Текст книги "Оставьте меня"

15

Вернувшись домой, Мэрибет достала украденные страницы каталога. Многие врачи рекламировали свои услуги. Но не доктор Стивен Грант. Про него была всего одна строчка. Пока в трубке звучали гудки, она вспоминала странный взгляд на лице менеджера, в котором буквально читалось тревожное предостережение. Секретарь взяла трубку. Сказала, что может записать на завтра. Мэрибет колебалась. Всего один прием. Неужели все может быть настолько страшно?

Доктор Стивен Грант принимал в районе под названием Дружба, не очень далеко от новой квартиры Мэрибет. В прошлой жизни она могла бы пройти такое расстояние пешком. Но в новой ее хватало всего на три квартала.

Она смотрела из окна автобуса на изящные кирпичные дома, которых в Питтсбурге оказалось довольно много, и они говорили о беспечности, словно падавшие переспелые яблоки. Точно так же и несколько дней назад по пути с вокзала Мэрибет поражалась тому, как тут красиво, раньше-то она думала, что Питтсбург – это дыра. А оказалось не так. Красивые пышные деревья, раскрашенные красками осени, симпатичные дома с витражами, аккуратная кирпичная кладка, ухоженные садики. Когда такси остановилось перед унылым зданием с пластиковой обшивкой, она разочаровалась, но в то же время испытала облегчение. Хватит того, что она сбежала, а уж наслаждаться жизнью совсем неприлично.

Это оказалось совсем рядом с одной из крупных клиник, только не в современном соседнем здании, как прошлое место, а рядом с кирпичным домом, который ей так понравился. Мэрибет два раза прошла мимо, настолько место было неприметное, лишь маленькая табличка на двери возвещала о том, что здесь принимает врач, и, открыв дверь, она подумала, что сейчас войдет в чью-то гостиную.

Но вместо этого Мэрибет оказалась в крошечной приемной, где стояли два стула и стол, за которым оказалась пожилая чернокожая женщина со сложной башней из кос на голове. Она подала Мэрибет такие же формуляры, как и накануне, Мэрибет заполнила и вернула, оставив пустыми поля с семейной историей и номером страховки.

Когда секретарь поинтересовалась страховым свидетельством, Мэрибет ответила, что будет платить наличными, подготовившись к отпору, которого не последовало.

– Оплата на месте, – ответила женщина. – Сто пятьдесят долларов.

Сто пятьдесят? Мэрибет ожидала не меньше трех сотен, с анализами, может, и того больше. На всякий случай взяла из своей заначки пятьсот (точнее, из заначек; она разложила стопочки по всей квартире, в надежде, что если кто вломится, то найдут не все).

– Возможно, потребуется делать анализы, – сказала она.

– Сто пятьдесят долларов, – повторила секретарь.

Мэрибет отсчитала деньги. Секретарь выписала от руки квитанцию и подала Мэрибет.

– Мне не нужно, – ответила она.

Секретарь вскинула бровь.

– Оставлю в карточке.

– Спасибо.

Мэрибет хотела было сесть, но женщина поманила ее за собой.

– Идемте.

В небольшом кабинете секретарь, которая, по всей видимости, была и медсестрой, измерила базовые показатели. А потом подала ей голубой халат для осмотра.

– Доктор Грант сейчас выйдет.

Дрожа в одном халатике, Мэрибет размышляла о правильности решения пойти к этому доктору Гранту, к которому можно было записаться прямо на завтра, который не мог себе позволить держать и секретаря, и медсестру, и который, как она начала подозревать, допустил какую-то ошибку, из-за которой уже не мог работать нормально. Она воображала себе горбатого злодея, как во всяких низкого пошиба юридических сериалах.

Но, когда он вошел, листая ее карту, Мэрибет увидела, что он и отдаленно не похож на злодея; даже можно сказать, довольно симпатичный мужчина чуть старше среднего возраста.

– Мисс Голдман. – Он протянул ей руку. – А я – Стивен Грант.

– Здравствуйте, а я Мэ… Эм. Голдман, – сказала она, заикаясь. Прозвучало фальшиво, хотя это было ее имя. Так записано в карточке.

– Насколько я вижу, вы примерно три недели назад перенесли операцию на сердце.

Она кивнула в ожидании его комментариев по поводу того, что в ее возрасте такая операция – большая редкость, и как ей «повезло», что все ограничилось двойным шунтированием.

– А что привело вас ко мне?

– Как вы уже заметили, мне недавно сделали операцию, и… – Она осеклась. Чуть не сказала, что она пропускает назначенную встречу со своим хирургом, но это могло привести к лишним вопросам. А Мэрибет уже хотелось только одного – чтобы ей сказали, что все будет хорошо, и все. – Я решила, что пока я буду здесь, надо найти местного кардиолога.

Доктор перевел взгляд с карты на Мэрибет.

– А вы не отсюда?

– Нет.

– А операцию где делали? Медицинский центр при Университете Питтсбурга?

– Нет, не в Питтсбурге.

– А где?

– Я бы предпочла не говорить.

Врач посмотрел на нее в упор. Цвет глаз у него был необычный, почти как янтарь. Может, поэтому его взгляд настолько смущал.

– Кто делал операцию?

– Я, опять же, предпочла бы этого не говорить.

Он почесал бакенбарды.

– Не в Питтсбурге?

– Нет.

– И вы переехали через три недели после операции?

В его голосе прозвучало легкое удивление, и Мэрибет почувствовала, что по спине побежали мурашки. Когда это было, они уже обсудили. Нельзя ли перейти к осмотру?

– Мне кажется, что швы заживают. Пластырь отвалился. – Она постучала по шрамам на груди.

Доктор Грант подошел посмотреть. У него были тонкие длинные пальцы, Мэрибет подумала, что такими лучше играть на пианино, чем проводить осмотр грудины.

– Заживление идет хорошо, – сказал он.

– А на ноге еще сильный отек. – Мэрибет начала опускать медицинский носок, но врач вернулся к карточке и начал внимательно перечитывать. Она в этом крохотном халатике чувствовала себя как голая. Казалось, что он не записи изучает, а ее саму.

На пол выпал листок: квитанция. Он поднял, прочел, и Мэрибет поняла, что он все складывает: платит наличными, страховки нет. И вот-вот ее выгонит.

Врач снова посмотрел на нее, она почувствовала осуждение. «Вы всегда так спешите?» – услышала она в голове слова доктора Стерлинга. И вдруг резко возненавидела этого доктора Гранта. Мэрибет понимала, что это перенос, что на самом деле она злится на Стерлинга, хотя, может, и это тоже перенос. Но она уже устала от того, что они мнят себя богами. Она не просила никого высказывать свое мнение по поводу того, как она живет, какие решения принимает, как расставляет приоритеты. Ей хватило бы того, чтобы сказали, как дела с сердцем.

– Это мое дело, не ваше, – сказала Мэрибет.

Доктор Грант ошеломленно посмотрел на нее.

– Простите?

– Мне решать, будете ли вы мной заниматься, а не наоборот.

Она вела себя как раздраженный подросток, яростно защищающий какую-то глупость, например фиолетовые волосы или плохую, но любимую группу.

Доктор Грант как будто опешил. Сел на свой стул и положил на стол ее анкету.

– Я думал, что вы уже решили, когда записались ко мне, – сказал он.

– Нет. Я ходила туда, где вы раньше работали, а меня там не приняли без страховки. Кое-кто мне сказал, что можно обратиться к вам.

Его лицо помрачнело. Значит, там действительно что-то случилось. Он встал, Мэрибет тоже поднялась, ожидая, что ее сейчас выдворят. Но вместо этого врач снял с шеи стетоскоп и двинулся в ее сторону.

– Так что, смотреть ваше сердце?

– Конечно. Посмотрите, есть ли оно еще у меня.

После осмотра, кардиограммы и прочих проверок, которые оказались настолько хороши, что анализ крови он посоветовал отложить, – его лучше сделать через полтора месяца после операции, когда стабилизируется уровень холестерина, тогда можно будет заодно и уровень железа проверить, если еще останутся поводы для беспокойства, – он отправил ее обратно договориться с Луиз.

Мэрибет поняла, что ста пятидесяти долларов недостаточно.

– Сколько я вам еще должна? – переспросила она у секретаря, Луиз, других пациентов в приемной не было.

– Вы же уже расплатились.

– Да, но мне делали кое-какие анализы, кардиограмму.

– Прием стоит сто пятьдесят долларов.

– Но врач велел мне договориться с вами.

– Да. Доктор Грант хочет, чтобы вы пришли еще раз на следующей неделе. Понедельник, вторник или пятница.

На следующей неделе? Он же сказал, что следующий осмотр нужен через полтора месяца после операции. Он что, хочет ее на деньги развести? С врачами такое бывает, назначают ненужное, чтобы взять побольше.

Но вот только доктор Грант не стал с нее ничего брать за дополнительные анализы, которые он делал. Отсоветовал тратить деньги на анализ крови. Он не пытался ее облапошить.

Однако в нем явно было что-то странное. Ей следовало бы насторожиться – наверняка была какая-то врачебная ошибка, – но, как ни странно, Мэрибет, наоборот, почувствовала себя спокойнее. Он уже не вправе корчить из себя бога. Он тоже дефектный.

И она приняла решение. Будет наблюдаться у него. Не потому, что доктор Грант единственный, кто согласился ее принять, а потому, что она остановила на нем свой выбор.

Мэрибет записалась на следующий понедельник.

16

Мэрибет взялась за другие дела. Спросила у мистера Джулио, где находится ближайшая библиотека (в Лоренсвилле), выяснила, на каком автобусе до нее можно доехать. Там должны быть компьютеры и Гугл, так что она найдет и все остальное.

Еще она подумала о том, что можно будет написать письмо близнецам. Но Мэрибет совершенно не знала, что им сказать. Как объяснить свой поступок? Или как можно не объяснять?

До библиотеки было чуть больше полутора километров, сначала подняться на крутой холм, а потом на второй, поменьше. Этим Питтсбург ее тоже удивил – сколько тут холмов и даже гор. Непросто для человека, который недавно перенес операцию на сердце. Сидя в автобусе, Мэрибет подумала, что, когда она сможет и туда, и обратно дойти пешком, это можно будет расценивать как признак, что ей становится лучше. Может, тогда и домой пора будет вернуться. Может, это и следует написать Оскару и Лив. Детям нравится, когда родители объясняют все четко. Можно три печенья. Можно посмотреть одну серию «Финеса и Ферба».

Но, когда она добралась до библиотеки, что-то помешало ей подойти к компьютерам, хотя Мэрибет и увидела несколько свободных. Она и так уже нарушила самое главное материнское обещание – не бросать. Больше нельзя. Нельзя говорить, когда вернешься, покуда сам этого не знаешь.

Так что она пошла в раздел периодики, собираясь почитать газету или что-нибудь образовательное, чтобы не терять зря свободное время. На деревянном столике лежали газеты «Питтсбург Пост-газет» и «Нью-Йорк таймс», а также несколько журналов, включая старый выпуск «Фрэпа».

Августовский. Со статьей о знаменитостях, выступавших против вакцинации, – они с Элизабет из-за нее поспорили в конференц-зале перед всеми старшими сотрудниками.

Мэрибет казалось, что статья, по крайней мере, как она выглядела на тот момент, вышла слишком подхалимская. Уж если хочется опубликовать материал о звездах, отрицающих вакцинацию, настаивала она, надо подойти к вопросу критически.

– Дело же касается общественного здоровья, – сказала она Элизабет.

– Пусть так, но нам надо держать уважительный тон.

– Да что это вообще значит?

Уже не в первый раз после начала работы в журнале Мэрибет начинало казаться, что она совсем не знает Элизабет, хотя лучшие подруги доверяли друг другу все секреты буквально с самой первой встречи, которая состоялась более двух десятков лет назад, в общем-то, в этом самом здании, в туалете двумя этажами ниже редакции, в которой разворачивался этот спор.

Карьера Мэрибет тогда только начиналась и не выглядела такой уж многообещающей. В день их первой встречи она рыдала в туалетной кабинке. После телефонного разговора с бывшей соседкой по комнате из колледжа, Кортни, которая сообщила ей, что у Джейсона теперь новая девушка. Они с Мэрибет расстались – по обоюдному согласию – после того, как провстречались больше двух лет. Но лишь три недели назад. Ее подкосила та быстрота, с которой ей нашли замену.

Она старалась плакать как можно тише, хотя, как оказалось, совсем беззвучно не вышло – раздался чей-то голос.

– Возможно, это не мое дело, но вы там в порядке?

Мэрибет открыла дверь. Элизабет чистила зубы над раковиной.

– Все хорошо, – сказала Мэрибет, хотя это было не так.

Элизабет смочила два бумажных полотенца и протянула ей. Мэрибет вышла к раковине, как пугливая собака на вкусняшку.

– А мы только что опубликовали статью о том, как одна женщина наняла убийцу, потому что муж у нее был бабник, – сообщила Элизабет, осторожно сплевывая пасту. Она обращалась к отражению Мэрибет, может, потому, что они друг друга, считай, не знали. Мэрибет устроилась на временную должность в редакцию журнала, где Элизабет была уже на постоянной работе. – Правда, теперь ее на десять лет посадили в Сан-Квентин, – продолжила Элизабет. – Так что я не уверена, что оно в конечном итоге того стоит, но и так бывает.

Мэрибет резко перестала плакать и рассмеялась.

– Он не бабник, просто козел.

Элизабет тоже рассмеялась.

– Так держать.

– Вообще, это я порвала. Отношения на расстоянии не складывались.

Элизабет улыбнулась, словно ее обрадовали слова Мэрибет.

– Тогда, может, вместо слез я предложу выпить коктейльчик? Я знаю одного бармена, который задаром нальет космо. Я, кстати, Элизабет.

– А я – Мэрибет.

– Обе Бет.

– О, и правда.

Тем же вечером они пошли пить. И часто ходили впоследствии, до тех пор пока десять лет назад Мэрибет опять не сошлась с Джейсоном. Хотя, может, даже после этого Элизабет играла в ее жизни ключевую роль. А Мэрибет – в жизни Элизабет. А в тот день в конференц-зале подруга повела себя как какая-то непонятная подхалимка, как редактор, которую Мэрибет не знала, которую она и не хотела бы знать и которая приказала ей писать «уважительным тоном» об отказавшихся от вакцинации знаменитостях.

– Ты шутишь? – вспылила Мэрибет. – Они же идиоты.

– Не идиоты, – ответила Элизабет. – И я не шучу.

– Если бы у тебя были дети, ты бы так не говорила. – Мэрибет пожалела об этих словах, как только они слетели с языка, и не только потому, что температура в кабинете резко упала градусов на десять. Мэрибет иногда задумывалась о том, не встали ли между ними именно дети. Хотя Элизабет своих никогда не хотела, первый год-другой она вполне хорошо относилась к близнецам.

Элизабет закатила глаза – Мэрибет тысячи раз видела эту гримасу, но она была крайне редко направлена на нее.

– Если бы ты была главным редактором, ты бы так не говорила.

Мэрибет поставила журнал обратно, даже не открыв. «Фрэп» никогда особой роли для нее не играл, но сейчас, как и ее отношения с Элизабет, он скорее напоминал Помпеи – нечто из далекого прошлого, засыпанное пеплом.

17

Выйдя из автобуса на своей остановке, Мэрибет поняла, что забыла сделать в библиотеке самое главное: найти местный аналог «ФрешДайректа», магазина с доставкой продуктов на дом.

Мэрибет позвонила в справочную, но все равно не понимала, что тут рядом, а что нет. Она поднялась на один этаж и постучала в дверь. Открыл тот платиновый блондин.

– Точно, вы же телефонный справочник просили. Я и забыл.

– Ничего. Я ищу, где можно заказать доставку продуктов. Я района не знаю, не понимаю, где что.

Парень склонил голову, в изумлении распахнув глаза, словно она спросила, где купить конину.

– Санни! – крикнул он. – У «Хоул фудс» есть доставка на дом?

– «Хоул фудс»? Ты что, в лотерею выиграл?

– Не я, это соседка спрашивает. – Он посмотрел на Мэрибет. – Вас как зовут?

– М. Б.

– А полное имя…

– М. Б.

Он чуть было не улыбнулся. А потом снова крикнул:

– М. Б., нашей новой таинственной соседке, нужен магазин с доставкой.

– Ой, Тодда не спрашивайте. – Девушка подошла к двери и закачала головой. – Он в этих вопросах чересчур капризен. Я, кстати, Санита. На Либерти есть «ШурСейв». Пешком можно дойти.

Наверное, можно, но не тому, кому запретили носить больше двух килограммов.

– А доставка есть? – уточнила Мэрибет.

– Даже если бы их продукты доставлял Клайв Оуэн[5]5
  Клайв Оуэн – британский актер, номинант на премию «Оскар» за фильм «Близость».


[Закрыть] топлес и на единороге, я бы там ничего покупать не стал, – ответил Тодд.

– Вот видите? – Санита закатила глаза. – «Джаент Игл» – хороший круглосуточный магазин, если вам это важно.

– Дело не в графике работы. Машины у меня сейчас нет.

Тодд с Санитой переглянулись, словно удивившись, что человек в таком возрасте без колес.

– Ну, может, мы вас с собой прихватим? – предложила Санита. – Согласен, Тодд? – Прежде чем он успел ответить, она снова повернулась к Мэрибет. – У нас своей тачки тоже нет, но его папочка дает нам попользоваться, когда нужно.

– Не называй его так, – ответил Тодд.

– Прости. А как надо – сладкий папочка?

– Лучше босс, так правдоподобнее.

– Босс с преимуществами.

Мэрибет откашлялась.

– А вы когда собирались?

– Уже скоро! – сказала Санита. – У нас только рис и консервы остались. Тодд, спросишь Майлза?

– Напишу ему сегодня смс, – утомленно ответил Тодд. – А завтра сможем поехать.

– М. Б., вам подойдет? – поинтересовалась Санита.

Смешно. В этот раз Мэрибет среагировала немедленно. Поразительно, как быстро становишься другим человеком.

– Подойдет.

Вечером Мэрибет достала органайзер, чтобы составить список покупок, и из него выпал корешок билета до Питтсбурга. Она открыла задний форзац, куда в спешке перед отъездом сунула фотографию близнецов. И с того самого момента Мэрибет была не в силах на нее взглянуть.

Держа в руках обрывок билета, она вспомнила, как спокойно ей было в поезде, когда она перестала быть Мэрибет Кляйн, матерью-беглянкой, а стала женщиной в командировке. Эта женщина смогла их оставить. Может, она сможет и посмотреть им в глаза? В конце концов, она просто женщина в командировке, которая с любовью смотрит на фотографию детей.

Мэрибет украдкой бросила взгляд на фото, и оказалось, что это все-таки не смертельно больно. Она уже отложила фотографию, но тут ей в голову кое-что пришло. Открыв чистую страницу в органайзере, она начала писать, но только не список покупок, а письмо.

«Дорогие Оскар и Лив, мама в последние дни очень занята».

И Мэрибет составила такое письмо, какое могла бы написать в ее представлении женщина в командировке. Без вымученных объяснений и сомнительных обещаний на тему «когда», просто открыточное описание того, как прошел день. О собачке в пальто, которую она видела на прогулке. О том, что ей вспомнилось, как они видели старушку с пуделем в коляске. «Лив, а помнишь, как после этого ты захотела, чтобы вместо тебя в нашей коляске ездила игрушечная собачка? Сама садиться отказывалась и говорила, что надо покатать ее?»

А Оскар еще год ездил в коляске. Поскольку Лив ходила пока медленно, иногда на квартал уходили целые десять минут. Джейсон считал, что надо силой сажать дочь в коляску, но тут в кои-то веки Мэрибет призвала его к терпению. Да, пусть они перемещаются медленнее, чем туристы-ротозеи на Таймс-сквер, но ее восхищала целеустремленность Лив.

Закончив письмо, Мэрибет аккуратно вырвала страницу из органайзера и положила на прикроватный столик. Она понимала, что не отправит это. Не сможет. Но в тот момент это было и неважно.

18

В четверг вечером Мэрибет и Тодд с Санитой встретились у подъезда. У Тодда оказался старый универсал «Вольво»; Санита села рядом с ним. Мэрибет залезла на заднее сиденье.

– Смотрите, там может быть собачья шерсть, – предупредила Санита. – Папочка Тодда любит подбирать бродяжек.

– Бродяжек? Я тебя умоляю. У него выставочные собаки. И хватит называть его папочкой! – Он посмотрел на Мэрибет в зеркало заднего вида. – Но там действительно всюду шерсть расселов. У меня есть ролик, если надо.

– Ничего.

Они петляли по пробкам, проехав мимо нескольких продуктовых магазинов. Наверное, вид у Мэрибет был озадаченный, через какое-то время Санита повернулась к ней и объяснила:

– Тодду нравится только «Джайент Игл» на Ист-Либерти.

– Неправда, – возразил он. – В «Маркет-Дистрикт» цены выше. Да и вообще, в этот мы ездим потому, что там рядом индийские продукты, а Санни пытается приобщиться к своей культуре.

– Санита, – поправила она, словно доведенная до отчаяния мать, которой одно и то же приходится повторять по тысяче раз.

– Я сдаюсь, – ответил Тодд.

– Санита – это полное имя? – спросила Мэрибет.

– Да. Точнее, было до шести лет. А потом после 11 сентября начались гонения против пакистанцев. Мы – индийцы, но мои родители до жути перепугались, что люди будут принимать нас за террористов, так что в первый класс меня записали как Санни. Так, конечно, никто не заметит, что я из Азии.

У Мэрибет это едва укладывалось в голове. Что кому-то, когда случилась эта катастрофа, было шесть лет.

– А в колледже я снова перешла на Саниту. На первом курсе. А сейчас я на последнем. – Она пристально посмотрела на Тодда.

– Ну, что сказать? Для меня ты всегда была Санни. – И добавил после паузы: – Если не считать те дни, когда у тебя ПМС.

– Ой, заткнись.

Тодд подъехал к стоянке, они обменялись номерами телефонов. (Мэрибет пришлось искать свой, в последнее время ничего запомнить не удавалось.) И договорились встретиться у машины через полчаса.

Такой же супермаркет был в пригороде, в котором Мэрибет жила в детстве: широкие проходы, вот тут-то проблем с двойной коляской не возникло бы, и ассортимент от импортных сыров до романов в мягкой обложке.

Тодд с Санитой сразу свернули влево, к овощам. А Мэрибет пошла прямиком к холодильникам. У нее было некоторое представление о том, что ей нужно, то есть что и всегда; она придерживалась здорового подхода к питанию, но, взяв свой любимый йогурт, Мэрибет вдруг сделала то, чего не делала никогда раньше: стала читать этикетку.

Восемь граммов жира. Двадцать пять процентов ее дневной нормы.

Наверное, это много, но в йогурте протеин. Может, он такой же, как и авокадо – жирный, но полезный? Мэрибет взяла для сравнения йогурт другой марки. Ноль граммов жира.

Она снова посмотрела на свой. Может, он не обезжиренный? Она что, все это время ела не обезжиренный? Мэрибет принялась выискивать эту информацию на этикетке: «из цельного молока» – эти слова просто обязаны там красоваться, как и пугающие надписи на сигаретах о том, что содержимое пачки вызывает смерть. Но ничего подобного не оказалось. На упаковке говорилось лишь о том, что он французский.

Боже мой. Она образованная женщина. Работала в журнале, в котором опубликовали бессчетное количество статей о жире. И она все это время ела йогурт с восемью граммами жира!

Мэрибет поставила свой йогурт обратно и стала искать другой вариант. На полке, как танцовщицы варьете, рядами стояли разные марки. Совсем без жира. С низким уровнем. Греческий. С пробиотиками. Соевый. Может, ей и веганом удастся стать? Кажется, Билл Клинтон так поступил после аналогичной операции?

После йогуртов Мэрибет поехала в отдел с молоком и маслом. Масло, ясное дело, исключается. А маргарин? Подождите-ка. Он, кажется, вызывает рак у крыс? Что лучше? Инфаркт или рак?

Мэрибет посмотрела на молоко, хотя она его не пила, только с хлопьями и в кофе. Обычно она брала у близнецов цельное или покупала себе маложирные сливки для кофе. Теперь она снова взялась за этикетки. Маложирные сливки: в столовой ложке – два грамма жира. Цельное молоко – не лучше. За день Мэрибет выпивала, наверное, четыре чашки кофе (да, уже слишком много), а это четыре столовые ложки сливок. Восемь граммов жира. Плюс один йогурт – половина допустимой дневной нормы.

Мэрибет покатила тележку в безопасную зону с хлебом и крупами, взяла гранолу, которую тоже ела постоянно. А потом посмотрела на этикетку. Двадцать два грамма сахара в одной порции. Сравнила с шоколадными шариками «Какао Криспис» – в них оказалось меньше. Чем в граноле. В хрустящей первозданной и девственной граноле. А лишний сахар, как известно, увеличивает риск сердечных заболеваний.

Овощи! Безопасные овощи. Пять порций в день, лучше сырые, сок – обман. Теперь она все это знает. А капуста! Чудо-средство. И черника. Там одни антиоксиданты. И почему она раньше не питалась капустой с черникой вместо жирного йогурта?

К тому моменту, как пришло эсэмэс от Тодда с вопросом «Готовы?», у нее в тележке красовалось печальное созвездие из капусты, миндаля и кофе, а сама Мэрибет была на грани слез.

Ее словно застали врасплох. Мэрибет привыкла думать, что все делает правильно. Всю жизнь составляла списки, действовала по ним, все держала под контролем, и такого не должно было произойти.

А посмотрите, к чему это привело. Только посмотрите, блин.