Книга: Степной волк. Нарцисс и Златоуст - Герман Гессе

Дальше...

Однако польза от чтения этой книги безусловно есть. Особенно для читателя, только-только открывающего для себя мир собственный внутренний — многоликий и зачастую многоличностный, порой представляющий собой громадный зоопарк субличностей и субпроекций своего «Я». И тут важно разобраться со всем этим своим внутренним содержимым и постараться найти гармонию для всех своих «Я-составляющих» — хоть для степных волков, хоть для кроликов и бабочек. Причём не стОит полагаться на силу только своего внутреннего степного волка — ставка только на что-то одно своё «Я» уменьшит твои силы и умалит возможности ровно настолько, насколько ты запрёшь и бабочку, и кролика, и кого-то там ещё. Фишка в том, что когда ты устраиваешь внутренний армрестлинг себя с собой, то побеждая одно, отнимаешь силы этой «побеждённой» части самого себя, т. е. становишься слабее. Впрочем, это мои глубокие внутренние убеждения и личный практический опыт, который я могу только вот так сформулировать и не более того.

А книга… да, книгу важно прочитать вовремя. Чтобы она стала отправной точкой для своего собственного путешествия. Главное — не заблудиться ;-)

 Очень красиво и интересно описывается сам бал, который похож больше на оргии. 

 После бала попадают герои в театр. Курят траву и пьют отвары. Погружаются в сон. И тут герой переживает жизнь заново. 

 Все это было скучно читать. Особенно диалоги с Моцартом, Вагнером и др. С кем только не приходиться разговаривать под действием наркоза  

 И в конце, герой понимает, что умереть всегда успеем, а вот жить нужно сейчас. И по возможности исправлять то, что возможно. 

16+

Pages 288

Что в итоге: получила удовольствие от чтения, но любовь не случилась

В Степном волке форма повествования представляет собой больший интерес, чем содержание. И за неё в принципе можно было бы влепить троечку, но меня сегодня всё бесит, так что - нет.

Сосед Гарри Геллера по хате, то бишь рассказчик, знакомит нас с этим самым персонажем, называющим себя "степным волком". После непродолжительного квартирования, Гарри съезжает, оставив напоследок своему сожителю рукопись с описанием собственных приключений. Уже в самой рукописи Геллер упоминает всученную ему в руки странным малым брошюру, в которой, по сути, описан поток сознания самого Гарри, его философствования и думы о "высоком".

Помимо прочего Гарри ходит на маскарады, учится танцевать под джаз, выступает в цирке, общается с Моцартом и убивает свою крашиху.

Гермина (та самая крашиха) - лесба-сутенёрша, воплощённая фантазия героя о бабе, его достойной, снабжает несчастного "волчару" дамами лёгкого поведения и отговаривает того от самовыпила.

Роман кишит авторскими квир-фантазиями (ладно, сделаем вид, будто это фантазии главного героя). Например, Гермина - чуть ли не открытая лесбиянка, в подробностях рассказывающая Гарри о своих методах по женскому обольщению. При этом она - проекция образа некоего знакомого героя с именем Герман. Частенько Геллер путает её с Германом, особенно в моменте маскарада, где Гермина оделась в мужской костюм, при этом Гарри фантазирует о ней в мужском обличье. Гендерная интрига, не иначе.

Есть ещё один персонаж - Пабло. Очередная гомосексуальная фантазия. Что-то у герр автора эти фантазии в каждой книжке... Пабло окажется владельцем загадошного магического цирка и поведёт героя по коридорам подсознания, перемежая воспоминания из реальной жизни всратыми галлюцинациями.

В конечном итоге суть книжки сводится к нытью об ОтНоШеНиЯх. Ну да, у Гессе в личной жизни проблем было не горюй. А какая нормальная дама заинтересуется таким конченным, как Гарри (или Герман)?

Естественно, происходящие в книге события и все персонажи - не есть описание реальности героя, а проекции и метаморфозы его личности. Я могу сейчас пуститься в долгие рассуждения о бессознательном, но делать этого я не стану. Гессе, объективно, перемудрил, стараясь сойти за умного и используя модные в своё время тренды. Получилось скучнее и пафоснее, чем у Гюисманса в его библии декаданса . Кстати говоря, книжка зашла бы декадентам, только, увы, опоздала лет на тридцать.