Текст книги "Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре"

ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой речь идет о достоинствах дяди Васи

На другой день после обеда я повел своих друзей в каморку слесаря. Ребята волновались так же, как волновался д'Артаньян перед первой аудиенцией у короля. Они присмирели и, пока мы спускались в подвал, послушно выполняли каждую мою команду и цеплялись за мои рукава, точно были здесь впервые и боялись отстать и потеряться среди труб. Даже Зоя и та на время утратила свою бесцеремонность, была кроткой, словно овечка.

Котельная встретила нас ровным привычным гулом горящего газа. Печи, как всегда, отбрасывали синеватый свет. И все-таки теперь это была не просто котельная, а резиденция Базиля Тихоновича, которого боялся сам кардинал Ришелье.

Я едва не налетел с разгона на откуда-то взявшуюся кадку с фикусом. На стене висела надпись: «Зимний сад». Сделав еще два шага, мы увидели стрелку, указывающую дорогу к дворцу.

– Это что за стадо? – прогремел под сводами голос Ивана Ивановича.

– Это мы, – пропищала не своим голосом Зоя.

– Понимаешь, устроили тут дворец какой-то. Даже и не выговоришь сразу, – посетовал невидимый истопник.

– Может, Лувр? – спросил Феликс с надеждой.

– Шут его знает, может, и так, – сказал Иван Иванович. – И зачем сад в котельной?

И мы увидели на стене огромную тень, пожимающую плечами.

Дверь в каморку была приоткрыта. Я постучал и, не получив ответа, заглянул в дверь. В каморке никого не было. Только на старой кушетке лежал дядя Вася и спокойно смотрел на меня.

– Его нет, – сказал я ребятам. – Подождем во дворе.

– А по-моему, – сказал Яша, – если дверь приоткрыта, значит, хозяин хочет, чтобы к нему вошли.

Приоткрытая дверь как бы и в самом деле звала в гости, и мы, подталкивая друг друга, вошли в каморку, расселись кто на чем, готовые ждать хозяина сколько угодно.

Дядя Вася молча обвел нас зелеными глазами и, не найдя, видимо, ничего стоящего его внимания, уставился в точку, находящуюся где-то за стенами каморки.

Он лежал, поджав под себя лапы. Косматые бакенбарды топорщились на его щеках. В облике дяди Васи было что-то от грозных адмиралов парусного флота, и мы невольно оробели в его присутствии.

– Интересно, о чем он думает? – шепнула Зоя, почтительно оглядываясь на кота. – Вот бы умел он говорить, а, ребята?

– А он умеет, – раздался веселый голос слесаря – Чешет языком получше нас с вами. Правда, дядя Вася?

Кот повернул огромную лобастую башку и посмотрел на Базиля Тихоновича.

– А что же он не чешет сейчас? – спросил я, стараясь показать ребятам, что я здесь уже свой человек и что разговариваю с хозяином каморки на равных.

– Не хочет. И потом, ведь если он заговорит, ты же все равно не поверишь!

На этих словах дядя Вася перевел на меня свой долгий немигающий взгляд, будто ждал моего ответа.

– Не поверишь, ведь верно? – загорячился слесарь.

– Конечно, не поверит, – ответил за меня Яша.

Но на самом деле это было не так. Я бы поверил, потому что ждал, когда дядя Вася или другой кот, которого зовут так же, как меня, скажет мне заветное слово.

И жду я этого часа уже давно…

Однажды мы с Зоей вдвоем шли из школы и почти перед нашим носом из подъезда выскочил черный кот и помчался через дорогу. Следом за ним на улице появилась толстая тетка и закричала призывно:

– Вася, Вася, мой котик! Иди сейчас же домой!

Зоя спросила, какие чувства возникают во мне, когда я встречаю кота, которого зовут так же, как и меня. И ее коричневые зрачки расширились в ожидании ответа. Я солгал, сказав, что не обращаю на это внимания.

– Ну, а раньше? Когда ты был маленький? – не унималась Зоя. – И раньше, – сказал я упрямо.

И покраснел от двойной лжи Потому что именно в глубоком детстве у меня впервые появился странный интерес к котам, которых тоже звали Васей.

Мы пришли в тот день с матерью в гости. Все хозяева высыпали на наш звонок в прихожую. Начались объятия, поцелуи. Больше всего доставалось мне, потому что я был мал и безответен. И вот тут на шум из комнаты вышел большой рыжий кот. Он остановился и посмотрел на меня.

– Киса, – сказал я и указал на кота пальцем. (Это событие мне известно в вольном изложении матери.)

– А его тоже зовут Васей, – сообщила хозяйка, стараясь тут же занять меня.

Во мне вспыхнуло родственное чувство к существу, которого звали, как и меня, Васей. Я вытянул руку и направился к коту, намереваясь погладить его по-братски. Но тезка равнодушно отвернулся и не спеша ушел в комнату. «Почему же он не захотел поговорить со мной? – подумал я удивленно. – Ведь меня тоже зовут Васей». В тот день я еще неоднократно пытался установить контакты с котом, но они каждый раз холодно отвергались. После моей жалобы мать попыталась убедить меня, будто кот не знает, что мы с ним тезки, но я не поверил. Кот знал – это читалось в его мудрых глазах. Но по неизвестным мне причинам избегал моего общества.

С тех пор я встречал их нередко, котов, которых зовут так же, как и меня. Они бывали разные: пушистые и гладкошерстные, белые, черные, рыжие и серые, ухоженные квартирные и драные уличные коты. И каждый раз, когда я вижу его, кота, которого зовут так же, как и меня, мне кажется, что он вовсе не кот, а загадка, принявшая облик обычного кота, что он видит меня насквозь, но до поры до времени по каким-то причинам не хочет замечать меня. Но скоро наступит час, когда один из них, кот, которого зовут так же, как и меня, остановится, перебегая улицу, и скажет нормальным человеческим голосом:

«Здравствуй. Вася!..» Вот почему я замер, когда старый кот посмотрел на меня внимательным немигаюшим глазом. Но дядя Вася и на этот раз не соизволил сказать ни слова. Мне показалось, будто в его неподвижных глазах мелькнула усмешка.

– Между прочим, я бы мог и поверить, – сказал я с обидой.

– А дядя Вася в этом не сомневается, – мягко сказал Базиль Тихонович. – Он знает: у тебя хватит фантазии для того, чтобы поверить в то, что кошки умеют говорить по-человечьи. Если уж по-серьезному, дело совсем в другом: дядя Вася подает голос только в очень важных случаях. И когда-нибудь он тебе скажет свое мудрое слово, как это было во время его дискуссии с кардиналом Ришелье. Вот уж они тогда пофилософствовали!

– Вы хотите сказать, что ваш кот вел философский спор с самим кардиналом?! – воскликнул пораженный Феликс.

– Это не я хочу сказать. Это хочет сказать исторический факт, – пояснил Базиль Тихонович чуть обиженно. – А я только записал, как это было. Вот!

Он сунул руку в один карман спецовки, потом в другой.

– Где же он? – спросил слесарь себя. – Помню, еще тогда протекла ванна в шестой квартире, и я попросил у хозяйки листок бумаги. Она подумала, будто бумага нужна мне, чтобы заклеить трещину. И уж как удивилась, когда я положил листок на табуретку и начал писать!.. Ага, он здесь!

Базиль Тихонович расправил мятый промасленный лист бумаги и победно протянул Зое.

– Вот, читайте! А я пока поднимусь в десятую, – сказал слесарь.

Он извлек из груды инструментов, лежащих в углу, металлический прут и направился к выходу. Но в дверях Базиль Тихонович застрял и принялся слушать вместе с нами Зоино чтение. Он слушал внимательно и с удовольствием. Временами кивал головой, подтверждая, что так и было на самом деле.

– «В кабинет кардинала вбежал покрытый дорожной пылью незнакомец из Менга Рошфор, – начала читать Зоя.

– Ваше преосвященство, этот слесарь-водопроводчик опять обвел вас вокруг пальца! – воскликнул верный клеврет кардинала.

– Какую очередную неприятную весть вы принесли, Рошфор? – мрачно спросил Ришелье и поднялся из-за письменного стола.

– Этот слесарь и его сообщники-мушкетеры так застыдили миледи, что она тут же бросилась в озеро и утопилась в нем! Никто даже не успел шевельнуть пальцем, – сообщил Рошфор и рухнул от усталости в кресло.

– Он распоясался совсем, этот слесарь-водопроводчик, хотя я лично предупреждал его по-хорошему, – простонал кардинал. – Только подумать, Каюзак, де Жюссак, алмазные подвески и теперь миледи, – перечислил он, загибая пальцы.

Но кардинал Ришелье недаром был сильной личностью и выдающимся государственным деятелем. Его глаза сейчас же метнули молнию.

– Безумец! Ну что ж, теперь я возьмусь за него сам, – произнес Ришелье с коварной усмешкой и позвонил в колокольчик.

В кабинет вошел командир роты гвардейцев кардинала капитан Ла Удиньер, и Ришелье приказал поднять всех гвардейцев по тревоге.

Через десять минут по улицам Парижа двинулась огромная колонна вооруженных всадников. Впереди, закутавшись в плащ, ехал самый могущественный человек Франции Арман-Жан дю Плесси, известный в истории под именем кардинала Ришелье.

На улице Голубятни он остановил отряд, приказал оцепить весь квартал, проследовал затем в сопровождении капитана Ла Удиньера в дом, в котором, как уже догадался читатель, проживал Базиль Тихонович Аксенушкин.

К счастью, слесарь в это время находился в другом конце Парижа. Он сидел в славном кабачке в компании своих друзей-мушкетеров и придумывал вместе с ними очередную каверзу для его преосвященства.

Поэтому кардинал и его спутник очутились в безлюдной комнате. Правда, на стуле лежал, поджав под себя лапы, большой черно-белый кот, но вошедшие не придали ему должного значения.

– Монсеньер, осмелюсь доложить, хозяина в комнате нет, – объявил Ла Удиньер, тщательно осмотрев все потайные места.

– Ничего, мы подождем его. История отпустила нам для этого достаточно времени, – ответил кардинал и мрачно улыбнулся собственной шутке.

– Ваше превосходительство! – вдруг встревоженно воскликнул Ла Удиньер. – Кот снисходительно улыбается!

Ришелье устремил на кота пронизывающий взгляд, но тот отрешенно смотрел в точку, находившуюся где-то за окном.

– Ах, это, значит, вы, – сказал Ришелье, пожимая плечами. – И только подумать, про это примитивное создание говорит весь Париж. И что в нем нашли? Обычный уличный кот. Ла Удиньер, кстати, как его зовут?

– Васькой, ваше преосвященство! – доложил капитан. – Как еще могут звать уличного кота? Конечно, Васькой. – И Ла Удиньер фыркнул от смеха.

– Вы правы, капитан. Это в самом деле смешно, – засмеялся Ришелье. – А я-то принял его за противника, достойного меня, кардинала Ришелье. И кого? Человека, у которого кот самого низкого уличного происхождения. Да и того зовут просто Васькой!

И вдруг кот повернул огромную башку, украшенную бакенбардами, к Ришелье и произнес с великолепной дикцией:

– Арман-Жан дю Плесси, извольте называть меня дядей Васей. Мы с вами не ловили мышей. И к тому же вы образованный человек, не так ли? Не чета солдафону Ла Удиньеру. Пусть капитан благодарит судьбу за то, что Атос, д'Артаньян и Портос с Арамисом не слышали, как он непочтительно назвал их друга. Итак, кардинал, будьте вежливы! Будьте вежливы!

Ришелье был ошеломлен. Перед ним трепетали герцоги и даже принцы крови. А тут плебейский уличный кот требовал от него уважительного обращения.

– Кардинал, вы уязвлены? – спросил кот с легкой усмешкой. – Успокойтесь, вы ничуть не уроните свое достоинство, если будете вежливы даже с кошками и собаками. А кроме всего, я старше вас. С какого вы, кстати, года?

– С тысяча шестьсот двадцать четвертого… – ответил Ришелье растерянно и поспешно добавил: – …У власти.

– В пересчете на кошачье время я старше вас на пятнадцать лет. Как видите, все сходится: я гожусь вам в дяди, – сказал кот с обворожительной улыбкой.

Ришелье молчал, пораженный простой и вместе с тем железной логикой кота.

– Монсеньер, позвольте, я изрублю нахала на куски! – прохрипел пришедший в себя Ла Удиньер и схватился за шпагу.

Кот укоризненно покачал башкой и сказал:

– Капитан, позвольте вам дать совет: не хватайтесь за оружие, пока не использованы все мирные средства общения. Даже если перед вами всего лишь беззащитное животное.

– Ла Удиньер, уберите шпагу. Я дарю ему жизнь, – сказал Ришелье.

– Спасибо, – ответил кот, якобы пряча улыбку в усы и якобы раскланиваясь.

Но известно, какие усы у кота, хоть и длинные, да растут один от другого на таком расстоянии, что среди такой растительности не спрячешь даже блоху, не говоря уже о насмешке над кардиналом.

Капитан даже взвыл от возмущения. Но Ришелье сделал вид, будто все идет по этикету. Он был не только сильным, но и к тому же ловким и хитрым противником, умеющим ради успеха и отступать, и выжидать. Он быстро смекнул, что залучить себе на службу такого кота никогда не лишне.

«Чем черт не шутит, – подумал кардинал, – д'Артаньян и Базиль Тихоныч служить отказались. Кто знает, может, согласится этот кот? Если научить его делать зло, он заменит десяток миледи. А мне все равно, кто его делает: человек или кот. Я без предрассудков».

И Ришелье в тон дяде Васе ответил:

– Пожалуйста, – и даже поклонился. А дядя Вася сказал со вздохом:

– Я ведь вижу, чего вы от меня хотите, кардинал. Только у вас ничего не выйдет. Я хороший мрачный кот и вдобавок ко всему еще честный и не хочу, чтобы вы зря питали иллюзии.

– Мы бы с вами быстро нашли общий язык, – сказал Ришелье, досадуя от того, что этот кот моментально вывел его на чистую воду Дядя Вася сел, поскреб темя задней лапой, сказал:

– Вряд ли. Я еще ко всему добрый кот, и мне не нравится ваша философия. И вообще мы с вами по-разному смотрим на жизнь, – закончил он небрежно.

– Но мы еще не трогали эту тему. Хотите устроим философский диспут? Только условие: если мы обнаружим, что наши взгляды совпали, вы поступаете ко мне на службу, – предложил хитрый кардинал.

– Идет, – согласился дядя Вася. – Бросим жребий, кому начинать.

Ла Удиньер, оживившись, достал из кармана новенький луидор. Ришелье загадал орла. Дядя Вася согласился на решку.

Капитан жестом бывалого участника пари подкинул монету.

Луидор сверкнул золотыми боками и упал посреди комнаты.

Кот спрыгнул со стула и первым подбежал к монете.

– Решка! – объявил он торжественно.

– Начинайте! – сказал кардинал весело. Потому что ему было все равно, что скажет дядя Вася. Он готовился заранее согласиться со всем, только бы заполучить кота себе в услужение.

Кот вернулся на стул, со стула перелетел на платяной шкаф и, усевшись на манер известной копилки, начал диспут.

– Как известно, физическая основа жизни – это пища, – заявил кот со своей трибуны.

– Согласен абсолютно, – поспешил присоединиться кардинал.

– Тогда позволю задать вопрос своему оппоненту.

– Я весь внимание.

– Благодарю вас, – сказал кот, раскланиваясь.

– Пожалуйста, – сказал кардинал, расшаркиваясь перед оппонентом.

– Итак, пусть скажет достопочтенный оппонент: сколько раз в сутки, по его просвещенному мнению, следует принимать пищу? – спросил кот.

– Какой желудок имеет в виду многоуважаемый оппонент? Здоровый или больной? – уточнил осторожный Ришелье.

– Это не имеет значения, – покладисто сказал кот.

– Три! – воскликнул Ришелье и на всякий случай добавил: – Но в случаях, предписанных врачом, не возбраняется и четыре.

Кот вновь покачал башкой, вздохнул.

– Вот видите, Арман, здесь и начинаются наши расхождения, – сказал он, будто сожалея. – А мы – коты – считаем, что можно есть круглые сутки. Особенно если вкусное мясо. Немножко поспал и вновь принимайся за работу.

– Господи, да в чем же дело?! – воскликнул Ришелье. – Да я вас буду кормить сорок восемь часов в сутки подряд. Мяса вам будет хоть завались. Даже по корове в день. Только помогите мне одолеть слесаря-водопроводчика и его друзей!

– Верю, вы можете и по корове, что ж, вы человек богатый, – кивнул кот. – А диспут вы проиграли, кардинал. Потому что кормить меня круглые сутки вы собираетесь только потому, что такой должна быть плата за услуги с моей стороны. А ваши взгляды на жизнь тут вовсе ни при чем. Нет, Ришелье, наши дорожки расходятся. Согласно уговору! И еще. Вот вы – кардинал, первый министр, а не знаете до сих пор, что мы – кошки – никому не служим.

– Не может быть, – не поверил кардинал. – Это вы сказали для красного словца.

– Между прочим, я сам не люблю краснобаев, – холодно заметил кот. – А вы элементарно спутали кошку с собакой. Служат собаки. А мы дружим, если человек того достоин, разумеется.

– А как же кот в сапогах? Это же известно всем, как он рьяно служил своему хозяину! – И кардинал довольно потер руки, думая, что тут-то он и поймал кота.

– И здесь вы ничего не поняли, кардинал, – сказал дядя Вася, покачав башкой. – Кот в сапогах покровительствовал несчастному молодому человеку. Покровительствовал!

– Идемте отсюда, Ла Удиньер, – сказал кардинал в сердцах. – Мы проиграли. Нам ни за что не победить этого слесаря-водопроводчика Ты же видишь, какой у него кот?!

И они вышли из комнаты, громко хлопнув дверью».

Зоя закончила чтение, и мы все, точно по команде, с глубочайшим почтением уставились на дядю Васю. А кот скромно смотрел в дальний угол каморки, будто речь в этой главе шла не о нем.

– Как видите, мой личный поединок с Ришелье закончился полной победой, – сказал Базиль Тихонович, встряхиваясь точно от сна Он так и простоял с металлическим прутом в дверях. Слушал, как и мы, затаив дыхание, пока Зоя не дочитала историю до конца.

– После этого мы с дядей Васей отправились на родину, – сказал Базиль Тихонович – Мы свою миссию выполнили.

– И вам не жаль было расстаться с мушкетерами? – воскликнул Феликс.

Базиль Тихонович грустно улыбнулся, засунул руку во внутренний карман куртки и достал еще один лист бумаги.

– Теперь я! Я буду читать! – крикнул Яша, протягивая за листком обе руки.

– «Это произошло на пустыре за Люксембургским дворцом, – начал Яша. – Я обменялся крепкими рукопожатиями с друзьями.

– Мы вас не забудем, Базиль, – сказал скупой на чувства Атос. – Теперь я буду знать, что люди самого благородного происхождения – это слесари-водопроводчики!

– Атос прав. И вместе с нами вас еще долго будут вспоминать красивейшие женщины Франции, – сказал Арамис на этот раз без малейшей зависти.

Добряк Портос тоже хотел что-то сказать, но не смог и просто выразительно заключил меня в свои медвежьи объятия Затем я встретился глазами с д'Артаньяном. Гасконец крепился, и только острый глаз опытного наблюдателя заметил бы на его лице легкую тень.

– Вася, если тебе понадобится помощь, – при этих словах он выразительно положил ладонь на эфес своей боевой шпаги, – мы, тысяча чертей, прискачем к тебе в Московию даже за миллионы лье!

Обнявшись с д'Артаньяном, я помахал Гримо, Мушкетону, Базену и Планше. Они, будучи не в силах смотреть на меня, стояли, уткнувшись друг другу в грудь Дабы не затягивать душераздирающую сцену, я решил немедля отправиться в путь во времени и, взяв на руки дядю Васю, тотчас оттолкнулся от земли и повис над ней, удерживаясь в таком положении при помощи усиленной работы ног. И вот Земля вместе с моими друзьями поползла назад. Они стояли плечом к плечу, положив руки на эфесы шпаг, и, отдаляясь, смотрели на меня в последний раз. И вот я уже видел их по колени, потом по пояс, а вскоре скрылись за горизонтом и перья их шляп».

Яша осторожно свернул листок, вернул хозяину, и мы благоговейно помолчали. Мое воображение рисовало четыре силуэта в ботфортах и шляпах с перьями, застывшие на медленно поворачивающемся земном шаре.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой Базиль Тихонович выступает в роли детектива и проводит уникальную операцию

– Ну, я пошел, – сказал слесарь. – А вы можете посидеть с дядей Васей. Он любит веселую компанию.

Но мы еще робели перед строгим котом и потому, сославшись на домашние уроки, вышли из котельной вместе со слесарем-водопроводчиком и разбрелись по своим этажам.

Оставшись один, я спохватился, что Базиль Тихонович уже расстался с мушкетерами и покинул Францию, а история с подвесками королевы так и осталась «белым пятном», и помчался следом за слесарем.

Я догнал его на четвертом этаже у дверей тридцать восьмой квартиры. Базиль Тихонович собирался звонить в дверь.

– Стойте, Базиль Тихоныч. Подождите звонить! – крикнул я, подбегая. – Вы же так и не рассказали историю с подвесками.

– Это я знаю, – сказал Базиль Тихонович. – Только вспомнить никак не могу, чтобы интересно было. Что ни вспомню – все не то.

– Ну хотя бы скажите, какая была связь между вами и подвесками.

– Какая? В самом деле, какая? Что тут можно предположить… что бы это было… – пробормотал Базиль Тихонович, потирая затылок. – Слушай, по-моему, Анна Австрийская в меня влюбилась, а?

– А как же герцог Бекингэм? – спросил я изумленно.

– Ну, вначале она влюбилась в него, а потом увидела, что я интересней. Как по-твоему: кто интересней – я или герцог?

– Конечно, вы! – убежденно воскликнул я.

– Вот видишь, значит, она и вправду влюбилась в меня… Это мы установили. Ну, а что же дальше?.. А что дальше, никак… Слушай, может, вспомнить что-то другое? Посвежей? Признаться, воспоминания тех лет мне немножко приелись. Точно! Я потом при… расскажу что-нибудь такое… посовременней!

Он повеселел, подмигнул мне. И нажал на кнопку звонка. Я понял, что теперь уже никто и никогда не узнает правду об алмазных подвесках. Ах, быть бы мне понастойчивей и добиться того, чтобы Базиль Тихонович вернулся к истории с подвесками еще до тех пор, пока не остыл его интерес к французскому периоду своей жизни.

Придя домой, я горько сказал:

– Эх, бабушка, хотел узнать для тебя все про ту ювелирную историю. Но правда уже скрыта навеки. Был один очевидец, и тот все забыл.

Бабушка подняла голову – она стирала мои рубашки – и спросила невинным голосом:

– И ты старался только ради меня?

– Пожалуй, мне тоже было интересно немножко, – невольно признался я.

– Не расстраивайся, – сказала бабушка. – Не все так мрачно в жизни, как тебе это кажется сейчас. Вот завтра у тебя первый день каникул. Ты разве не помнишь?

Ну как можно было забыть о таком важном событии? В последнее время мы только и ждали, когда начнутся каникулы, и потому решили отметить первый свободный день игрой в комиссара Мегрэ.

Мы собрались с утра на бревнах, и наша затея сразу же оказалась под угрозой. Никто не хотел играть матерого преступника, который очень ловко валит свою вину на бедного честного человека. Мы долго упрашивали друг друга, говоря, что это же все понарошку. Но каждый из нас отвечал: вот играть комиссара Мегрэ, – пожалуйста, а преступника – ни за что: что подумают тогда родители?

– Вот что Давайте пока распределим остальные роли. Потом, может, все образуется, – предложил мудро Феликс, когда мы уже пришли в отчаяние, решив, что у нас ничего не выйдет.

Феликс как в воду смотрел. Едва меня выбрали тем бедным честным человеком, которого так незаслуженно обвинили в преступлении, как Зоя вызвалась играть преступника. Мне стало очень обидно, и я спросил напрямик:

– Значит, ты хочешь, чтобы я страдал из-за тебя, да? Поэтому ты и согласилась, да?

– Вася, я еще не знаю сама, почему я согласилась, – задумчиво ответила Зоя. – Просто мне сразу захотелось, и все.

– Ребята, Базиль Тихоныч идет, – сказал Яша.

Базиль Тихонович шел через двор в сторону котельной. В его руке болталась авоська с хлебом.

– Базиль Тихоныч, вы куда? Что-нибудь необыкновенное? – спросил Яша.

У него так и вспыхнули глаза, хотя было ясно, что Базиль Тихонович купил себе еду и теперь намерен покушать в своей каморке.

Слесарь повернул в нашу сторону и сказал, подойдя к бревнам:

– Хотел придумать специально для вас что-нибудь интересное: мол, иду туда-то, туда-то, да не успел. Времени не хватило.

Взгляд Базиля Тихоновича упал на книгу о Мегрэ, лежавшую на коленях Феликса. Он вытянул шею, прочитал название книги и оживился.

– Получаю однажды письмо, – сказал слесарь. – Гляжу, адрес написан сплошными латинскими буквами: «СССР, слесарю-водопроводчику Аксенушкину». На конверте марки, печати – не счесть, – и, загоревшись воспоминаниями и забыв про еду, Базиль Тихонович уселся на нижнее бревно. – Открываю письмо, – продолжал слесарь, – читаю: «Много и глубокоуважаемый Базиль Тихоныч. Пишет вам сам президент такой-то страны. Как вам известно из художественной литературы, наша маленькая страна является ареной для мирового шпионажа. К нам едут все агенты, кому не лень. Ходят они в темных очках и плащах с поднятыми воротниками – малых детей пугают А ночью попробуй усни, когда по улицам сплошные погони – шум на весь город стоит – или кто-нибудь каждый раз спускается на веревке мимо твоего окна. Веревка ходит туда-сюда, бьет агента о стены, а тот ругается на чем свет стоит. А вчера разведчик один передышку устроил себе, полночи просидел на моем подоконнике. Но оказывается, нашему народу этого мало. Ходят слухи, будто к нам может пожаловать разведчик, каких еще не видывал свет. Потому что он маскируется так, что и мать родная его узнать не может. Зовут его некто, по имени Н. Что-то тогда будет с нами?!

Мы уже обращались к комиссару Мегрэ: мол, помоги, дорогой комиссар, найди этого агента. А он говорит, не смогу, при всем уважении к моему таланту. Вызывайте, мол, хорошего слесаря-водопроводчика. Вот, мол, кто поможет вам.

Много и глубокоуважаемый Базиль Тихоныч, приезжайте, избавьте нашу страну от агентов. Спасу нет! И особенно от этого некто, по имени Н., который скоро приедет! Остаюсь засим ваш президент такой-то. Пэ Эс, постскриптум, значит: все говорят, что он специально приедет в один с вами день, чтобы вас подзадорить». Вот о чем говорилось в письме!

– Ну и что же вы? – спросил строго Феликс.

– Пошел я к начальнику жилищной конторы, показываю письмо, говорю, мол, так и так: люди мирно живут в своей такой-то стране, а эти в темных очках ходят, в пальто, понимаешь, с поднятым воротником и пишут письма родным одними лишь симпатическими чернилами Попробуй тут спокойно усни, на улице устраивают погоню, поднимая шум на весь город, или кто-нибудь спускается на веревке мимо твоего окна. Веревка ходит туда-сюда, разведчик чертыхается и устраивает себе передышку, сидя на твоем подоконнике. Как вам это нравится? А мне это тоже не нравится, говорит начальник, поезжай, говорит, прогони агентов из такой-то страны. Даю тебе отпуск… на два дня, хватит? Управлюсь, говорю. Ну так вот, говорит начальник, ты и поезжай, только смотри, наш ЖЭК не посрами!

Я дал телеграмму, что согласен. Президент сообщил в ответ, что слухи подтвердились, что некто, по имени Н., и в самом деле выезжает в такую-то страну Только вот неизвестно еще: самолетом или поездом.

Лично я отправился поездом. Приехал в столицу такой-то страны, гляжу, а она устроила мне пышную встречу. Горожане украсили свой вокзал огромным транспарантом: «Заранее благодарная такая-то страна приветствует выдающегося слесаря-водопроводчика!» На перроне толпились такойцы, значит, жители такой-то страны, во главе со своим президентом, очень высоким и худым и вполне интеллигентным человеком.

Когда моя нога ступила на перрон, президент сделал знак государственному оркестру, и тот исполнил марш слесарей-водопроводчиков, написанный к моему приезду. Потом ко мне подошел президент и заключил в дружеские объятия. На это его толкнула двойная причина. Во-первых, он был искренне рад увидеть меня на территории своего родного государства. Во-вторых, ему нужно было передать мне срочно очень важную информацию и обменяться мнениями, так чтобы никто нас не слышал.

– Все говорят, что он здесь, на перроне, – шепнул президент мне на ухо, крепко прижимая к себе.

Я незаметно высвободил свою голову из-под его руки, окинул перрон тайным взглядом и обнаружил чуть поодаль от празднично настроенных такойцев толпу молчаливых людей в темных очках и плащах с поднятыми воротниками. Один из них, ничуть не смущаясь, развернул среди бела дня свою портативную рацию и вел репортаж для своего начальства.

– Это они – наши мучители, – шепнул президент, чуть не плача.

Я посмотрел на толпу разведчиков еще внимательней, но не заметил никого такого, кто бы давал основания считать его некто, по имени Н. Впрочем, меня это нисколько не обескуражило. Смешно было бы сразу же рассчитывать на успех. Я уже знал из художественной литературы, что профессия детектива – это тяжелая и порой скучная работа, требующая массы терпения. А главное, к этому времени мне уже было кое-что известно.

– Отлично! Приступаю, – шепнул я президенту.

– С Богом! На вас вся надежда, – ответил президент и разомкнул объятия.

– Тсс… он начинает работать, – сказал президент своим соотечественникам, прикрывая рот ладонью с той стороны, где стояли разведчики.

Такойцы показали мне жестом, что желают успеха, и на цыпочках разошлись.

На перроне остались я и неподвижная толпа разведчиков. Тот, что бессовестно вел репортаж, умолк и теперь вместе со своими коллегами ждал моего первого шага.

А я сдвинул на затылок кепку и, напустив на себя беспечный вид, покачивая своим верным чемоданчиком, отправился в центр города. Дробный топот, тотчас послышавшийся за спиной, подсказал мне, что толпа разведчиков не выдержала и двинулась за мной, прямо-таки сгорая от любопытства.

Но они меня не интересовали. Ребята, я ощущал незримое присутствие моего главного противника. Казалось, что этот некто, по имени Н., движется рядом со мной, чуть ли не рука об руку. Мне чудилось, что я слышу его дыхание возле своей щеки, – торжественно сказал Базиль Тихонович в полной тишине, воцарившейся над бревнами.

– И что же вы? – спросила Зоя шепотом, будто дух некто, по имени Н., теперь витал среди нас.

Она даже забыла про свой бутерброд, и хлеб черствел буквально на моих глазах.

– Вот он какой ловкач, думаю. Недаром еще никто его не видел. Что ж, тем почетней будет победа. И я прикинулся, будто ничего не замечаю, – продолжал Базиль Тихонович. – Даже заметил себе философски, что, может быть, это и к лучшему. Потому что детективы частенько подставляют себя под удар, чтобы заставить противника себя выдать. Словом, я подставил себя под удар и побрел дальше по городу, пока не вышел в центр, где плескалось большое озеро. А там стояли сплошные гостиницы, что ни дом, то отель. И одному из них была отведена в моих планах очень важная роль.

Я выбрал отель поскромней, как раз такой, который мог бы привлечь внимание моего противника, и остановился в нем на два дня. Положил чемоданчик на видное место и пошел пообедать в ближайшее кафе.

Вначале кафе пустовало: кроме меня, за соседним столиком сидел еще один человек – мужчина, прикрывшийся газетой.

Когда я усаживался за свой столик, мужчина высунулся из-за газеты и быстро сказал:

– Пусть всегда будет солнце?

– Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я, – ответил я исчерпывающе, чтобы у него больше не было вопросов.

– Может, вы и правы, – произнес мужчина ошеломленно. – Признаться, еще мой прапрадед забыл вторую часть пароля. – И он обескураженно уткнулся в газету.

– Это чей-то агент, – сообщил хозяин кафе, ставя передо мной тарелку с сосисками. – Только чей, неизвестно. Профессия у него семейная: переходит по наследству, от отца к сыну. Только еще в средние века один из его предков забыл, чей он агент, – усмехнулся хозяин кафе.