Текст книги "Самая красивая"

Глава четвертая

Через несколько месяцев после того, как во мне проявились способности к иллюзированию, родители отослали Арейду учиться в киррианский городок под названием Дженн. По их представлениям, утонченная молодая женщина придаст лоску гостинице.

Я поняла. Зачем тратить деньги на сестру-уродину, которая старается не попадаться никому на глаза? Зачем тратить деньги на сестру-уродину, если никакое образование не исправит ее лицо?

Все равно было обидно. Целых полтора дня я ненавидела свою семью и всех вокруг. А больше всего – себя.

Потом я их простила. Но себя – нет.

Арейда не хотела уезжать. Собирая вещи, она плакала.

Я складывала ее чулки и напевала:

– В пути все вещи успеют отсыреть, если будешь так плакать.

Она рассмеялась, вытерла слезы столовой салфеткой и пропела в ответ:

– Ничего не могу с собой поделать. Мне будет тебя не хватать. Никто так не обнимается, как ты.

– У тебя появится столько новых друзей, что скучать не придется.

И я пропела, изображая разные создания, чьи голоса донеслись из разных частей комнаты:

– Хорошенько учись в новой школе!

– Я буду тебя ждать!

– Я тебя люблю!

Когда мне было пятнадцать, в год Кухонных песен, в апреле месяце, король Оскаро объявил о своей помолвке с простолюдинкой из киррианского городка Баст. Невеста была дочерью состоятельного серебряных дел мастера. Звали ее Айви, или Иви по-айортийски. Ей исполнилось девятнадцать, а королю – сорок один. Она никогда не бывала в Айорте. Король познакомился с ней в Басте, там и проходило ухаживание.

Девушка оставалась для всех тайной, как и полагается до свадебной церемонии. Есть у нас одно суеверие: от помолвки до свадьбы ничего не менять, иначе брак будет проклят. Иви должна была появиться в замке Онтио только накануне свадьбы в сопровождении собственных слуг из Баста, которым предстояло окружать ее до самой церемонии.

Знать пришла в ужас оттого, что невеста короля – простолюдинка. Всех, кроме меня, возмущали ее молодость и происхождение.

А я чувствовала какую-то связь с невестой, такой же чужой здесь, как и я. Я часто о ней думала и мысленно вела с ней разговоры, называя ее Иви – не королевой Иви, а просто Иви, словно мы близкие подруги. Я почему-то была уверена, что у нее окажется несравненный голос и самое красивое лицо из всех, какие я когда-либо видела.

У нашей деревенской портнихи была кузина в Басте. От нее мы узнали, что Иви особа своенравная, вспыльчивая и кокетливая. О ее внешности портниха высказалась так: «Ничего особенного, просто хорошенькая».

Для меня слова «просто» и «хорошенькая» никак не сочетались друг с другом. К «хорошенькой» подходило «необыкновенно», а «просто» – вообще из другого текста.

Но самый главный вопрос, который был у всех на устах, так и остался без ответа. Кузина портнихи не знала, какой у невесты голос. Народ в Киррии не распевал, как мы. Они танцевали – устраивали балы, предпочитая их спевкам.

Айортийцы были певунами с первых дней существования королевства. Среди нас вряд ли найдется посредственный певец. Легенда гласит, что наш первый король, Одино, запел в саду при замке, и тут же на его глазах выросло первое Тройное дерево, символ нашего королевства.

Мы верим, что пение обладает силой: с его помощью можно вырастить дерево, вылечить больного, даже сдвинуть звезды.

Чувства заставляют нас петь. Идеи могут породить песню. Даже гласные звуки побуждают нас к песне. Предложение, в котором много гласных, легче пропеть. Все наши церемонии проходят в песнях. Мы проводим ежемесячные спевки, а также собираем спевки для лечения, наставления, разрешения конфликтов.

Приглашение на свадьбу короля Оскаро получили знатные господа, влиятельные простолюдины и сановники Киррии. Естественно, пригласили герцогиню, поэтому она вместе с дамой Этель остановилась в «Пуховой перине» по пути в замок. У дамы Этель случилась простуда, а простудиться накануне королевской свадьбы – почти трагедия. Как можно хорошо спеть, если у тебя насморк?

К утру даме Этель стало настолько хуже, что она не смогла покинуть гостиницу. Герцогиня велела отцу позвать доктора. Потом, решив продолжить путешествие в королевский замок без спутницы, она распорядилась, чтобы я помогла ей одеться.

– Больная компаньонка – сущее наказание, – заявила она, когда я шнуровала ей корсет.

– Мм, ваша светлость, – дипломатично отреагировала я.

– Обязательно найдутся критики, которые набросятся на меня за то, что я отправилась в дорогу одна. Но я не держу лишней компаньонки. Это не принято.

Герцогиня шагнула в свой кринолин.

– Принеси лиф, – приказала она, а потом пропела: – Имилли выглядит исхудавшей.

– Она стареет, ваша светлость. – Я протянула ей лиф.

– Вот еще! Она совсем не старая. Помоги мне справиться с крючками.

Я послушно взялась за крючки.

– Ты вроде бы подросла. По-моему, стала даже выше Этель.

– Теперь юбку, ваша светлость?

Герцогиня бросила на меня оценивающий взгляд.

– Платья Этель пришлись бы тебе впору.

Гости иногда оставляли матери кое-что из одежды. Наряды дамы Этель напоминали клоунские. Я засомневалась.

– Спасибо, но…

– Не навсегда! Только чтобы надеть на свадьбу.

– Какую свадьбу, ваша светлость?

– Эза! Мне казалось, ты не такая тупая, как большинство крестьян.

– Простите… – У меня перехватило дыхание. – Королевская свадьба? Ваша светлость, вы говорите о королевской свадьбе!

Я пришла в ужас. В замке соберутся сотни незнакомцев, и все они, как один, уставятся на меня, впервые увидев такую уродину.

Но мне хотелось посмотреть на Иви и короля, послушать пение. А петь на королевской свадьбе будут замечательно. Герцогиня рассказывала, что на следующий вечер после свадьбы устроят еще одну спевку. Я могла услышать все придворные голоса, исполняющие соло.

Родители согласились меня отпустить. Да и как можно было отказать герцогине? А за свою некрасивую дочь они порадовались. Оба вместе с моими братьями вышли к карете, чтобы меня проводить.

Мама велела все хорошенько запомнить во время моего пребывания в замке.

– Твоей сестре захочется услышать о последней моде. А я, – она слегка смутилась, – мечтаю узнать о новых прическах.

– Обрати внимание на то, как управляют замком, дочь, – сказал отец. – Замок – та же гостиница, только побольше.

– Пой громче, Эза, – сказал Олло. – Пусть король услышит выдающийся голос «Пуховой перины».

Я разрумянилась.

– Не волнуйся. С твоим голосом ты могла бы выглядеть еще хуже, и это не имело бы значения, – напутствовал меня Ярри.

– Ярри! – возмутилась мама.

– Я всего лишь хотел сказать…

– Тихо, сын. – Отец вынул из кармана четыре медных йорта и пропел: – В замке тебе пригодится позвякивающий кошелек.

Я чуть не расплакалась. Отец такой добрый. У меня до сих пор не было даже оловянного йорта. Я спрятала монетки в ридикюль.

Лакей посадил герцогиню и меня в карету. Мама помахала нам вслед посудным полотенцем.

Дверца кареты захлопнулась, и герцогиня откинулась на парчовую спинку.

– Жаль, что ты такая… – Она умолкла, но потом продолжила в духе Ярри: – Будь ты хорошенькая, да с таким голосом, эта поездка могла бы стать для тебя судьбоносной.

Глава пятая

Пока мы ехали в карете к замку Онтио, герцогиня рассказывала о своих кошках, а я штопала чулок из корзинки, которую она мне сунула. На ночь мы остановились в гостинице, где и постели и овсянка были комковатые. Хозяин гостиницы пялился на меня, совсем как гости «Пуховой перины».

Утром дорога пошла круто вверх – мы достигли подножия горной цепи Ормалло. Склоны были усеяны огромными валунами.

Замок Онтио находился на самой высокой горе Ормалло, примерно на полпути к вершине. А где-то под горной цепью располагались Пещеры гномов. Я вспомнила предсказание жамМа – мол, я увижу его здесь и надо мной нависнет опасность. Пророчество по-прежнему казалось абсурдным, хотя я и приблизилась к его дому.

Карета свернула на повороте. И вот над нами неожиданно возник заросший зеленым плющом замок.

Меня учили, что в замке шестнадцать башен – пять квадратных и одиннадцать круглых. Мне показалось, что они следят за нами, и я попыталась угадать, какие они – дружелюбные или враждебные. Если дружелюбные, то можно надеяться, что они не изменят ко мне своего отношения, когда я подъеду ближе.

Карета прогрохотала по разводному мосту. Во рву плавали лебеди, четыре белых и один черный. Карета остановилась. Я услышала пение – пели птицы, пели люди. Лакей в королевской ливрее помог герцогине выбраться из кареты. Я выпрыгнула вслед за ней.

У входа несло караул высокое Тройное дерево. Герцогиня вошла в замок, за ней последовали два лакея и кучер, каждый тащил по сундуку. Я замыкала шествие, прижимая к груди свой саквояж.

В Большом зале я остановилась. Птичье пение здесь раздавалось громче. Я взглянула наверх. Под потолком, далеким как небеса, летала целая стая жаворонков. Трубадур у дверей играл на лютне и пел аортийскую песенку-чепуху. Я слушала его, открыв рот.

 
Ветер унес мою шляпу,
Мою любимую шляпу
С танцующим пером
И чудесным лиловым цветком.
 

Ему подпевал жонглер, подбрасывавший в воздух семь серебряных палочек. За жонглером наблюдали четверо придворных. Крестьянка, державшая поднос с засахаренными каштанами, ждала покупателей. Тут же стоял сокольничий с привязанной к запястью птицей в колпачке.

Я не могла оторвать глаз от придворных. Три дамы стояли ссутулившись и выставив вперед бок. Мама сочла бы такую позу ужасной, но мне она показалась светской и привлекательной. Я тоже выставила бок по их примеру и сразу почувствовала себя по-дурацки. Пришлось бросить эту затею.

Арейда была симпатичнее любой из этих женщин. Я же была страшнее всех.

– Эза!

Я поспешила за герцогиней, так и не закрыв рта от изумления.

Моя спальня оказалась великолепной, правда не такой роскошной, как у герцогини. Кровать была из красного дерева, с балдахином, украшенным бахромой в три дюйма!

В «Пуховой перине» у нас тоже были ковры, но потертые до залысин. Здесь же лежали ковры новые, пружинистые, с яркими рисунками. В моей комнате их оказалось целых четыре. Пусть маленькие, но четыре!

Я сняла дорожное платье и набросила юбки на зеркало туалетного столика. Потом подошла к умывальнику из мрамора, такому холодному и гладкому, что рука невольно потянулась его погладить. Налила воды из кувшина в тазик. В мыльнице лежала маленькая скульптурная фигурка зеленого дракона размером с гусиное яйцо. Дракон открывал пасть, но не выдыхал огонь. Получалось, будто он пел.

Хорошо, но где же мыло? Наверняка они здесь тоже моются мылом. Может, в умывальнике есть нижняя полка? Я наклонилась. Никакой полки.

Читая эти строки, вы поняли, какая я тупая. Но в конце концов я все-таки сообразила. С улыбкой взяла дракона и потерла его чешую. Появилась пена. Дракон и был мылом.

Умывшись, я переоделась в наряд дамы Этель, как приказала герцогиня. Сначала сорочка из белого шелка, расшитая желтыми розочками. Прелестная вещица. Я надела ее через голову, и она окутала тело, как мягкий дождь.

На этом все удовольствие закончилось. Лосины дамы Этель оказались ничуть не лучше моих толстых хлопковых чулок, которые я оставила дома. Серый лиф сжимал грудную клетку так, что я с трудом дышала и очень жалела, что не умею вдыхать через плечи.

Поверх лифа я повязала крахмальный белый гофрированный воротник. Края больно кололи шею. Я шагнула в кринолин на обручах, такой широкий, что впору накрыть им стог сена. Поверх обручей надевалась зеленая нижняя юбка, а затем верхняя желто-коричневая юбка в складку, отделанная мехом.

– Полагаю, ты наденешь обе юбки, верхнюю и нижнюю, – заранее предупредила герцогиня. – Я не потерплю, чтобы ты была легко одета.

Как же, легко! У плотника ушел бы целый месяц на то, чтобы просверлить все юбки и добраться до моих ног.

Я исследовала головной убор. Верхняя часть темно-серого цвета, жесткая и грубая, напоминала кровельную плитку. К ней была приклеена широкая полоса белого льна. Я надела это украшение, завязала льняную полоску на затылке, а концы убрала под воротник. С меня сошло семь потов. В одном месте жало, в другом кололо, но зато я была одета.

Теперь оставалось оценить, как я выгляжу. Я сорвала с зеркала юбки, наклонила его, чтобы увидеть как можно больше, взглянула…

И ударилась в слезы.

Глава шестая

Я напоминала небольшой дом, из-под крыши которого выглядывало мое бледное лицо. Через несколько минут меня увидят сотни людей, а я выглядела еще хуже, чем была на самом деле.

Опустившись на кровать, я продолжала плакать, хотя знала, что герцогиня ждет.

Она действительно вплыла в мою комнату с кошкой на плече. До той поры я ни разу не видела, чтобы она смеялась. И вот теперь она захихикала. Потом прыснула от смеха и наконец расхохоталась, повизгивая.

– Я… не над тобой… смеюсь… – проговорила она, задыхаясь. – Это все… шляпка!

Я не стала присоединяться к ее веселью. Просто ждала.

Немного придя в себя, герцогиня позволила мне поменять головной убор, сказав при этом, что у нее кое-что для меня найдется. Она ушла и вскоре вернулась, держа в руках серую шляпку с одним-единственным серым пером.

– Никогда не думала, что придется прислуживать компаньонке, – сказала она, протягивая мне шляпу.

Этот головной убор смотрелся на мне лучше. Но платье по-прежнему оставалось нелепым, хотя, конечно, теперь я меньше бросалась в глаза.

Я помогла герцогине одеться, и мы присоединились к толпе, заполнившей коридоры замка. Я подстроилась под семенящую походку своей госпожи. На меня то и дело пялились незнакомые люди, так что мне захотелось вернуться в свою комнату. Но я вспомнила о своей семье. Если пропущу свадьбу – пропустят и они.

Наконец мы дошли до Зала песни, о котором я слышала столько, сколько себя помню. Дубовый потолок в нем поддерживали дубовые колонны, каждая в виде удлиненной фигуры певца с полустертыми от времени чертами. К потолку была подвешена деревянная фигура крылатой певицы, чьи губы округлились для звука «о». На руке фигуры примостился живой жаворонок. Его песня, звонкая и прекрасная, усиливалась благодаря легендарной акустике зала.

Кресла стояли полукругом, развернутые к сцене. Герцогине по рангу полагалось кресло в первом ряду. Я заняла место справа от нее. Все стояли, и мы поднялись тоже.

К сцене перед креслами вышел коротышка с кустистыми бровями и дирижерской палочкой в руке. Я догадалась, что это сэр Уэллу, хормейстер Онтио, самый уважаемый человек в Айорте после короля.

Хормейстер взмахнул палочкой, и вслед за этим заиграл флейтист. Все подхватили без слов мелодию флейты. Под прикрытием других голосов я проиллюзировала, так что мой голос прозвучал из уст деревянной скульптуры над головами. Я не сомневалась, что никто меня не услышит, но хормейстер взглянул наверх. Сердце мое чуть не выскочило, и я тут же прекратила свои фокусы.

Из глубины сцены, раздвинув темно-красный бархатный занавес, вышли король Оскаро и принц Айори вместе с большим черным вепредавом. Я узнала короля по короне, а принца – по его собаке. Каждый в Айорте знал о принце и его верном псе Учу.

Принцу Айори исполнилось всего семнадцать, но он был выше своего дяди-короля. У него были такие же, как у дяди, круглые щеки и узкий подбородок. Он был красив, очень красив, только вот одно подвело – слишком большие уши. Мне они понравились. Причудливые такие. Очаровательные.

Принц держался торжественно, но я заметила в его глазах дерзкий огонек. Потом увидела, как Учу слизнул с его руки лакомый кусочек. Принц сунул руку в карман, и пес получил очередное угощение.

Король улыбался, и я поняла, почему все его любили. Его улыбка была доброй и милой. Молва утверждала, что у короля Оскаро золотое сердце. Я в это поверила.

Король шагнул к краю сцены, а принц Айори и Учу отошли в сторону.

Опоздавшая дама средних лет с золотой тиарой на голове прошла передо мной к своему месту через три кресла. Я подумала, что это, наверное, принцесса Илейни, мать принца и сестра короля.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, я подняла голову и встретилась глазами с принцем. Я тут же покрылась красными пятнами и сразу представила, как теперь выгляжу: румянец делал меня такой же яркой, как кровь на снегу.

Герцогиня повернулась куда-то в сторону. Я последовала ее примеру и увидела, как в зал входит невеста. Флейтист сбился с такта. Певцы запнулись. Герцогиня напряженно замерла.

Ничего себе «просто хорошенькая»! Да она восхитительна! Кузина портнихи, наверное, совсем слепая. Я же не могла наглядеться на невесту. Всего на несколько дюймов ниже меня, но такая хрупкая, почти воздушная. Волосы цвета меда блестели, словно в каждой прядке запутался лучик солнца. Кожа, казалось, светилась изнутри, как фарфор. А все выступающие косточки – скулы, челюсть, запястья – были тоньше ножки хрустального бокала.

Мы с ней словно принадлежали к разным видам. Она – эфирное создание, а я – земное. Было бы глупо вообразить, что между нами есть хоть малейшая связь.

Она приближалась размеренным шагом, как того требовала церемония. Лицо серьезное, глаза прикованы к королю Оскаро, лишь мимолетный взгляд брошен в зал. Невеста увидела наше изумление, улыбнулась – как мне показалось, торжествующе – и снова стала серьезной.

Она присоединилась к королю Оскаро на сцене, и мы опустились в кресла.

Сэр Уэллу, хормейстер, пропел:

– Король Оскаро!

Вся свадебная церемония, разумеется, должна быть пропета.

– Да, Айорта! – прозвучал в ответ густой бас короля Оскаро.

– Дева Иви! – пропел сэр Уэллу.

Иви закашлялась.

Флейтист снова сбился с такта.

– Да, Айорта! – прошептала Иви.

В зале послышались стоны. Все жалели невесту, потерявшую голос в день своей свадьбы. Но, кроме жалости, мы испытывали страх. Потеря голоса – плохое предзнаменование. Сулит несчастье. У нас в Амонте, к примеру, больное горло считалось достаточной причиной, чтобы отложить свадьбу. Однако королевскую свадьбу, на которую съехалось столько сановников, видимо, нельзя перенести.

Сэр Уэллу повернулся к нам лицом и пропел:

– Айортийцы!

– Да, Айорта! – дружно ответили мы пением.

После этого сэр Уэллу пропел, что это свадьба троих: короля Оскаро, Иви и Айорты. Дева, заключающая брак с королем, также заключает брак с королевством, а королевство, в свою очередь, с ней.

Сэр Уэллу сравнил короля, королеву и страну с Тройным деревом, которое росло только в Айорте. Тройное дерево действительно состояло из трех: белой обирки, красной алмины и умбру с черной корой. Их стволы росли в дюйме друг от друга, не больше, а корни и ветки переплетались.

Сэр Уэллу затянул «Песню Тройного дерева», известную также как «Песнь Айорты». Все дружно подхватили:

 
Ветер колышет твою крону,
Мое Тройное дерево.
Твоя листва шелестит —
Шуршит,
Шепчет,
Вздыхает.
 
 
И ушахсу итити акса убенсу,
Иньи Уху Уллову.
Узару овро ижати —
Эснессе,
Иихи,
Эффоссе.
 

Я пела «Песнь Айорты» сотни раз, но ни разу с королем. Я хотела запомнить все: ароматы духов, радость короля, красоту невесты (и ее шепот), уши принца, его пса, птичьи трели, поющие статуи.

 
Ветер проходит сквозь тебя,
Мое Тройное дерево.
Твои ветви раскачиваются —
Со свистом,
Шумом,
Скрипом!
 
 
Ии ушахсу итити акса убенсу,
Иньи Уху Уллову.
Узару иволки ара —
Уцику!
Улу!
Ицики!
 
 
Моя обирка, высокая и душистая, —
Айорта!
Моя алмина, славная и светлая, —
Айорта!
Моя умбру, темная и загадочная, —
Айорта!
 
 
Иньи обирко, алара икви усчу —
Айорта!
Иньи алмина, одгу икви исчи —
Айорта!
Иньи умбру, ускуру икви асча —
Айорта!
 

Король пропел свою Свадебную песню, назвав причины, почему он полюбил невесту.

 
Она заставляет меня
Смеяться и плакать.
Я отражаю ее сияние
И верю, что я тоже
Излучаю свет.
Я дарю ей минутную радость,
А сам радуюсь целую неделю.
Она как молния и гром,
Ярость и веселье.
Она вдыхает высокие ноты
И выдыхает низкие.
Она будит меня,
И я пою.
 

Иви заулыбалась. Потом дотронулась до своего горла и не издала ни звука.

После церемонии мы с герцогиней вышли в коридор перед Залом песни, где присоединились к очереди ожидающих предстать перед королем. Перед нами оказалось человек пятьдесят. Очередь начала двигаться. Герцогиня шагнула вперед. Я попятилась назад.

– Эза!

Охваченная растущей паникой, я снова заняла свое место, прикрыв лицо рукой. Никак не ожидала, что придется знакомиться с королем, королевой и принцем. Знай я об этом раньше, то выбросилась бы из кареты по дороге сюда.

Растопырив пальцы, я украдкой наблюдала, как принц Айори, возле ног которого примостился Учу, приветствует гостей и объявляет их имена. Мы с герцогиней снова продвинулись вперед. Я пыталась уговорить себя не бояться. Все будут вежливы. Король и королева слишком заняты друг другом, чтобы обратить на меня внимание. А у принца и так хватает хлопот.

Я сосредоточенно рассматривала королевскую чету и принца, пытаясь подготовиться. В том, что король и королева любят друг друга, сомневаться не приходилось. Она приникла к нему, крепко обвила, точно плющ. Он сиял, глядя на нее, и держался даже горделивее айортийского лирохвоста. Иви вдруг проказливо посмотрела на мужа – восхитительно посмотрела – и, дотронувшись до его щеки, что-то прошептала ему на ухо. Он на миг растерялся. Потом разразился смехом, а она осталась довольна собой.

Мне стало неловко наблюдать за ними, и я посмотрела на принца, который в тот момент по-собачьи наклонил голову, выслушивая очередного гостя. Он со всеми шутил. Видимо, отличался легким нравом и острым языком.

Затем гость подходил к королю, державшему свою королеву за руку. Иви шептала каждому: «Благодарю вас» – я сама не слышала, но читала по губам. Королева улыбалась одной и той же улыбкой, ослепительной, но заученной, холодной. Своего мужа она одаривала совсем другими улыбками – нежными и теплыми.

Я терзалась отчаянием. Перед нами оставалось не больше десятка гостей.

Многие из них просто произносили свои поздравления, но некоторые пели стихи собственного сочинения. У одной гостьи, смуглой дамы с тонкими чертами лица, очень красивой (хотя с королевой, конечно, не сравнить), оказалось безупречное сопрано. Дама пропела:

 
Поздравляю!
Пусть ваши голоса поют
Долго и в унисон.
 

Тут герцогиня прошептала мне:

– Мы ожидали, что король женится на леди Ароне, которая составила бы ему гораздо лучшую партию. И у нас не было бы такой неблагоприятной свадьбы, стань Арона невестой.

Совсем не обязательно. У леди Ароны тоже могло бы разболеться горло.

 
Долго и в унисон.
Пусть ваши две жизни
Сольются в одну мелодию…
 

Улыбка на лице Иви померкла. Она пригладила седую прядь мужа и заложила ему за ухо. Тем самым она продемонстрировала, что не потерпит чужих притязаний. Она ревновала!

 
Вечной радости,
Вечной радости,
Вечной радости!
 

Король Оскаро погладил Иви по руке. Теперь меня уколола ревность. Его жест был полон любви. Мою руку никогда так не погладят.

Король заговорил, возвысив голос:

– Благодарю вас, леди Арона. Ваши добрые пожелания наверняка сбудутся. – Он помолчал немного, а затем не удержался: – Арона, ну разве моя Иви не чудо? – Он повернулся к жене. – Дорогая, ты всегда выглядишь прелестно, но сегодня ты затмеваешь звезды.

Иви самодовольно улыбнулась. Леди Арона восприняла слова короля достойно. Присела в поклоне, а затем скрылась.

Теперь нас с герцогиней отделяло от принца всего четверо гостей.

– Ваша светлость, – пролепетала я.

– Да?

– Я забыла… – Что, собственно, я могла забыть? – Я забыла носовой платок. Лучше мне сходить за ним. Я…

– Чепуха. Я не собираюсь ждать…

– Вам и не нужно…

– Как ты смеешь меня перебивать!

Перед нами осталось двое.

– Ваша светлость, я не могу остаться. Позвольте мне уйти. Я должна уйти.

Герцогиня поняла.

– Не глупи. Я не для того привезла компаньонку, чтобы остаться одной.

Она шагнула к принцу.

Я спряталась за ее спиной, чувствуя себя страшной, как гидра. И огромной, как коридор. Все взгляды теперь были прикованы только ко мне.

Принц Айори объявил герцогиню. Я приросла к полу.

Герцогиня шагнула вперед.

– Поздравляю, сир. Поздравляю, ваше величество. Надеюсь, вы будете счастливы.

Я не двинулась с места. И приклеилась взглядом к полу. Лицо у меня стало красным, точно сырое мясо.

– Эза! – окликнула меня герцогиня. – Король ждет!