Текст книги "Летний домик с бассейном"

Выше я упоминал о своей внешности. И должен лишь добавить, что с первого взгляда меня за доктора не примешь. По крайней мере, на деньрожденных вечеринках. «Здесь есть врач?» – кричат люди, когда кто-нибудь падает в обморок или ранит руку о разбитый бокал. На меня сперва даже и не смотрят. Мужчина в не очень новых кроссовках, не очень чистых джинсах и футболке навыпуск. С нарочито растрепанными волосами. Волос у меня полно. Прежде чем идти на день рождения, я стою перед зеркалом. Подношу руки к вискам и быстро двигаю вверх-вниз. Тогда получается как надо.

Я посмотрел на женщину, которая назвалась Каролиной. И вдруг понял, отчего она с этим занудой. Биологические часы. Она глянула на часы и решила, что время начинает поджимать. Но жалко-то как! Я посмотрел на зануду. Гены явно слабенькие. Дети, пожалуй, будут некрасивые. Некрасивые дети, которых отец, дымя трубкой, станет забирать из школы. Я вспомнил, как она сказала, что неважно себя чувствует, и сердце неожиданно учащенно забилось. Неужели я опоздал? Эта мысль привела меня в такой ужас, что я отбросил все условности и заговорил напрямик.

Если она беременна, то мне как мужчине уже неинтересна. С беременной женщиной я разве что перекинусь одной-двумя вежливыми фразами и оставлю ее зануде. Ребенок будет расти в доме, где вонища трубочного табака насквозь пропитывает одежду, мебель, гардины.

«Некоторые женщины думают, что во время беременности спиртное пить нельзя, – сказал я. – Но от бокальчика красного вина никакого вреда нет. Даже наоборот. Помогает расслабиться, и нерожденному ребенку тоже».

Каролина покраснела. Я было испугался, что угадал, но тут она бросила беглый взгляд на зануду и опять посмотрела на меня.

«Я… мы… мы пытаемся, – сказала она. – Завести ребенка. Но пока безуспешно».

Я подавил глубокий вздох. Вздох облегчения.

«Не сердитесь, – сказал я. – Вы, наверно, спрашиваете себя, какое мне дело. Видите ли, это чисто профессиональное. Когда женщины говорят, что неважно себя чувствуют, я сразу думаю… ну, об этом».

Она прищурилась. «Профессиональное? – спросили прищуренные глаза. – И какова же профессия?»

«Я домашний врач», – уточнил я.

Не сводя с нее глаз, я провел пальцами по волосам, небрежно откинув их назад и тем взъерошив еще сильнее. На зануду я больше не смотрел. Для меня он как бы уже не существовал. Мы как бы остались вдвоем. Задним числом я думаю, так оно и было.

«Домашний доктор», – улыбнулась Каролина. И даже не дала себе труда скрыть короткий, оценивающий взгляд, каким скользнула по моей фигуре. Увиденное явно ей понравилось, поскольку улыбка стала шире, обнажила красивые зубы.

«О чем ты тогда думала?» – спрашивал я ее впоследствии. Не один раз, а раза по два в году. Даже спустя много времени после первого поцелуя мы оба с удовольствием восстанавливали в памяти нашу первую встречу.

«Я думала: такое мне бы в голову не пришло! – всегда отвечала Каролина. – Домашний врач! Какой забавный домашний врач, – думала я. Лохматый, одет небрежно. А ты? Ты о чем думал?»

Я думал: господи, на что ей этот зануда? Жалко ведь красотку. Такая веселая красивая женщина – и должна сидеть в трубочном дыму.

«Если ты впрямь неважно себя чувствуешь, Каролина, – послышался откуда-то извне голос зануды-курильщика, – давай лучше уйдем».

«Пожалуй, я все же ненадолго останусь, – ответила она. – Выпью еще бокальчик красного вина».

– Смотри, папа! Вон там! – крикнула на заднем сиденье Лиза.

– Что? – Я нажал на тормоз. – Где?

– Вон там! Видишь, мальчик идет? Это Алекс.

17

– Кому еще сардинок? Тут их больше чем достаточно. – Ралф вытер пальцы о свою майку и одного за другим обвел нас вопросительным взглядом. – Каролина? Эмманюель, you want some more? You can have it[6]6
  Хочешь еще? Это можно (англ.). На сленге выражение «have it» означает «совокупляться».


[Закрыть]. Да уж, – он повернулся к Стэнли, подмигнул ему, – с английским надо соблюдать осторожность. Марк, а ты? Давай, ты же врач. Сардинки – пища здоровая. Полезные жиры, верно?

– Да, верно, – сказал я и легонько хлопнул рукой по животу. – Но я больше не могу. Спасибо.

Мы сидели на открытой террасе за двумя сдвинутыми вместе белыми пластмассовыми столами. Террасу окружал довольно высокий парапет из имитации дикого камня, украшенной морскими раковинами и окаменелостями. Барбекю помещалось в нише парапета и даже имело вытяжку в форме дымовой трубы, облицованной черепицей. Однако, невзирая на вытяжку, густой и жирный запах сардин висел между нами в воздухе, словно дым пожара. Этот запах липнул ко всему и вся – к одежде, к волосам, к виноградным лозам и листьям пальм над головой. Я-то надеялся, что будет мясо. Молодая баранина или свинина. На худой конец хоть куриные ножки. Сардины я терпеть не могу. Не сардины из банки, где все косточки уже растворились в соусе, а свежие, которые дольше очищаешь от костей, чем ешь. Думаешь, что извлек все мелкие кости, но с каждым куском во рту обнаруживается еще десятка два. Они коварно застревают в деснах и в нёбе, а не то и в горле. Вдобавок запашок. Вернее, вонища. Вонища, которая, по крайней мере, предупреждает меня, что от подобной еды лучше бы держаться в стороне. Иначе вонища надолго пристанет к пальцам. Засядет под ногтями. Одежду можно сразу отправлять в стирку. И голову надо вымыть. Но и тогда останется отрыжка, которая всю ночь и следующее утро будет напоминать, чтó ты ел накануне вечером.

– Вера? – Теперь Ралф обращался к матери Юдит. – Надеюсь, ты меня не разочаруешь?

Я впервые услышал, как ее назвали по имени. Волосы у нее были седые, коротко подстриженные. Практичная прическа. Вера, мысленно повторил я. Такая стрижка под стать скорее кому-нибудь по имени Теа или Риа. Лицо миловидное, но пустое, морщин для ее возраста немного. Практичная, здоровая женщина, которая, по всей вероятности, вела порядочную жизнь, без особых излишеств, и после одного бокала белого вина она уже начала клевать носом. Я с минуты на минуту ожидал, что она закончит трапезу, извинится и отправится к себе.

Вскоре после нашего приезда Юдит устроила нам экскурсию по дому. На втором, и самом просторном, этаже находились гостиная-столовая, кухня и три спальни. Даже без объяснений Юдит было нетрудно угадать, где чья спальня. Комнату с двуспальной кроватью и стопками книг и журналов на ночных столиках занимали она сама и Ралф; чуть меньшую комнату с двумя узкими кроватями, где на полу валялись одежда, обувь, теннисные мячи и очки для подводного плавания, – Алекс и Томас; самую же маленькую, с односпальной кроватью, – ее мать. Не знаю почему, но на пороге именно этой комнатки я немного задержался, тогда как Юдит и Каролина вернулись в гостиную. Помещение почти пустое, ни дать ни взять монашеская келья. На спинке единственного стула висела коричневая безрукавка, под стулом аккуратно, мысок к мыску, стояли лиловые тапки. Стену над кроватью украшал рисунок углем – рыбачья лодка на прибрежном песке. На ночном столике – фотография в рамке; во всяком случае, я решил, что это фотография, хотя рамка была повернута ко мне обратной стороной. Я прислушался к голосам Юдит и моей жены. Вообще я бы смог. Смог бы сделать два шага вперед и посмотреть, кто (или что) там на снимке, но не стал. Позднее, успею еще. Времени вполне достаточно. На фасаде дома было большое окно – во всю стену гостиной. Из него открывался вид на дюны, составлявшие здесь береговую линию, но заслонявшие само море. Мебель гостиной в основном красотой не отличалась. Зеленая банкетка и два зеленых же мягких кресла, причем сразу и не поймешь, из чего сделана обивка – из кожзаменителя или из пластика. Низкий ротанговый столик со столешницей матового стекла. Обеденный стол из какого-то массивного темного дерева, спинки таких же стульев обиты красным плюшем.

– Дом принадлежит англичанам, – сказала Юдит.

В нижнем этаже размещались гараж и обособленная, не сообщающаяся с остальным домом, квартира с отдельным входом. Ее занимали Стэнли и Эмманюель. У меня была слабая надежда, что нас проведут и по этой квартире, но Юдит лишь приоткрыла входную дверь и что-то крикнула внутрь, после чего на пороге появился Стэнли. Бедра он обернул белым банным полотенцем, спускавшимся ниже колен.

– Эмманюель принимает душ, – сказал он.

Я окинул взглядом его обнаженный торс. Живот вполне подтянутый для его возраста. Подтянутый и загорелый. Но сама кожа тусклая. Волосы на груди и под пупком почти белые.

– Приходите! Выпьем чего-нибудь, – сказала Юдит.

В заключение мы прогулялись по саду. Вдоль боковой стены дома тянулась крытая веранда, где стоял стол для пинг-понга. Над гаражной дверью висела баскетбольная корзина. На незамощенных участках земля в саду была сухая, бурая, почти красная. Небольшая лесенка вела с террасы к бассейну.

– Может, хотите сперва искупаться? – спросила Юдит.

Мы с Каролиной переглянулись.

– Да нет, пожалуй, попозже, – ответила Каролина.

Бассейн имел форму восьмерки. Посередине – каменный островок меньше метра в поперечнике, из которого била вверх тонкая струя. В воде плавали надувные матрасы, резиновые круги и зеленый надувной крокодил с ручками по обеим сторонам морды. В дальнем конце, в самой широкой части восьмерки, – трамплин для прыжков.

– Вот здесь мы в основном и проводим время, – сказала Юдит. – На пляж их силком выгонять надо.

В эту минуту из дома выбежали Лиза и Томас. Младший сын Юдит не притормозил, когда очутился на краю бассейна. Вроде как до последней секунды не мог решить – нырять или падать. Наполовину падая, наполовину скользя по мокрым плиткам бортика, он в туче брызг рухнул в бассейн.

– Томас! – воскликнула Юдит.

– Давай, Лиза! Давай! – закричал мальчуган, размахивая руками. Нам пришлось отступить на несколько шагов, чтобы не вымокнуть. – Лиза! Лиза! Давай!

Моя младшая дочка на миг задержалась на краю бассейна, потом бросилась в воду.

– Лиза! – окликнула Каролина. – Лиза, а где Юлия?

Лиза влезла было на крокодила, но Томас немедля опять стащил ее в воду. Вынырнув, она переспросила:

– Что ты сказала, мама?

– Где Юлия?

– Не знаю. По-моему, они в доме.

После сардин настал черед ската. Он был такой огромный, что занял почти всю решетку жаровни. Дыма прибавилось. На железном столике возле барбекю у Ралфа стояла миска с другими дарами моря. Большей частью вроде бы с каракатицами. Всевозможных видов: и с белыми округлыми телами и «ловчими руками» впереди, и напоминающие формой гриб, из-под шляпки которого гроздью свисают щупальца, и похожие на осьминогов, с пресловутыми присосками на длинных щупальцах, свисавших через край миски.

– За рыбой мы ходим в деревенскую лавочку, а они скупают улов прямо у рыбаков, – сообщил Ралф, ладонью отгоняя дым от лица. – С улицы нипочем не догадаешься, что это лавочка. Прилавок закрыт рольставнем, знаете ли, и поднимают его, только когда завозят рыбу. Свежéе нигде не найдешь.

Я украдкой пытался извлечь кость сардины, которая неловко застряла в нёбе за передними зубами, и пробурчал в ответ что-то невразумительное. Поскольку же сидел я ближе всех к барбекю, большая часть дыма мне и доставалась, прямо в лицо. Дым от ската вонял не так сильно, как дым от сардин, только вот аппетит у меня все равно уже пропал. Я еще раз наполнил свой бокал белым вином, сделал большой глоток. Пополоскал рот вином, одновременно стараясь кончиком языка подцепить застрявшую кость, но лишь несколько раз больно уколол язык.

– Отснять собираются тринадцать серий, – рассказывал Стэнли Каролине. – Тринадцать серий по пятьдесят минут каждая. Пожалуй, это будет самый дорогостоящий сериал в истории телевидения.

Мы с Каролиной сидели рядом, Стэнли и Эмманюель – напротив нас. Эмманюель курила длинную сигарету с фильтром, стряхивая пепел на свою тарелку с остатками сардин. Хотя уже стемнело, она так и не сняла солнцезащитные очки. Модель с непропорционально большими стеклами, которые не позволяли разглядеть, куда она смотрит.

– Вы видели «Клан Сопрано»? – спросил Стэнли у Каролины. – А «Прослушку»?

– У нас есть на DVD почти все сезоны «Клана Сопрано», – ответила Каролина. – Потрясающе. И актеры играют превосходно. А насчет «Прослушки» многие говорят, что фильм отличный. Но до него мы еще не добрались. А «Отчаянные домохозяйки»? Знаете «Отчаянных домохозяек»? Они у нас тоже есть на DVD.

– «Прослушка» вправду замечательный фильм. Непременно посмотрите, не оторветесь. Актеры там главным образом чернокожие. Поэтому рейтинг зрительских просмотров у него ниже, чем у «Клана Сопрано». А «Отчаянные домохозяйки»… Увы, должен сказать, на мой взгляд, местами этот сериал слишком неправдоподобный. И слишком потешный. Хотя, возможно, он предназначен скорее для женщин. Эмманюель, к примеру, находит его замечательным. Да? Эмманюель? You like “Desperate Housewives” a lot, right?[7]7
  Тебе ведь очень нравятся «Отчаянные домохозяйки», верно? (англ.)


[Закрыть]

Ему пришлось тронуть ее за локоть, только тогда она поняла, что он обращается к ней. Стэнли хочешь не хочешь повторил вопрос.

– “Desperate Housewives”… is nice[8]8
  «Отчаянные домохозяйки»… это очень мило (англ.).


[Закрыть], – в конце концов обронила она, не обращаясь ни к кому из нас.

– Ладно, с этим все ясно. – Стэнли с усмешкой посмотрел на Каролину. – Anyway[9]9
  Так или иначе (англ.).


[Закрыть], продюсировать новый сериал будет «Хоум бокс офис», как и «Клан Сопрано» и «Прослушку». Самый дорогой сериал всех времен. Или я уже говорил?

– Говорил, – кивнула Каролина. – Но это не страшно.

– Речь пойдет о становлении Римской империи. Вернее, о периоде ее расцвета. От Юлия Цезаря до Нерона. Пока еще не решили насчет названия. Никак не выберут – «Рим» или «Август». Но, поскольку семь серий из тринадцати посвящены правлению императора Августа, я думаю, все же остановятся на «Августе».

– А Ралф? – спросил я.

– Ралф сыграет императора, – ответил Стэнли. – Императора Августа.

– Да, знаю. Я не о том. Интересно, как ты вышел на Ралфа. Как подыскал его на эту роль.

– Много лет назад, когда еще жил в Нидерландах, я уже работал с Ралфом. Не знаю, может, вы видели «Молодчиков»?

Я порылся в памяти. И вспомнил-таки. Кажется, я видел этот фильм не когда он шел в кино, а гораздо позже, по телевизору. «Молодчики»… Что-то про молодежь, разъезжающую на мопедах, достаточно откровенный по тем временам секс и еще более откровенное насилие. Был там один эпизод, который помнят до сих пор. Такие эпизоды способны обессмертить даже плохой фильм. Несколько парней натягивают поперек дороги проволоку. На уровне головы. Затем приближается мопед, на большой скорости. А дальше – по асфальту катится голова. И останавливается в водостоке. Нет, в сточной канаве. Высовывается из воды. Среди тины виден изумленный глаз. Он мигает. Затем ракурс меняется. Мы видим, куда смотрит глаз. На лягушку у края канавы. Перепуганную лягушку. Которая смотрит на голову с таким же изумлением, как та на нее. Потом лягушка квакает, кадр расплывается и в конце концов становится черным. Намек совершенно ясен. Отрезанная проволокой голова еще жила, когда угодила в сточную канаву.

– Родители не пустили меня на этот фильм, – сказала Каролина.

– Вот как? – В глазах Стэнли плескался смех. – Ты была тогда совсем молоденькая?

– Ралф снимался в этом фильме? – спросил я. – В «Молодчиках»? Совершенно его не помню.

– До сих пор шея болит из-за того эпизода! – воскликнул Ралф, который явно следил за разговором. – Ха-ха-ха!

– Так это был он? – спросил я у Стэнли. Обернулся к Ралфу: – Это ты был в канаве? Вот уж не думал не гадал.

– Во всяком случае, отрадно слышать, что ты знаком с отечественной классикой, Марк, – сказал Ралф. – Как по-твоему, Стэнли? Приятно все ж таки, что люди до сих пор помнят эту сцену, а?

– Черт побери, я тоже вспомнила! – воскликнула Каролина. – Отрезанная голова в сточной канаве! Ох, я бы даже глянуть на экран не посмела. И после целиком согласилась с родителями, что они тогда не пустили меня в кино.

Ралф раскатисто захохотал. Стэнли тоже невольно рассмеялся. Эмманюель приподняла голову. На ее лице появилась мечтательная улыбка, однако она не спросила, почему все смеются. А я подумал о более поздних фильмах Стэнли Форбса. Снятых в Голливуде. Я видел не все, но и в них режиссер опирался исключительно на откровенные сцены. В этих фильмах, как говорится, видишь все. Как оторванные конечности и кровавые обрубки, так и испещренные синими жилками болтающиеся гениталии. О чем шла речь, быстро забывалось, но откровенные сцены стали его товарным знаком.

– Где же Юдит? – спросил Ралф. – Я умираю от жажды.

А правда, где Юдит? Минуту-другую назад она встала из-за стола, пошла за белым вином и до сих пор не вернулась. Ее мать, сидевшая на дальнем от меня конце стола, начала зевать, прикрывая рот рукой.

– Да-да, – сказала она. Единственные ее слова за минувшие полчаса.

Я откинулся на спинку стула, глянул по сторонам. Сперва на каменную лесенку, ведущую на второй этаж. Потом на крытую веранду у боковой стены дома, где в желтоватом свете люминесцентной лампы Лиза и Томас играли в пинг-понг. Они наелись сардин и получили разрешение выйти из-за стола. Как и Юлия с Алексом. Но куда подевались эти двое, я не заметил. Посмотрел на бассейн, где тем временем включили подводное освещение. Ни всплеска. Зеленый надувной крокодил неподвижно лежал у бортика. Я, пока копался с сардинами, не смел смотреть на Юдит. В свою очередь она, пожалуй, не давала себе труда бросить взгляд на меня. Один раз громко рассмеялась какому-то не слишком остроумному замечанию Каролины и положила руку ей на предплечье. Я быстро спросил себя, уж не пропустил ли чего. Взгляд. Жест. Что-то, чем она дала мне знать, что через несколько минут я должен последовать за нею в дом. Может, пойти глянуть, куда запропастилась Юдит? Несколько раз я мысленно повторил эту фразу, но она осталась фразой из плохого фильма.

И тут вдруг наверху лестницы возникло движение. Сперва я увидел Алекса, потом Юлию, они спускались вниз, а в нескольких шагах за ними шла Юдит. Когда Юлия подошла ближе, я заметил, что волосы у нее растрепаны, щеки разрумянились. Алекса я пока знал мало и не мог сказать, растрепаны у него волосы или нет.

– Папа… – Юлия стала позади меня, положила ладони мне на плечи, тихонько помяла. Так бывало всякий раз, когда она хотела, чтобы я сделал по-её: дал денег на чересчур дорогую кофточку, которую она видела в городе; купил «хорошенького» хомячка из витрины зоомагазина, которого ей непременно надо взять домой; отпустил ее на школьную вечеринку, где «всем» разрешено оставаться до полуночи.

– Да? – отозвался я. Правой рукой ухватил левую руку дочери, слегка сжал ее пальцы. Взглянул на Каролину. С просьбами Юлия всегда шла в первую очередь ко мне. Знала, что я уступчивее. Безвольнее, твердила Каролина. Тебе не хватает духу сказать «нет».

– Мы можем остаться здесь? – спросила Юлия.

– Остаться здесь? В каком смысле? – Я попробовал перехватить взгляд Юдит, но она поставила на стол принесенные две бутылки вина и теперь передавала Стэнли штопор. Я почувствовал, как лицо обдало жаром. Сердце забилось учащенно. – Ты бы хотела пожить здесь? По-моему, здесь недостаточно места…

– Нет, я имею в виду нас всех. – С этими словами Юлия чуть сильнее надавила мне на плечи. – Ну, чтобы мы все остались здесь. А не в этом дурацком кемпинге.

Юдит шагнула вбок, прочь от стола, и, очутившись за спиной моей жены, посмотрела на меня.

– В свое время мы пригласили вас сюда, – сказала она. – Только вот из Америки с нами неожиданно приехали Стэнли и Эмманюель, и в доме правда нет места. Но ведь у вас есть палатка. Так почему бы не поставить ее здесь, в саду?

Я бросил на Юдит ответный взгляд. Лицо ее было в тени, свет свечей до него не достигал. Я плохо различал ее глаза.

– Please! – тихонько шепнула Юлия мне на ухо. – Пожалуйста!

– Не знаю, – сказал я. – И где же? То есть, по-моему, для вас это не в меру обременительно. У вас уже есть гости. И без нас чересчур много народу.

– Чепуха! – воскликнул Ралф. – Больше народу… длинней вечера… – Он расхохотался. – Да ладно! Места всем хватит.

– Думаю, лучше всего вон с той стороны. – сказала Юдит. – Где пинг-понг. Палатка там вполне встанет. А душ и прочее к вашим услугам в доме.

Раздался громкий хлопок. Все воззрились на Стэнли, который выдернул пробку из бутылки.

– Sorry, – сказал он. – Я имею в виду, sorry, что мы уже здесь. Мы не знали, что вы приглашены.

– По-моему, ничего хорошего не получится, – заметила Каролина. – Земля возле дома как камень. Палатку не поставишь. Мы просто вернемся в кемпинг, и все. – Она взглянула на меня, потом повернулась к Юлии: – Вы сможете приходить сюда. Или встречаться на пляже. Но в кемпинге просторнее. А стало быть, и поспокойнее для всех и каждого.

– Дурацкий он, этот кемпинг, – сказала Юлия.

– Ну, земля здесь не такая уж и плохая, – вставила Юдит. – И место вполне защищенное. В гараже целый штабель кирпичей, так что закреплять палатку колышками необязательно. Ветром вас явно не унесет.

– Соглашайся, папа! – Юлия крепко, почти до боли, вцепилась мне в плечи. – Соглашайся! Пожалуйста!