Текст книги "Умножающий печаль"

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: ПОЧЕМ В МОСКВЕ СРЕБРЕНИКИ

Питбуль Мракобес кровяным оком следил за каждым моим движением, неохотно, на миг, отрываясь, когда Серебровский кидал ему время от времени кусочки сыра и ветчины. Пес глотал с металлическим чавком, обязательно облизывал руку хозяина, но и в этот момент не спускал с меня настороженного взгляда.

На открытой террасе, где мы завтракали, посреди благостного барвихинского ландшафта, у сервировочного стола замерли неподвижно и беззвучно два официанта – молодые крепкие парни в белоснежных крахмальных рубашках и черных, тщательно отглаженных брюках с блестящим шелковым лампасом. Вообще-то формой и выправкой они больше смахивали на вахтенных лейтенантов океанского корабля.

Кофейный сервиз здесь был лиможского фарфора, салфетки – будто из пиленого рафинада, ложки тяжелые, с монограммами – на всем печать роскоши, шика, дороговизны, и меня удивляла собственная плебейская неприязнь ко всему этому. Я боялся, что это – изнанка зависти. Но ведь видит Бог – не завидую я этому ничему!

– Так что, я подотчетен твоему шефу безопасности? Сафонову? – спросил я.

– Никогда, – мягко ответил Серебровский. – Ты подотчетен только мне. С Кузьмичом вы оперативно взаимодействуете. В рамках твоей задачи ты ему мягко и деликатно предписываешь все необходимые действия.

– А если он не согласится?

– Придет ко мне и спросит об указаниях. Я скорее всего велю выполнять.

– Обидится, наверное? – предположил я.

– Это его проблемы, никого не интересует. С сегодняшнего дня тебе выделят кабинет, где-нибудь рядом со мной. Тебе понадобятся секретарша и водитель.

– Водитель не нужен.

– Как знаешь… Телохранитель?

– Ага! И медсестру – лет девятнадцати, блондинку, килограммов на шестьдесят! – захохотал я.

– Если надо – обеспечим, – пожал плечами Серебровский. – И еще один важный вопрос – твоя зарплата…

– Для меня это не важный вопрос – я зарплату получаю.

– Эти совковые заскоки забудь! Со вчера тебе потекла зарплата – настоящая. Ты будешь получать сто двадцать тысяч в год. Баксов, разумеется…

Я внимательно смотрел в лицо Серебровского, эпически спокойное, чуть затуманенное подступающими заботами. Забавно, зарплата моего самого большого начальника, генерального секретаря Интерпола – главного полицейского мира – составляет 127 тысяч баксов.

– Сань, хочу пояснить тебе одну вещь – я у тебя год работать не собираюсь. Меня кисло-сладкая жизнь прикола у богатенького Буратино не интересует…

Серебровский нахмурился, хотел что-то сказать, уже пробежала мгновенная судорога гнева на лице, но я упредил его:

– Во-во-во! И сурово брови он насупил!.. Саня, запомни: это ты для своей челяди – магнат, олигарх, тайкун, великий могул и завтрашний генерал-губернатор! А мы с тобой двадцать пять лет назад пипками мерились – у кого длиннее выросла. Когда-то ты, Кот и я были как братья. И служащим на зарплате у тебя я не буду…

– Ты согласился решить эту проблему, – недовольно сказал Серебровский.

– Да. Но ты обговорил только одну сторону вопроса – прикрыть тебя от Кота. И я буду стараться это сделать.

– А вторая сторона? – подозрительно спросил Серебровский.

– Не допустить, чтобы твои ломовики ненароком убили Бойко…

– Буду счастлив, если это удастся тебе, – сухо обронил Серебровский. – Но не получать за все это нормальной зарплаты – идиотизм…

– Ты уверен, что я отказываюсь от таких деньжищ из выродочного советского целомудрия?

– От непонимания ситуации в целом, – спокойно ответил магнат.

– Это как раз ты не понимаешь ситуацию в целом! Я всю жизнь зарабатываю деньги тем, что служу обществу или государству, или не знаю там как…

– Сережа, не возбухай! Подумай, не спеши, не горячись. Когда ты работаешь сейчас на меня – ты служишь державе под названием Россия…

– Россия или «РОСС и Я»? – резко подался я вперед.

Серебровский усмехнулся, устало помотал головой:

– Сегодня это одно и то же… Нераздельные это вещи… Попробуй понять – я не хапошник, грабящий беззащитную мамку-родину! Россия – это мир, который я строю. Я служу ему восемнадцать часов в сутки. Поэтому я владею им. И от тебя хочу одного – устрой так, чтобы Кот Бойко не мешал мне это делать!

– Я попробую. Я очень постараюсь. Но не за деньги… Ты это можешь понять?

– Нет! – отрезал Серебровский.

– Саня, да что с тобой? Неужели ты не сечешь? Ты просто назначил свою котировку тридцати сребреникам! Четыре тысячи баксов за один сребреник! Все нормально! Курс московской валютной биржи!

– Я не прошу тебя убить Кота…

– Не просишь. Ты разрешаешь его убить! Сто двадцать штук – моя плата за эту милую работенку!

– А если ты не берешь эти деньги? Вполне, кстати говоря, скромные.

– Тогда я найду Кота и рассчитаюсь с ним из капитала нашей прошлой жизни!

– Надежный источник финансирования, ничего не скажешь, – своим зыбким, недостоверным тоном заметил Серебровский.

Я злобно засмеялся:

– Не знаю, берет ли твой банк в обеспечение залог дружбы, любви, верности… Памяти прожитой вместе жизни…

– Берет, – серьезно кивнул Серебровский. – Но под выданный кредит обязательно требует разумный и надежный бизнес-план.

– Он прост и очевиден…

– Уточни.

– Найду Кота, встану перед ним на колени или изобью его как собаку…

– И то и другое сомнительно, – хмыкнул Серебровский. – Кот дерется гораздо лучше тебя, а ты и в церкви на колени не станешь…

– Не твоя забота! Объясню, уговорю, заболтаю! Слово свое, честь офицера в заклад ему отдам! А все равно решу!

КОТ БОЙКО: МЕМОРАНДУМ

Уже в прихожей, открывая входную дверь, я еще раз напомнил:

– Подруга, все поняла? Все запомнила?

– Поняла-поняла! Запомнила! – мотнула Лора своей золотисто-рыжей копной.

– Я без тебя – никуда ни ногой. Сижу, как гвоздь в стене. Мне сейчас болтаться по улицам не полезно…

– За-ме-ча-тель-но! – сказала Лора. – Железная маска!

– Точняк! – обнял я ее на дорожку. – Московский боевик – «Резиновая морда в Железной маске».

– Ладно. Я поехала?

– Давай. Люблю и помню…

– Хорошо, я поехала. Поцелуй еще разок. Покиссай меня, пожалуйста…

Лора уже вышла, потом снова засунула в дверь голову и быстро сказала:

– А еще говорят – тюрьма не учит. Без меня не грусти, не пей, не плачь…

– Не буду, – пообещал я. – А вообще-то я последний раз плакал в детстве. Нам книжку читали – мелкие серые мыши убили слона. Выгрызли ему ночью мягкие подушечки на ногах…

Лора вернулась обратно в прихожую, поцеловала меня, шепнула:

– Я люблю тебя…

Выскочила на площадку и захлопнула за собой дверь.

А я еще долго медленно разгуливал по комнате, подходил к окну – глазел на улицу, раздумывая хаотически обо всем сразу и ни о чем в отдельности, – бывает такое состояние, когда размышления похожи на грязевой сток. Потом возвратился за стол, удобно устроился перед компьютером, с удовольствием смотрел в экран монитора с пляшущей эмблемой программы «майкрософт», лениво покуривал, вспоминал людей и обстоятельства, злорадствовал и горевал. Пока не выстучал одним пальцем заголовок: «МЕМОРАНДУМ».

ТЕ, КТО ИЩЕТ

В Радиоцентре «Бетимпекса» инженеры рассматривают экран с участком города, захватывающим Теплый Стан. Источник радиосигнала попадает наконец в перекрестье двух поперечных локаторных лучей. Старший хватает телефон и торопливо набирает номер:

– Николай Иваныч, есть! Сигнал локализован и взят! Теплый Стан, улица Огурцова… Нет, дом пока не могу сказать… Хорошо, поисковые группы будут на месте… Я с ними на связи… Нет-нет, предпринимать ничего не будут до вашего приезда…

АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: ОБМЕН РИСКАМИ

Миша, начальник охраны, захлопнул за нами дверцу лимузина, прыгнул на свое место рядом с водителем, включил рацию:

– Я – первый! Эскортный ордер в работе. Тронулись помаленьку… Маршрут – семь… Скорость – штатная, лимит – плюс двадцать в режиме, дистанция – два метра…

Я поймал себя на том, что краем уха, закраиной внимания я контролирую этот конвойный вздор. Это ужасно. Глупо, неправильно, очень вредно – нельзя фильтровать такой поток информации, невозможно взаимодействовать со всеми вызовами мира.

Охранники в джипах сопровождения откликнулись, кортеж с места взял в намет, миновал ворота, с приглушенным подвизгом сирен, с фиолетово-синим просверком мигалок на крыше помчался по плавным загогулинам Рублевки через величаво дремлющий, прекрасно неподвижный подмосковный пейзаж.

Сергей спросил нейтрально:

– Ты с Людой видишься?

– Очень редко. Практически – нет. Я их с Ванькой хорошо обеспечиваю, а видеться с бывшими женами – пустое. Это как собачке из жалости рубить хвост по частям. Да ты ей сам позвони…

– Ага! Я обожаю такие звонки: «Ваш друг здесь больше не живет! Он – подлец, укравший мою молодость! И вообще, больше не смейте звонить сюда!»

– Перестань! – засмеялся магнат. – Люда – вполне цивилизованная женщина, почти все понимает. Нет, у нас вполне благопристойные отношения. А к тебе она всегда хорошо относилась…

Мы помолчали, и я добавил:

– Она всегда считала тебя противовесом дурному влиянию Кота. Предполагалось, что ты являешь фактор сдерживания и здравомыслия. Все чепуха…

Серега тихо засмеялся.

– Ты чего? – поинтересовался я.

– Вспомнил, как Люда нас обоих с Котом вышибла…

– Почему? – удивился я.

– Да мы пришли к ней деньги занимать, а она нам перчит мозги какой-то невыносимой патетикой. А про тебя, ну и про себя, естественно, она сказала с тяжелым вздохом: «За спиной каждого преуспевающего мужчины стоит очень усталая любящая женщина». Я, конечно, в расчете на деньги промолчал, а Кот, конечно, ответил: «Точно! Голая, очень костистая и с косой в руках!» Ну, Люда и сказала нам ласково: «Пошли вон отсюда! Оба!»

Мы засмеялись.

– Давно было, – сказал Серега. – Ванька еще был пацанчик. Кот для него был фигурой культовой…

– Ну да! – усмехнулся я. – Если учесть, что, собираясь к нам, Кот отбирал у тебя офицерские погоны, кобуру, кокарды и дарил Ваньке…

– Погоны были старые, кобура пустая, – вздохнул Серега. – А вот золотую медаль чемпиона он подарил Ваньке настоящую, собственную…

Интересно, Верный Конь забыл? Или, наоборот, мне намекает?

– Да, Серега, я помню это. Я помню, как на мой тридцатник Кот на банкете вручил мне свой орден Октябрьской Революции.

Серега кивнул:

– Это был знаменитый праздник, и подарочек Кота ничего выглядел – эффектно… Ты ему через пару месяцев отдарил «БМВ». Помню…

– Ну, на этой «боевой машине вымогателей» Кот недолго наездил – расколотил ее вдребезги, расшиб на мелкий металлолом…

– Это не важно, – усмехнулся Серега. – Ты ведь тоже дареный орден не носишь. Смешно сказать, я тогда очень переживал – мне-то вы таких подарков не дарили…

Я искренне удивился:

– Верный Конь, неужто ревновал? Завидовал?

– Нет, не завидовал, – помотал Серега головой. – Никогда. Ценность самого подарка – чепуха, ничего не значит. Важно душевложение в подарок, на твоем языке выражаясь – инвестиция чувства.

– А! Чего там сейчас вспоминать! Нет давно этих подарков, и чувств не осталось…

– А сами мы, как шары по бильярду раскатились, над лузами повисли, друг друга боимся, приглядываемся – у кого кладка лучше. – Серега махнул рукой и спросил: – А сколько Ваньке сейчас?

– Тринадцать. Через пару лет пошлю в Англию…

– Что-то ты задержался, – усмехнулся Сергей. – Я смотрю, дома учиться стало неприлично.

– Нормальная мечта нищих дураков. Ни один из студентов, отправленных Петром в Европу, не вернулся домой.

– А Ванька вернется?

– А куда ж ему деваться? – засмеялся я и показал рукой за окно: – Вот всем этим ему предстоит владеть и управлять лет через двадцать.

Кортеж резал автомобильную толчею на запруженных улицах Москвы, выскакивая на резервную полосу и встречное полотно движения в затеснениях и пробках. Серега нажал кнопку на панели – звуконепроницаемое стекло плавно поднялось, отъединив нас в салоне от телохранителя и шофера.

– Ты не хочешь рассказать обстоятельства вашего боя с Котом? – спросил Сергей.

– Нет! – отрезал я и, помолчав, добавил: – Это никакой не секрет. Но если я тебе начну объяснять все с самого начала, получится глупая длинная сплетня – «ты сам виноват!», «а ты меня не слушался!», «а ты меня предал в беде!». И конца этим взаимным препирательствам не будет никогда. Эти разговоры не объясняют ничего по существу.

– А что объясняет?

– Дремучая и вечно свеженькая сказка о двух медведях в одной берлоге… Кот не понимал, как быстро и решительно меняются времена. Он думал, что этот развеселый разбойный бизнес, когда вся страна стала огромным беспризорным Эльдорадо, когда миллионы просто валялись на земле – нагнись и подбери или силой отними, – вот он и думал, что это будет всегда…

– А ты?

– А я знал, что так не будет, и пытался заставить его делать то, что я говорю. А он плевал на меня и беспредельничал как хотел. Конец известен, – неожиданно для самого себя сказал я с досадой и горечью.

– Кот считает, что это ты его сплавил в зону, – заметил Сергей.

– Вольному воля, – развел я руками. – В нем бушует чудовищная энергия заблуждения. И она заведет его далеко…

– Мне все равно надо знать подробности. Без этого не оценить степень и направление опасности.

Я махнул рукой:

– Надо оценивать ситуацию в целом, подробности тебе не помогут. У тебя, к сожалению, неверный настрой…

– В смысле?

– Ты, разыскав Кота, ни в чем его не разубедишь и не уговоришь. Рассчитаться со мной – главная и единственная сверхценная идея его жизни. Глупо, конечно, но это так…

– Сделай милость, не ряди Кота Бойко в графы Монте-Кристо, – усмехнулся Ордынцев.

Я устал. Откинулся, прикрыв глаза, на подушку лимузина. Никто ничего не понимает. Сказал терпеливо:

– К сожалению, жизнь проще и страшнее беллетристики. Сейчас Кот опаснее Монте-Кристо…

– Але-але, только без паранойи! – замахал руками Серега.

– Нищий юноша Эдмон Дантес, до того как его кинули на нары в замок Иф, прожил ничтожную убогую жизнь мелкого обывателя, – терпеливо объяснял я. – Только став графом Монте-Кристо, он наконец зажил яркой, пряной, увлекательной жизнью героя, любовника, интригана, мстителя, вершителя чужих судеб. С этого момента, по существу, только и началась его жизнь. А у Кота Бойко, независимо от того, убьет он меня или пристрелят его самого, на этом все кончится…

– Уточните мысль, банкир Данглар, – смирно попросил Сергей.

– У Кота нет потенциала развития в жизни, у него все в прошлом.

– При всем уважении к возможностям вашего системного мышления, мой почитаемый учитель, наставник и гуру, – ехидно сказал Сергей, – хочу заметить, что из всех известных мне людей Кот Бойко меньше всего похож на поношенного дедушку-ветерана, у которого все в прошлом. Извините, пожалуйста, если что не так сказал…

– Пожалуйста, пожалуйста, – снисходительно кивнул я. – Вся мировая финансовая игра – от Нью-Йоркской биржи до торговли пирожками – это обмен финансовыми рисками. Выигрывает тот, кто сумел снизить свои риски до минимума. Понимаешь?

– Я думаю, что вся жизнь – это обмен рисками, – серьезно сказал Ордынцев. – Длинная цепь решений – человек оценивает свои интересы и степень риска.

– Точно. И каждый день, принимая эти решения, я должен понять, какое у этого человека вчера и что его может ждать завтра. Это стало для меня привычкой и необходимым условием. Мы должны произвести с Котом обмен рисками.

– И что?

– Жуть, полная чума! За спиной Кота, в его вчера – азарт молодости, слава чемпиона, сумасшедшая любовь к Марине, лихо сорванные, бессмысленно потраченные и более невосстановимые деньги – времена ушли. Деньги больше под ногами не валяются, надо уныло каторжанить за них – а этого Кот не любит и не умеет. Ничто из прекрасного прошлого не повторится, все позади. Впереди у него нет ничего интересного. Только главный чемпионский выстрел…

Мы помолчали, равнодушно разглядывая и не замечая суетливую городскую жизнь за окном. Потом Ордынцев сказал:

– С будущим Кота ты мне обстановочку прояснил. А как насчет твоего завтра? Как там с оценкой рисков?

Как мог искренне, я засмеялся:

– Я не люблю глазеть в бездну!

У НИХ КОНТАКТ УТРАЧЕН

Грузовик-мусоровоз маневрирует на улице Огурцова в Теплом Стане вокруг контейнера, куда Кот забросил свой сотовый телефон. Это место – в двухстах метрах от подъезда Лоры. Двое здоровенных парней-мусорщиков, невероятно грязных, даже на вид издающих сильный запах, доброжелательно матеря друг друга, цепляют такелаж к контейнеру.

– Давай, вира помалу! – кричит парень водителю. – Да выбирай полегоньку, едрить твою мать!

Контейнер вздымается вверх, медленно ползет к своему месту на грузовой платформе.

– Майнай полегонечку! – командует мусорщик. – Давай, давай…

Контейнер встал на место в кузове. На замен ему грузчики устанавливают на тротуаре пустой, усаживаются в кабину, один сразу же начинает жевать здоровенный бутерброд. Грузовик трогается по улице, сворачивает за угол, исчезает из виду.

В тот же момент на улицу въезжают машины радиоразведки. Они движутся медленно, будто обнюхивают квартал. Штурман-поисковик хватает рацию:

– Центр, внимание! На связи – шестой… Внимание!.. Объект вышел из пеленг-зоны. Объект смещается на северо-запад… Прямой контакт утрачен…

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ

Я уселся за стол своего нового кабинета – не очень большого, но продуманно организованного в стиле делового уюта.

А деловой уют – это черно-белый металлопластиковый аскетизм, который должен – по замыслу создателей – полностью отбивать охоту и возможность отвлекаться на что-либо вообще, кроме порученной тебе работы.

Но меня с самого начала рабочего дня отвлекли сильно.

Хорошенькая барышня, неброско, классно экипированная. Высокая, ухоженная, технологический класс «хай-фай», диапазон приятного применения, на мой взгляд, необъятный.

– Добро пожаловать, Сергей Петрович! Я ваш личный секретарь Лена Остроумова. Мое досье у вас на столе, там все необходимые сведения обо мне. Мой рабочий день с девяти до пяти. Но в случае необходимости я всегда могу прийти раньше или задержаться, сколько нужно.

– Замечательно, Лена, – усмехнулся я.

Девушка протянула мне пластиковую коробку и конверт:

– Здесь ваш сотовый телефон, а в конверте ключи и документы на ваш служебный автомобиль. Джип «блейзер» – во внутреннем дворе. Мне сказали, что водитель вам не нужен?

– Не нужен, – помотал я головой.

– Вот это – ваша кредитная корпоративная карточка «Мастер-кард» для текущих производственных расходов. Здесь распишитесь, пожалуйста, и постарайтесь ее не потерять – она безлимитная. Вроде волшебного слова «сим-сим».

– Сказка! – восхитился я.

– Пропуск с режимом «проход всюду» вам чуть позже принесет директор Департамента персонала. Кажется, у меня все…

– Мир сладких грез. Как говорил мой погибший друг – поднимите мне веки…

Я взял в руки папку с ее личным делом, раскрыл обложку, быстро пролистал несколько страниц, закрыл картонные корочки, подержал несколько секунд и бросил на стол.

– А что вы умеете делать?

– Я знаю английский хорошо, по-французски бегло читаю, работаю с компьютером, не очень быстро стенографирую. С осени пойду на курсы бизнеса и менеджмента. Прилично вожу автомобиль…

– Конечно, имеете «черный пояс» карате? – осведомился я вежливо.

– Ну уж нет – увольте! – не принимая моей иронии, ответила Лена. – Я считаю, что вместо этого мордобойного балета дамский браунинг гораздо надежнее.

– Резонно, – согласился я. – В общем, Лена, оказывается, что вы – американская «корпорейт-герл» отечественной сборки. Давно работаете в холдинге?

– Год, – спокойно сказала она, глядя на меня чуть насмешливо большущими серыми глазами отвязанной неваляшки.

– Угу, – кивнул я. – Представляю, как долго вы мыкались по улицам Москвы в поисках места. Усталая, иззябшая постучалась в ворота холдинга и робко спросила: вам не нужно для офисных нужд сокровище? А они хором заорали: добро пожаловать!

– Издеваетесь? – усмехнулась Лена. – У нас полгода спецпроверка. Директор персонала – генерал госбезопасности…

– Ну, вас-то полгода не проверяли!

– Почему вы так думаете? – подняла тонкие брови Лена.

– Во-первых, по молодости вы не накопили биографии на полгода проверки. А потом, папа у вас – замминистра топлива и энергетики. Чего там проверять, слепому ясно – очень ценный кадр. Перспективный…

– Вы хотите унизить меня, Сергей Петрович? – лениво спросила Лена.

– Помилуй Бог! – замахал я руками. – Просто у меня никогда не было личного секретаря. Наверное, поэтому я думал, что личных секретарей столоначальники подбирают себе сами…

– У нас это не принято, – покачала головой Лена. – Департамент персонала предлагает кандидатов, а Александр Игнатьевич утверждает. Только он…

– А отказаться можно? – спросил я осторожно.

– Вам? Или мне? Я не поняла…

– Ну вам, например… Или мне, – пожал я плечами.

– Не знаю, у нас так никогда не бывало, – растерялась Лена. – А вы хотите отказаться от меня?

– Что я, с ума сошел? Да никогда!