Текст книги "Стихотворения"

ВЕЧЕР

 
Орел слетел с небес где ангелы белеют
Подайте руку мне
Не трогайте огней пускай дрожат и тлеют
Молитесь обо мне
 

 
Всего одна звезда льет свет на город медный
Сквозь тень твоих ресниц
Да уличный трамвай бросает отсвет бледный
На грязных жалких птиц
 

 
А блики грез твоих в моих глазах дрожали
И кто-то пил зрачки
Как рыжие грибы горелки освещали
Изгиб твоей руки
 

 
Вон высунул язык фигляр дразня лентяя
И мертвый умер вновь
Апостол на суку висит слюну роняя
Сыграем на любовь
 

 
Пел колокольный звон о Рождестве и жертве
О погляди
Цветами устлан путь и пальмовые ветви
Ждут впереди
 

ДАМА

 
Дверь на ключ Шелестит опустело
Сад без лилий Тук-тук Тишина
Чье там вынесли мертвое тело
Ты к нему достучаться хотела
И так тихо так
Тихо что муха слышна
 

ОБРУЧЕНИЯ

Посвящается Пикассо

* * *

 
Весенний вихрь кружит неверных женихов
И как листву кружит рой перьев голубой
Над кипарисом и над птицей голубой
Мадонна на заре рвала шиповник красный
Левкоев соберет к утру букет густой
Увьет им голубиц их голубь ждет прекрасный
Он нынче в небесах парит как Дух Святой
В лимонной рощице объятье долго длится
Так нам дано любить лишь на закате дней
Огни далеких сел трепещут как ресницы
Сердца стучат среди лимоновых ветвей
 

* * *

 
Друзья мои уже презренья не таят
Я звезды залпом пил искрился мой бокал
Архангел истребил пока я крепко спал
Пастушек пастухов свирели и ягнят
 

 
Распили уксус лжецентурионы[60]60
  Распили уксус лжецентурионы – по евангельскому преданию, римские воины в ответ на просьбу распятого Христа дать напиться поднесли ему уксус (Лука. 23, 36).
  Центурион – в римском войске командир центурии, т. е. отряда, состоящего из ста воинов.


[Закрыть]
У свалки нечистот голодный сброд плясал
Из газовых рожков струился свет белесый
На небе ни звезды гробовщики в трактире
 

 
Пивными кружками вызванивали мессы
На юбках кружевных в свечей неверном свете
Белел отстегнутых воротничков крахмал
И незаконные рождались тайно дети
 

 
Весь город в эту ночь был как архипелаг
Напрасно женщины любви смиренной ждали
Темным темна река неслась в промозглый мрак
И тени серые в тумане исчезали
 

* * *

 
Мне больше не жалко себя
Неописуема эта пытка молчания
Все слова что сказать я хотел звездами стали
И стремится Икар до глаз моих долететь
Солнце на плечи взвалив сгораю меж двух комет
Чем я тебе не угодил теологический зверь интеллекта
Раньше мертвые восставали чтобы мне поклоняться
И я с надеждою ждал конца света
Но мой наступает конец гудящий как ураган
 

* * *

 
Я нашел в себе мужество чтоб оглянуться назад
Трупы прожитых дней
Устилают мой путь Я хочу их оплакать
Вот они дотлевают внутри итальянских церквей
 

 
Или в рощах лимонных деревьев
Зацветающих и плодоносящих
Одновременно в тот же сезон
А другие давились предсмертным рыданьем в тавернах
 

 
Где букеты сполохов крошились в глазах
У мулатки что изобретала стихи
И в саду моей памяти даже поныне
Расцветают кусты электрических роз
 

* * *

 
Простите неведенье мне
Простите что правил не знаю древней игры стихотворной
Я ничего не знаю отныне я только люблю
Я взглядом цветы вновь обращаю в пламя
Божественны мысли мои
И я улыбаюсь тварям которых не я создавал
Но если б однажды тень наконец стала плотью
И явила бы взору все лики моей любви
Я бы склонился перед твореньем своим
 

* * *

 
Я чту воскресенье
Я лень прославляю
Ну как ну как постичь
Суть маленьких наук
Всю мудрость чувств моих
Одно из них похоже на гору до самого неба
На все города на мою любовь
На осень зиму весну и лето
Это чувство живет без головы ее заменяет солнце
Его окровавленным горлом стал месяц
Я так бы хотел испытать неугасимый жар
Мой слух-великан ты краснеешь и плачешь
От грома становятся твои волосы дыбом
И грифы соловьям вторят
И великан осязанье в меня проник словно яд
Мои глаза плавают вдалеке от меня
И сонмы далеких звезд учителя мои
Склоняется дым как цветок и головой качает
А самый прекрасный мой великан
Он лавром на вкус отдает и приходит в отчаянье
 

* * *

 
Понемногу всякие выдумки перестали меня пугать
Вот в небе луна запекается желтой глазуньей
Вот капли дождя точно бусы на шее утопленницы
А вот мой букетик к Христову дню
Превращается в два терновых венца
 

 
На улицах мокро после недавнего ливня
В доме усердные ангелы за меня по хозяйству хлопочут
С рассветом исчезнут и грусть и луна
Исчезнут на весь божий день
 

 
И весь божий день я по улицам шел и душа была песней полна
И какая-то дама глядела мне вслед из окна
Я по улице шел и душа была песней полна
 

* * *

 
За поворотом улицы я увидел матросов
Они плясали под звуки аккордеона
Я все отдал солнцу
Все кроме тени моей
Сети тюки гудки пароходов гаснущие во мгле
Парусники на горизонте погружались в туман
Ветра умирали и короновали их анемоны
О пречистая Дева твой знак третьему месяцу дан[61]61
  О пречистая Дева твой знак третьему месяцу дан – в комментариях к «Избранной лирике» Аполлинера обобщены возможные толкования этой строки: «Дева – скорее всего, созвездие, знак Зодиака, в которое Солнце входит 24 августа. «Третий месяц» поэтому некоторые комментаторы понимают как август третий месяц лета. По другой версии, это март, когда созвездие Девы лучше всего видно; март также – месяц Благовещения, а ассоциации с Мадонной здесь бесспорны. Можно еще предположить, что имеется в виду май, третий месяц зодиакального цикла, в католических странах посвященный деве Марии».


[Закрыть]
 

* * *

 
Охвачен пламенем я с вами тамплиеры[62]62
  Тамплиеры – духовный рыцарский орден, возник в Палестине во время Крестовых походов. В 1127 г. был утвержден папой римским как общество, посвятившее себя рыцарству и монашеству. В начале XIV в. орден обосновался во Франции, однако король Филипп IV (Красивый) решил завладеть богатствами тамплиеров и развязал против них настоящую войну, бросая их в тюрьмы и сжигая на кострах.


[Закрыть]
Пророк с пророками горю о мой магистр
Я вожделенный жар испепеленной веры
О дивна дивна ночь взлетают звезды искр
 

 
Распались пут узлы опалены огнем
Да будет мой конец несчастием и славой
Все жарче смерч о Смерть великопостным днем[63]63
  …Смерть великопостным днем – в великий пост 1314 г. на костре был сожжен магистр тамплиеров Жак де Моле, чья мученическая смерть впоследствии многими воспринималась как символ стойкости духа и непоколебимой твердости убеждений.


[Закрыть]
Как будто явлен лик мне птицы пятиглавой
 

 
Неуловим сквозь дым в миг огненной кончины
Пустились в городке любовь и солнце в пляс
И сыновья твои носили хворост чинно
Но мой костер высок как мой последний час
 

ЛУННЫЙ СВЕТ

 
Безумноустая медоточит луна
Чревоугодию вся ночь посвящена
 

 
Светила с ролью пчел справляются умело
Предместья и сады пьяны сытою белой[64]64
  Предместья и сады пьяны сытою белой – сыта – вода, подслащенная медом, медовый отвар.


[Закрыть]
 

 
Ведь каждый лунный луч спадающий с высот
Преображается внизу в медовый сот
 

 
Ночной истории я жду развязки хмуро
Я жала твоего страшусь пчела Арктура[65]65
  Арктур – звезда из созвездия Волопаса, самая яркая в Северном полушарии.


[Закрыть]
 

 
Пчела что в горсть мою обманный луч кладет
У розы ветров взяв ее сребристый мед
 

1909

 
У нее было синее платье
Платье из тонкого шелка
А хитон с золотой нитью
Был двумя отрезами ткани
Скрепленными на плече
 

 
Она смеялась смеялась
И глаза ее танцевали подобно ангелам в небе
И лицо ее напоминало три цвета французского флага
Голубые глаза белые зубы и очень красные губы
Да лицо ее напоминало три цвета французского флага
 

 
У нее было круглое декольте
Прическа а-ля Рекамье[66]66
  Прическа а-ля Рекамье – Жанна-Франсуаза-Жюли-Аделаида Рекамье (1777–1849), вошла в историю как хозяйка одного из самых блестящих французских салонов и как символ высшего света буржуазной Франции своего времени.


[Закрыть]
И прелестные голые руки
Засидишься ли ты в этом доме чтобы полночь пробили часы
Та у которой было платье из синего шелка
И хитон с золотою нитью
И круглое декольте
 

 
Выставляла на обозренье
Локоны под золотой повязкой
И медленно переступала туфельками на пряжках
Она была так прекрасна
Что ты никогда не дерзнул бы ее полюбить
 

 
Я любил этих грубых женщин в огромных кварталах
Где что ни день выводили на свет существ небывалых
Их кровью было железо а мозгом пламя
Я любил я любил это бойкое племя рожденное веком
Где всего лишь накипью были красивость и роскошь
Она же была так прекрасна
Что меня охватывал страх
 

В ТЮРЬМЕ САНТЕ[67]67
  В тюрьме Санте Аполлинер провел шесть дней с 7 по 12 сентября 1911 г. О «документальности» цикла свидетельствует редкое для поэта сохранение даты написания – «Сентябрь 1911». В отдельных строках присутствуют аллюзии к тюремным стихам П.Верлена, равно как в «поэтическом словаре и интонации» всего цикла (А., 118).


[Закрыть]

I

 
Раздели отобрали вещи
Тюремный двор тюремный дом
А за спиною смех зловещий
Что сделали с тобой Гийом
 

 
Не скажут Лазарю Воскресни
Прикажут В гроб живым ступай
О девушки мои о песни
Моя весна прощай прощай
 

II

 
Я здесь забыл кто я такой
Кем был когда-то
Я номер я двадцать второй
Из двадцать пятой
 

 
Струится солнце сквозь окно
Как сквозь рогожу
И на моих стихах оно
Мне корчит рожу
 

 
Скользит светящийся пучок
А надо мною
Упрямо кто-то в потолок
Стучит ногою
 

III

 
Нас по утрам выводят гулять
Я как медведь топчусь в этой яме
По кругу по кругу опять и опять
А небо кандально-сине над нами
 

 
Нас по утрам выводят гулять
Я как медведь топчусь в этой яме
В камере рядом кран заурчал
Льется вода то громче то глуше
 

 
Лучше б тюремщик ключами бренчал
Лучше бы мне шаги его слушать
В камере рядом кран заурчал
Льется вода то громче то глуше
 

IV

 
Как я измучился Тюремный этот вид
Все тускло серо глухо
Вдоль строк моих кривых неспешно семенит
На тонких ножках муха
 

 
Что станется со мной О Боже снизойди
Твоя да будет воля
Прикован стул к стене и ком застрял в груди
Я слаб и обездолен
 

 
О снизойди ко всем кто заключен в тюрьму
К любви моей тревожной
И Боже к разуму больному моему
К его тоске острожной
 

V

 
Так медленно проходят дни
Как будто дроги на кладбище
Пройдут ты крикнешь Где они
Но не отыщешь и не взыщешь
Пройдут как все другие дни
 

VI

 
Шумы города внятно слышу
Но в моем тюремном окне
Вижу только покатую крышу
И враждебное небо над ней
 

 
День прошел Наступает вечер
Отблеск лампы в тюремном окне
Добрый разум мой тихий свете
Мы с тобою наедине
 

^{Сентябрь 1911}

БОЛЬНАЯ ОСЕНЬ

 
Осень милая осень больная
Ты умрешь когда ветры взовьются стеная
 

 
Когда на сады и луга
Лягут снега
 

 
Бедная осень
Умирай в белизне и роскошестве
Снега и спелых плодов
Ястребы в небе
Ходят кругами
 

 
Высматривая малюток-русалок зеленокосых простушек
Которые никогда еще не любили
У дальних опушек
Олени уже протрубили
 

 
Как я люблю золотая пора о как я люблю твои звуки
Когда падают яблоки с веток в безлюдье глухом
А ветер и роща сплетая доверчиво руки
Безутешные слезы роняют листок за листком
 

 
Лист
Облетает
Поезд
Версты считает
Жизнь
Тает
 

БОЛЬНАЯ ОСЕНЬ

 
Любовь моя больная Осень
Зачахнешь ты когда листы с деревьев ветер скосит
 

 
Когда пурга
К нам наметет снега
 

 
Любимая уйди
Умри среди всей белизны прекрасной
Снегов и зрелости плодов
Парит меж облаков
Высоко в небе ястреб
 

 
Над жалкой карлицей над той русалочкой зеленокосой
Которой никогда любить не привелось
Трубит громкоголосо
В лощине лось
 

 
О как люблю я Осень как я люблю твой гулкий зов
И налитых плодов паденье
И ветра плач и плач лесов
Лист за листом их плач осенний
 

 
И лист осенний
По ветру гонит
И поезд
Протяжно стонет
И жизнь
К закату клонит
 

БОЛЬНАЯ ОСЕНЬ

 
Любимая осень больная
Ты умрешь когда ветер в розарий влетит завывая
 

 
Когда снегопад
Укроет сад
 

 
Бедную осень ждет смерть
В пышности и белизне
Зрелых плодов и снега
В глубинах неба
Ястребы долго парят
 

 
Над ундинами зеленоволосыми
Что никогда не любили
Над заросшими лесом откосами
Олени вдруг протрубили
 

 
Осень люблю я шумы твои осень
Гулко плоды о землю стучат
Ветер слезы леса уносит
Слезы лист за листом летят
 

 
Лист
Под ногой шуршит
Поезд
Гремя спешит
Жизнь
От меня бежит
 

ГОСТИНИЦЫ

 
Комнаты вдовые
Всяк в себе живет
Постояльцы новые
Плата вперед
 

 
Требует хозяин
Деньги в срок
Маюсь как Каин
Верчусь как волчок
 

 
За окном тучи
Мой сосед-чудак
Курит вонючий
Английский табак
 

 
Просьбам не внимает
Ночной изувер
Мой столик хромает
Точь-в-точь Лавальер[68]68
  Точь-в-точь Лавальер – Луиза Франсуаза де Лавальер (1644–1710) была фавориткой короля Людовика XIV. Не слишком красивая и немного прихрамывавшая, она отличалась набожностью и милосердием.


[Закрыть]
 

 
В гостиничном лоне
Ночью и днем
Как в Вавилоне
Все мы живем
 

 
Дверь на запоре
Зови не зови
Порознь в горе
Порознь в любви
 

НОМЕРА

 
Норá овдовела
Другого найдет
Всем прочим нет дела
Оплата вперед
 

 
Хозяин ученый
С расчетами строг
С утра заведенный
Верчусь как волчок
 

 
То грохот колесный
То монстр за стеной
Курящий несносный
Табак привозной
 

 
То стол зубоскаля
На злобный манер
Хромает ракалья
Под стать Лавальер
 

 
Живем Вавилоном
В скопленье людском
С единым законом
С одним языком
 

 
Задвинем засовы
Глухого жилья
Все врозь У любого
Отрада своя
 

ОХОТНИЧИЙ РОГ

 
Главы повести нашей просты
И трагичны как маска тирана
Ни единой случайной черты
Ни одна безрассудная драма
Не лишила любовь высоты
 

 
Цедит Томас де Квинси[69]69
  Квинси, Томас де (1785–1859) – английский писатель, автор «Исповеди опиомана» (1822), которая вошла во французскую литературу благодаря ее подробному изложению и анализу Бодлером во второй части его «Искусственного рая» (1860).


[Закрыть] дурмана
Целомудренный гибельный сок
Нежен опиум Бедная Анна[70]70
  Анна – шестнадцатилетняя нищенка-наркоманка, подруга юного писателя в скитаниях по Лондону; после их случайной разлуки она становится героиней его наркотических галлюцинаций.


[Закрыть]
Все не вечно все только на срок
Возвращаться я буду нежданно
Память память охотничий рог
Замирающий в дебрях тумана
 

ЗВУКИ РОГА

 
Как маска деспота трагична
И благородна наша связь
Не став ни вспышкой фантастичной
Ни драмами не расцветясь
Она проста и прозаична
 

 
Вновь опий как де Квинси пей
Дай сладкий яд мечте убогой
И к бедной Энн бреди своей
Проходит все Пора в дорогу
Не раз я возвращусь по ней
Воспоминанья звуки рога
Несет их ветер в даль полей
 

ВАНДЕМЬЕР[71]71
  Вандемьер – первый месяц республиканского календаря (22 сентября – 21 октября), месяц сбора винограда. С вандемьера началось летоисчисление Французской революции.


[Закрыть]

 
Потомки вспомните меня в дали своей
Я жил в тот век что был концом для королей
 

 
В небытие чреда их шла путем тернистым
И трижды дерзостный стал новым трисмегистом
 

 
К исходу сентября Париж был так прекрасен
Ночь виноградною лозой простерлась Ясен
 

 
Струился свет ее ветвей Она слилась
В созвездья спелые поклеванные всласть
 

 
Моим хмельным стихом Зрел урожай рассвета
Раз по пути в Отей на набережной где-то
 

 
Я услыхал в ночной тиши далекий звук
Как будто голос пел и откликались вдруг
 

 
Другие голоса над берегами Сены
Вступая в разговор во тьме попеременно
 

 
И долго слышалась их перекличка мне
Будя ночную песнь Парижа в тишине
 

 
О Франция Европа мир со всеми городами
Вливайтесь в горло мне пьянящими глотками
 

 
Я видел как средь лоз уже хмельной Париж
Срывал за гроздью гроздь и становились песней
Те виноградины которых нет чудесней
 

 
Я слышал голоса Кемпера Ванна Ренна[72]72
  Кемпер, Ванн, Ренн – города в Бретани.


[Закрыть]
Мы пред тобой Париж И жители и стены
 

 
Все гроздья наших чувств их золотистый ток
Мы отдаем тебе наш ненасытный бог
 

 
И все умы и кладбища и сонмища домов
Плач колыбелей хоть его ты не услышишь
И наши мысли вдаль текущие как реки
Слух классных комнат Наши вскинутые ввысь
Бесчисленные колокольни-руки
 

 
Свою двойную суть тебе передаем
Что тайной замкнута как комната ключом
 

 
И тайну куртуазности даруя
И мистицизма тайну роковую
 

 
Нам внятно то о чем постигнув красоту
Не знала Греция сама Восток не знал
Двойная суть Бретани где из века в век
Шлифуя континент бежит за валом вал
 

 
И города на севере сказали
Париж Мы с упоением впивали
 

 
Предместья где поет не умолкая вечно
Хор металлических святых в раю фабричном
Где наши трубы мы вгоняем в облака
Как механический могучий Иксион[73]73
  Иксион – по греческой легенде, царь лапифов Иксион, допущенный Зевсом на Олимп, стал домогаться любви богини Геры. Зевс создал ее призрачный образ из облака, Нефелу, и когда Иксион стал похваляться победой над ней, Зевс в наказание привязал его к вечно вращающемуся огненному колесу и забросил в небо. От связи Иксиона и Нефелы родился Кентавр и пошел род мифических существ – кентавров. Аполлинер переосмысливает легенду, превращая Иксиона и Нефелу в метафору современной цивилизации, порождающей столь же неестественные создания техники.


[Закрыть]
Неисчислимы наши руки
Заводы фабрики мануфактуры
Без устали снуют рабочие как пальцы
По грану в час производя реальность
И это все тебе мы отдаем
 

 
И говорил Лион где ангелы Фурвьера
В молитвах небеса заткали шелком веры[74]74
  …ангелы Фурвьера / В молитвах небеса заткали шелком веры – имеется в виду церковь Нотр-Дам-де-Фурвьер в городе ткачей Лионе, с которым связаны имена многих христианских мучеников.


[Закрыть]
 

 
Впивай же о Париж звук этих слов святых
Твердимых Роною и Соной губ моих
 

 
Здесь издавна один и тот же культ бессмертья
Разъединял святых и вел к кровопролитью
О благодатный дождь и капли и печаль
 

 
Все окна настежь и ребенок замер созерцая
Над гроздьями голов хмельную птичью стаю
 

 
На юге города заговорили разом
Блистательный Париж чей самый зоркий разум
 

 
Стал пульсом нашего стремительного нрава
И Средиземных волн отхлынувшая слава
 

 
Вы поделили нас на вашем алтаре
И эта вечная любовь с ее сиротством
Как лучшее вино в твои мехи вольется
С Сицилии придя глухой томящий стон[75]75
  …Сицилии… глухой томящий стон – возможно, речь идет о землетрясении на Сицилии в декабре 1908 г.


[Закрыть]
В биенье крыльев до тебя слова донес
 

 
И значили они что собран виноград
И гроздья мертвых тел вокруг лежат
 

 
И лозы обрели вкус крови пепла пыли
Когда к твоим губам Париж они припали
 

 
Свет ненасытной тучей заслонен
И впав в обман ее ласкает Иксион
 

 
И вот она рождает над волнами воронье
О виноград Глаза тусклы Таков предел
Грядущее и жизнь здесь не у дел
 

 
Но где же взор сирен сиявший властно нежно
Манивший призрачной любовью моряков
Нет к Сцилле никому уже не плыть на зов
Трех чистых голосов звучавших безмятежно
 

 
Лицо пролива изменилось вдруг
Земля вода и плоть и все кругом
 

 
Все то что может наяву явиться
Вы лишь личины на безликих лицах
 

 
А молодой пловец меж новыми волнами
Утопленников влек с улыбкой за собой
И трех певиц Они застывшими губами
Прощались горестно с пучиною родной
 

 
И со своими бледными мужьями
Лежащими средь скал и мчались прочь вперед
За солнцем вслед чтоб с ним исчезнуть в бездне вод
 

 
От глаз открытых ночь в тиши укрыта
Она блуждает там где задыхалась гидра
 

 
Во тьме твой властный голос различим
О Рим
 

 
Проклясть все мысли что владели мною
И небо где любовь руководит судьбою
 

 
Сплетение ветвей на дереве распятья
И слава лилии увядшей в Ватикане
 

 
На них настояно вино Испей его
В нем привкус крови тех кто знает торжество
 

 
Иной растительной свободы Ты о ней
Не ведаешь но благодати нет сильней
 

 
На плиты пала папская тиара
И попрана стопой тяжелой иерарха
 

 
Блеск демократии тускнеет и близка
Ночь самовластия и будут убивать
Голубку и орла Ягненка и волчицу
 

 
Грядет жестоких королей апофеоз
Томимы жаждой как и ты средь вечных лоз
 

 
Они из-под земли стремятся в вышину
Чтоб к двухтысячелетнему припасть вину
 

 
Сошлись обнявшись Рейн и Мозель молча
За Кобленц молится Европа днем и ночью
 

 
На набережной я стоял в Отее
Минуты падали как листья облетая
 

 
С лозы И слушал я застыв о чем поет
Слиянье голосов в слиянье ясных вод
 

 
Париж прекраснее стократ твое вино
Того что в северных долинах взращено
 

 
Но здесь увы от жажды гибнет виноград
Под прессом гроздья лучших из людей кровоточат
 

 
Ты выпьешь по глотку до капли кровь Европы
Ведь так прекрасен ты один и благороден
 

 
И лишь в тебе одном явиться может Бог
Средь белоснежных стен на наших берегах
Все виноградари в своих домах
 

 
Дарящих блеск огней во мраке нашим водам
Тебе хвалу поют хотя ты им не ведом
 

 
А мы сложив в мольбе струящиеся руки
Стремимся соль вкусить в неудержимом беге
 

 
Как в перекрестье ножниц между нами
Спит город не тревожа нас огнями
 

 
И наши струи песнь слагают в тишине
О девах Кобленца волнуя их во сне
 

 
А дальше различить не мог уже я слов
Я слышал голоса бессчетных городов
 

 
И посреди их хора
Плыл звучный голос Трира[76]76
  Кобленц, Трир – города в Германии, в Рейнской области, которые вошли в историю в связи с событиями Великой французской революции.


[Закрыть]
 

 
Вселенная была сокрыта в том вине
Все города моря животные растенья
И судьбы и светил небесных пенье
 

 
И люди перед небом на коленях
Податливая сталь наш друг старинный
Огонь который любим как себя
И слава всех веков единая в моем сознанье
И молния блеснувшая как мысль
Бесчисленность имен Все числа как одно
И вороха исписанных листов неровные как пламя
Все то что выбелит потом нам кости
Бессмертные стихи скучающие скромно
Построенное в боевой порядок войско
Леса распятий и озерный мой приют
На берегу любимых глаз
Цветы раскрывшие уста для крика
И все чего мне не сказать словами
И то чего я не узнаю никогда
Все это ставшее твоим вином чистейшим
О мой Париж
 

 
Предстало предо мной
Поступки Солнечные дни Дурные сны
Растительность Совокупленье Вечные созвучья
Движенья Обожание Печаль
Миры которые напоминаем мы
Я выпил вас и жажды не избыл
Но я отныне знаю вкус вселенной
Я пьян от выпитой до дна вселенной
На набережной где я вижу как бежит вода и баржи спят
Париж я горло жадное твое
Я снова жадно припаду к вселенной
Внимайте как во мне вселенский хмель поет
 

 
К исходу близилась сентябрьская ночь
И красные огни мостов гасила Сена
Ночь умирала День рождался постепенно