Текст книги "Будущее нашего мира. Процветание или гибель?"

2. Открытая конференция

Прежде чем мы рассмотрим то, что я до сих пор называл «разрушительными силами» в современном социальном порядке, позвольте мне подчеркнуть первостепенную необходимость самого откровенного свободного обсуждения борющихся организаций и разрушающихся институтов, среди которых мы ведем нашу нынешнюю неудобную и опасную жизнь. Не должно быть никакой защиты для руководителей и организаций от самой яростной критики под предлогом того, что наша страна находится или может находиться в состоянии войны. Или под любым иным предлогом. Мы должны говорить открыто, широко и ясно. Война случайна, а необходимость революционной реконструкции фундаментальна. Мы до сих пор еще не совсем ясно осознаем ряд жизненно важных вопросов, стоящих перед нами. Наши собственные умы недостаточно ясны, чтобы мы все четко сформулировали без оглядки на некого цензора.

Мы хотим говорить со всей точностью и неприкрытостью про наши мысли и чувства не только нашим согражданам, но и нашим союзникам, нейтралам и, прежде всего, людям, которые с оружием в руках выступают против нас. Мы хотим получить от них такую же искренность. Потому что до тех пор, пока мы не выработаем вместе с ними общую основу идей, в мире будет царить неустойчивое равновесие, в то время как будут развиваться новые антагонизмы.

ОДНОВРЕМЕННО С ЭТОЙ ВОЙНОЙ НАМ НУЖНЫ БОЛЬШИЕ ДЕБАТЫ. Мы хотим, чтобы каждый человек в мире принял участие в этих дебатах. Это нечто гораздо более важное, чем сама война. Невыносимо думать, что эта буря всеобщего бедствия не приведет ни к чему, кроме какой-то «конференции» дипломатов, оторванных от мира, с тайными заседаниями и двусмысленными «договоренностями». Это не может произойти дважды. И все же что может помешать повторению?

Довольно легко определить разумные пределы цензуры в воюющей стране. Очевидно, что публикация любой информации, которая может принести хоть малейшую пользу противнику, должна быть жестко запрещена. Не только прямая информация, но и, например, намеки и предательские оговорки о положении и передвижении кораблей, войск, лагерей, складов боеприпасов, продовольствия, ложные сообщения о поражениях и победах и надвигающемся дефиците и так далее, и тому подобное. Словом, все, что может привести к слепой панике и истерии. Но этот вопрос приобретает совершенно иной аспект, когда речь идет о заявлениях и предложениях, которые могут повлиять на общественное мнение в собственной стране или за рубежом и которые могут помочь нам двигаться в направлении полезных и корректирующих политических действий.

Одним из наиболее неприятных аспектов состояния войны в современных условиях является появление на позициях власти роя людей, у которых «ума палата» – взбудораженных, тщеславных, готовых на ложь, искажения и прямой вздор с целью подтолкнуть людей к согласию, сопротивлению, негодованию, мстительности, сомнениям и душевному смятению, вплоть до тех состояний ума, которые, как предполагается, способствуют окончательной военной победе. Эти люди любят искажать и подвергать цензуре факты. Это дает им ощущение силы; если они не могут творить, они могут, по крайней мере, предотвратить и скрыть. В частности, они встают между нами и людьми, с которыми мы воюем, чтобы разрушить любые возможности примирения. Они упоены вином своей временной власти, и, сидя в стороне от усталости и опасностей конфликта, дергают воображаемые струны в умах людей.

В Германии общественная мысль предположительно находится под контролем г-на Геббельса. В Великобритании нас, писателей, пригласили предоставить себя в распоряжение какого-нибудь Министерства информации, то есть в распоряжение до сих пор малоизвестных и непредставительных личностей, и писать под их руководством. Чиновники из Британского совета и Штаб-квартиры Консервативной партии занимают ключевые посты в этом Министерстве информации. Эта любопытная и мало рекламируемая организация, о которой я только что упомянул – создание, как мне говорили, лорда Ллойда и Британского совета, – посылает за границу эмиссаров, писателей, хорошо одетых женщин и других культурных деятелей, чтобы читать лекции, очаровывать и добиваться, чтобы иностранцы оценили британские особенности, британские пейзажи, британские политические добродетели и так далее. Каким-то образом это должно чему-то помогать. Так и продолжается тихо и незаметно. Возможно, эти образцовые британцы обещают больше, чем на то уполномочены, хотя, думается, они приносят мало настоящего вреда. Но их вообще не следует использовать. Любая правительственная пропаганда противоречит основному духу демократии. Выражение мнений и коллективная мысль должны быть вообще вне сферы деятельности правительства.

Это должна быть работа свободных людей, чья выдающаяся роль зависит от отклика и поддержки общего разума.

Но здесь я должен загладить свою вину перед лордом Ллойдом. Меня в свое время убедили, что Британский совет несет ответственность за мистера Тилинга[11]11
  Уильям Тилинг (1903–1975) – ирландский писатель и член парламента.


[Закрыть], автора книги «Кризис христианства», и я сказал об этом в книге «Судьба Homo Sapiens». Мистер Тилинг, как я понимаю, был послан в путешествие католической газетой. Британский совет тут совершенно ни при чем.

Дело не только в том, что Министерства информации и пропаганды делают все возможное, чтобы направить ограниченные способности и энергию таких писателей, лекторов и ораторов, какими мы обладаем, на производство неискренней дряни, которая запутает общественное сознание и введет в заблуждение пытливого иностранца. Эти министерства проявляют явную склонность подавлять любые свободные и независимые высказывания, которые могут показаться противоречащими их собственным глубоким и тайным планам спасения человечества.

Сейчас везде трудно получить адекватную, широко открытую трибуну для откровенного обсуждения того, куда идет мир, и обсуждения политических, экономических и социальных сил, которые нас ведут. Это происходит не столько из-за преднамеренного подавления, сколько из-за общего беспорядка, в котором растворяются реальные дела. Разумеется, в Атлантическом мире едва ли сыщешь хоть намек на ту прямую слежку за мнением, которая почти полностью уничтожает умственную жизнь интеллигентных итальянцев, немцев или русских в наши дни. У нас можно по-прежнему думать, что нравится, говорить, что нравится, и писать, что нравится, но, тем не менее, становится все труднее добиться того, чтобы смелые, неортодоксальные взгляды были услышаны и прочитаны. Газеты боятся даже мелкой ответственности. Издатели, за такими доблестными исключениями, как издатели этого труда, болезненно сдержанны; они получают Особые Уведомления избегать той или иной конкретной темы. Существуют негласные бойкоты и коммерческие трудности, бесчисленными способами препятствующие широкому распространению общих идей. Я не имею в виду то, что существует какой-то организованный заговор с целью подавления дискуссии, но настаиваю, что Пресса, издательские и книготорговые организации в наших свободных странах обеспечивают очень плохо организованный и неадекватный механизм циркулирования и распространения мысли.

Издатели издают книги только ради безопасной прибыли. Книготорговца поразит, скажи ты ему, что он является членом всемирной образовательной организации или издателем-путешественником, что он должен думать не только о том, как заработать на бестселлерах. Они не понимают, что должны ставить общественную службу выше выгоды. У них нет ни побуждения к этому, ни гордости за свою деятельность. Их мораль – мораль мира спекулянтов. Газеты любят публиковать смелые на вид традиционно-либеральные статьи с высокопарными похвалами миру и благородным туманом относительно его достижения. Сейчас, когда мы воюем, они будут публиковать самые яростные нападки на врага, потому что такие нападки должны поддерживать боевой дух страны. Но любые идеи, которые и в самом деле вызывающе и явно революционны, они вообще не смеют обнародовать. В этих тупиковых условиях и не может быть никакой глубокой мировоззренческой дискуссии нигде и никогда вообще. В этом отношении демократии лишь немного лучше диктатур. Нелепо представлять их как царства света, спорящие с тьмой.

Это большое обсуждение переустройства мира – дело более важное и неотложное, чем война. И в то же время не существует адекватных средств массовой информации для изложения, критики и исправления любых широких общих убеждений. Случаются довольно бесплодные и непродуктивные малые вспышки конструктивных идей, но почти нет стабильных исследований, мало реальных взаимообменов, не хватает продвижения вперед, ничто не обосновано, ничто не отброшено как несостоятельное и ничто не завоевано навсегда. Кажется, никто не слышит, что говорят другие. Это потому, что у этих идеологов нет ощущения аудитории. Нет действенной аудитории, заявляющей грубо и упрямо: «То, что сказал А., кажется важным. Не скажут ли Б. и В., вместо того чтобы сотрясать пустоту, в чем именно и почему они отличаются от А.?

А, вот мы разобрались, в чем общая правда А., Б., В. и Г. Вот и Д. выступил. Не будет ли он добр соотнести то, что ему есть сказать, с А., Б., С. и Д.?»

Но такой поддержки разумной, наблюдательной и критически настроенной мировой аудитории нет в наличии. Встречаются немногие тут и там, возникают разрозненные фрагменты мыслей и публикаций. И это вся мысль, которую наш мир производит перед лицом планетарной катастрофы. Университеты – благослови их Господь! – облачились в мундиры молчания.

Нам нужно проветрить наши собственные умы. Нам нужен откровенный обмен мнениями, если мы хотим достичь какого-либо общего понимания. Нам нужно выработать ясную концепцию мирового порядка, который мы предпочли бы нынешнему хаосу. Нам нужно нивелировать или найти компромисс в наших разногласиях, чтобы мы могли уверенно смотреть в сторону достижимого мира во всем мире. Полным-полно панацей от идиотов. Никто из них не слушает других, и в большинстве своем они силятся в своем нетерпении заткнуть других. Тысячи дураков готовы выписать нам универсальный рецепт лекарства от

наших мировых бед. Неужели люди никогда не осознают своего собственного невежества и неполноты, что порождают необходимость ясного понимания реальных составляющих проблемы. Понимания исчерпывающего и беспощадного при рассмотрении разногласий?

Поэтому на первое место в моем исследовании пути к миру во всем мире я ставлю свободу слова и оживленные печатные выступления. Это то, за что прежде всего стоит бороться. Это основа вашего личного достоинства. Ваш первый долг как гражданина мира – сделать для этого все, что в ваших силах. Вы должны не только сопротивляться давлению, вы должны выбираться из тумана. Если вы обнаружите, что ваш книготорговец или газетный киоск не распространяет какое-либо издание, даже если вы полностью не согласны с взглядами этого издания, вы должны направить оружие бойкота на нарушителя и найти другого книготорговца или газетный киоск. Будущий гражданин мира должен также поддержать такую организацию, как Национальный Совет Гражданских Свобод. Он должен использовать любое преимущество, которое может дать ему его положение, чтобы остановить подавление свободы слова. И он должен приучить себя вежливо, но твердо противостоять всякой чуши, бесстрашно и как можно яснее говорить то, что у него на уме, и так же бесстрашно слушать то, что ему говорят. Чтобы через перепроверки и уточнения приобретались новые знания. Собираться с другими людьми, чтобы спорить и обсуждать, думать и организовывать, а затем воплощать мысль – это первая обязанность каждого разумного человека.

Наш мир разваливается на куски. Он должен быть реконструирован, и он может быть эффективно реконструирован только при свете. Только свободный, ясный, открытый ум может спасти нас, а трудности и препятствия на пути нашей мысли так же злы, как дети, кладущие посторонние предметы на рельсы или разбрасывающие гвозди на автомобильной трассе.

Это великое всемирное обсуждение не должно прерываться, оно должно продолжаться и ныне. Сейчас, когда пушки еще гремят, самое время подумать. Невероятно глупо говорить, как это делают многие, о прекращении войны, а затем о проведении Всемирной конференции с целью открыть новую эру. Как только прекратятся боевые действия, прекратится и реальная мировая конференция, живая дискуссия.

Дипломаты и политики соберутся с видом посвященных всезнаек, закроют двери перед внешним миром и возобновят Версаль. А примолкший мир будет, разинув рот, ждать исполняемую ими мистерию.

3. Разрушительные силы

А теперь давайте перейдем к разрушительным силам, которые довели мечту конца девятнадцатого века о мощном мировом лоскутном одеяле из развитых государств, связанных все возрастающей финансовой и экономической взаимозависимостью, до полной несбыточности… И тем самым заставили каждый мыслящий ум вырабатывать новую концепцию Мира, который должен быть. Чрезвычайно важно, чтобы природа этих разрушительных сил была ясно понята и сохранена в памяти. Постичь их означает получить ключ к нынешним бедам мира. Забыть о них, даже на мгновение, означает потерять связь с сущностной реальностью и погрузиться во второстепенные проблемы.

Первая группа этих сил – это то, о чем люди привыкли говорить как об «уничтожении дистанции» и «изменении масштаба» человеческих операций. Эта «отмена дистанции» началась более ста лет назад, и поначалу ее результаты вовсе не были разрушительными. Она связала воедино разраставшиеся Соединенные Штаты Америки, которые в противном случае могли бы дойти до угрожающего их единству напряжения, она позволила разросшейся Британской империи обеспечивать свою связь в масштабе планеты.

Разрушительное влияние отмены дистанции проявилось лишь позднее. Давайте проясним его сущностное значение. В течение казавшихся бесконечными веков самыми быстрыми средствами передвижения были лошадь на тракте, бегущий человек, галера и слишком зависимый от погоды парусный корабль. (Вспомним еще голландцев, мчащихся на коньках на своих каналах… но это было редчайшее достижение скорости, далеко не везде применимое.) Политическая, социальная и творческая жизнь человека на протяжении всех этих столетий была приспособлена к этим ограничивающим условиям. Они определяли расстояния, на которые можно было нормально отправлять товар, пределы, до которых правитель мог посылать свои приказы и своих солдат, пределы доступности свежих новостей и даже весь масштаб жизни. Чувство настоящей общности почти отсутствовало за границами частого тесного общения.

Отсюда, человеческая жизнь естественным образом замыкалась в сфере, определяемой взаимодействием между этими ограничениями и такими природными препятствиями, как моря и горы. Такие страны, как Франция, Англия, Египет, Япония, вновь и вновь появлялись в Истории как естественные, необходимые явления, и, хотя были такие крупные политические «сооружения», как Римская империя, они никогда не достигали прочного единства. Римская империя сохраняла единство не лучше мокрой промокательной бумаги; она постоянно разваливалась. Старые империи, за пределами своих национальных ядер, были всего лишь шаткими взымателями дани. То, что я уже называл мировым лоскутным одеялом великих и малых держав, соответствовало, таким образом, условиям конницы, пехоты и парусных кораблей.

За столетие все это изменилось…

Сначала появился пар, паровая железная дорога, пароход, а затем в ускоряющемся крещендо появились двигатель внутреннего сгорания, электрическая тяга, автомобиль, моторная лодка, самолет, передача энергии от центральных электростанций, телефон, радио. Я извиняюсь за этот пересказ всем слишком хорошо известного. Я делаю это для того, чтобы подкрепить утверждение, что все области, которые были наиболее удобными и эффективными для старого, освященного временем образа жизни, становились все более и более неудобными, тесными и узкими для новых нужд. Это относилось ко всем видам административного управления, от муниципалитетов, городских округов и распределительных организаций разного уровня до суверенных государств. Они были, и по большей части остаются, слишком малы для новых требований и слишком привязаны друг к другу. Для всего социального устройства такая сцепленность – большая помеха, но, когда дело доходит до масштаба суверенных государств, она становится невероятно опасной и невыносимой… Человеческая жизнь не может продолжаться, когда столицы большинства цивилизованных стран мира находятся в подлетном часе бомбардировок от их границ, за которыми могут бесконтрольно готовить агрессию и вести тайные приготовления к ней. И все же мы по-прежнему терпимы и лояльны к договоренностям, которые нацелены на сохранение такого положения дел и относятся к нему так, как будто ничто иное невозможно.

Нынешняя война за и против Гитлера, Сталина, г-на Чемберлена и так далее даже не затрагивает сущностной проблемы уничтожения дистанции. Она действительно способна разрушить все, ничего не уладив. Если удалось устранить все проблемы нынешнего конфликта, мы все равно останемся с огромной задачей уничтожения границ большинства существующих суверенных государств и их слияния в некий больший мир. Эту задачу нужно выполнить, если мы хотим, чтобы человеческая жизнь продолжалась. Договоров и взаимных гарантий недостаточно. За последние полвека мы, конечно же, достаточно узнали, сколько стоят договоры, чтобы понять это. Мы должны, из-за одного только упразднения дистанции, объединить человеческие дела под одним общим контролем, предотвращающим войну.

Но это упразднение дистанции – лишь один из наиболее ярких аспектов изменения условий человеческой жизни. С ним связано общее изменение масштаба человеческих операций. Последние сто лет были веком изобретений и открытий, превосходящих достижения предыдущих трех тысячелетий. В книге, которую я опубликовал восемь лет назад, «Труд, богатство и счастье человечества», я попытался суммировать наши победы над силой и материей, которые все продолжаются. В таком современном городе, как Бирмингем, за один день расходуется больше энергии, чем было бы нужно для поддержания жизни всей Елизаветинской Англии в течение года. В одном танке содержится больше разрушительной энергии, чем понадобилось армии Вильгельма I для завоевания Англии. Теперь человек способен производить или разрушать в несравненно больших масштабах, чем до начала этой бури изобретений. И следствием этого является постоянное дальнейшее разрушение упорядоченной общественной жизни наших прапрадедов. Исключения нет для всех профессий и ремесел. Старые социальные порядки и разграничения были, как говорится, «выбиты из седла». Хоть рыболовство, хоть земледелие, текстильная работа, металлообработка, добыча полезных ископаемых, – нет такого рода занятий, который не страдал бы от постоянной перестройки на новые методы и возможности. Наши традиции торговли и распределения спотыкаются из-за этих изменений. Квалифицированные профессии растворяются и исчезают.

Новые властные организации уничтожают леса мира с бешеной скоростью, распахивают огромные пастбища в пустыни, истощают минеральные ресурсы, убивают китов, тюленей и множество редких и красивых видов, разрушают моральный дух всех социальных слоев и опустошают планету. Институты частного присвоения земли и природных ресурсов и частного предпринимательства с целью получения прибыли, которые в течение нескольких столетий в Европе, Америке и на Востоке обеспечивали довольно сносную, стабильную и «цивилизованную» общественную жизнь для всех, кроме самых бедных, с новыми возможностями обрели чудовищную разрушительную силу. Терпеливый, жадный, предприимчивый искатель наживы прошлого, оснащенный теперь огромными когтями и зубами, которыми снабдила его смена масштаба, в клочья растерзал старый экономический порядок. Даже и без войны наша планета опустошается и дезорганизуется. И процесс идет и идет без какого-либо общего контроля, даже более чудовищно разрушительный, чем постоянно возрастающие ужасы современной войны.

Теперь должно быть ясно, что эти две вещи – очевидная необходимость некоего коллективного контроля над миром для устранения войны и менее общепризнанная необходимость коллективного контроля над экономической и биологической жизнью человечества – являются АСПЕКТАМИ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ПРОЦЕССА. Из этих двух дезорганизация обычной жизни, которая продолжается, есть война или нет ее, является более серьезной и наименее обратимой. И то и другое возникает из-за отмены расстояния и изменения масштаба, они влияют друг на друга и модифицируют друг друга. И, если не признать их параллельность и взаимозависимость, любые проекты всемирной федерации или чего-то в этом роде неизбежно обречены на неудачу.

Вот почему распалась окончательно Лига Наций. Она была юридически-политической. Ее придумал при помощи нескольких политиков бывший профессор Истории старомодного толка. Она игнорировала неимоверный развал человеческой жизни поступью технических революций, крупного бизнеса и современных финансов, для которых сама Великая война была вряд ли более, нежели побочный продукт. Лига была учреждена так, как будто ничего подобного не происходило.

Военная буря, которая теперь обрушилась на нас из-за продолжившегося раздробления общего управления на лоскутное одеяло суверенных государств, является лишь одним аспектом общей потребности в рациональной консолидации человеческих дел. Независимое суверенное государство с его вечной военной угрозой, вооруженное ресурсами современных механизмов устрашения, является лишь самым вопиющим и ужасающим аспектом того же самого отсутствия согласованного общего контроля, которое делает разросшиеся, независимые, суверенные, частные организации и объединения бизнеса социально разрушительными. Мы все зависели бы от милости «Наполеонов» торговли и «Аттил» финансов, если бы в мире не было ни пушек, ни линкоров, ни танков, ни военной формы. Нас можно было бы продать и обездолить.

Мы должны понимать, что политическая федерация без одновременной экономической коллективизации обречена на провал. Задача миротворца, действительно желающего мира в новом мире, предполагает не только политическую, но и глубокую социальную революцию, более глубокую, чем революция, предпринятая коммунистами в России. Русская революция потерпела неудачу не из-за своего экстремизма, а из-за нетерпения, насилия и нетерпимости в своем начале, из-за отсутствия предвидения и интеллектуальной ограниченности. Космополитическая революция мирового коллективизма, являющаяся для человечества единственной альтернативой хаосу и вырождению, должна зайти гораздо дальше русской. Она должна быть более основательной и лучше продуманной, и ее достижение требует гораздо более героического и более крепкого толчка.

Бесполезно закрывать глаза на величие и сложность задачи установления мира во всем мире. Эти факторы – основа всего.