Текст книги "Оставьте меня"

19

Мэрибет взяла с собой только три комплекта одежды и через неделю поняла, что если она собирается и дальше оставаться в Питтсбурге, то этого мало. В дискаунте «Фэмили Доллар» она купила нижнего белья и носков, потом в секонд-хенде неподалеку от дома – несколько пар джинсов, свитеров и пару ботинок, потому что уже обещали снег. Сокровищ в мусоре она особо не выискивала, хотя некогда они с Элизабет были чемпионками забегов по секонд-хендам, прочесывали комиссионки, откапывали «Праду» и «Версаче» по цене «Банана репаблик». Теперь, конечно же, Элизабет покупает «Праду» по цене «Прады», а Мэрибет покупает «Банана репаблик» по цене «Банановой республики». Ну, то есть так было раньше, до того, как она перешла на «Фэмили Доллар».

В итоге у нее образовался полноценный, хотя и не гламурный, гардероб, которого хватит на несколько месяцев. Это пассивное решение противоречило ее мыслям о том, что пора уезжать. Ведь больной Мэрибет себя больше не чувствовала. Ей уже удавалось подняться на целый лестничный пролет без передышек. И принять душ без головокружения. Она начала отваживаться на более длинные прогулки, отыскивая в районе то, что ей было необходимо: кофейню, овощную лавку, букинистический магазин. Но она все же накупила столько одежды, что до самой зимы хватит.

Мэрибет написала еще два письма близнецам, но отправить их, как намеревалась, из библиотеки на электронный адрес Джейсона она не смогла.

Ей вспоминался единственный раз, когда она уезжала от них до этого – когда инфаркт был у ее отца. Каждый раз, когда Мэрибет звонила домой, дети плакали. По словам Джейсона, до ее звонка у них все шло хорошо, а потом она сама напоминала, что ее нет. Так что, может, и письмо произведет такой же эффект. Вдруг от него станет только хуже?

Так что вместо этого она купила блокнот и продолжила писать, как та женщина в командировке:

«Дорогие Оскар и Лив,

Сегодня вечером ожидается снег. Правда, небольшой. Сразу же растает, но, говорят, что это будет первый снег в этом году».

Мэрибет задумалась о том, пойдет ли снег и там, в Нью-Йорке, и если да, вспомнит ли кто об их традиции отмечать это событие в дорогой кондитерской горячим шоколадом за шесть долларов?

Но спрашивать она у них не будет. Женщины в командировках таких вопросов не задают. Так что после прогноза погоды Мэрибет вернулась к воспоминаниям о самих близнецах, как и в предыдущих письмах.

«Не знаю, помните ли вы, но в прошлом январе была сильная пурга. Сад отменили, я тоже работала дома. Мы шли по совершенно пустой улице Черч-стрит, прямо посередине дороги, потому что машины не ездили. Лив, ты забегала вперед и прыгала в сугробы, вереща от восторга. А ты, Оскар, вел себя поосторожнее и кричал: «Йив, Йив, подожди Оски. Подожди Оски!»

Лив, Оскар, подождите маму.

20

Когда Мэрибет пришла на второй прием к доктору Гранту, оказалось, что стоимость приема снизилась.

– Семьдесят пять долларов, – объявила Луиз.

– Я думала, сто пятьдесят.

– То за первичный. А это повторный.

– Это специальная цена, когда платишь наличными?

Луиз невнятно промычала «м-м-м», и Мэрибет забеспокоилась. В прошлом месяце она редактировала обзор секретов на тему звездных спа-салонов, и семьдесят пять долларов нередко брали за педикюр. А что за врач просит так мало? Может, практикант в каком-нибудь гетто, но кто слышал об уцененной кардиологии? Других пациентов в приемной, как и в прошлый раз, не было.

«Ты его выбрала», – напомнила себе Мэрибет, пока Луиз выписывала квитанцию.

Луиз провела Мэрибет в кабинет. Халата на этот раз не дали.

– А переодеваться не надо? – поинтересовалась Мэрибет.

– Ни к чему.

Мэрибет вынуждена была предположить, что на это у них средства кончились.

Почти немедленно вошел доктор Грант. Мэрибет доводилось несколько раз видеть доктора Стерлинга без халата, но он все равно выглядел как врач: галстук-бабочка и прочие занудности. А доктор Грант даже в халате не был на него похож, хотя нельзя сказать, что в его облике было что-то непрофессиональное, разве что джинсы. И красота. Разве врач может выглядеть как Джордж Клуни, если он не из сериала?

Он послушал сердце и легкие, сделал кардиограмму. Измерил другие базовые показатели.

– Вы немного похудели, но в остальном все хорошо. Не зайдете в мой кабинет, поболтаем?

Мэрибет уже по опыту знала, что такое приглашение не сулит ничего хорошего. Именно в своем рабочем кабинете доктор Саймон, который занимался оплодотворением, сообщал печальные новости о том, что оно не удалось. Хотя Мэрибет и сама это знала. По сканам уже научилась понимать.

– Что случилось? – спросила она у доктора Гранта.

– Ничего. Я буду через секунду. Налить вам чаю?

– Нет. – Вышло как-то грубо. Мэрибет начала сначала: – Нет, спасибо.

Оказавшись одна в его кабинете, Мэрибет принялась вынюхивать. На стене висели дипломы Северо-западного медицинского училища, один из них подтверждал, что он состоит в сообществе кардиологов Питтсбургского университета. Это утешало. Хоть не в каком-нибудь Финиксе учился.

На полке оказалось несколько розовых ленточек – символ борьбы против рака груди. На столе – фотография молодой улыбающейся светлокожей афроамериканки в каноэ. Дочь? Или, может, жена? С учетом возраста и профессии, вторая. Трофейная.

– Простите, что заставил ждать.

Мэрибет виновато обернулась, а доктор Грант вошел в кабинет с кружкой чая в каждой руке, они придавали ему какой-то странный монашеский облик.

– У меня резко портится настроение, если не приму свою четырехчасовую дозу. – Кивком он указал на кресла, стоящие напротив стола. Мэрибет села, он устроился в соседнем.

– Так что не так? – повторила она.

Он поставил кружку на подставочку и все с той же улыбкой спросил:

– Почему вы ждете, что стакан опустеет до конца?

Нет, правда! Что этим мужикам так далась эта метафора про стакан?

– Инфаркт в сорок четыре года, – напомнила она. – В ходе процедуры рвется артерия. Делают двойное шунтирование. Думаю, мне можно простить, что я так пристально слежу за своей посудой.

Мэрибет ждала характерного для врачей ответа. Что не стоит из-за этого переживать, потому что от стресса только хуже, что самое страшное уже позади.

– Да, могу вас понять, – вместо этого сказал он.

– Уж до этого я точно не была достаточно осторожна. Я даже не поняла, что у меня инфаркт. Думала, что мне поплохело от китайской еды.

Доктор Гранд подул на чай. Мэрибет уловила запах бергамота. Эрл Грей.

– Такое часто бывает.

– Правда? Все, что ли, сваливают на гунбао?

– Свинине в кисло-сладком соусе достается больше.

– Да когда свинину ешь, сам напрашиваешься.

– Правда?

– Да. Мелким шрифтом читайте. В меню написано.

Он рассмеялся.

Мэрибет испытала такую радость, словно нашла в кармане старой куртки двадцатку. Так давно никто не смеялся ее шуткам.

– Женщины часто путают инфаркт с газами в желудке, – продолжил доктор Грант. – Может, вас это утешит.

– Нет, от фразы со словами «газы в желудке» мне лучше стать не может.

Он снова рассмеялся. И тут Мэрибет вспомнила. Раньше она была прикольная. Коллеги ценили ее остроты, по крайней мере, до того, как она устроилась во «Фрэп», где ее шутки с глухим стуком шлепались на пол. Вспомнилось одно из первых совещаний, обсуждали какую-то тощую, как спичка, актрису, которая рассказывала, что «обжирается, как свинья», и Мэрибет сказала, что она, наверное, имела в виду Пятачка, который, по сравнению с Винни Пухом, ничего не ел. Элизабет натянуто улыбнулась, но не заржала, как бывало. А остальные редакторы даже как будто пришли в ужас.

Сейчас Мэрибет засмеялась вместе с доктором Грантом. В груди заболело, но лишь немного.

– А если так, – продолжил он, – сердечные заболевания в возрасте от сорока до пятидесяти при отсутствии других факторов риска скорее всего вызваны гиперлипемией. Вероятно, вы ее унаследовали. Так что не слишком сурово ругайте гунбао.

Вот так же, наверное, звучали ее шутки в редакции «Фрэпа». Бабах. И потом мертвая тишина.

– Просто, если это наследственное… – Доктор потянулся к папке, открыл раздел про семейную историю. И увидел, что там пусто. – Ой.

– Меня удочерили. – Мэрибет попыталась бросить это как можно небрежней. – Так что даже при желании свалить все на мать – не могу.

– Или на отца. У таких заболеваний половых предпочтений нет.

– Прогрессивно. – И после паузы: – Прогрессивно. Ха. Дошло?

На этот раз никто не засмеялся.

– Так вы ничего не знаете о своих биологических родителях? – спросил Грант.

– Нет. – Во рту появился кислый привкус. Как они к этому перешли? С приколов на тему китайской кухни?

– А искать вы не пробовали? – И Грант тут же начал отмахиваться руками. – Я не то чтобы в вашу личную жизнь лезу, но вы не первая в такую ситуацию попали. Как правило, проблемы со здоровьем подталкивают к поиску дополнительной информации.

– Мне драмы и без того достаточно. Не хочу еще и в этом копаться.

– Простите. Это не мое дело.

– Да, – раздраженно ответила Мэрибет. – Действительно.

Но она, разумеется, солгала.

Не о том, что и без того драмы достаточно. А о том, что она не ищет. В тот день, когда у нее, наконец, хватило сил выйти в библиотеке в Интернет, она пошла не почту проверять, а на сайт BurghBirthParents.оrg, где можно попробовать найти настоящих родителей. Мэрибет наткнулась на него, когда родила близнецов. Тогда она дальше первой страницы не продвинулась – там красовалась куча историй о том, как приемыши встречались со своими биологическими родственниками. Но она подозревала, что будет искать. Иначе зачем она сюда приехала?

21

После той ужасной поездки в супермаркет Мэрибет почти не видела соседей. Когда они встретились на кассе, Тодд недовольно сказал по поводу ее жалкого набора:

– Уж это можно было и в «ШурСейве» взять.

Когда они доехали до азиатского магазинчика, Мэрибет предпочла остаться в машине. Еще одного приступа паники она бы не перенесла. Только когда Тодд с Санитой ушли, до Мэрибет дошло, что она может казаться им провинциалкой или, хуже того, расисткой. По дороге домой они говорили друг с другом, а Мэрибет молча сидела сзади. Она произвела неудачное первое впечатление.

Но потом вдруг пришло эсэмэс от Тодда, он писал, что в среду снова берет машину, не надо ли ей в магазин.

«Да!» – ответила Мэрибет. Уж на этот раз она подготовится. В библиотеке Мэрибет просмотрела несколько поваренных книг. И уже знала, чем ей следует питаться. Рыба. Нежирное мясо. Тофу. Бобовые. Паста. Яйца (но только белки). Листовая зелень и ягоды ярких цветов. И нежирный йогурт.

Они встретились в пять.

– Садитесь вперед, – сказал Тодд. – Санни пошла с друзьями в кино.

Тодд молчал и барабанил пальцами по рулю.

– Все в порядке? – поинтересовалась Мэрибет.

– В полном, – ответил он. – Она мне список дала, но я сказал, что в азиатский магазин мы не поедем, раз уж она сама свалила. Я что, мальчик на побегушках? – Тодд фыркнул. – Она, типа, воображает, что учится готовить, но я, блин, охотнее бы песок ел.

– Понятно.

– Хуже, чем готовка, у нее только уборка. Вы бы на ее комнату посмотрели. Полный кошмар. – Тодд резко свернул на Либерти. – Я живу с ней только из уважения к ее родителям.

– Да?

– Ее отца в прошлом году в Индию перевели, он хотел, чтобы Санни поселилась в общаге, но она отказалась. И я оказался компромиссным решением. Ее родаки меня уже давно знают, и пусть я парень, но я гей, так что не страшно. Вот такова моя доля.

Говорил он об этом с такой небрежностью, что Мэрибет поняла природу его негодования. В любых отношениях, какими бы равноправными они ни казались, у кого-то все равно больше власти, больше харизмы, больше чего-то. А вторым быть сложно.

– У меня была однажды такая подруга, – сказала она.

– Растяпа?

– Нет. Просто близкий мне человек. Мы даже жили вместе.

– Хреново было?

Тут они обменялись взглядами, беглыми, но красноречивыми.

– Да нет. Вообще-то, было чудесно.

Тодд как будто сдулся. Перестал стучать по рулю, ссутулился. А потом продолжил уже другим голосом, тише:

– По правде сказать, единственное, что мне не нравится в нашей с ней совместной жизни, это то, что я понимаю – когда-то она закончится.

Мэрибет легонько коснулась его плеча.

– Хотя готовить она реально не умеет.

22

«Дорогие Оскар и Лив,

Сегодня на улице мне попался человек-оркестр. Он играл и на банджо, и на гармонике, и на барабанах – все сразу. Вы наверняка подумаете, что звучало это плохо, но нет – это было восхитительно. Я стояла и слушала, пока не перестала ног под собой чувствовать, а потом положила ему две бумажки по пять долларов – по одной от каждого из вас.

Я вспомнила о вас, о песнях, которые вы порой придумываете. Помните про крыс? Я ее больше всех люблю. Кажется, там такой текст:

Кто-то любит собак,

Кто-то любит кошек,

Кто-то даже любит мышей,

Но крыс не любит никто».

Джейсон записал эту песню, назвав ее гимном прав проточеловека, у Мэрибет она есть на телефоне. Жаль, что тот телефон не с собой. Она могла бы не просто послушать их тонкие детские голоски (ну и пусть Лив жутко фальшивит), но и услышать в них некоторое одобрительное подтверждение. Оскар одним аккордом подыгрывал на гитаре, Лив сочиняла очаровательные стишки. Музыкальные они в Джейсона. Литературно одаренные – в нее.

Мэрибет задумалась, будут ли близнецы чувствовать то же самое, когда повзрослеют? Будут ли они, глядя на нее и на Джейсона или друг на друга, на свои корни, видеть в этом поддержку? Или, наоборот, проклятье?

23

– А сколько вы весили до инфаркта? – спросил доктор Грант. Это была уже третья встреча менее чем за три недели, только эту она назначила сама, придя в ужас, когда джинсы, купленные неделю назад, начали сваливаться. Мэрибет знала, что внезапная потеря веса – тревожный признак.

– Не знаю. Чуть меньше шестидесяти. Или чуть больше.

– Сейчас пятьдесят два.

Пятьдесят два. Так мало она с подросткового возраста не весила.

– Со мной что-то не так? Надо делать анализ крови?

– Возможно. Но расскажите для начала, как вы питаетесь?

Она питалась как положено. Цельнозерновые крупы. Зелень. Куриные грудки. Маложирные продукты. Без консервантов. Все безвкусное.

Даже несмотря на то, что во время поездки с Тоддом в магазин ее обуял приступ страсти перед мясным прилавком и вспомнился вкус сразу всех стейков, которые она когда-либо съела: говяжья пашина, которую папа жарил на гриле чуть не до углей, côte de bœuf, который они вместе с Элизабет съели в Парижском бистро, кострец, который она готовила для Джейсона, когда они снова сошлись.

Потом аналогичный же приступ повторился у холодильника: Мэрибет явно ощутила вкус неаполитанского мороженого, которое в детстве ела на десерт каждый вечер. Сначала ледяная клубника, потом в серединке нежная ваниль. Когда она добиралась до нижней части с шоколадом, печенье и мороженое были уже мягонькие и страшно вкусные.

– Повезло тебе, можешь есть что угодно, – говорила мать, которая сидела со своей чашкой кофе без кофеина, наблюдая, как Мэрибет поглощает мороженое.

– На завтрак – овсянка с черникой, – рассказала она доктору Гранту. – На обед – салат из капусты. На ужин – куриные грудки. – От одних этих слов пропадал всякий аппетит. Неудивительно, что она худеет. – Я теперь очень бдительна.

– Бдительна?

– Слежу за тем, чтобы больше не съесть ничего вредного.

– Иногда диета играет ключевую роль, особенно для тех, у кого лишний вес и кто постоянно питается в Макдоналдсе. Но мы уже проговаривали, что, с учетом вашего возраста и веса, питания и других факторов риска, я бы винил гиперлипемию, неспособность расщеплять холестерин. Это не вы себя довели. Так что можете снять оборону.

– Отлично. Снимаю оборону. – Мэрибет изобразила снятие обороны пантомимой и растеклась по креслу. – Какое облегчение.

– Я даже не знаю, что у вас хуже получается – пантомима или вранье.

– Так, вот это обидно, – сказала она. – У меня отличная пантомима. – Мэрибет обыграла стену перед собой.

Доктор Грант рассмеялся. Потом посмотрел на часы. Он был из тех, кто их еще носит.

– У вас есть час времени? – спросил он.

– Время – все, что у меня есть.

– Хорошо. Идемте со мной.

Они приехали в изысканное кафе-мороженое в Шейдисайде. Доктор велел ей сесть, а сам пошел к стойке. Потом вернулся с двумя стаканчиками и парой ложек в каждом.

– Проверка вкуса, – сказал он.

– Что это? – с подозрением спросила Мэрибет.

– Это – ванильное с инжиром и бальзамическим уксусом. – Он показал на один из стаканчиков. – А тут – мятная крошка с горячим шоколадным фаджем и взбитыми сливками. Один яппи, одна классика. Идет?

– Вы – доктор, вам решать, – ответила она.

И уставилась на мороженое.

– Не умрете, – подтвердил он.

Мэрибет взялась за ложку.

– Точно?

– Точно.

Она зачерпнула пломбир с инжиром и бальзамическим уксусом.

– Это часть моего формального лечения?

– Да.

– И страховка это покрывает?

– У вас нет страховки. Вы наличными расплачиваетесь, – ответил Грант. – Хотя я сомневаюсь, что и за это платили наличными. – Он показал на грудь. – Я уже начал думать, что вы удрали из тюрьмы Кембридж-Спрингз.

– А давайте вы не будете меня спрашивать о страховке, а я не буду вас спрашивать, почему у вас столько свободного времени, что вы пациентов мороженым кормите?

У него как-то переменилось лицо. Это были не злость и не обида, даже не смущение, что-то другое. Словно вуаль спала.

– Простите, – сказала Мэрибет.

– Не извиняйтесь, – ответил он и протянул руку. – Договорились. А теперь ешьте лекарство.

Они пожали друг другу руки. Мэрибет попробовала немножечко. Оказалось весьма вкусно.

– Вот видите. Не умерли.

– Надо выждать несколько минут, – сказала она.

– Ну, если достаточно выждать, то мы все умрем.

– Вам уже говорили, что у вас превосходный врачебный такт?

– И это пробуйте. – Он пододвинул к ней стаканчик с мятным мороженым. Мэрибет попробовала. Тоже отлично.

– Вот это, – он показал на яппи, – для веганов. Насыщенного жира в нем нет. А второе, – он сунул и себе ложку в рот, – обычное. И то и другое – вкусное. В умеренных количествах это можно есть.

– Но тут полно холестерина. – Мэрибет показала на мятное и изобразила, как мороженое проходит по пищеводу и прямиком расползается по артериям. И оттолкнула от себя стаканчик. – Я уже не смогу просто наслаждаться мороженым как обычные люди, да?

– Вероятно. Но это может стать достойной целью. – Он толкнул мятный пломбир обратно к ней.

Мэрибет взяла немного в рот. И постаралась не думать о зловредных артериях, но в итоге вышло, что только о них она и думала. Может, сегодня двойную дозу статина принять?

– Знаете, что мне покоя не дает? – спросила она.

– Что?

– Что было бы, если бы у меня на тот день не был назначен визит к врачу? Я бы продолжала беспечно есть мороженое, а потом случился бы еще один приступ и я бы умерла?

Доктор пожал плечами.

– Необязательно. Возможно, боль в груди прошла бы, и больше этого не повторилось. Или боль в груди стала бы сильнее, и вы бы все равно попали в неотложку. Еще, независимо от боли, мог бы случиться серьезный рецидив, и вы, как вы сами сказали, умерли бы.

– Да, умеете вы все же с пациентами разговаривать.

– Вы не кажетесь мне человеком, с которым надо нежничать.

– А вот тут вы не правы. Со мной надо нежно, – ответила Мэрибет. – Только без вранья.

– Иногда это вещи несовместимые.

Она кивнула.

– Мой отец, приемный, не знал, что у него больное сердце, а потом – инсульт и кома, через две недели умер. Я даже не знаю, что лучше, чтобы всю жизнь над тобой висела угроза, или прожить до последнего дня в блаженном неведении?

Мэрибет ждала, он скажет, что лучше знать. В конце концов, он этим живет, тем, что сообщает людям эти новости, правит то, что сломалось. Но доктор Грант вместо этого ответил:

– Думаю, тут как и со всем остальным в жизни. За знание приходится платить – спокойствием, ощущением неуязвимости или чем-то еще менее измеримым.

– Правда дает тебе свободу, но в первую очередь она делает тебя несчастным, – продолжила Мэрибет, цитируя один вдохновляющий плакат, который запомнился ей со школы.

– Именно.

24

На следующий день в библиотеке Мэрибет открыла сайт для поиска биологических родителей, перешла на соответствующую вкладку. Там оказался базовый опросник – имя, дата рождения, вероисповедание, имена приемных родителей, контактные данные.

Казалось, что она заполняет обычную анкету в Интернете – как записать близнецов на какие-то занятия или купить большую партию подгузников.

Когда дело дошло до контактных данных, она ввела новый номер телефона и никак не могла решиться вписать туда старый электронный адрес. Мэрибет не открывала этот ящик с самого отъезда. Наверняка там ее ждут пачки писем – стенания Джейсона, продуманные письма от Элизабет с выражением беспокойства, лицемерные выражения заботы от родителей из близнецовой группы, уж не говоря про обычную групповую рассылку «Яркого старта» и всякие подписки. Мэрибет содрогнулась от одной мысли. К этому она возвращаться не хотела. Так что оставила это поле пустым.

Палец на миг завис над кнопкой «Отправить».

– Ты правда не хочешь ее найти? – спросил ее Джейсон еще в колледже, когда его родители разводились. И снова задал этот вопрос, когда один его хороший друг полетел в Южную Корею знакомиться со своими родными братьями и сестрами. И после того, как родились близнецы. – Ты правда не хочешь ничего знать о своих родных?

– Вы – моя семья, – всегда отвечала она.

Мэрибет задумалась – до сих пор ли это правда?

И нажала «Отправить».