Текст книги "Джэксон остается в России"

Когда негритянка узнала о цели прихода, она сначала не поверила. А когда Сид отдал ей деньги и сказал, что возвращает ее сыну должное, что тот их заработал, негритянка кланялась и с благодарностью повторяла: «Благослови тебя бог, наш добрый господин!»

Сид в этот вечер остался дома. Перед сном он только сказал Иллаю:

– Его зовут Роб. Роб Гриберст.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Пройдя через целую цепь напряженных поединков, Сидней Джэксон завоевал право участвовать в межклубных состязаниях, или, как говорили сами боксеры, получил возможность оспаривать личное первенство своего района. Такие состязания устраивались время от времени спортивной ассоциацией Соединенных Штатов и являлись первой ступенькой на пути к большому рингу. Это были наиболее массовые соревнования боксеров, проводимые почти в одни и те же дни по всей стране. Вполне естественно, что в них принимали участие чуть ли не все молодые боксеры, обладающие крепким кулаком и жаждой славы.

Сидней усиленно готовился к предстоящим схваткам. Вместе с Максуэллом они разработали специальный режим дня. В нем было предусмотрено все: от подъема до сна. Все усилия направлялись к одной цели: дню состязаний. Сидней должен прийти в отличной боевой форме, иметь большой запас физической и нервной энергии и обладать жаждой борьбы. Особое внимание Максуэлл уделял последнему. По личному опыту он знал и нередко ему приходилось видеть, как сильные боксеры, обладающие незаурядными способностями, терпели поражения на крупных соревнованиях только из-за того, что в период тренировок злоупотребляли спаррингами, т. е. учебно-тренировочными боями. Такие боксеры приходили к состязаниям физически крепкими, но нервно переутомленными схватками, у них выход на ринг не вызывал никаких эмоций, а поединок воспринимался как обыденная работа. И они проигрывали бои тем, кто бился с воодушевлением. В чувствах боксера, в его эмоциях Максуэлл видел дополнительный источник энергии.

– Выход на ринг – это праздник боксера! – повторял он.

В те времена книги о спорте были редким явлением на книжном рынке; теоретических трудов о системе и методике тренировок не было, и каждый тренер воспитывал своих учеников, основываясь на личном опыте. У каждого имелись свои собственные «секреты успехов» и «тайны побед», которые тщательно оберегались.

В мире, где успехи и неудачи оцениваются на доллары, спортивные интересы становились материальными интересами.

К чести Максуэлла, можно сказать, что он обладал светлой головой. В нем билась творческая жилка. Будучи участником и зрителем многочисленных состязаний, он не только видел преимущества и недостатки боксеров, но старался разгадать пути к достижению больших успехов, понять причины неудач и найти способы повышения, как он говорил, боеспособности спортсмена. На тренировках Максуэлл часто делал замечания:

– Больше энергии, Сид!

Однако Сид колотил мешок без особого интереса. Видно было, что молодой боксер трудится старательно, но без воодушевления. На ринге, даже в тренировочном бою, Сидней преображался. С него слетала сонливость и напряженность. Поединок захватывал его, воодушевлял и вдохновлял. Движения становились расчетливыми и точными. Ни одного лишнего шага, взмаха руки. Максуэлл несколько раз ловил себя на том, что он смотрит на Сиднея не так, как следует смотреть тренеру: он увлекался красотой и точностью движений, любовался своим учеником. И, поймав себя на этом, он хмурил лохматые брови, старательно выискивая в действиях Джэксона ошибки. Но техника ученика была великолепной, бой он строил тактически умно.

– Сидней рожден для бокса! – повторял тренер.

За две недели до межклубных соревнований Максуэлл отменил тренировочные бои. Сид попытался было возражать, но тренер и слушать не захотел.

– Больше занимайся гимнастикой, чаще выходи на свежий воздух.

– Я и так целые сутки на улице!

– Улица – это не парк. Если бы у нас были деньги, мы бы уехали в лес. Знаешь, какой воздух в Калифорнии? – Максуэлл мечтательно понизил голос. – Не дышишь, а словно пьешь. Каждый вздох, как глоток… – он хотел сказать вина, но вовремя спохватился, – как глоток виноградного сока!

Сидней горел желанием проверить свои силы в спаррингах.

А Максуэлл, сознательно уменьшая количество учебных боев, видел, как в Джэксоне все ярче и ярче разгорается желание схватиться с противником. Этот огонь радовал тренера. В нем он видел залог успехов.

2

В канун соревнований Сидней обратился к мистеру Тэди:

– Не можете ли вы одолжить мне денег?

Антрепренер поднял брови. С таким вопросом Джэксон никогда к нему не обращался.

– Денег?

– Ну да, – Сидней торопливо стал объяснять, боясь, что ему не поверят: – Я хочу купить мохнатый халат, новые шелковые трусы и боксерки. Мне стыдно выступать в тренировочных спортивных туфлях. Ведь это настоящие состязания! – и тихо добавил, с надеждой глядя на Тэди: – Я их вам верну, обязательно верну.

Мистер Тэди полез в карман. Сидней следил за каждым его движением. Юный боксер уже приготовился было благодарить антрепренера, но слова так и остались не высказанными. Мистер Тэди вынул не кошелек, а портсигар. Массивный, золотой. Щелкнул крышкой, достал сигару, закурил. У Сида упало сердце.

– Я верну деньги после первой же победы. Честное слово, мистер Тэди…

Антрепренер снисходительно улыбался. Потом, перекинув языком сигару с одного угла губ в другой, бросил:

– Глупости.

Сидней попытался доказывать:

– Вовсе не глупости. Там все будут одеты, как положено.

– Наивность и предрассудки.

– Я не хочу быть белой вороной. Хочу быть как все! А если вам жалко денег, то извините. Счастливо оставаться!

Но мистер Тэди удержал его.

– Дело не в долларах, крошка. Я дам тебе, и не в долг, а так. Расходы на форму беру на свой счет. И не нужно сентиментальности! – Антрепренер жестом остановил Сиднея, готового выпалить благодарности. – Не нужно! Давай лучше по-деловому обсудим, как ты сам сказал, форму «белой вороны».

– Я вас не вполне понимаю, мистер Тэди.

– Бизнес, крошка, начинается с рекламы.

– Кто же меня станет рекламировать? Я же новичок, мистер Тэди.

– Ты сам себя будешь рекламировать, – антрепренер перешел на деловой тон. – Надо, чтобы на тебя обратили внимание с первого шага, едва ты переступишь канаты ринга. Ты еще не начал бой, еще не победитель, еще никто, но уже обращаешь на себя внимание публики, корреспондентов, спортивных боссов. Здорово, а?

Джэксон шел домой, сжимая в кармане бумажку в двадцать пять долларов. Деньги его не радовали. То, о чем он мечтал, не будет осуществлено. А как он хотел купить настоящие боксерские ботинки, легкие, на мягкой подошве, с высокой шнуровкой! Но спорить с мистером Тэди было еще опасно. Его слова звучали для Сиднея как приказ командира, которому солдат должен подчиняться. «Дай только победить, выйти на большой ринг, – думал юный боксер, – тогда ни одному боссу не позволю вмешиваться и диктовать». Так думал он, а в его ушах звучали слова мистера Тэди: «Пусть остается все как было. Сделай новые тряпичные тапочки, такие, чтобы сразу бросались в глаза своей дикостью. Только подошву пришей не брезентовую, а из замши. Замша не гладкая, она скользить не будет. Устойчивость отличная. Трусы попроще, без широкого пояса. Все должно быть удобным, а по внешнему виду неспортивным».

Мистер Тэди особенно упирал на последние слова. Все должно быть неспортивным! Сидней не особенно ясно понимал замысел антрепренера и в его словах чувствовал что-то унижающее и оскорбительное.

3

Выбрав момент, когда в примерочной не было заказчиков, Рита позвала брата:

– Сид, иди-ка сюда. Мы тебе подарок приготовили.

– Мне? Подарок?

– Не разговаривай. – Рита приложила палец к губам. – Быстро за ширму.

Сидней послушно нырнул в небольшую кабину и, задернув занавес, подмигнул своему изображению в тройном зеркало.

– Готовься отражать атаку прилипчивых девчонок.

Из-за стены доносилось ровное стрекотанье швейных машин. Там находился «рабочий цех», как именовал Олт-Гайтман узкую и длинную комнату с низким потолком. В первой половине стояли тремя рядами швейные машины, над которыми с утра до вечера, по двенадцать часов в сутки, сгибали спины работницы. Во второй половине стояли столы, раздавалось шипение, сверкали электрические утюги и клубы пара поднимались к потолку.

– Одну минутку подожди, – сказала Рита, – посмотрю, где Старая Жаба. (Старой Жабой работницы окрестили хозяина.)

– Девочки, сюда!

Рита первой вошла в кабину. За нею впорхнула голубоглазая Эвелин, стройная, полногрудая. Ее бюст в мастерской считался классическим. Ей неоднократно предлагали стать манекенщицей, но семнадцатилетняя девушка упрямо держалась за свою цель – быть хорошей мастерицей. Следом за Эвелин вошла худощавая и вечно веселая Лизи. Тетушка Мэри осталась в примерочной.

– В случае чего я задержу Старую Жабу.

Сидней с недоумением ждал. «Интересно, что они затеяли?»

Лизи повернулась к смущенной Эвелин.

– Вручай нашему мальчику. Пусть надевает.

Лицо Эвелин вспыхнуло румянцем:

– Ты скажешь! Постыдилась бы!

Сидней заметил в руках у Лизи небольшой сверток. Она хотела что-то сказать, но тут раздался голос тетушки Мэри:

– Девочки, по местам! Жаба!

Лизи быстро взяла у Эвелин сверток и протянула его боксеру.

– Сид, мы постарались для тебя. Извини, что без примерки. Мы все желаем тебе удачи!

Уходя, Эвелин выдохнула:

– Ты примерь. Если что не так, мы сразу переделаем. Ладно?

– Спасибо вам. Только, что это? И зачем?

Оставшись один, Сид развернул пакет. В нем находились трусы. Настоящие, спортивные, какие он видел на чемпионах. Темно-голубой атлас, широкий резиновый пояс, узкая белая окантовка по краям и вдоль линии бедер. До чего здорово! О таком наряде он мечтал. В одно мгновение Сидней снял одежду и надел трусы. Они оказались впору. Темно-голубой атлас, переливаясь, как нельзя лучше гармонировал с чуть загорелым телом, придавал всему облику боксера спортивную элегантность. Сид смотрел в зеркало и видел себя на ринге. Он сжал кулаки, стал в боевую стойку.

Эвелин, склонившись к швейной машине, прислушивалась, ждала голоса Сиднея. Ведь он обязательно окликнет кого-нибудь, Эвелин была уверена в этом. Предчувствие не обмануло ее. Сквозь стрекот машин она услышала его голос, который донесся из примерочной:

– Рита!

Рита, не прерывая хода машины, вопросительно взглянула на Эвелин, как бы прося ее пойти к брату. Та кивнула и поднялась. Сердце ее колотилось учащенно. Это она, Эвелин, была и организатором и исполнителем. Она узнала от Риты, что скоро ее брат впервые примет участие в настоящих, больших соревнованиях и что у него нет подходящей боксерской формы. Эвелин уговорила тетушку Мэри «срезать» кусок атласа. На ее счастье, в эти дни шили утренний туалет юной супруге владельца мебельной фабрики. Тетушка Мэри имела влияние на закройщика, и тот без особого труда сэкономил кусок темно-голубого атласа. Фасон трусов выбирали сообща. Рита принесла несколько спортивных журналов, и девушки, рассматривая иллюстрации, выбирали наиболее красивые, с их точки зрения. Хохотушка Лизи достала три фута широкой резины, и из нее сделали красивый пояс для трусов. А на боковые полосы Эвелин потратила шелковые ленты, которыми она иногда подвязывала вьющиеся волосы. Девушка волновалась. Понравится ли Сиднею их подарок? А главное – догадается ли он, чья это работа?

Когда девушки вошли в примерочную, Сид уже успел переодеться.

– Ри, форма мне очень нравится! Это здорово, как вы сообразительны. И ты, и Эви, и Лизи. Вы чудесные девчонки! И я вам очень благодарен. Но такой костюм мне не подходит, к сожалению. – И Сид огорченным голосом рассказал девушкам, что именно от него требовал тренер. «Старые трусы, тряпичные тапки, бедность и деревенщина».

– Твой тренер, наверное, рехнулся. Я совсем не понимаю этой глупой идеи! – сердито сказала Рита.

– Я тоже, сестренка. Но пока я с ним, я должен делать так, как он велит.

Девушки озабоченно нахмурили брови – что же делать? Как быть?

– Вот двадцать пять долларов, – продолжал Сид, – нужно купить тряпок на трусы и тапки. И главное, нужно достать замши на подошву.

– Тряпок здесь достаточно. Да и тапочки можно сшить у нас. Рита, ты ведь помнишь, как я сшила шлепанцы тетушке Мэри? Помнишь? – И лицо Эвелин вновь залилось розовой краской.

– Так это же отлично! – оживился Сидней. – Я сейчас же достану замши для подошвы! А вечером пойдем в кино или еще куда-нибудь! Согласны? Я зайду за вами!

У Риты оказалась масса подруг, которых он раньше как-то не замечал. Эти милые девушки, так живо принявшие в нем участие, приготовили ему еще задолго до вечера такой костюм, какой и требовал от него антрепренер.

Выполняя свое обещание, Сид повел девушек из мастерской в кинотеатр… После кино они пошли в парк, а по пути заглянули в аптеку, чтобы освежиться фруктовым мороженым. В парке они разыскали маленький уютный уголок. Было в самом деле весело! Девушки, включая и сестру, смотрели на него влюбленными глазами, он чувствовал себя героем вечера.

4

Дома Сиднею не удалось сразу лечь спать. Пришли гости – отец Жака Морис Рэнди и еще несколько рабочих-химиков. Среди гостей выделялся один. Незнакомец нервно повернулся на стук двери, но Иллай успокоил:

– Брат.

Они сидели за столом, на который мать постелила праздничную скатерть. На столе – тарелки с нарезанной дешевой колбасой и сыром. Бутылка вина, наполненные стаканы. Лица собравшихся возбуждены, блестят глаза. Но не так, как у пьяных. Это Сидней определил сразу. Так блестят они у спорящих, когда каждый не уступает и доказывает. Появление Сиднея оборвало их спор.

В тесной комнате было душно и накурено. Сид молча подошел к окну и распахнул форточку. За его спиной снова начался спор. Сидней догадался; «Комитетчики!» Мечтают голыми руками перевернуть весь мир! Потом прислушался. Мягкий, но волевой голос незнакомца привлек его внимание.

– Что вы держитесь за цеховые профсоюзы, как за хвост сороки? Думаете, они избавление принесут? Ошибаетесь! Цеховые профсоюзы, если хотите, на руку монополистам, помогают им грабить рабочий класс Америки.

– А что предлагает вам Большой Билл? – спросил Иллай.

– Давайте и мы объединяться в один профсоюз – рабочие Запада и Востока, Юга и Севера. Ведь это сила! У них – миллионы долларов, а у нас – миллионы таких колотушек, – гость внушительно потряс кулаком. – Неужели мы сообща не победим? А?

Он обвел всех сияющим взглядом и поднял стакан с вином:

– Выпьем за единство всех рабочих! За профсоюз «Индустриальные рабочие мира!»

Дружно чокнулись и опустошили стаканы.

Единство! Единство! Вот правильный путь!

К хозяйской конторе дорогу забудь!

Лишь скэбам[1]1
  Скэб – бранная кличка штрейкбрехера.


[Закрыть] мила от хозяев подачка.

Наш лозунг: «Союз и единая стачка!»

Гости разошлись далеко за полночь. Уходя, Морис Рэнди похлопал Сида по плечу.

– Ты что-то давно у нас не показывался. Приходи завтра.

– Не могу. Завтра соревнование.

– Это те, про которые афиши расклеили?

Сидней смущенно улыбнулся.

– Так мы все придем! Не только Жак. – Рэнди окликнул своих друзей: – Ребята, завтра Сид дерется на ринге. Придем! Придем!

А в коридоре какой-то пожилой рабочий говорил Иллаю:

– Мы надеемся на тебя. Пусть переночует у вас. Вы вне подозрения у шпиков.

Когда комната опустела, гость протянул руку Сиднею.

– Давай знакомиться: Джо Хэлл.

Сидней назвал себя.

– Я слышал, ты боксом увлекаешься! Хорошее дело, мужское, – Джо Хэлл говорил просто, задушевно. – Большой Билл тоже любитель надевать кожаные перчатки. Особенно в молодости.

Миссис Джэксон постелила гостю на койке младшего. Сидней улегся на полу. Когда потушили свет, в окно заглянул серый рассвет.

Сидней долго ворочался на тонком тюфяке и чертыхался про себя: «Выбрали время совещаться! Разве отдохнешь в такой обстановке? А завтра работать на ринге. Вот не везет!»

Брат начал шептаться с Хэллом. Сидней натянул одеяло на голову. Но шепот становился все громче. Боксер повернулся лицом к стене. Это тоже не помогло. Хэлл рассказывал о каком-то городе Солнца. Сидней не выдержал. Дадут ли ему, наконец, спокойно уснуть? Сидней высунулся из-под одеяла.

– Послушайте, – он старался говорить спокойнее, – мне кажется, что и в городе Солнца люди по ночам спят!

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

До начала соревнований оставалось еще более часа, и Сидней Джэксон решил немного побродить по улице, побыть на воздухе, собраться, сосредоточиться. Он знал, что там, в душной раздевалке, заполненной взволнованными спортсменами, трудно сохранить спокойствие. Нервное возбуждение других передастся и ему, заставит тревожно биться сердце и до предела натянет напряженные нервы. Сидней строго выполнял совет Максуэлла, не раз проверенный на практике.

– Ожидание ответственного боя часто изнуряет боксера больше, чем сам поединок, – говорил тренер, – его энергия, накопленная тренировкой, сгорает задолго до применения.

Улица, с ее ритмом движения, постоянным шумом и обыденным будничным спокойствием, была той средой, в которой Сидней чувствовал себя как дома. Ведь большую часть своего рабочего времени он проводил на тротуарах, разнося в круглых и квадратных картонных коробках выполненные заказы. Но сегодня Джексон шел неторопливо. Спешить было некуда. Он рассматривал витрины магазинов, наблюдал за ловкими и сноровистыми движениями полисмена-регулировщика, провожал глазами переполненный трамвай и подолгу разглядывал новые марки легковых автомашин. В одной из них увидел Блайда. Тот, в модном клетчатом костюме, сидя за рулем, важно поглядывал на поток пешеходов. Время от времени он протягивал левую руку и нажимал на резиновый шар рожка, оглашая улицу пронзительным гудком. Увидев Джексона, Блайд презрительно осмотрел скромный наряд боксера и, сделав вид, что не узнает его, медленно проехал мимо.

Сидней тоже отвернулся, хотя ему очень хотелось рассмотреть новую модель «Форда». В тайниках души боксер хранил заветную мечту: когда станет знаменитым и богатым, обязательно будет иметь самую шикарную легковую машину, такую, чтобы одно ее появление вызывало восторг и зависть!

Когда Блайд проехал, Сидней с завистью посмотрел вслед удаляющейся машине. Хороша! И тут же улыбнулся: на открытой голове Блайда в коротко остриженных волосах белела небольшая полоска. Все-таки камень тогда попал точно! Шрам на голове Блайда успокаивающе подействовал на Сиднея. Не все и таким сходит с рук! А через несколько шагов подумал: а многое сходит. Хорошо таким. Легко жить. Где он сейчас учится? Кажется, Рита говорила, что после колледжа он в университет пошел. Вполне возможно. Что ему! У отца кошелек набит долларами. Хочешь – стань инженером, хочешь – офицером. Таким все дороги открыты.

Взгляд боксера, уже равнодушно скользивший вдоль богатых витрин, вдруг зацепился и словно прилип к широкому листу бумаги, наклеенному на рекламном щите. Это была знакомая, зачитанная и выученная наизусть афиша. На светло-желтом фоне огромные темно-коричневые буквы как бы лежали на различных парфюмерных изделиях – замысловатых по форме кусках туалетного мыла, флаконах одеколона, зубных пастах, красках, мазях. Из этих огромных букв складывалось короткое, как удар, слово «бокс». Оно притягивало к себе, гипнотизировало и словно волшебным ключом открывало дверь, в сказочное будущее. Будущее его, Сиднея Джэксона. В блеске славы и роскоши. Будущее, в которое закрыт вход всяким Блайдам. От этой мысли Сиднею стало радостно, словно он получил чек на тысячу долларов. Еще бы! Блайд за папашины деньги может стать кем угодно, только не чемпионом!

Джэксон стоял у афиши и долгим ласковым взглядом гладил буквы объявления о боксерских соревнованиях, рекламные изображения мыла и пасты, одеколона и крема.

2

Расходы по организации и проведению межклубного состязания в основном приняла на себя парфюмерная фирма. Благотворительность фирмы была не бескорыстна. Щедро финансируя спортивные мероприятия, парфюмерные боссы не скупились на широкую рекламу, конечно, с учетом своих интересов. Предприимчивые фабриканты выпустили ко дню состязаний новинки своего производства: мыло «Чемпион», зубную пасту «Победитель», одеколон «Бодрость боксера», крем для бритья «Спортсмен». Новинки парфюмерии так навязчиво рекламировались, что, читая афиши, можно было даже подумать, что именно они, эти кремы, пасты, мыло, одеколон, а не систематические тренировки укрепляют организм, делают тело сильным и красивым.

К назначенному часу просторный зал был переполнен любителями боксерских поединков. Вокруг ринга бурлила толпа. Курили, пили виски, спорили, заключали пари. В зале, ставшем сразу тесным, стоял шум, плавало сизое облако табачного дыма, которое становилось все гуще и гуще.

В первом ряду, на лучших местах, прямо напротив судейского столика, сидел мистер Тэди и что-то объяснял полному джентльмену средних лет. У того был тройной подбородок, розовые щеки и небольшие светлые глаза, смотревшие спокойно и властно. Джентльмен почти не слушал мистера Тэди. Если бы Джэксон сейчас оказался рядом, он ни за что бы не узнал своего покровителя. У мистера Тэди исчезли его самоуверенность и надменность, и держал себя он так робко и подобострастно, как умеют держать себя только мелкие коммивояжеры перед богатым клиентом.

– Еще несколько минут – и вы увидите чудо, мистер Норисон, – журчал вкрадчивый голос Тэди. – Вы увидите рождение новой звезды.

– Вы и в прошлом году говорили то же.

– Сейчас совсем другое. Это необыкновенный талант!

– Ваши необыкновенные таланты и звезды рассыпаются в прах при первом серьезном столкновении, – мистер Норисон не спеша раскрыл пачку дорогих гаванских сигар. – Да, рассыпаются, даже не успев возместить расходы, связанные с их взлетом.

Тэди молча проглотил пилюлю. Он поспешно чиркнул спичкой и поднес огонь к сигаре шефа.

– Такие таланты, мистер Норисон, рождаются раз в столетие. Клянусь благополучием Америки, что этот парень к концу состязаний будет стоить дорого. Это самородок! Слиток золота!

На ринг вышла первая пара боксеров. В душном зале наступила тишина. Первый бой, как правило, не вызывает интереса. Бойцы самой низшей весовой категории – вес мухи – закружились в сложном напряженном танце, осыпая друг друга градом ударов. Оба работали быстро, как заведенные автоматы, казалось, что вместо рук у них к плечам прикреплены молотки. Публика следила за поединком без особого напряжения. Чувствовалось, что зрители ожидают чего-то необычного. А что оно непременно будет, никто не сомневался – ведь впереди схватки бойцов более тяжелых весовых категорий.

Одна за другой поднимались на ринг пары боксеров, сменялись судьи. Бои проходили напряженно и драматично, каждый из участников выкладывал все силы и уменье, стремясь одержать победу. Однако в этом стремлении и в средствах достижения победы сквозило какое-то однообразие: средства защиты примитивны, показное бравирование «нечувствительностью» к ударам. Это однообразие, несомненно, бросилось в глаза и мистеру Норисону, знатоку бокса и крупному спортивному боссу. К шестой паре он уже перестал смотреть на ринг, а к десятой заказал бутылку виски.

– Сейчас вы увидите настоящий бокс, мистер Норисон, – сказал Тэди.

– Меня интересует техника, а не темперамент.

– Сейчас будет и то и другое, мистер Норисон.

– Мой отец говорил, что, когда слишком много расхваливают товар, будь осторожен и смотри в оба.

– Я только этого и хочу, мистер Норисон, чтобы вы увидели своими глазами.

Когда судья на ринге вызвал следующую пару и бойцы поднялись на помост, мистер Норисон насмешливо бросил:

– Случайно, это не он – самородок?

Тэди, увидев на ринге появление Джэксона, даже не обратил внимания на тот тон, который звучал в голосе шефа.

– Да, мистер Норисон, это он.

– Ты не лишен чувства юмора!

Появление на ринге Сиднея Джэксона было встречено молчанием, потом оно сменилось недоумением и кое-где прорвалось вспышками смеха. В своем далеко не спортивном наряде молодой боксер выглядел смешно. На нем были помятые трусы, а на ногах тапочки, тряпичные, самодельные. Сидней, стыдясь своего наряда, смущался. Он неловко топтался на месте, не зная, как себя вести. Обескураженный вспышками смеха, он еще больше смутился, покраснел. Все это делало его каким-то неловким, беспомощным и провинциальным.

Никто не видел того, что в эти минуты творилось в его душе, какая там клокотала злость на мистера Тэди, который придумал для него такой шутовской наряд, на самого себя, что так глупо согласился, и на эту полупьяную толпу, встретившую его смехом и язвительными выкриками. Но зрители видели лишь внешность боксера и принимали его смущение и растерянность по-своему. Он казался им совершенно случайно попавшим на ринг.

– Хватит с меня маскарада, – грубо бросил мистер Норисон, вытаскивая за массивную золотую цепь карманные часы в дорогом футляре, – передайте шоферу, пусть заведет машину.

Тэди поспешно вскочил и, расставив руки, просяще заглядывал в глаза патрона.

– Умоляю вас, мистер Норисон, останьтесь!

– Время стоит доллары.

– Доллары сейчас родятся на ринге, мистер Норисон.

– Хватит того, что я потерял здесь полтора часа.

– Хоть один раунд, мистер Норисон!

– Меня ждут.

– Я вас все равно не пущу, мистер Норисон! – В голосе Тэди вместе с просьбой звучали нотки отчаяния.

Норисон молча опустился в кресло. Его маленькие глаза метали молнии.

– Хорошо, Тэди. Но этот раунд решит вашу судьбу. Я не верю в чудеса и намерен прекратить деловые связи с фантазерами.

Тэди ничего не ответил, только глубже втянул голову в плечи. Он уже мысленно проклинал себя за опрометчивость и настойчивость. А вдруг в самом деле Джэксон не оправдает возложенные на него надежды?

Противником Джэксона оказался черноволосый, хорошо сложенный парень. Выпуклая грудь, налитые руки и могучая шея внушительно говорили о его силе, а самоуверенность и насмешливая улыбка, блуждавшая на узких губах, красноречиво раскрывали его намерения. Сейчас он покажет класс бокса! Публика, настроенная весело, выкриками подзадоривала его, как подзадоривают пса ринуться на ободранную кошку, неожиданно появившуюся на улице, где нет ничего, на что бы она могла вскарабкаться и избежать острых клыков.

– Дай этому хобо!

– Держи, парень, свои ребра, а то растеряешь!

– Смотрите, он сейчас расплачется!

Звук гонга вернул Джэксону спокойствие, заставил сосредоточиться и собраться. Едва услышав его, Сидней снова стал тем, кем он был всегда на ринге – агрессивным и стремительным. Чуть пригнув голову и приняв боевую стойку, он двинулся навстречу приближающемуся противнику.

Схватка была необычно короткой. Она продолжалась не более одной минуты. Зрители, приготовившиеся смотреть потешный бой, или, вернее, избиение провинциального парня, были ошеломлены. Они видели, как Айк Дебсей, противник Джэксона, ринулся стремительно и неудержимо, как он обрушил ураган ударов на провинциального парня, словно демонстрируя технику проведения молниеносных серий ударов…

И вдруг все кончилось. Развязка наступила так быстро и так неожиданно, что многие не поверили своим глазам. На ринге по-прежнему стоял немного смущенный, но уже спокойный Джэксон, а его противник лежал на сером брезенте. Он рухнул плашмя, словно подброшенный сверхъестественной силой. Судья на ринге, овладев собой, неторопливо властным движением руки отстранил Джэксона и открыл счет.

– Раз…

Мистер Норисон сидел как завороженный. Чуть подавшись вперед, он неотрывно смотрел на ринг и своими маленькими глазами видел гораздо больше, чем большинство зрителей вместе взятых. Он понимал то, что для многих казалось чудом. Он видел мастерство! Мастерство высокого класса. Победу ума над темпераментом и сумбурностью. От цепкого взгляда Норисона не ускользнула ни одна деталь. Он видел, с каким спокойствием молодой боксер окунулся в вихрь ударов и в отличие от своих сверстников не поддался искушению отвечать ударом на удар, не принял вызов, избежал силового, примитивного боя. Джэксон, держа руки свободными для действия, легко и красиво защищался. Защищался движением тела, уклонами, нырками, мелкими шагами в сторону или назад. Норисон пришел в восторг. Патрона особенно радовало в молодом боксере его умение чувствовать дистанцию. Надо же так уметь отклониться в сторону, чтобы перчатка противника прошла рядом в каких-нибудь двух-трех миллиметрах, или сделать такой, почти незаметный глазу, шаг назад, чтобы кулак соперника чуть-чуть не достал до подбородка!

Много замечательных боксеров повидал мистер Норисон на своем веку, но такое встречать приходилось редко. Пусть у Джэксона еще не все отделано до конца, но в нем уже сейчас видны мастерство и талант. А когда Джэксон, освоившись с сумбурной атакой Дебсея, неожиданно спокойно выбросил левую руку и прямым ударом приподнял голову противника, Норисон, к изумлению своих соседей, сделал короткое движение правым плечом, как бы производя правый боковой удар в открытую челюсть. Только так надо сейчас бить! И Сидней Джэксон словно понял его мысль. Едва Дебсей приподнял голову, как в то же мгновение правая перчатка Джэксона мелькнула в воздухе.

При счете «семь» Дебсей открыл глаза, потом медленно перевернулся на живот. Глубоко вздохнул. Подтянул ноги и, опираясь на дрожащие руки, медленно поднялся. Публика приветствовала его одобрительным свистом и топотом ног.

– Айк, держись!

Но Айк больше не думал о бое. Шатаясь, словно из его тела вынули стальной стержень, он унылой весьма выразительно махнул рукой и медленно побрел в свой угол.

Судья на ринге бросил вопрошающий взгляд на главного судью и, получив согласие, быстро подошел к Джэксону и поднял его руку:

Победил Сидней Джэксон!

3

Успех сопутствовал Сиднею Джэксону. Четыре дня продолжались состязания. Четыре раза Сидней выходил на освещенный ринг. Четыре противника бросали против него свои кулаки, вкладывая в них все силы, знания, опыт. И через эту опасную полосу жестоких ударов Сидней упрямо прошел к финалу.

Если в первый день состязаний появление на ринге Сиднея Джэксона было встречено вспышками смеха, то к последнему дню он стал одним из самых популярных спортсменов. Его наступательная манера ведения боя, атакующий стиль, умение красиво, эффективно защищаться за счет движения корпуса и ног, сильно акцентированные удары, бросавшие даже опытных противников на серый брезент пола, – все это способствовало росту его популярности. И с каждой новой победой, когда судья на ринге поднимал руку Джэксона, в переполненном зрительном зале все громче и продолжительней бушевала овация.

В финале Сидней Джэксон встретился с Ральдом Крайком, известным боксером, пользовавшимся большой популярностью. Крайк никакого отношения к состязаниям не имел. Его пригласили (за приличный гонорар) участвовать в первенстве под благовидным предлогом – повысить техническую грамотность, мастерство молодых спортсменов. Приглашая Крайка, организаторы состязаний преследовали более практическую, коммерческую, цель: они надеялись, что имя популярного боксера привлечет больше зрителей.