Текст книги "С мертвых не спросишь"

Видимо, в зависимости от желаний мисс Маквуд? Я достал блокнот и записал адрес.

– У тебя нет, случайно, ключа от квартиры?

– Есть.

– Не возражаешь, если я там покопаюсь?

Конечно, Дэвид возражал, но сумел понять необходимость этого. Достав брелок с ключами он стал снимать с него ключ от квартиры. Гарри просто зашелся от восторга. Вот как он представлял работу частного детектива – тайком проникать в чужие квартиры и перерывать все вверх дном.

– Вы уже говорили с кем-то из их отдела, сэр? – поинтересовался Дэвид.

Я предпочел уклониться от ответа.

– А с кем бы ты мне посоветовал поговорить?

– Там есть мистер Уинслоу, очень веселый малый, и, разумеется, мисс Маквуд. Она-то все должна знать.

Судя по тону, она не вызывала у него никаких эмоций. Но я решил удостовериться.

– Так ты встречался с ней?

– Конечно – когда заходил к отцу на работу.

Ведь мог он, например, сказать, что встретился с мисс Маквуд в один из выходных. Кивнув, я записал фамилию Уинслоу. Если будет возможность, стоило встретиться и переговорить с каждым сотрудником отдела Фенвика – но для начала хоть немного разобраться самому. Когда-то я вполне усвоил, что главное орудие допроса – не резиновая дубинка, не яркая лампа и не электроды на чувствительных местах. Главное – это информация. И чем ее больше, тем легче узнать все, что нужно.

Потом я осторожно спросил:

– Как твоя мать относилась к делам отца?

Дэвид пожал плечами.

– Ее они не слишком интересовали.

– Мне с ней придется встретиться. Можно сказать, что я работаю на тебя?

– Лучше не нужно.

– Хорошо, решаешь ты.

Лицо его изумленно вытянулось, потом расплылось в улыбке.

– Теперь, – я покосился в сторону Харри, – мне бы хотелось узнать побольше о твоем отце, – если, конечно, ты не возражаешь.

– Ну, я пошел. Надеюсь увидеться с вами еще, сэр. – Мы с Гарри пожали друг другу руки и он удалился.

Дэвид опять улыбнулся – на этот раз печально.

– Понимаете, сэр… он был довольно тихим человеком. Ему приходилось очень много работать. Он любил свое дело, в нем была вся его жизнь. У него не было хобби; по выходным он часто играл в гольф, но, по-моему, только для разминки. Он никогда не говорил, как закончилась игра.

Мальчик умолк, уйдя в воспоминания.

Я спросил:

– Когда он забирал тебя из школы по выходным – как вы проводили время?

– Когда меня отпускали на воскресенье, мы ходили в музей или в кино, или куда мне хотелось. Своих предложений у него в общем-то не было.

На глазах Дэвида стали наворачиваться слезы, он часто заморгал и недовольно поморщился.

– Отец был очень честным человеком. Знаете, у страхового общества Ллойда девиз – "Верность". Так вот, он серьезно к нему относился, по-настоящему серьезно. Не знаю, кому его понадобилось убивать! – Он закрыл лицо руками.

Я подождал немного, потом встал и положил руку ему на плечо.

– Ну ладно, парень – хлебни-ка "жидкого удобрения".

Он поднял глаза, улыбнулся сквозь слезы, отпил из моего бокала, сразу же поперхнулся и закашлялся, зато немного приободрился.

– И вот еще что, – я стал разворачивать пакет, в котором был приобретенный в книжном магазине "Медвежонок Берти". Только давай серьезно. Ты когда-нибудь раньше видел эту книгу? Никаких идей не возникает?

Дэвид внимательно посмотрел на книгу, перелистал несколько страниц и недоуменно поднял на меня глаза.

– Что это, сэр?

Я вздохнул. Другой реакции я и не ожидал, но все же оставалась слабая надежда.

– Твой отец брал книгу с собой в Аррас. Она была в пакете, который он собирался там передать.

Изумленный Дэвид снова взглянул на книгу.

– А если взглянуть иначе, – настаивал я. – Не напоминает она тебе что-нибудь другое, но сходного размера? Может быть, что-то связанное с его работой.

Он медленно покачал головой.

– На работе отцу приходилось иметь дело либо с документами, либо с толстыми такими книжищами… Вы полагаете, он мог положить ее в пакет вместо чего-то другого?

– Это мне еще предстоит выяснить – ведь за это ты мне и платишь. Больше тебе добавить нечего?

Дэвид задумался.

– Не знаю точно, но похоже, одно время он нанял частного детектива.

– Ты говоришь, точно не знаешь?

– Однажды кто-то позвонил и просил передать отцу, что перезвонит позже и что его зовут Джеймс Бонд. Потом отец сказал, что это и был своего рода Джеймс Бонд… Вот, пожалуй, и все.

Я призадумался, но так ничего и не понял.

– Попробую разобраться – в квартире могут оказаться какие-нибудь документы на этот счет. Буду держать с тобой контакт. Если я срочно понадоблюсь…

Пришлось в двух словах объяснить, в чем у меня проблемы с прессой, и дал номер телефона в отеле вместе с именем, под которым там зарегистрировался.

Потом он проводил меня по лестнице к другому выходу на улицу – видимо, для учеников. Я не стал снова заходить к Хоторну, решив больше не морочить ему голову, а попрощавшись с Дэвидом, сел в машину и направился в Лондон.

Вскоре я уже ехал по совершенно пустой дороге, навстречу же ползла нескончаемая вереница машин. Возле нашего дома мне снова померещились караулящие меня корреспонденты. Ну почему бы, наконец, не случиться авиакатастрофе или принцессе Анне не свалиться с лошади? Несколько утешало то, что как раз стали открываться бары, так что, поставив машину у отеля, я заглянул в ближайший – "Вашингтон".

Можно бы прямо сейчас заняться квартирой Фенвика, но я решил отложить это на завтра. Утром в подъезде будет меньше людей, к тому же днем посторонние вызывают у соседей гораздо меньше подозрений. Вечером стоило систематизировать все, что узнал я за день о Фенвике – хотя вряд ли это даст какой-то толк. Наконец, можно было пораньше поужинать и сразу завалиться спать. Как-никак мне пришлось рано встать, а драки перед завтраком стали отнимать слишком много сил. Ничего не поделаешь – возраст.

9

Утро началось спокойно и размеренно. Прежде всего я сделал несколько телефонных звонков: в справочную службу, где ничего для меня не оказалось, Оскару – секретарша попросила перезвонить позднее, – и нескольким клиентам, чтобы заверить их, что я никуда не пропал и продолжаю свою деятельность. Ни один, кстати, и не подумал отказаться от моих услуг.

Около одиннадцати я отправился на квартиру Фенвика. Та располагалась на втором этаже в одном из зданий двадцатых годов с закругленными углами и частыми металлическими оконными переплетами; они словно сочетали в себе лучшие черты немецкого модерна и английского стиля времен королевы Елизаветы. На двери оказался самый примитивный накладной замок, который я и без ключа мог бы открыть за несколько секунд. Впрочем, если бы кто-нибудь поинтересовался, ключ мог послужить доказательством моей порядочности: старый друг семьи пришел забрать кое-какие вещи для Дэвида.

В квартире были две спальни, гостиная и небольшая кухня; комнаты невелики, но потолки гораздо выше, чем строят сегодня. Я осторожно прикрыл за собой входную дверь и постарался для начала ощутить общую атмосферу. Но через несколько минут убедился в бесплодности своей затеи: либо у меня ничего не получалось, либо все дело было в квартире.

Обстановка там была никакая – ни новая, ни старая, ни дорогая, ни дешевая. Просто удобная. Единственное, что имело хоть какую-то индивидуальность – маленький круглый антикварный столик; нынче столов такого размера просто не делают. В одной спальне помещалась двойная кровать, в другой – одинарная, вместо гардеробов – встроенные шкафы для одежды. На стенах никаких картин – только гравюра с Адмиралтейством и два красивых фотоснимка клиперов под всеми парусами.

Я принялся за тщательный осмотр. Хотя, конечно, слово "тщательный" не очень подходило. Те, кому приходилось заниматься настоящим обыском, – например, поиском спрятанного в тайнике шпионом-профессионалом, – знают, что на квартиру такой величины нужна целая бригада экспертов и не меньше недели времени. Но я сделал, все что мог.

Больше всего меня заинтересовал письменный стол, точнее небольшое бюро, выполненное в том стиле, который не найти нигде, кроме голливудских фильмов. Все ящики, разумеется, были закрыты, но я надеялся как-нибудь решить эту проблему. Так и вышло: в старой коробочке для чая в глубине буфета оказался запасной ключ от ящиков стола, – а заодно и ключ от машины вместе с какими-то еще, возможно от дверей в поместье Кингскэт. Не удивительно, что домушникам вечно везет.

К тому времени я уже знал, что Фенвик не умел готовить, предпочитал довольно дорогую, но не слишком модную одежду, часто менял рубашки и белье – у него, не считая запасов в поместье, было раза в два больше, чем у меня, – и все содержал в абсолютном порядке. Вполне достаточная характеристика.

Я не нашел никаких следов пребывания в квартире мисс Маквуд или вообще какой-то женщины. А ведь женщины всегда оставляют какие-то вещи там, где довелось пережить наслаждение. Это как собака поднимает ногу у деревьев и столбов, отмечая свою территорию. Наблюдение это, конечно, не бесспорно, хотя и позволило заключить, что миссис Фенвик здесь никогда не жила.

Да, вот что я еще узнал: совсем недавно кто-то уже обыскивал квартиру.

Об этом говорили едва заметные приметы, на которые обращает внимание очень наблюдательный и подозрительный профессионал. Вот стопку чистых простыней доставали из шкафа, а потом положили так близко к стенке, что те немного смялись; брюки двух костюмов висели несколько неровно, лампу на тумбочке сдвигали с места – и это хорошо заметно по следу пыли.

Кто мог тут быть – ребята Макби? Тогда он подыскал себе каких-то новых. Здесь явно побывали профессионалы, хотя и не самого высокого класса. Люди из Скотленд-Ярда? Нет, те сделали бы все по правилам, с ордером на обыск, пригласив кого-нибудь из семьи Фенвиков или Оскара Андерхила. Да и они не стали бы трудиться, чтобы не оставлять следов. Конечно, рано или поздно официальный обыск состоится, и потому мне тоже не хотелось оставлять следы; я поправил стопку простыней и брюки, поставил лампу на место.

Потом я перешел к бюро, хотя особых надежд на успех уже не питал. Мои предшественники его уже явно осматривали, и если Фенвик вел какие-то записи, их там, конечно, уже не было. Хуже всего, что я так и не узнаю, что там было – дневник или какие-то бумаги. Квартира уже не давала точной картины жизни Фенвика, – ведь посторонние могли что-то забрать, переставить или даже добавить. Ах, черт возьми, почему я вовремя не сообразил, что у него своя отдельная квартира и первый не перевернул ее верх дном?

И все-таки я осмотрел бюро. Как и следовало ожидать, все тот же идеальный порядок – счета, квартплата, справки из банка, копии налоговых деклараций и множество других бумажек, неотделимых от любого солидного человека, как плющ от садовой ограды.

Я невольно улыбнулся. Как и у каждого из нас, у Фенвика были свои проблемы. Но их не решают пулей.

В столе мне не попалось ничего личного, если не считать конверта с фотографиями Дэвида, сделанными с год назад. Никаких писем, счетов от частных детективов. Разумеется, это еще ничего не доказывало, – клиенты часто просят детективов не делать записей, а сами детективы предпочитают оплату наличными, что снимает проблему налогов.

Был уже час дня. Справки из банка и копии налоговых деклараций я прихватил с собой и вышел под дождь с печальную улыбкой незадачливого домушника.

После обеда я принялся уламывать администратора отеля, чтобы суровая дама позволила мне самому поработать на местном ксероксе. Возможно, у нее сложилось впечатление, что я не меньше чем охранник премьер-министра, но все же я добился своего. И в половине третьего выписки из банковского счета и копии налоговых деклараций уже опять лежали у Фенвика в столе, а я валялся на кровати в своем номере, изучая сделанные копии.

Возможно, для компьютера колонки банковских счетов выглядели настоящей поэзией, но мне они ровным счетом ничего не говорили, пока не известно было, что нужно искать. Поэтому я начал с налоговых деклараций. Фенвик сообщал адрес в поместье Кингскэт, указывал налоговую скидку на жену, Луис Линду Фенвик… на ребенка, Дэвида Джеймса Фенвик, родившегося тогда-то и там-то.

Я углубился в цифры.

Разбираться пришлось недолго. Через четверть часа я уже имел представление о финансовом положении Фенвика в последние три года. Его зарплата за это время составила 4, 5 тысячи фунтов в год плюс примерно 500 фунтов ренты, стало быть, акций у него было тысяч на десять – двенадцать. Жена его поначалу располагала примерно таким состоянием, но примерно год назад продала часть акций, тысячи на две-три фунтов.

И каждый год делалась приписка: "Размер страховых доходов – по согласованию". В страховом обществе Ллойда доход от страхования можно получить только через три года – все это время деньги хранятся в банке на случай запоздалых требований о выплате страховых премий. Но в интересующие меня годы фирма с одинаковым успехом могла ожидать и доходов, и убытков. Самым серьезным потрясением для них стал ураган "Бетси" в 1965 году, последствия которого их лихорадили больше трех лет.

Никаких указаний о ссудах или залоге недвижимости там не было, зато я обнаружил, что из годового дохода в пять тысяч фунтов около тысячи Фенвик ежегодно отводил на страхование своей жизни. Конечно, страховщик должен верить в страхование, но не до такой же степени! Его смерть должна была обойтись страховым компаниям тысяч в тридцать – весьма немалую сумму. Можно было подумать, что за колонной в Аррасе пряталась его жена, миссис Луис Линда Фенвик.

Эта мысль заставила меня позвонить Оскару. Оказалось, мистер Андерхил уже вернулся из Франции, но был очень занят и не мог говорить ни с кем и ни о чем.

Наконец он все-таки взял трубку.

– Опять ты? Ничего нового сказать не могу.

– Ты с полицейскими разговаривал?

– Да, и между прочим, у них не слишком получается. Поэтому они запросили помощи у Скотленд-Ярда.

– Я слышал. А как насчет меня?

– Ну, инспектор на тебя очень сердит – начальство ему здорово намылило шею, что ты сбежал. Но теперь тебя не считают важной фигурой. Так, телохранитель-дилетант, который струсил при первом же выстреле, – это он произнес с явным удовольствием. – Но учти: их до смерти интересует, что было в пакете.

– Когда-нибудь я им скажу. Насчет пистолета ты спросил?

– Да. Насколько я понял, "браунинг".

– Какой модели?

– Ну не мог же я задавать им таких вопросов! Меня бы тут же потащили в комнату для допросов.

– Пожалуй. Ну ладно, спасибо.

По крайней мере, это не "вальтер" Макби.

– Если интересуешься, тело отправят завтра. Похороны, скорее всего, в субботу. Я не стал бы на твоем месте посылать цветы.

– Почему такая спешка с похоронами?

Оскар удивился.

– А почему и нет? Опознания не требуется, причина смерти очевидна. Споров по поводу результатов экспертизы не предвидится – если даже дело дойдет до суда.

– Возможно. Во всяком случае, жена его осталась весьма неплохо обеспеченной.

Оскар сразу насторожился.

– О чем ты?

– Крупная страховая премия, никаких долгов и выплат за дом.

– Ты что, опять занялся дурацкой игрой в частного детектива?

– Ну что ты! Мне даже не пришлось преступать закон.

– И что же получается?

– Похоже, в самые удачные годы он переводил доходы на имя жены, да еще вкладывал их в поместье.

Оскар вздохнул.

– Похоже, ты понятия не имеешь о работе страхового общества Ллойда.

– Я хозяин своего слова, а мне хозяйка – моя жена?

– Прекрати свои дурацкие шуточки и поработай головой, если в тот раз не спустил ее в канализацию в Аррасе. Ты знаешь, что такое страховое общество Ллойда? Это почти что фондовая биржа и одновременно крупнейший в мире тотализатор. И люди вроде Мартина Фенвика – первоклассные букмекеры. На чем зарабатывает деньги букмекер?

– На том, что с умом принимает ставки.

– Это только часть проблемы, с которым приходилось сталкиваться Фенвику: страховать нужные корабли на нужные суммы. Другая часть – необходимость самому иметь как можно больше денег, чтобы принимать максимально высокие ставки и получать наибольший возможный доход. У Ллойда к этому подходят с соблюдением всех формальностей. Чем больше капитал, оформленного на твое имя, тем крупнее ставки ты принимаешь. Я хочу сказать – тем крупнее страховая сумма, которую ты можешь назначить.

– Значит, только полный идиот станет класть деньги на имя жены? Ведь это урезает возможности увеличения дохода.

– Да, Джим, это ты умеешь: смотришь, как баран на новые ворота, но все-таки в конце концов поймешь.

– Ну ладно, ладно. Откуда же тогда у нее деньги? И почему он сразу расплатился за дом?

– Кто сказал, что это были его деньги? Или ее? И вообще… – вдруг спохватился Оскар, – забудь про это. Я же просил тебя не совать нос в это дело.

– Виноват…

– Ну ладно, я занят. – И он бросил трубку.

Я мог бы спросить его насчет частного детектива – ведь наверняка Фенвик нашел того не по телефонной книге, а через адвоката, как и телохранителя. Но Оскар все равно ничего бы не сказал – тогда зачем мне демонстрировать свою осведомленность?

Пришлось мне неохотно вернуться к выпискам из банковского счета.

Разобраться в регулярных платежах удалось легко: это были взносы за страхование жизни и, вероятно, плата за квартиру. Каждую неделю он брал со счета 20 фунтов, разные выплаты шли, очевидно, на покупки и оплату гаража. Вдобавок трижды за последний год он выписывал чек на 259 фунтов. За что? И почему трижды повторяется одна и та же сумма?

Ну разумеется, плата за обучение сына. В нынешние трудные времена обучение в Харроу стоит около 750 фунтов в год.

Единственным моим выводом стало абсолютное соответствие расходов Фенвика его доходам. Тем не менее банковский счет отражал лишь половину жизни Фенвика. Другая половина оставалась в тени. В прошлом году он не выписывал чека на оплату нового автомобиля "ровер", ничего не платил за содержание дома в поместье – и, наконец, ни фунта на расходы своей жены, живущей в этом доме.

Судя по бумагам, поместья Кингскэт в природе не существовало – как не существовало самой миссис Фенвик. Разумеется, кроме того факта, что ежегодно он тратил тысячу фунтов – четверть своего чистого дохода – на страхование собственной жизни в пользу жены.

Если, конечно, не в пользу кого-то другого. Пришлось позвонить Хоторну в Харроу. Мы обменялись с ним любезностями, затем он спросил:

– Полагаю, вы хотите поговорить с Дэвидом?

– Да, если можно.

– Попрошу, чтобы его разыскали. Я прав, что вы сейчас работаете на него.

Разведка работала неплохо – хотя это наверняка входило в его обязанности.

– Возможно, вы правы.

– Должен сказать, что я здесь выступаю in loco parentis – в роли родителей, и теперь это особо касается Дэвида. Я понимаю его стремление узнать, кто убил отца, но меня несколько тревожит, что может выясниться нечто, подрывающее его репутацию.

– Вы правы, но я говорил, что делом занимается сейчас полиция двух стран. И их уже не остановишь.

– Да, понимаю, это нелегко.

– Они уж точно не будут оберегать чью-то репутацию. А я могу.

Дэвид взял трубку.

– Мистер Корд? Что-то удалось узнать?

– Пока ничего особенного. Нужно время. Но хочу кое-что спросить.

– Да, сэр.

– В последние дни с тобой связывались какие-нибудь страховые компании?

– Да, сэр, целых три.

– Можешь сказать, что тебе сообщили? В самых общих чертах.

– Ну, что отец застраховал жизнь в мою пользу. И говорят, что страховая премия очень большая.

Вот оно что!

– Отлично, – сказал я. – Очень хорошо. Это все, что я хотел узнать.

– Все? – В его голосе слышалось разочарование.

– Я буду с тобой на связи.

– Надеюсь, вы приедете на похороны, сэр? В субботу, в полдень.

Такого поворота я не ожидал.

– Вы могли бы встретиться с мамой, сэр. И с людьми из его отдела.

– Ладно. Похороны будут в поместье?

– Да, служба в деревенской церкви – ее вы сразу увидите. А потом можете приехать к нам домой.

– Хорошо, я приеду.

Поехать нужно было обязательно. Мне не терпелось встретиться с Луис Линдой Фенвик. Должна же быть какая-то причина ставить под угрозу собственную карьеру у Ллойда, тратя четверть годового дохода, чтобы в случае своей смерти гарантировать финансовую независимость сына от его собственной матери.

10

В тот же вечер я вернулся к себе домой. Утром выяснилось, что вся история исчезла со страниц газет, и трижды проверив окрестности, я убедился, что газетчики исчезли. Так что в половине десятого я был уже в квартире, распаковал чемодан и даже немного выпил по такому поводу.

Услышав звонок, я поначалу решил не снимать трубку, опасаясь какой-то ловушки, но передумал. Надо же было возвращаться к нормальной жизни.

Правда, на всякий случай я постарался изменить голос. А легче всего это сделать с помощью шотландского акцента.

– Слушаю.

В трубке раздался слабый женский голос – тоже с шотландским акцентом.

– Могу я поговорить с мистером Кордом?

– А кто его спрашивает?

Недолгое замешательство.

– Миссис Корд.

– Мама, ты? Откуда у тебя такой акцент?

– Джейми? Ты уже дома? Я думала, ты все еще скрываешься, и не хотела выдавать себя, если у тебя полиция.

– Не так все плохо, мама. Я…

– Ах, это так интересно! Я очень рада, что на работе тебе не приходится скучать. Консультации по безопасности – звучит так занудно! Отцу бы тоже понравилась твоя нынешняя работа.

– Возможно, – неуверенно протянул я.

Она не умолкала.

– Я только хотела узнать, не нужна ли тебе помощь, милый. Деньгами, например, или убежище.

– Нет, все хорошо. Просто я…

– Не буду тебя задерживать. Наверное, ты расследуешь, кто это сделал, верно? Я больше не скажу ни слова, ведь твой телефон наверняка прослушивают.

– Не думаю…

– Береги себя, сынок, и не делай никаких записей. Когда-нибудь расскажешь мне эту историю во всех деталях. Ну все, привет.

Положив трубку, я тяжело осел в кресло. Мама всегда поражала меня своими звонками. Пошел ли я в разведку по своей воле? А мой отец? Почему он в тридцатые годы предпочел военной службе судьбу Лоуренса Аравийского? Может быть, что-то все же повлияло на наш общий выбор?

Оставшуюся часть вечера я наводил порядок после ребят Макби. Потом налил себе на сон грядущий порцию шотландского виски и около одиннадцати готов был залечь, как вдруг раздался звонок.

Я взял маленький "маузер", подошел к двери и спросил:

– Кто там?

Спокойный мужской голос ответил:

– Полиция, сэр. Откройте, пожалуйста.

Ну и манеры – явиться так поздно, да еще после такого тяжелого дня, только чтобы задать "несколько простых вопросов".

Я оглянулся, куда бы сунуть пистолет, но потом просто сунул его в карман – вряд ли у них есть ордер на обыск. Затем открыл дверь.

И тут же получил удар в живот.

Согнувшись от боли, я успел заметить, что было их по меньшей мере двое. Лица казались приплюснутыми от плотно натянутых масок из чулка. Мне заломили руки Чьи-то пальцы ощупали мою шею, потом со знанием дела сдавили ее. В глазах у меня помутилось.

– Готов, – буркнул кто-то.

Я захлебнулся кашлем – и провалился во тьму.

– Меня зовут Джеймс Корд. Воинское звание – майор. Личный номер – два – пять – три – ноль – пять – один – ноль.

Один голос казался мне знакомым. Наверное, мы служили вместе.

– Давай же, приятель! Куда ты его дел?

– Меня зовут Джеймс Корд. Звание – майор. Личный номер – два – пять – три – ноль – пять – один – ноль.

Этот голос вновь показался мне знакомым.

– Добавь еще немного.

– С этой штукой надо поосторожнее.

– Давай – давай.

Тело словно разделилось. Одна половина медленно плыла, погружаясь в сонное оцепенение, и к ней откуда-то издалека, из застывшей в неподвижности другой половины доносилась боль. Вдруг боль нестерпимо полыхнула и погасла в забытьи.

– Давай, приятель… Где ты прячешь книгу?

– Меня зовут Джеймс Корд… Звание – майор… Личный номер – два – пять – три – ноль пять – один – ноль.

– Где книга? Скажи, и сможешь уснуть.

– Меня зовут Джеймс… Корд… Звание… майор… личный номер…

– Добавь еще немного… Ну где она? Куда ты ее спрятал?

– Меня зовут… "Медвежонок Берти"… Майор Берти… Медвежонок…

– Что за чушь?.. Ну, где книга?

– "Медвежонок Берти"… в банке.

– Господи, да он, похоже, от твоей химии свихнулся.

– Заранее эффект не предскажешь.

– А ну добавь еще немного.

– И так он получил слишком много… А может станет лучше?..

– "Медвежонок Берти"… в банке.

– Господи Боже…

Оцепенение ослабло, теперь осталась только резкая боль, и мозг мой на мгновенье прояснился. Я вспомнил, кто я, понял, что связан и глаза завязаны. Боль в левой руке все нарастала.

– Добавь еще.

– Но я же говорю…

– А я приказываю!

Новый приступ боли. Тут я напряг все мышцы и рванулся что было сил, дернувшись всем телом. Иголка шприца уперлась в кость, снова резкая вспышка боли…

– Господи, ты сломал иголку!

– Не я, а он!

– Скорей возьми другую.

– Другой у меня нет…

– Боже, с каким идиотом связались!

– Теперь ничего не получится. Что будем делать?

– Ничего. Разрежь веревки – и все.

– Но у меня нет ножа…

– Скоро у тебя вообще ничего не будет!

Чьи-то руки стали меня тормошить, от этого вдруг заболели живот и шея. И вдруг я ощутил, что свободен от веревок.

– Ничего, очухается. Пошли.

Скрип тонких досок пола и постепенно удаляющийся голос:

– Не могу понять, как получилось…

И тишина. Тьма, одиночество, даже время остановилось. Неужели я умираю? Только не в одиночестве и не в темноте! Хочу слышать человеческие голоса. Хочу почувствовать приятное оцепенение, а не боль, хочу уснуть… Нет, сон уходит, а боль все нарастает. Но я, слава Богу, жив.

Я осторожно шевельнулся, поднял руку и сорвал с глаз повязку. Никакой разницы – вокруг все так же темно и душно, ни дуновения. Левый локоть ужасно ныл, потом его пронзила резкая боль. Правой рукой я стал ощупывать все вокруг себя.

Похоже, лежал я на какой-то металлической полке, прямо на голых ребрах. Но что же дальше? Я нащупал невысокий деревянный барьер, над ним брезент на металлических стойках.

Схватившись за стойку, я очень осторожно поднялся на ноги. Невидимый мир вокруг закачался, под ногами скрипнули жидкие доски. И тут я понял, что стою в кузове грузовика.

Не знаю, сколько времени ушло, чтобы наощупь добраться до заднего борта и с величайшей осторожностью спуститься. Теперь подо мной был твердый бетонный пол, над головой – какая-то крыша.

Где-то вдалеке светился неясный прямоугольник, и я, с трудом переставляя ноги, направился к нему. Затем наткнулся на машину, потом на другую, и, наконец, стал подниматься по наклонному пандусу к холодным фонарям, вдыхая свежий воздух.

И тут меня вырвало.

Возможно, оттого голова немного прояснилась.

Я сел на прямо на землю и стал смотреть вокруг на ярко освещенную безлюдную улицу, автомобили на стоянке, деревья на углу в свете фонарей. Я выбрался из гаража под недавно выстроенным многоквартирным домом в районе Примроуз-Хилл – всего в полумиле от своей собственной квартиры. До дома моего знакомого врача было так же близко, как до Луны.

Собравшись с силами, я встал на ноги.