Текст книги "Зов ангела"

Культовый лидер авангардной кухни Джонатан Лемперер стал жертвой синдрома Вателя?[12]12
  Франсуа Ватель (1631–1671) – метрдотель принца де Конде, покончивший жизнь самоубийством 24 апреля 1671 года прямо во время приема у своего хозяина из-за того, что ловля рыбы в тот день задержалась и он боялся, что приглашенные именитые гости останутся без свежей морской рыбы.


[Закрыть]

Нью-йоркский шеф-повар в действительности стал далеко не первым виртуозом печи, который вдруг сошел со сцены, разочаровавшись. Многие великие шеф-повара до него, от Бернара Луазо[13]13
  Один из величайших французских шеф-поваров второй половины XX века. Получил широкую известность в 90-х годах, покончил жизнь самоубийством, не оставив никаких объяснений, в феврале 2003 года в возрасте пятидесяти двух лет. – Примеч. автора.


[Закрыть] до Жака Лару, испытывали постоянный страх падения.

Джонатану Лемпереру чудом удавалось объединять творчество, признание критиков и рентабельность в течение целого десятилетия. Именно это тонкое равновесие и нарушилось сегодня вечером.

Следуя по ссылкам, которые шли после статьи, Маделин подумала, что все они похожи на некрологи, что все заинтересованные стороны говорят о Лемперере так, как если бы он… умер.

Майкл Блумберг, мэр Нью-Йорка, высоко оценил большой талант великого шеф-повара, который стал за эти годы настоящим сыном Нью-Йорка. Хиллари Клинтон напомнила об «активной поддержке Джонатаном Лемперером акций, проводившихся в школах для содействия развитию вкусового воспитания детей». Фредерик Миттеран, министр культуры Франции, приветствовал в нем «гения кулинарного искусства, который сумел внести свой вклад в международную репутацию французской гастрономии».

Но рядом с подобными высказываниями одно мнение явно диссонировало: это было мнение шотландского шеф-повара Алека Бакстера, который заявил, что Джонатана свергли с трона лучшего повара на планете. Бакстер брал реванш и не скрывал своего удовлетворения: «Лемперер был всего лишь падающей звездой в мире кулинарии. Метеором, созданным в средствах массовой информации. И вот наконец его поглотила та самая система, которая выдвинула его наверх. Кто будет помнить его имя через десять лет?»

Но самым сильным, самым личностным и самым острым свидетельством стало мнение Клер Лизье, одного из двух заместителей шеф-повара «Императора». «Я работала с Джонатаном Лемперером десять лет, – писала она. – Именно он научил меня всему. Он заметил меня, когда я была простой официанткой в кафе «Мэдисон», куда он каждое утро приходил завтракать. У меня не было продленного разрешения на работу, и он помог мне решить эту проблему, пригласив работать в свой ресторан. Он был человеком большой решимости, требовательным, но щедрым по отношению к своим сотрудникам».

– Ты, матушка, должно быть, была тайно влюблена в него… – пробормотала Маделин и продолжила читать.

«Джонатан представляет собой смесь силы и хрупкости, – продолжала Клер. – У него всегда был тяжелый характер, очень противоречивый, обожающий и боящийся средств массовой информации и славы. В последнее время я чувствовала, что он очень подавлен. Гиперактивный, постоянно находившийся в напряжении, он неустанно стремился к совершенству, и это стало для него своего рода рабством. Он был истощен, неустанно работая с утра до ночи, почти никогда не брал отпуск. Пока жена поддерживала его, у него был некий иммунитет, спасавший его от безумия, но когда она его покинула, он не выдержал. Все ошибаются по поводу Джонатана Лемперера: его жажда признания, его амбиции, его уступки «star system» не были признаками чрезмерной мании величия. Мне кажется, что он делал это для Франчески. Чтобы угодить ей, чтобы она его любила. С того момента, как они расстались, я думаю, что все это перестало интересовать его, что все потеряло смысл…»

– Что ты тут делаешь?

Маделин аж подскочила и повернулась, словно ее застали на месте преступления. Это был Рафаэль. В халате, сонный, он как-то странно смотрел на нее.

– Ничего, ничего, – заверила его она, торопливо закрывая монитор своего компьютера. – Я… Я заполняла свои счета: взносы, URSSAF[14]14
  Организация по взиманию членских взносов в области социальной безопасности и семейных пособий (Unions de recouvrement des cotisations de sécurité sociale et d’allocations familiales).


[Закрыть], налоги… Ну, ты же знаешь, что это такое.

– Но ведь сейчас два часа ночи!

– Я не смогла заснуть, дорогой, – объяснила она, снимая очки.

Он сделал глоток чая, уже ставшего холодным, сунул свой нос в пакет гранолы, но оказалось, что тот пуст.

Рафаэль наклонился и поцеловал ее в губы, потом провел рукой под ее ночной рубашкой и погладил живот. Его губы скользнули к шее Маделин. Очень медленно он сбросил одну бретельку ее шелковой рубашки, потом вторую…

Его любовный порыв был внезапно прерван рингтоном «Джека-попрыгунчика». Рафаэль вздрогнул от неожиданности и отступил.

Маделин посмотрела на вибрирующий телефон Джонатана, лежавший рядом с ее компьютером. На экране была изображена брюнетка серьезного вида, с темными и глубокими глазами. Картинка сопровождалась именем: «ФРАНЧЕСКА».

Не дав себе времени подумать, Маделин взяла трубку…

* * *

– Пап, мне немного холодно.

Джонатан поднял голову от экрана. В течение часа он был погружен в извилистые блуждания своих мыслей, безуспешно пытаясь взломать пароль Маделин. Он просмотрел большую часть ее почты, терпеливо пропуская через себя информацию и пытаясь найти соответствующий индекс.

– Пойди надень свитер, дорогой, – сказал он, протягивая сыну бумажное полотенце, чтобы тот вытер нос, из которого текло, как из фонтана.

Солнце исчезло, уступив место густому белому туману, покрывшему улицы и парк, на который выходила терраса. Не зря Сан-Франциско называли Городом туманов. Это, кстати, была одна из тайн: густой туман мог окутать весь город с его Золотыми Воротами всего за несколько минут.

Когда Чарли вернулся, одетый в толстую водолазку, Джонатан посмотрел на часы.

– Алессандра не опоздает. Тебе хочется пойти посмотреть мюзикл «Злая» вместе с ней?

Мальчик утвердительно кивнул и тут же воскликнул:

– Вот она! – И он принялся прыгать от радости при виде своей няни.

Студентка была дочерью Сандро Сандрини, владельца одного из старейших итальянских ресторанов в этом квартале. Она училась в Беркли, и каждый раз, когда Чарли приезжал в Калифорнию, Джонатан обращался к ее услугам.

Он поприветствовал девушку, и тут телефон завибрировал в его руке. Он посмотрел, что появилось на экране, и узнал знакомые цифры номера своей бывшей жены!

– Алло?

Франческа нейтральным голосом объяснила, что пыталась до него дозвониться и попала на некую парижанку, которая рассказала ей об обмене мобильниками. Она просто хотела убедиться, что все хорошо, и поговорить с Чарли.

– Это твоя мать, – сказал Джонатан и передал телефон сыну.

8. Те, кого любят

Иногда это тоже любовь: отпустить тех, кого любишь.

Джозеф О’Коннор

Округ Сонома

Калифорния

Воскресенье, утро

– Ты не любишь больше маму, ведь так? – спросил Чарли.

«Остин» летел вдоль извилистого берега Тихого океана.

Джонатан и его сын встали на рассвете. Они выехали из Сан-Франциско по хайвэю № 1, проходящему последовательно мимо пляжа Мьюир-Бич с черным песком и богемной деревни Болинас, жители которой в течение десятилетий уничтожали все указатели, чтобы защитить себя от массового туризма.

– Так ты все еще любишь маму? – переформулировал свой вопрос ребенок.

– Почему ты задаешь мне этот вопрос? – спросил Джонатан, убавляя звук радио.

– Потому что я знаю, ты скучаешь по ней, а она хочет, чтобы мы опять жили втроем.

Джонатан покачал головой. Он всегда старался, чтобы его сын не думал, что разлука с его матерью может быть временной. По опыту он знал, что ребенок часто сохраняет тайную надежду, что его родители вновь сойдутся однажды, и ему не хотелось, чтобы Чарли жил в этой иллюзии.

– Забудь об этом, дорогой. Этого не будет.

– Но ты мне не ответил, – заметил мальчик. – Ты ее еще немного любишь или нет?

– Слушай, Чарли, я знаю, что это трудно для тебя и что ты страдаешь в сложившейся ситуации. Мои родители разошлись, когда я был в твоем возрасте. Как и тебе, мне было очень грустно, и я упрекал их за то, что они не приложили усилий, чтобы примириться. Я готов признать, что мы все трое были счастливы, когда твоя мама и я любили друг друга. К сожалению, истории любви не вечны. Это так. И тут важно, чтобы ты понимал, что то время уже позади и оно не вернется.

– Кхм…

– Мама и я, мы друг друга очень любили, и ты – плод этой любви. Только из-за этого я никогда не пожалею о том времени.

– Кхм…

Джонатан никогда не говорил сыну, что Франческа – плохая мать. Да, он мог обвинить ее в том, что она оказалась неверной женой, но она все же была для Чарли прекрасной матерью.

– В отличие от связей внутри пары, связи между родителями и детьми длятся всю жизнь, – продолжил он, дословно используя советы психологов, которые ему доводилось читать. – Тебе не придется выбирать между нами: твоя мать всегда будет твоей матерью, а я всегда буду твоим отцом. Мы оба ответственны за твое образование, и мы всегда будем рядом с тобой, как в счастливые моменты твоей жизни, так и в трудные времена.

– Кхм…

Джонатан посмотрел на пейзаж через лобовое стекло. Дорога, извилистая и дикая, шла вдоль океана. Скалистые утесы, обдуваемые ветрами, делали эти места больше похожими на Великобританию или Ирландию, чем на Калифорнию.

Он чувствовал себя виноватым в том, что не смог найти в разговоре с сыном более точные слова. Для Чарли развод его родителей был внезапным и неожиданным. До этого момента Джонатан старался никогда не вводить его в подробности своих отношений с его матерью, но было ли это правильным решением? Да, конечно же: ведь как было объяснить ребенку всю сложность брачных отношений и разрушительную силу измен? Несмотря на это, он решился уточнить:

– Я не отрицаю прошлое, но однажды я вдруг понял, что твоя мама – больше не та женщина, которую я думал, что знаю. В течение последних лет нашего брака я был влюблен в иллюзию. Ты понимаешь?

– Кхм…

– Кончай эти свои «кхм»! Ты понимаешь или нет?

– Я не уверен, – ответил ребенок, сделав смешную гримасу.

«Черт, и зачем я ему это сказал?..» – пожалел Джонатан.

Они проехали мимо стада коров и прибыли в пункт назначения: небольшую рыбацкую деревушку Бодега-Бэй. Расположенная в шестидесяти километрах к северо-западу от Сан-Франциско, она стала известна всему миру с тех пор, как Альфред Хичкок снял здесь большинство сцен из своего фильма «Птицы».

Этим зимним утром прибрежный городок медленно оживал. Они припарковались на почти пустой стоянке. Чарли вышел из машины и побежал к причалу, чтобы посмотреть на морских львов, которые грелись на солнце, испуская крики удовлетворения.

В порту несколько палаток предлагали еще шевелящихся ракообразных, а под навесами ресторанов уже покачивались в креслах-качалках местные старожилы, наслаждаясь, несмотря на ранний час, гигантскими крабами и клемчаудером[15]15
  Суп из моллюсков с луком и беконом, который подается в сделанной в виде тарелки буханке хлеба. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Как он и обещал сыну, Джонатан арендовал лодку, напоминавшую небольшую марсельскую барку.

– Давай, дружище, прямо руля!

Водная гладь была спокойной, идеально подходящей для плавания.

Посудина отошла от берега, а потом остановилась в двух милях от порта. Чарли вытащил свою удочку и с помощью отца насадил червя на крючок, после чего забросил наживку в море.

Джонатан проверил мобильник Маделин, но эта часть страны была вне зоны действия сети. Продолжая следить краем глаза за сыном, он закурил сигарету и с наслаждением затянулся, любуясь птицами, летавшими вокруг лодки. Конечно, Хичкока это не могло не вдохновить: место было буквально наводнено чайками, бакланами, крачками, чьи крики смешивались с противотуманными сигналами лодки.

– Эй, почему ты куришь, если от этого умирают? – спросил Чарли.

Джонатан сделал вид, что не расслышал, и сам спросил:

– Клюет?

Но ребенок решил не отказываться от крестового похода против табака.

– Я не хочу, чтобы ты умер, – сказал он, и его глаза стали влажными.

Джонатан вздохнул.

«Как с этим бороться?»

Он сдался, сделал последнюю затяжку и притушил окурок.

– Доволен?

– Доволен! – ответил мальчик, и выражение лица у него мгновенно стало веселым.

* * *

А в это время в Довилле…

Комнатные часы только что пробили семь часов вечера.

Дрова потрескивали в камине. Рафаэль и его отец соревновались друг с другом у бильярдного стола. Сидя на диване из мягкой кожи, Маделин механически кивала головой, вполуха слушая болтовню Изауры – своей будущей свекрови, в то время как Султан, английский кокер, с любовью пускал слюни на ее новые туфли.

Снаружи шел дождь, он стучал по окнам с самого полудня.

– Ах! Я обожаю эту программу! – воскликнула Изаура, переключив вдруг внимание с Маделин на телевизор, который начал транслировать очередную ерунду.

Маделин воспользовалась этим, чтобы встать с дивана.

– Я пойду выкурю сигаретку.

– А я думал, что ты бросила, – запротестовал Рафаэль.

– Это убьет вас, дорогая, – добавила Изаура.

– Без всякого сомнения, – согласилась Маделин. – Но надо же умереть от чего-то, не так ли? – С этими словами она набросила куртку и вышла на террасу.

Хотя ночь уже давно наступила, сложная система прожекторов хорошо освещала небольшой дом в англо-нормандском стиле, подчеркивая его шпили и бирюзовую воду бассейна.

Маделин сделала несколько шагов по террасе и оперлась на перила. Дом нависал над ипподромом, отсюда открывался впечатляющий вид на Довилль.

Она зажгла сигарету и сделала первую затяжку. Ветер хлестал ей в лицо. Убаюканная шумом моря, она закрыла глаза, пытаясь отключиться.

Буржуазный комфорт и инертность этих выходных в кругу семьи вызывали у нее смешанные чувства: умиротворенность, спокойствие, бунт, желание сбежать.

Возможно, когда-нибудь она к этому привыкнет…

Воздух был ледяным. Застегнув до самой шеи молнию на куртке, Маделин натянула капюшон и вытащила телефон из кармана.

С сегодняшнего утра большинство ее мыслей сходилось к Франческе ДеЛилло, с которой она говорила по телефону предыдущей ночью. Эта женщина, ее тайна, ее история подействовали на нее, как-то странно очаровали. Их разговор был коротким, но достаточно важным, чтобы преследовать ее весь день. Когда Франческа поняла, что произошло, она попросила, немного сконфузившись, удалить то сообщение, что оставила на автоответчике Джонатана, и сказала, что ему не надо говорить об этом. Это был «момент слабости», как призналась она. И Маделин ее поняла.

Она вошла в браузер смартфона и набрала имя Франчески в разделе «картинки» поисковой системы. В молодости, продолжая обучение в области управления, бывшая жена Джонатана работала моделью крупных модных брендов. Ее первые фотографии датировались 90-ми годами, показывая ее на подиуме и в различных рекламах. Судя по снимкам, она была похожа на Деми Мур, Кэтрин Зета-Джонс или Монику Беллуччи. Тут же были размещены ее фотографии вместе с Джонатаном – доказательства того, что в счастливые времена пара не стеснялась использовать собственную личную жизнь для увеличения популярности своей компании.

Дождь стал сильнее. Ударил гром, и молния сверкнула прямо рядом с домом, но, погруженная в киберпространство, Маделин этого даже не заметила.

Ее пальцы заскользили по сенсорному экрану и кликнули по значку сайта журнала «Ярмарка тщеславия». Несколько лет назад американский «Пари матч» посвятил шесть страниц этой паре, дав материалу название: «Кухня – это любовь!» Длинное интервью и достаточно гламурные фотографии имели лишь весьма отдаленное отношение к гастрономии. На одной из них можно было увидеть, что супруги сделали себе одинаковые татуировки на правой лопатке. Маделин увеличила изображение и смогла расшифровать надпись:

You’ll never walk alone[16]16
  «Ты никогда не будешь один» – песня, написанная американскими композиторами Ричардом Роджерсом и Оскаром Хаммерстайном для мюзикла «Карусель» в 1945 году. Песня также является гимном английского футбольного клуба «Ливерпуль».


[Закрыть].

Это было красиво… При условии, если уверен, что останешься вместе на всю жизнь. Сейчас же, задним числом, в этой фотографии было что-то жалкое.

– Дорогая, ты простудишься! – распахнул дверь Рафаэль.

– Я иду, сердце мое! – ответила Маделин, не поднимая глаз от телефона.

Переходя от одной картинки к другой, она вдруг заметила одну очевидную вещь: Франческа преображалась в зависимости от того, была она одна или в присутствии Джонатана. Похожая на кошку супермодель, уверенная в силе своих чар, вдруг превращалась во влюбленную женщину с глазами Химены[17]17
  Персонаж пьесы Пьера Корнеля «Сид». Химена была влюблена в дона Родриго, тот вызвал на поединок ее отца и убил его, а она вынуждена была разрываться между любовью и жаждой мести.


[Закрыть]. Даже несмотря на то, что фото были постановочными, взаимная любовь этих людей не вызывала никаких сомнений.

«Что же все-таки разделило их?» – спрашивала себя Маделин, возвращаясь в комнату.

– Почему они расстались? – спросил Чарли, укладывая свои удочки в багажник автомобиля.

– Кто?

– Твои родители.

Джонатан нахмурился. Он повернул ключ зажигания и жестом указал мальчику на то, что он должен пристегнуться. Микроавтобус выехал из Бодега-Бэй и направился в сторону Сан-Франциско.

Продолжая вести машину, Джонатан открыл свой портфель, чтобы достать оттуда поблекший снимок маленького провинциального ресторана.

– Твои дедушка с бабушкой имели ресторан на юго-западе Франции, – пояснил он, указывая на фотографию.

– «Пер-стень-с-пе-чат-кой», – прочитал Чарли, сощурившись, чтобы разобрать буквы.

Джонатан кивнул.

– Когда я был еще совсем ребенком, в течение нескольких месяцев мой отец вдруг полюбил другую женщину: она работала в фирме, владеющей крупным брендом шампанского, и поставляла его в заведение.

– А?

– Эта любовь длилась более года. А так как в маленьких городках слухи распространяются быстро, они вели себя осторожно, чтобы сохранить свою историю в тайне, и им это удалось.

– Почему твой отец сделал это?

Джонатан опустил солнцезащитный козырек, чтобы полуденное солнце не слепило его.

– Почему мужчины обманывают своих жен? Почему женщины обманывают своих мужей? – Он оставил эти вопросы открытыми на несколько секунд, как будто размышляя вслух, а потом продолжил: – Есть множество причин, как мне кажется: исчезновение желания, страх перед старением, желание удостовериться в своих навыках соблазнения, ощущение, что приключение не будет иметь последствий… Это, наверное, вполне возможные объяснения. Я не могу сказать, что я оправдываю своего отца, но я и не бросаю в него камень.

– Так это не из-за этого ты с ним не разговаривал до самой его смерти?

– Нет, дорогой, это не из-за этого. У моего отца были другие недостатки, но, несмотря на его неверность, я никогда не сомневался в его любви к моей матери. Я уверен, что эта его измена доставила ему много страданий, но страсть – это как наркотик: вначале ты думаешь, что управляешь ею, но в один прекрасный день оказываешься вынужденным признать, что это она тобой управляет…

Одновременно удивленный и немного смущенный этими признаниями, Чарли странно посмотрел на отца в зеркало заднего вида, но Джонатан уже не мог остановиться:

– И наконец он «вылечился» от этой женщины. А через шесть месяцев после окончания этого любовного приключения не нашел ничего лучшего, чем признаться в измене моей матери.

– Зачем? – спросил мальчик, широко открыв глаза.

– Я думаю, он был зол и чувствовал себя виноватым.

Джонатан включил аварийку и остановился перед единственной бензоколонкой на старой заправочной станции.

– А что было потом? – спросил ребенок.

Джонатан взял в руки заправочный пистолет.

– Он умолял мать простить его. У них было двое детей, и он просил ее сохранить семью, но моя мать была убита этим предательством. Отец растоптал их любовь и разрушил все, что они построили. Она отказалась простить его и ушла.

– Одним махом?

Джонатан заплатил за полный бак и вернулся к машине.

– Твоя бабушка была такой, – пояснил он и тронулся с места.

– То есть?

– Она умела любить, была великой идеалисткой, восторженной и страстной. И вдруг она поняла, что человек, которого она любила больше всего на свете, обманул ее и сделал ей больно. Она часто говорила, что в отношениях двоих доверие важнее всего. Она говорила, что без доверия и любовь – это не любовь, и на данный момент я думаю, что она была права.

И тут Чарли вдруг заметил:

– Это похоже на то, что ты пережил с мамой.

Джонатан кивнул:

– Да, в течение многих лет мы с твоей мамой были словно один человек. Мы делили все, и наша любовь от всего защищала нас. Но однажды… Однажды любовь уходит… Мне нечего больше сказать.

Чарли грустно покачал головой, так как и ему нечего было сказать, и промолчал всю дорогу до самого дома.

9. Хорошо охраняемая тайна

Между ними существовала близость хорошо охраняемой тайны.

Маргерит Юрсенар

Сан-Франциско

Воскресенье

Сразу после полудня

Чарли открыл дверь дома и проскользнул в гостиную.

– Смотри, дядя Маркус! Я поймал две рыбы! Лежа на диване, ноги кверху, Маркус курил косяк, большой, как пакет с картошкой фри.

– Как-то странно пахнет, – заметил Чарли, почесав себе нос.

Маркус вскочил и поспешно спрятал свое курево, сунув его в цветочный горшок, стоявший на журнальном столике.

– Эй, эй, привет, малец!

Но Джонатан уже испепелял его взглядом.

– Сколько раз я повторял?.. – начал он.

– Хорошо, никто же не умер, – слабо попытался защищаться Маркус.

– Если не прекратишь свои штучки, рискуешь – запрещу тебе общаться с моим сыном! – Джонатан открыл все окна, чтобы проветрить помещение, в то время как Чарли достал из сумки-холодильника большого окуня и небольшую камбалу, которые еще шевелились.

– Они совсем свежие! – крикнул он, очень гордый своей добычей.

– Да, они не такие, как дядя Маркус… – предательски добавил Джонатан, заставив сына засмеяться.

Это была правда, ибо его компаньон имел собственное представление о том, что такое «воскресная одежда»: морщинистые брюки, разного цвета носки и футболка, на этот раз украшенная листом конопли на фоне ямайского флага.

– Хочешь какой-нибудь фрукт? – спросил Джонатан, укладывая в холодильник продукты, которые они купили по дороге.

– На самом деле я хотел бы, чтобы дядя Маркус сделал мне свой сэндвич-трио…

– М-да, – с сомнением проговорил Джонатан.

– Это делается так! – воскликнул Маркус, доставая ингредиенты из шкафа.

Облизываясь, Чарли взобрался на один из высоких стульев, окружавших бар.

Очень аккуратно Маркус намазал масло на кусок хлеба, уже посыпанного какао, затем нанес на масло слой сгущенного молока, а сверху покрыл все это толстым слоем кленового сиропа.

Чарли захрустел сэндвичем и с набитым ртом крикнул:

– Эшо шупершки, шпашибо!

Очень гордый этим комплиментом, Маркус приготовил себе такую же закуску.

– Я сделаю тебе тоже, Джон?

Джонатан открыл было рот, чтобы отказаться (и дело не в том, чтобы проглотить всю эту кучу калорий), но потом передумал. Зачем, спрашивается, отказываться от всех удовольствий и возможностей сближения с Маркусом и собственным сыном? В конце концов, его родственничек имел много недостатков, но он привнес немного радости и оригинальности в его дом. И самое главное, никто лучше его не мог заставить Чарли улыбнуться – ведь он, Джонатан, словно замурованный в своей печали, не выглядел отцом, о котором мог бы мечтать его сын.

– Давай, а почему бы и нет, в конце концов! – бросил он и присоединился к столу.

Он налил всем по чашке пуэра, а потом включил небольшой радиоприемник, настроив его на частоту, специализировавшуюся на калифорнийском роке. Трапезу они продолжили под звуки «Иглз», Тото и «Флитвуд Мэк».

– Знаете что? Я включу «знаменитый сэндвич-трио дяди Маркуса» в меню десертов нашего ресторана, – засмеялся Джонатан. – Я уверен, дело пойдет!

Чарли захохотал от всей души, а его отец осмотрелся и…

– Зачем это ты развесил тут все эти фотографии? – поинтересовался ребенок, показывая на стены кухни, увешанные снимками Маделин.

Джонатан почувствовал себя пойманным на месте преступления. В течение двух дней им двигало любопытство, но теперь ему стало трудно понять логику и смысл своего поведения. Почему жизнь этой женщины вдруг оказалась ему так интересна? Почему он вдруг почувствовал себя наделенным некоей миссией?

– Ты прав, надо все это убрать, – кивнул он, почти обрадовавшись этому рациональному решению.

– Я тебе помогу, – предложил его шурин.

Двое мужчин встали и начали отрывать одну за другой фотографии, покрывавшие всю комнату.

Маделин в Венеции, Маделин в Риме, Маделин в Нью-Йорке…

– Эй, ты видишь? Это Кантона…

– Что?

Маркус передал ему одну из фотографий. Там Маделин, в кожаной куртке и блузке, улыбалась перед тортом ко дню рождения с двадцатью девятью свечами. Событие было пяти– или шестилетней давности. Она там была значительно моложе, но гораздо менее элегантной и женственной, чем та женщина, с которой Джонатан пересекся в аэропорту. В то время у нее было более круглое лицо, взгляд сорванца и уродливые темные круги под глазами.

Портрет был сделан в офисе: можно было увидеть картонные папки, немного старомодный компьютер, а также ручки, карандаши и пару ножниц, вставленных в кружку. Хотя качество и не было отличным, на фото можно было различить плакат, висевший на стене, и это был Король Эрик[18]18
  Прозвище футболиста Эрика Кантона, когда он играл в команде «Манчестер Юнайтед».


[Закрыть] в футболке «красных дьяволов».

– А ты знаешь, где была сделана эта фотография? – спросил Маркус.

– Нет.

– По-моему, в полицейском участке.

– Почему?

Он указал на черно-желтые силуэты в дальнем углу фотографии.

– Эти два типа вон там, они копы.

– Ерунда!

– Ты можешь увеличить изображение?

– Слушай, мы же с тобой не след аки…

– Попробуй!

Не особо веря, Джонатан взял ноутбук, на который скачал все фотографии Маделин. Он кликнул на соответствующую иконку, чтобы открыть фотошоп, а затем воспользовался функцией «увеличить изображение» в программном обеспечении. Конечно, уровень разрешения не был отличным, но все стало видно гораздо более подробно.

И правда, не исключено, что желтые полосы в глубине экрана могли быть жилетами со светоотражающими полосами, которые носили некоторые английские полицейские. Но это еще нужно было доказать. Они принялись изучать различные части снимка, и тут одна деталь привлекла их внимание: три буквы «GMP» на кружке Маделин.

– GMP? Это тебе о чем-то говорит?

Джонатан открыл поисковую систему и набрал «GMP + полиция». И первая же сноска привела их к сайту Greater Manchester Police – полиции Большого Манчестера.

– Ты прав, это полицейский участок.

– Ты многих знаешь, кто празднует свой день рождения в полицейском участке?

Вопрос повис в воздухе на несколько секунд. Ответ напрашивался сам собой: в не столь далеком прошлом молодая женщина была копом!

Джонатан понял, что почти нашел ключ к тайне Маделин. Но когда он вплотную подошел к своей цели, его охватили сомнения. По какому праву он влезал в чужие секреты? Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что не всегда можно безнаказанно копаться в прошлом и…

– Посмотри-ка сюда!

Завладев компьютером, Маркус все решил за него. В поисковой системе он набрал: «Маделин + Грин + полиция + Манчестер».

Появилось много сносок, но первая же вывела на экран статью, взятую из газеты «Гардиан»:

МАДЕЛИН ГРИН,

СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ДЕЛУ ДИКСОН,

ПРЕДПРИНЯЛА ПОПЫТКУ

САМОУБИЙСТВА