Текст книги "Смертный грех"

Глава 5

Через неделю Руслан стоял ранним утром в аэропорту Пулково возле стойки регистрации, дожидаясь отца Александра. У него была мысль сообщить о своих планах дочери, но звонить не хотелось, а текст сообщения как-то не складывался. А может, и обида за ее слова про испорченную жизнь матери сказывалась.

Батюшка вскоре появился. Руслан не сразу узнал его: тот был в цивильной одежде и больше походил на доброго дедушку, а не на священнослужителя.

– Здравствуйте, Ростислав, – назвал он Руслана его церковным именем и протянул руку.

– Здравствуйте, отец Александр. – Руслан пожал поданную руку.

Они сдали в багаж две коробки, нагруженные заказанными монастырем принадлежностями. Руслан оплатил стартер к генератору, а батюшка взял на себя траты поменьше. Через час они летели над Ладожским озером в маленьком самолете региональных авиалиний. Погода стояла хорошая, так что Ладога была как на ладони.

– Раньше я очень любил на Валаам и Коневец ездить. Но теперь больно там туристов много стало. А где туристы, там сложно сосредоточиться, душевное спокойствие обрести. Шум, гам, музыка, коммерция… – откровенничал отец Александр.

Руслан молчал, стараясь не сморозить какую-нибудь нечаянную глупость. В молодости они с женой плавали в круиз на Валаам, но он запомнил только долгую дорогу от пристани до монастыря и отвратительную водку в баре корабля.

– А вот у отца Димитрия в обители тихо, – продолжал отец Александр. – Туристов почти нет, паломники бывают только летом, да и то нечасто, так что от молитв ничего не отвлекает.

– А отец Димитрий это главный в монастыре? Вы же говорили про Иоанна? – отважился на вопрос Руслан.

– Отец Димитрий – это настоятель. Архимандрит! Не простой игумен, – с ноткой уважения проговорил отец Александр. – Все на нем. У него голова про все болит. И про стройку, и про братию. Да и с властями надо как-то договариваться. А старец Иоанн схиму принял, отрешился от всего мирского, молится все время, поэтому Бог его слышит.

– Теперь понял. А архимандрит это что значит? – Руслан не особо понял про схиму и архимандрита но решил все же разобраться.

– Ну как генерал-майор по-вашему. До революции это был ранг действительного тайного советника. Архиепископ – это как генерал-полковник. У него целая епархия в подчинении.

– А генерал армии кто же в вашей иерархии?

– Это, пожалуй, митрополит. У него считай целый округ в подчинении. Вот у нас митрополит Санкт– Петербургский и Ладожский.

– А у вас, отец Александр, какое звание?

– Подполковник, я думаю, – улыбнулся отец Александр. – Я протоиерей всего-навсего. Это как коллежский советник. Больше уже не вырасти.

– Почему? Академию надо закончить?

– Да нет. Академию я как раз закончил. Сразу после семинарии. Не вырасти, потому что я из белого духовенства. Не монах. Матушка у меня есть. Жена священника так называется, – добавил отец Александр, видя непонимание в глазах Руслана.

– Как все непросто.

– Это я еще тебе про ставропигиальные монастыри не рассказал и благочиния, – улыбнулся батюшка.

– Да уж и так информации через край. А вы мне лучше про старца Иоанна расскажите.

– Ну, это легендарный человек. Он профессором был, преподавал что-то в МГУ. Потом приник к церкви – духовную академию закончил, стал иеромонахом. Ну, в священники его рукоположили, значит, – пояснил батюшка Руслану, видя непонимание в его глазах. – Но карьеру делать не стал. Так в монастыре и жил. В скиту молился постоянно. Схиму великую принял, стал иеросхимонахом. Это такая высшая форма монашества. Послушаний у него других нет больше, только молитва. Сейчас вот совсем плохо видеть стал. Катаракта на обоих глазах. Но оперировать ее не хочет. Говорит, я, мол, уже все увидел. К тому же врачи боятся, что он не перенесет наркоза. Слабенький, ветхий он уже. Но мудрый. И благодать от него исходит. Вроде простые вещи с тобой обсуждает, а уходишь от него и на душе легко.

– А чудеса он какие-нибудь совершал? – Руслан в свое время посмотрел фильм «Остров» с Петром Мамоновым в главной роли и представлял себе монаха-старца неким волшебником.

– Я лично чудес не видел. Но, говорят, многие люди после его наставлений исцелялись и жизнь новую начинали. За себя могу сказать: когда он за меня помолится, все налаживается. Сам все увидишь… – Батюшка вздохнул и посмотрел в иллюминатор.

Вскоре пилот объявил, что они заходят на посадку.

В аэропорту Архангельска их встречал пузатый, осанистый монах по имени Спиридон. Было ему не больше пятидесяти лет, но за счет лишнего веса выглядел он гораздо старше и солиднее. Внешность его довершала окладистая рыжеватая борода. «На купца похож…», – подумал Руслан.

– Это казначей монастыря. За казну, за хозяйство, за снабжение отвечает, – шепнул отец Александр Руслану.

– Здоровеньки! – с сильным южнорусским акцентом поприветствовал их монах.

– Как вы спасаетесь, брат Спиридон? – поинтересовался отец Александр, обняв его.

– Бог милует. – С этими словами монах, расцеловавшись с отцом Александром, протянул руку Руслану.

– Руслан. Или Ростислав. Как правильно?

Руслан взглянул на батюшку.

– Да как тебе угодно. Я уж, извини, буду тебя Ростислав называть. Красивое имя.

– Руслан, тоже гарно, – одобрил Спиридон. – Как у Пушкина в поэме. Эк сколько вы добра привезли. Отец Димитрий счастлив будет. Нешто и стартер к генератору смогли найти? Дай бог здоровья, отец Александр.

– Это не я, это милостыня от Ростислава. – Батюшка показал на Руслана.

– Господи, благослови руку дающую и не оскудевающую, – пафосно произнес Спиридон.

Они погрузились в монастырскую «ниву» и тронулись в сторону Онеги, за Северодвинск. Дорога была неблизкая.

На половине пути они увидели сиротливо стоящую на обочине легковушку отечественного производства. Рядом с ней маялся потерянный мужичок в камуфляже. Увидев «ниву», он замахал руками. Спиридон притормозил и вышел выяснить, что случилось. Оказалось, что у мужика сгорел генератор. Спиридон поохал и прицепил легковушку тросом к «ниве». Они сделали небольшой крюк и оттащили мужика в его деревню.

Спиридон вышел отвязывать трос.

– Это знакомый его, что ли? – уточнил Руслан у отца Александра, удивленный поступком монаха.

– Да ты что! Первый раз его видит наверняка. Просто Спиридон очень добрый, – пояснил тот. – Постоянно все у него помощи просят, в долг занимают. Никому отказать не может. Хотя, вроде, казначей, и прижимистым должен быть. А вот поди ж ты…

В маленькой деревушке на берегу Белого моря Спиридон оставил «ниву» на подворье монастыря, представлявшем собой небольшой деревянный домик и крохотную часовенку, обнесенные забором. Тем не менее, на воротах гордо красовалась вывеска: «Подворье Свято-Троицкого монастыря Архангельской и Холмогорской епархии». У ворот их встретил Антон, слегка заикающийся послушник, заведующий подворьем. Он быстро напоил их чаем и организовал погрузку в катер местного рыбака.

Вскоре они уже плыли по Белому морю на север. Половину груза составляли канистры с бензином для генераторов.

– Туда электричества не проведено, свет только от генератора. Бензин нужен, а навигация скоро закончится. Так что надо запас бензина сделать побольше, чтобы зимой в темноте не сидеть, – пояснил отец Александр.

– Отец Александр, а я не очень ваш вопрос понял: «Как вы спасаетесь?» Это к чему вы спросили? – Руслан негромко задал священнику вопрос, мучающий его уже некоторое время.

– У монахов главная цель существования – спасение души. Китайцы, например, вместо приветствия спрашивают: «Ни хао», это значит – «Как вы кушали?», а монахи: «Как вы спасаетесь?», – с улыбкой ответил отец Александр.

Руслан покивал и с восхищением посмотрел на каменистые берега южного побережья Белого моря. До этого ему не доводилось бывать на русском севере. Но не успел скрыться из вида материк, как вскоре спереди по курсу они увидели остров, густо поросший невысоким лесом. На холме, недалеко от берега, сиял серебристым куполом храм.

– А знаешь, Ростислав, как по цвету купола определить, чей храм? – спросил отец Александр и, не дождавшись ответа, продолжил.

– Золотой купол это в честь Господа нашего Иисуса Христа. Синий со звездами – в честь Пресвятой Богородицы. Зеленые купола в честь святых. Тут храм освящен в честь Троицы.

– Минуточку. – Наблюдательность Руслана дала свои результаты. – А Исаакиевский собор в Питере? В честь кого храм?

– Святого Исаакия Далматского, небесного покровителя Петра Первого, – ответил батюшка, не чувствуя подвоха.

– Так там же купол золотой. А он в честь обычного святого назван. Нестыковочка. – Руслан прищурился.

– Ну, тут исключение из правил, поскольку это один из главных храмов Российской империи. Негоже его в другой цвет было красить, – нашелся отец Александр.

Вскоре катер причалил к деревянной пристани, возле которой болталась на волнах видавшая виды весельная лодка, привязанная веревкой к бревну-кнехту. Остров лежал на гранитном основании. Тут и там выступали невысокие скалы, поросшие мхом. Берег был усеян валунами разных форм и размеров. Когда мотор катера затих, стало понятно, какая тишина царит здесь.

На деревянном причале их встречала немногочисленная братия монастыря. Как отметил Руслан, все они были в годах и с какими-то смиренными лицами.

Отец Димитрий, сухой и жилистый мужчина средних лет, в черном подряснике и клобуке, стоял впереди. Рядом с ним возвышался, как скала, монах Тихон, рослый мужчина с непроницаемым выражением лица и шрамом на виске. Позади маячил одетый в моряцкий бушлат невысокий мужичок с редкой бороденкой. Это был послушник Сергей, которого, впрочем, все называли Серегой.

Единственным сидящим на причале был старец Иоанн, щурящийся от осеннего солнца. На вид ему было чуть ли не сто лет, судя по бессильно склоненной голове и подрагивающим рукам. Он выделялся и своим одеянием – голову его покрывал остроконечный капюшон, расшитый серебром по черной ткани. На груди и плечах черная накидка с вышитыми на ней крестами.

Паломники и встречающие начали разгружать катер. Руслан удивился недюжинной силе Тихона, за раз вытаскивавшего по четыре двадцатилитровых канистры с бензином.

Разгрузка прошла споро и быстро. Рыбак получил благословение настоятеля и двинулся в обратный путь. Отец Александр душевно поприветствовал братию и представил Руслана. После чего он с особой почтительностью подошел к иеросхимонаху Иоанну, припал на колено и поцеловал немощную руку старца, держащую посох. Тот неожиданно молодо улыбнулся и, подняв глаза на священника, певуче проговорил:

– Здравствуй, здравствуй, отец Александр. Давненько ты к нам не заглядывал.

– Все дела мирские… – вздохнул отец Александр. – Вот прихожанина нашего к вам привез. Совет ваш нужен. Ростиславом раба Божьего зовут. – С этими словами батюшка подтолкнул Руслана к старцу.

Не до конца понимая, что от него требуется, Роман тоже припал на колено и поцеловал морщинистую руку отца Иоанна. Схимник положил свою почти невесомую руку на его голову и ласковым голосом спросил:

– Каким ветром к нам занесло?

– Совет мне нужен. Да и грехов накопилось, – пересохшим от волнения голосом ответил Руслан.

– Что ж… Приходи с утра на исповедь. Помолимся. И поговорим потом.

– Спасибо.

Руслан и отец Александр в очередной раз выслушали благодарности за привезенное снаряжение. После этого их пригласили к трапезе. Трапезная находилась в старом одноэтажном доме возле церкви. Перед трапезой отец Димитрий прочитал молитву и благословил всех на принятие пищи. Готовила на всех единственная женщина в монастыре, бойкая старушка с колючим взглядом – баба Шура.

Помогал ей на кухне послушник Серега, забавный мужичок с каким-то странным акцентом. Как шепнул Руслану батюшка, это был карельский акцент.

На обед в монастыре были постные щи и отварная картошка с мелкой селедкой, заметно более темной, чем обычная. Да и по вкусу она была более насыщенной, чем ее атлантические сородичи.

– Беломорская селедочка, местная, – прокомментировал отец Александр, увидев, что Руслан удивляется ее необычному вкусу.

К трапезе баба Шура подала плохо пропеченный ржаной хлеб.

– Ну извиняйте. Тестомесилка, обратно, нужна. Брат Спиридон, когда ты ее наконец привезешь? А то наша хлебопечка вконец сдохла. Совсем не месит тесто, – очевидно, не в первый раз завела разговор баба Шура.

– Та поставщик, негодяй, все завтраками кормит. Будет скоро, не переживай. – Спиридон тоже, очевидно, не в первый раз попытался успокоить повариху.

Затем все выпили чаю из самовара. К чаю подали густой, ароматный мед. После трапезы немного поговорили о новостях из Питера. Вскоре монахи с отцом Александром отправились на вечернюю службу, а Серега сразу припахал Руслана.

– Это самое, тут у нас без дела никто не сидит. Дров наруби пока, правая-то рука ведь здорова? – деловито распорядился послушник.

Руслан, несмотря на все еще закованную в лангетку левую руку, с давно забытым удовольствием поколол дрова, сложил их в поленницу. Вспомнилось детство в деревне у бабушки. С непривычки он натер мозоль, тут же вздувшуюся на правой ладони.

– Молодец. Могешь. Завтра в лес съездим – сухостоя напилим, – лаконично похвалил его Серега.

Довольный своей сноровкой Руслан пошел прогуляться по острову.

Монастырь состоял из храма, возведенного в центре огороженного пространства, и трех корпусов. В самом большом корпусе, братском, размещались кельи монахов и покои настоятеля. В другом, возле церкви, находилась трапезная, за ней мастерская и сарай, служивший гаражом для техники. В комнатке при трапезной жила баба Шура. Третий корпус, легкий домик, служил летней гостиницей для паломников. Внутри монастыря и вокруг него были огороды и сад, где в изобилии росли овощи и зелень. Грядки перемежались с плодовыми деревьями, на которых еще висели яблоки осенних сортов. В ходе неспешной прогулки Руслан обнаружил пасеку, которой, как потом пояснил ему Серега, занимался Спиридон.

Остров был небольшой, максимум пара километров в диаметре, и до ужина Руслан обошел его полностью. Почти в середине острова он увидел маленькую избушку, возле которой сидел на солнышке старец Иоанн. «Это наверное и есть его скит», – про себя подумал Руслан, но тревожить схимника постеснялся.

В северной части острова он обнаружил еще одну избушку и рядом с ней очень необычную полянку. Там, судя по наросшему на валунах мху, давным-давно был выложен лабиринт из массивных камней. Он представлял собой огромную спираль, закрученную по часовой стрелке. В самом центре лабиринта возвышался крупный, лобастый валун. Но вместо идола, которого логично было бы увидеть на камне, на его выступе стоял грубо сколоченный деревянный крест. Что же это такое? Замшелый лабиринт, огромный валун, крест… Нужно будет спросить монахов об этом месте. Проходя мимо болотистого участка острова, он нашёл россыпи бордово-красных ягод клюквы и не отказал себе в удовольствии – набрал пригоршню и с наслаждением съел. Спелые ягоды буквально лопались во рту, наполняя его кисло-сладким вкусом дикой природы.

Вернувшись в монастырь, Руслан встретил настоятеля, не спеша идущего к церковной колокольне.

– Как тебе наша обитель? – спросил отец Димитрий.

– Красиво. Настоящая природа, как я люблю. Без травы этой по колено. Ну, я про среднюю полосу.

– Это правда. Тут только мох и деревья. Иду вот на колокольню – с материком надо связаться. – Настоятель показал Руслану сотовый телефон. – Больше нигде не ловит. А мне надо с нашим начальством списаться.

– Понятно. А я вот заприметил на другом конце острова лабиринт каменный. И валун с крестом. Это что?

– Солнцепоклонники тут капище держали. Прости Господи им идолопоклонство, – вздохнул отец Димитрий. – Посолонь если камни закручены, значит, Яриле поклонялись. Ну, мы это место освятили и крест поставили, чтобы идольский дух прогнать. Скит там у нас теперь дальний построен. А с тем большим камнем еще одна история была, потом тебе расскажу.

Руслан поблагодарил настоятеля, постеснявшись спросить, что такое «посолонь», но вскоре путем логических умозаключений пришел к тому, что это значит «по часовой стрелке» или «по движению солнца». Спустя десять минут настоятель, чуть запыхавшись, спустился с колокольни. Он был в хорошей форме, поджарый и жилистый, в отличие от грузного Спиридона, но, судя по одышке, подъем на высокую колокольню давался ему с трудом.

– Слава тебе Господи, сразу сеть поймал. А то, бывает, мы на ночь телефон оставляем, чтобы сообщение наконец отправилось, – отдышавшись, сообщил отец Димитрий.

– Знакомое дело. Я вот в командировке был в Дагестане. Подозреваемого задерживал. Так в том ауле, где мы его отыскали, даже услуга такая специальная была. С утра местный парень собирал у всех телефоны с записанными голосовыми сообщениями и на лошади уезжал на соседнюю гору, где связь ловилась. Телефоны отправляли сообщения и получали встречные. Парень возвращался в аул и раздавал телефоны владельцам. Такой вот местный связист.

– А ты, стало быть, полицейским работал? – Настоятель пристально посмотрел на Руслана.

– Да пока еще работаю. – Руслан задумался о своем нынешнем неопределенном статусе.

– Что ж, дело важное. Хоть и тяжелое. Пойдем что ли в трапезную, время к ужину.

Они прошли в трапезную, где баба Шура и Серега уже накрывали стол. На ужин был овощной салат, густо заправленный нерафинированным подсолнечным маслом, и некое подобие плова, состоящего из риса и моркови.

– Ох, грешные мы, не читаем Священное Писание во время трапезы, – негромко произнес отец Иоанн, подслеповато глядя перед собой.

– Так настоятель благословил, – возразил Серега.

Иоанн ничего не ответил, и трапеза прошла своим чередом. После ужина изрядно уставший Руслан побрел в выделенную ему келью и заснул, едва коснувшись головой подушки. Он даже и не вспомнил про ежевечернюю порцию алкоголя, настолько его вымотали дорога и физический труд.

Глава 6

Проснулся он рано вместе с монахами и отцом Александром, собравшимися на утреннюю службу. Утро было по-осеннему холодное с изморозью вместо росы. Поеживаясь от холода, Руслан прошел в церковь, где уже все собрались.

Тихон, стоя в углу за аналоем, густым басом читал неведомые Руслану молитвы. Отец Димитрий, в роскошном фиолетовом облачении, совершал таинство в алтаре вместе с прислуживающими ему отцом Александром и Спиридоном. Баба Шура протирала иконы и поправляла лампады. Отец Иоанн, в черной рясе с серебряным шитьем и со скромным крестом на груди, сидел на кресле и выслушивал исповедь Сереги, стоящего перед ним на коленях. Видимо, грехов Серега накопить не успел, так что вскоре Иоанн набросил ему на голову богато расшитую ленту своей епитрахили, прочел разрешительную молитву и осенил его крестным знамением. Увидев это, из алтаря вышел отец Александр и склонился перед старцем. Тут разговор шёл много дольше. Отец Димитрий уже успел обойти церковь по часовой стрелке, помахивая кадилом, из которого струился голубоватый дымок и тянуло сладковатым запахом тлеющего ладана. «Боятся, как черти ладана», – вдруг некстати вспомнилось Руслану.

Вернувшись в алтарь, отец Димитрий распахнул царские врата и включил яркий свет в храме. Спиридон нажал на какие-то кнопки на пульте, и с колокольни зазвучал перезвон. «Ого, то-то, я думаю, все здесь, а звонить на колокольне кто будет?», – подметил Руслан. Началась служба. Тихон был главным исполнителем в хоре, заводя густым басом псалмы. Иногда к нему присоединялась баба Шура, добавляя высоких нот. Тем не менее даже такой нехитрый импровизированный хор погрузил Руслана в атмосферу религиозного действа. Исповедь отца Александра продолжалась минут сорок с перерывом на прослушивание Евангелия. Отец Иоанн отпустил его и подслеповато оглядывал церковь в ожидании следующего исповедующегося. Руслан чуть не прозевал этот момент. Его легонько подтолкнул в спину стоящий рядом Серега.

Подойдя к старцу, Руслан припал на колено и произнёс:

– Грешный Ростислав. Каюсь во многих прегрешениях, – после чего по памяти перечислил все, о чем его спрашивал отец Александр, добавив про ожидаемую епитимью.

– Давно причащался? – спросил Иоанн, никак не комментируя услышанное.

– Да в детстве только.

– А надолго ты сюда?

– Вроде на неделю собирались.

– Ну вот тебе на неделю епитимья – отлучение от причастия. Читай покаянный канон, через неделю причастишься святых тайн. А там и поговорим.

Тем временем служба шла своим чередом, и дело дошло до проповеди. Руслан не очень понял в момент чтения, о чем был отрывок из Евангелия, но отец Димитрий внятно разъяснил, что слова Христа «не судите и не судимы будете» – это одно из главных правил в христианстве.

– Добродетели и пороки в людях находятся в такой непостижимой смеси и таком разнообразии, что нет возможности простому смертному оценить вполне верно ни одного человека. Только один Господь Бог вполне знает наши добродетели и грехи. Потому нельзя осуждать ни одного человека, кроме себя самого, и в этом мы должны упражняться непрестанно. Так сказал праведный Иоанн Кронштадтский. – Этими словами отец Димитрий завершил свою проповедь.

Выйдя из церкви, Руслан почувствовал странное ощущение – будто ему стало легче. Но это было внешнее облегчение, внутри, в груди, всё равно оставались тоска и тяжесть. Списав это на ранний подъем и душный воздух в церкви, он прогулялся по двору. Физически Руслан чувствовал себя прекрасно, несмотря на то что вечером не принимал прописанные ему таблетки от давления. Вот что делают труд на воздухе и природа, размышлял он, или то, что не выпивал вчера? А может, место святое? Скорее все это вместе…

День прошел в трудах, Руслан наводил порядок в сарае, подметал двор, чинил ступеньку лестницы, ведущей на колокольню. И опять уснул, едва прилег.

На следующий день, постеснявшись спрашивать у монахов, он поинтересовался у Сереги:

– А что такое покаянный канон и как его читать?

– А тебе зачем? – удивился тот.

– Епитимью старец Иоанн наложил.

Серега хмыкнул, а ближе к вечеру вручил Руслану тоненькую книжицу – молитвослов и кратко объяснил:

– Там, честно говоря, непонятно, как читать. Всякие ирмосы, тропари… Короче, читай все подряд.

Дни потянулись своим чередом. Руслан быстро освоил распорядок монастырской жизни. В пять утра в кельях стрекотал будильник. Серега, вооружившись керосиновой лампой, шел запускать генератор. В пять тридцать начиналось утреннее богослужение, затем баба Шура подавала легкий завтрак. Потом целый день Руслан помогал Сереге по хозяйству. Он собирал по острову сухие стволы деревьев, подновлял деревянную пристань. Пару раз они сплавали с Серегой на лодке и проверили умело расставленные им сети. Улов был богатый. Селедка, судаки, беломорская корюшка, правда, к удивлению Руслана, абсолютно не пахнущая огурцами, как питерская. Пойманную рыбу они солили и развешивали вялиться в сарае. Еще Руслан добровольно вызвался собрать клюкву, чем заслужил уважение у монахов и Сереги, потому как рутинную и утомительную работу по сбору ягод никто не любил.

В пять пополудни начиналось вечернее богослужение, в восемь вечера они садились ужинать. В половине десятого монахи читали вечернее правило – молитвы на сон грядущий и к одиннадцати вечера все уже засыпали.

Пару раз за неделю на остров приезжали паломники. Серега размещал их в летнем домике и, с благословления настоятеля, привлекал к работам. Мужики подновляли здания, женщинам доставалась уборка территории и работа в огороде и саду. Визит первых паломников прошел незаметно, а второй заезд прошел с небольшими приключениями.

Группа паломников была большая, несколько семей с детьми. Приплыли в монастырь они с комфортом, на дорогом катере. Собственно, сам монастырь не очень интересовал их, но осень уже вступала в свои права, и идти до Соловецких островов они побоялись. Завидев приближавшийся катер, Серега вышел на пристань.

– Мы тут погостим? – швартуясь, спросил у послушника капитан катера, явно преуспевающий бизнесмен, уверенный в положительном ответе.

– Это у отца настоятеля надо благословения спросить.

– Че ты гонишь? Территория Российской Федерации, можем гулять где хотим, – быдловатым тоном вмешался второй мужик с катера. Он был похож на братка из девяностых.

Серега поджал губы и пошел к настоятелю. Описав ему ситуацию, он спросил:

– Что делать, отец Димитрий?

– Да, расслабься. Поговорю с ними сам. Тихона возьму для солидности.

Тихон истово перекрестился и пошел к пристани, Серега семенил за ним, не очень понимая, что будет дальше. Монах, выйдя на пристань, махнул рукой мужикам, уже начавшим выгрузку. К нему вразвалочку подошел быдловатый и что-то начал говорить. Серега и сам не понял, как это случилось, но каким-то образом мужик вдруг оторвался от земли и смешно задрыгал ногами. Сделав пару шагов вперед, послушник увидел, как Тихон держит быдловатого за грудки и, притянув к себе, что-то шепчет в ухо. Через пару секунд монах его отпустил, и он, понурив голову, спрятался на катере. Капитан яхты послушно пошел с Тихоном к настоятелю.

После разговора с настоятелем было получено благословение на посещение монастыря.

Туристы согласились вести себя тихо, не употреблять алкоголь и даже помочь монастырю пожертвованием. Но дети были не в состоянии выстоять долгую службу, мужчины не могли есть монастырскую еду, женщины порывались раздеться и позагорать на осеннем солнышке, так что монахи всерьез напрягались из-за их присутствия.

Старец Иоанн, издали слышавший весь этот шум и гам, сопровождающий визит туристов, сообщил пришедшему к нему Руслану.

– Для того я и уехал сюда, чтобы туристов не видеть. Но они везде меня найдут. Вносят в душу мою печаль. Уже и схиму принял, а все покоя нет.

– А что такое схима? – осмелился спросить Руслан.

– Феофан Затворник так говорил… – Старец на секунду зажмурился и процитировал: – «Схима указывает, что носящий ее мертв, или есть мертвец, но живой. Мертв для сей жизни, а живет другою жизнию. На схиме множество крестов… – С этими словами старец указал на вышитые серебряной нитью кресты на его одеянии и продолжил: – Это значит, что схимник распят, висит на кресте и пошевельнуться не может. Если у вас это самораспятие есть, или вы усердно желаете его и готовы для него на все, то это будет свидетельствовать, что вы готовы для схимы».

Руслан помолчал, пытаясь осознать услышанное.

– Вроде я уже и готов к Царству Божьему, но Бог мне указывает, что еще пострадать мне надо в этом мире, – смиренно добавил старец.

– А самораспятие это же не самоубийство?

– Да нет. Самоубийство самый тяжкий, неотмолимый грех в христианстве. А самораспятие это готовность перейти из земной жизни в жизнь небесную.

Как ни уединялся отец Иоанн, но все же ему было суждено пообщаться с туристами. Одна из женщин, поговорив с Серегой, привела к отцу Иоанну сына, шустрого, непоседливого мальчишку, с просьбой изгнать из него бесов.

– Какие бесы у отрока, дочь моя? – удивился старец.

– Да он минуту усидеть на месте не может. Из школы забрать пришлось на домашнее обучение. Психолог говорит – «синдром дефицита внимания», но как по мне, его что-то как бы обуревает. И баба Шура ваша сказала, что это бесовское у него, раз в церкви не может выстоять. Еще какой-то херувимский уголь советовала, – запальчиво начала рассказывать миловидная женщина с явными признаками вмешательства пластической хирургии в ее внешность.

Старец Иоанн, подслеповато поглядывая на женщину, покачал головой. Он уже не раз и не два сталкивался со странными поступками бабы Шуры. Она была истовой верующей, но вносила в веру свои обряды и суеверия. Она никогда не поворачивалась к алтарю спиной и цыкала на окружающих – мол, «Бог отвернется!», если выходишь из церкви даже боком. Причащалась всегда она самой последней, «чтобы в Царствии Божьем первой оказаться». Ей везде мерещились слуги дьявола, поэтому она тушила свечи пальцами, приговаривая: «Бесы свечи задувают». Сколько бы с ней ни беседовал отец Димитрий, баба Шура упорно придерживалась своих суеверий. Понимая, что с нее станется отдать мамаше уголь из кадила, горящего во время исполнения Херувимской песни, старец смиренно сказал:

– Дочь моя, послушайте. Я, конечно, поговорю с ребенком, но бесов отчитывать у меня благословения нет. Это вам в Троице-Сергиеву лавру надо. Только там усердными молитвами монахи могут отмолить священника, изгонявшего бесов. Но я уверен, что вашему ребенку просто любовь нужна и молитва.

– Ну, помолитесь за него, вы же умеете. Мы денег пожертвуем, – требовательно заявила женщина.

– Ладно, зовите отрока вашего. – На лице старца мелькнула тень раздражения.

Мамаша довольно хмыкнула и позвала ребенка. Мальчик был симпатичный, только чересчур подвижный, беспокойный, у него беспрестанно подергивались руки и ноги.

– Как тебя зовут? – спросил его старец.

– Платон. – Мальчишка с любопытством разглядывал расшитое серебряными крестами одеяние схимника.

– Хорошее имя. Мудрым будешь.

– Дедушка, а что это за шапка у тебя такая смешная? – без всякого стеснения обратился мальчишка к старцу.

– Эта шапка куколь называется. Такая только у схимников и у Патриарха есть. Шлем спасительного упования. Садись рядышком. Помолимся Боженьке.

Мальчишка послушно сел рядом с монахом. Тот положил ему руку на голову и начал одними губами шептать молитву. Парень ерзал на месте, но держал себя в руках, впечатленный необычной обстановкой. Спустя минуту старец похлопал ребенка по спине и, чуть подтолкнув, сказал:

– Иди, Платон. Все будет хорошо.

Мамаша удивленно посмотрела на старца:

– Этого точно достаточно?

– Достаточно. Поменьше по врачам его водите. Детей надо любить, заботиться о них. И правильный пример им давать. Паисий Святогорец говорил, что воспитывают детей не поучениями, а примером. И молиться за них постоянно. Хороший ребенок. Нет у него никаких бесов.

– Сколько я должна?

Старец просто махнул рукой и принялся перебирать четки.

Через неделю Руслан вновь пришел к старцу на исповедь. Все шло тем же чередом, но в этот раз после исповеди Иоанн, накинув епитрахиль на голову Руслана, произнёс разрешительную молитву. Затем показал на Евангелие и крест, лежащие на аналое, и после их целования разрешил ему причаститься.

Руслан с трудом дождался слов молитвы Иоанна Златоуста, читаемой перед причастием. Отец Димитрий произносил ее одними губами, но Тихон загудел речитативом своим густым басом:

– Верую, Господи, и исповедую…

Руслан стоял и зачарованно слушал непонятные старославянские выражения.

После небольшой паузы уже отец Дмитрий возвысил голос и огласил продолжение молитвы:

– Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.