное, не прав,
Но я бы всех курящих женщин
Отправил в печь, на переплав!
Когда я вижу сигаретку
В твоих изнеженных руках,
Готов схватить я табуретку
И табуреткой этой – «трах!»
Потом с размину и с размаху,
Пока ты куришь по частям,
Сказать: «Башку б твою на плаху
И отрубить её к чертям!»
Помыслить если: с головою
Ты всё равно без головы!
Я от твоей махорки вою,
А ты живее всех живых!
Вот почему я злее, злее!
Да это ж конь во мне дрожит!
Тебе лежать бы в мавзолее,
Но там один уже лежит…
Держа в зубах сигарку криво,
Пыхтишь, как первый паровоз.
Губами дергая лениво,
Меня толкаешь на невроз!
А как дымишь! Глаза в зените…
И кольца – кольца, как орех…
И тут скажу я: «Извините.
Ты так и просишься на грех!»
Мне ни на грамм тебя не жалко —
Хотя б в котле тебя сварить!
…Вот чёрт! А где же зажигалка,
Чтоб дать любимой прикурить?..
 

Ералаш мыслишек

 
Где же ты, где же ты, точка отсчёта?
Без злобы, без зависти или корысти,
Когда я по жизни обидел кого-то —
Сорвал будто, походя, с дерева листик?
Потом наступил на него ненароком.
Прошёл и забыл… Но обида осталась.
За это за всё я виновен пред богом,
А перед людьми – разве самую малость…
 

 
Так дай мне бог, чтоб я собой остался!
И не других – себя во всём виня,
Чтоб жил как жил, и мысли не боялся,
Что кто-то может выстрелить в меня!
 

 
Закончен срок, и каждый день – в рассрочку,
И каждый час живителен и благ…
И как не хочется на жизни ставить точку,
И как не хочется последний делать шаг…
 

 
И это делаю не так, и то – не то…
Согласен. Без ошибок кто?
Кто проповедник, знающий, как жить?
Бог?
Может быть… Но надо ль ворошить,
Жизнь, словно стог,
Иголку в нём ища?
Не лучше ль, зная, думая, прощать?
Прощать…
 

 
Мы все заложники у смерти.
И в только ей известный час,
По только ей известной смете
Она выхватывает нас…
 

 
Всё в этом мире преходяще
Бегущей жизненной строкой…
В финале призрачное счастье,
Негромкий тост «за упокой…»