Текст книги "Великий князь Андрей Боголюбский"

Разгром был полный, суздальские ратники были частью перебиты, частью разбежались, а сам князь Андрей, как добавляет летописец – «в одном сапоге», ускакал в Муром. И уже оттуда, собрав немногих уцелевших, он вернулся к отцу в Суздаль.

Впрочем, рязанское поражение не повлияло на отношение Юрия Долгорукого к сыну. Тем паче что суздальского князя теперь обуревали совсем иные заботы – 13 ноября 1154 года в Киеве умер ненавистный Изяслав Мстиславич.

Престол в столице вновь опустел, и Юрий Долгорукий вновь поспешил предъявить на него свои права. Успешно действуя дипломатическими средствами, он убедил большинство других претендентов признать его право на княжеское верховенство на Руси. И в результате 20 марта 1155 года князь Юрий Владимирович въехал в Киев, вернув себе, казалось бы, навсегда потерянное великое княжение.

Его сыновьям в очередной раз пришлось не только принять участие в походе, но и взять под контроль города в Киевской земле. И, как и годы назад, Андрей Юрьевич вновь был посажен отцом в Вышгороде.

Доволен ли он был этим решением? Судя по дальнейшим событиям – нет.

Князь Андрей сумел возненавидеть беспокойную Южную Русь за годы прежних походов, бессмысленных и тяжелых. Историк Н. Н. Воронин очень точно отмечал: «Андрей долго дрался в бесплодных сражениях за Киев и не раз совершал тяжелые походы к Днепру, верно исполняя отцовские приказы; он закалил в них свой боевой дух, но и вырастил мысль о тщете борьбы за Киев и гибельности развертывавшихся вокруг него княжеских распрей; он убедился, что Киев – яблоко кровавого раздора, что «мать городов русских» стала причиной их разъединения и вражды».

Андрей Юрьевич любил родной Северо-Восток, где умел найти общий язык не только с местным ростовским и суздальским боярством, не только с церковными иерархами, но и с простыми людьми. Не зря летописец подчеркивает, что князь Андрей был «любим всеми за премногую его добродетель».

А от Киева он ждал лишь дальнейшего продолжения междоусобной войны. И эти предчувствия Андрея не замедлили исполниться.

Впрочем, сам князь этого продолжения схваток за киевский «высокий стол» не увидел. Осенью 1155 года, «нощию», «с своею княгинею и с своим двором» Андрей Юрьевич выехал из Вышгорода в Суздаль, невзирая на возможный гнев отца. (А гнев не замедлил разразиться. Как емко отмечает летописец: «Отец же его негодовал на него сильно о том».)

Но князя Андрея уже было не остановить. Он собирался навсегда остаться на русском Северо-Востоке.

А зримым символом прочности его намерений стало одно деяние, совершенное им в Вышгороде, – Андрей Юрьевич забрал из местного женского монастыря самую почитаемую икону Божьей Матери.

Древнюю. Намоленную. Чудотворную.

Список с иконы, созданной самим апостолом Лукой.

Ту самую, что впоследствии назовут Владимирской, хранительницей и заступницей всей Северо-Восточной Руси.

Хозяин Северо-Востока

Домой, в Залесскую Русь, князь Андрей добирался не торопясь, долгим путем – вверх по Днепру, к Смоленску, а оттуда прямо – на восток. Уже в Суздальской земле князь столкнулся с одним из наиболее известных чудес иконы Владимирской Богоматери – на месте, где позднее будет основано Боголюбово, кони неожиданно встали и отказывались идти дальше. Эта история была изложена в «Степенной книге» так: «И оттуда дошли близ града Владимира, и когда были на реке Клязьме, и там встали кони с иконой Богоматери, и никуда не сдвинулись. И многих коней меняли, и чудесную икону на сани ставили, и ни один конь не мог саней двинуть со святой иконой. Великий же князь Андрей на том месте поставил две церкви каменные во имя Святой Богородицы и там создал город и нарек имя месту тому – Боголюбимое».

Так чудесным образом было положено основание излюбленной княжеской резиденции, с которой будет тесно связана вся его оставшаяся жизнь.

Но пока Андрей Юрьевич пребывал преимущественно во Владимире, всегда им более любимом, нежели старые Ростов или Суздаль. Самостоятельным князем он себя не изображал, строго выполнял все распоряжения отца и, видимо, даже подчеркивал, что князем суздальским остается Юрий Долгорукий.

Среди дел, порученных сыну киевского князя, наиболее любопытным оказывается одно – Юрий Владимирович «заповедал сыну своему князю Андрею град Москву людьми населять и распространять». Судя по всему, именно Андрей Юрьевич наблюдал за закладкой первой московской крепости в устье реки Неглинной в 1156 году. И именно он является истинным основателем будущей всероссийской столицы. Хотя, конечно же, совершил все это Андрей Юрьевич по распоряжению своего отца.

Одновременно, уже в первые годы княжьего сидения на Северо-Востоке, Андрей Юрьевич столкнулся с проблемами, что еще долго будут омрачать его жизнь и как правителя, и как искреннего православного христианина.

Середина XII века ознаменовалась очередным тяжелым кризисом, охватившим Русскую православную церковь. Уже давно ставшая крещеным и христианским государством, Киевская Русь годами оставалась в жесткой зависимости от Константинопольского патриархата. Князей это иногда даже устраивало, так как нередко проще было договориться с митрополитом или епископами, присланными «из грек» и далекими от внутрирусских дрязг и интриг, чем с местными иерархами и священнослужителями. Но и простые верующие, и священники, и часть иерархов, и особенно монахи были недовольны продолжавшейся зависимостью и склонны были поддерживать русских «выдвиженцев».

Таким местным избранником в 1147 году стал русский инок Климент Смолятич. Собор епископов избрал его новым митрополитом, после того как бывший киевский митрополит грек Михаил бросил подчиненную ему паству. Выбор этот поддержал тогдашний киевский князь Изяслав Мстиславич, и это роковым образом отразилось на судьбе нового предстоятеля Русской церкви.

Ярые враги Изяслава – суздальский князь Юрий Долгорукий и галицкий князь Владимирко Володаревич категорически отказались признать права Климента на митрополичью кафедру. Его объявили самозванцем, а ростовский епископ Нестор даже не участвовал в соборе, избравшем нового главу церкви на Руси.

И, заняв киевский стол, Юрий сразу же обратился в Константинополь с просьбой об отправке в Киев нового митрополита. Им стал епископ Константин, судя по всему, ранее уже бывавший на Руси. Он не только во всем решил поддерживать Юрия Владимировича, но даже подверг церковной анафеме своего конкурента Климента.

А вот ростовский епископ Нестор, видимо, оказался противником обоих митрополитов сразу. И более того, насколько можно судить по дальнейшим событиям, у него сложились плохие отношения и с князем Андреем. Поэтому сын Юрия Долгорукого и не возражал, когда Нестор «от своих домашних оклеветан был» и оказался снят новым митрополитом с кафедры.

Впрочем, вскоре Константин, разобравшись в деле, возвратил ростовского владыку на его законное место. Но отношений Нестора с Андреем Юрьевичем это не улучшило, а конфликт этот стал лишь прологом к долгим церковным проблемам, с которыми предстояло столкнуться будущему полновластному хозяину Северо-Восточной Руси.

А тем временем на юге над отцом князя Андрея вновь стали сгущаться тучи. Против Юрия Владимировича начала сколачиваться очередная коалиция, в которой не последнюю роль играл Мстислав Изяславич, сын старого врага великого суздальского князя. Но вступить в новую схватку за киевский престол Юрию Владимировичу и его сыновьям не пришлось – после одного из пиров в Киеве великий князь неожиданно заболел и всего через пять дней скончался. (После этого поползли упорные слухи, что отца Андрея Юрьевича Боголюбского отравили его враги.)

Строительство Успенского собора во Владимире. Миниатюра Радзивиловской летописи

16 мая 1157 года киевского князя Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким, похоронили в Спасо-Преображенской церкви, находившейся в монастыре Святого Спаса на Берестове.

Реконструкция изначального вида Успенского собора

Смерть его сопровождалась мятежом, охватившим весь Киев. Киевляне грабили и избивали чужаков суздальцев, а из столицы уже понеслись гонцы к другим претендентам на киевский трон. Наиболее успешным кандидатом оказался черниговский князь Изяслав Давыдович, в это время готовившийся к войне с Юрием Долгоруким. Быстро выступив из Чернигова, он 19 мая вошел в Киев и провозгласил себя великим князем. Пришествие Изяслава Давыдовича сопровождалось новыми репрессиями, которые были обрушены на всех бывших сторонников и сподручников князя Юрия: «Все имущество его взял, и дружину его схватил: одних оковами железными связал, а других в темницы посадил, и сел на престоле на великом княжении в Киеве».

Андрей Юрьевич после смерти отца даже не попытался вступить в схватку за Киев. Скорее всего, потому, что, видимо, всю жизнь испытывал стойкое отвращение к «старой Руси». И никогда не понимал тихого помешательства своего отца на киевском «златом столе».

А вот что он сделал, едва узнал о смерти родителя, так это одно – поспешил провозгласить себя полновластным князем Ростово-Суздальской земли. Причем совершил все с соблюдением всех форм легитимности, даже с созывом веча в Ростове и Суздале, где одобрили решение князя Андрея как можно быстрее взойти на отцовский трон.

Посадили на «отчий стол» Андрея Юрьевича 4 июля 1157 года в Ростове – самом старом городе всего Северо-Востока. И с этого момента началось его практически неограниченное владычество в этой части Руси, заложившее основы и для ее расцвета, и для ее будущей полной самостоятельности.

Впрочем, пока он вряд ли еще замышлял строительство совсем уж независимого государства, но общее направление его политики обозначилось сразу же – от южнорусских распрей князь Андрей старался держаться на расстоянии, вмешиваясь в них лишь тогда, когда уклониться было никак невозможно.

Так и случилось, когда очередная околокиевская междоусобица дохлестнула почти до границ Ростово-Суздальской земли. В борьбе за Киев в тот момент жестко сошлись киевский князь Изяслав Давыдович и коалиция князей во главе со Святославом Ольговичем, новым князем черниговским, и Мстиславом Изяславичем, князем волынским. По логике прежних союзов Андрею Юрьевичу стоило бы поддержать Святослава, бывшего верным союзником его отца да и, судя по всему, хорошо знакомого суздальскому князю лично.

Успенский собор во Владимире. Современный вид

Однако князь Андрей поступил неожиданно – он отправил войско во главе со своим старшим сыном Изяславом к городку Вщижу на Десне, где был осажден изгнанный из Киева князь Изяслав Давыдович. Угроза суздальского вмешательства заставила враждующие стороны заключить мир, и бывший киевский князь-изгнанник увел свои войска к Волоку Ламскому, формально принадлежавшему Великому Новгороду.

Реально же распоряжался на Волоке князь Андрей, и встреча его там с Изяславом показывает, что у суздальского князя родился некий хитрый план по подчинению огромной северной республики, которую уже его отец воспринимал как будущую законную добычу. Видимо, князья заключили сделку о взаимной поддержке и о взаимном дележе добычи: сначала Андрею – Новгород, затем Изяславу – Киев. Тем более что в Новгороде княжил сын еще одного противника Изяслава Давыдовича – смоленского князя Ростислава Мстиславича, в 1159 году ставшего великим князем киевским.

Золотые ворота во Владимире. Современный вид

Зимой 1160 года князь Андрей Юрьевич заявил новгородцам: «Знайте – хочу искать Новагорода и добром, и лихом». Перепуганные жители Господина Великого Новгорода поспешили изгнать из города князя Святослава Ростиславича, став врагами князю киевскому. (Тот не замедлил им мелочно отомстить, повелев хватать и грабить всех новгородцев, которые, на свое несчастье в этот момент оказались в Киеве.)

Прибывшие в Суздаль новгородские послы униженно попросили одного из сыновей Андрея Юрьевича на княжение. В сыновьях суздальский князь, как и его отец, видел хорошую опору и поддержку, поэтому разбрасываться ими не спешил. Вместо этого в июне 1160 года в Новгород отправился его племянник Мстислав, сын покойного старшего брата Ростислава Юрьевича.

Однако если Новгород бескровно попал под контроль Андрея Юрьевича, то разразившаяся на юге катастрофа вскоре уничтожила все его успехи. Князь Изяслав Давыдович, пытаясь сокрушить Ростислава Мстиславича и его союзников, при поддержке половцев вторгся в пределы Киевской земли. Начав короткую, но кровопролитную войну, он в итоге был убит 6 марта 1161 года в сражении на реке Желяни, возле Киева.

Смерть главного союзника делала бессмысленным дальнейшее участие Андрея Юрьевича в междоусобной сваре на юге Руси, к которому он испытывал неизбывное отвращение. К тому же в данном случае в очередной раз проявилась и его, с годами все усиливавшаяся, чисто христианская неприязнь к войнам и кровопролитию.

Князь Андрей поспешил заключить мир с Ростиславом Мстиславичем и его союзником, согласившись ради этого даже вернуть Новгород прежнему князю. От дальнейших планов по подчинению своей власти богатых северных земель он, конечно же, не отказался, но пока решил следовать по мирному пути. Андрей Юрьевич вывел из Новгорода своего племянника, и в столицу великой русской республики въехал ее бывший хозяин – Святослав Ростиславич.

Поражение в борьбе за Новгород словно бы на время отвратило князя Андрея от большой общерусской политики. Он сосредотачивается на внутренних делах Ростово-Суздальского княжества, стремясь украсить, улучшить и облагодетельствовать свою малую родину.

Господин Владимира Великого

Излюбленным городом князя Андрея, как уже говорилось ранее, всегда был и оставался молодой Владимир, а не старые Ростов или Суздаль. Именно здесь князь начал самые широкие работы по сооружению новых храмов, по преобразованию и укреплению града.

8 апреля 1158 года во Владимире была заложена «церковь каменна Святой Богородицы». Эта церковь – предтеча всем известного и знаменитого прекрасного Успенского собора. Образцом для храма послужила Десятинная церковь в Киеве, но Андрей Юрьевич планировал создать сооружение, которое будет грандиозней самой киевской Святой Софии. И это ему удалось – законченная в 1160 году церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы в высоту превышала 32 метра. (Святая София киевская – только 29 метров). Высившийся на крутом берегу Клязьмы храм был виден издалека и отовсюду, доминируя над обширной владимирской равниной.

К сожалению, именно этот собор до наших дней не дошел. Церковь, о которой летописец писал, что князь Андрей Юрьевич «украсил ее дивно многоразличными иконами и дорогими каменьями без числа, и сосудами церковными, и верх ее позолотил», сгорела и обрушилась во время большого владимирского пожара 1184 года. Нынешний Успенский собор – плод усилий брата князя Андрея, Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, которому пришлось позволить своим зодчим почти полностью перестроить погибшее величественное сооружение.

Помимо Успенского собора Андрей Юрьевич повелел возвести и множество других церковных зданий, о чем четко написал летописец: «Потом же иные церкви многие каменные поставил различные и монастыри многие создал».

В том же 1158 году князь Андрей распорядился переделать крепостные стены Владимира, дополнив их новым укреплением. Так некогда маленький городок времен Владимира Мономаха превратился в самую сильную крепость всей Северо-Восточной Руси. При этом Андрей Юрьевич якобы первым стал утверждать, что Владимир-на-Клязьме основал не его дед, а сам Владимир Креститель, сам князь Владимир Красное Солнышко. Во всяком случае, в поздней Никоновской летописи описано, как князь, закончив перестройку города, с такими словами обратился к его жителям: «Град сей Владимир во имя свое создал, святой и блаженный великий князь Владимир, просветивший всю Русскую землю святым крещением, ныне же я, грешный и недостойный, Божьей благодатью и помощью Пречистой Богородицы, святого и славного ее Успения, и украсил, и одарил имуществом и богатством, и волостями, и селами, и в торгах десятинной наделил, и в житах, и в стадах, и во всем десятину дал Господу Богу и Пречистой Богородице; хочу сей град обновить митрополией, да будет сей град великое княжение и глава всем».

Среди прочных ворот, проделанных в башнях, охранявших многочисленные въезды во Владимир, выделялись западные – Золотые. Они были и самыми мощными, и самыми красивыми, и, к сожалению, единственными, сохранившимися до нашего времени. (Конечно же, нынешний вариант Золотых ворот, хорошо знакомый всем туристам, посещающим Владимир, – результат многочисленных последующих переделок. К временам Андрея Боголюбского относятся только две мощные башни, являющиеся их основой.)

Сооружение этих врат сопровождалось еще одним чудом в жизни князя Андрея. Он потребовал от строителей, чтобы они поторопились с окончанием их сооружения к празднику Успению Богородицы. Зодчие, трудясь в «авральном порядке», недосмотрели за прочным укреплением воротных створок. Когда же на открытие здания собралась огромная толпа зевак, эти створки рухнули, придавив двенадцать человек.

Князь Андрей, в ужасе и раскаянии, взмолился Богородице: «Пресвятая Пречистая Владычица, если Ты их не спасешь, я, грешный, буду повинен в их смерти». И Владычица снизошла к его молитве – после того как спасатели подняли рухнувшие ворота, обнаружили погребенных под ними «живых и здравых».

Урок не прошел даром, и ворота в дальнейшем, видимо, строили вдумчиво и без спешки. Во всяком случае, когда в 1164 году освящали надвратную церковь Положения ризы Пресвятой Богородицы, никаких происшествий не случилось, а Золотые ворота стали главным въездом в новый главный град Суздальского княжества.

Впрочем, не забывал князь Андрей своим попечением и столицы старые. (Тем более что ростовцы и суздальцы всегда были недовольны любовью, которую князь проявлял к Владимиру, о чем и было замечено в летописи: «Ростовцы же и суздальцы не хотели сего, говоря, что «Ростов есть старый и большой град, и Суздаль; град же Владимир пригород наш есть».)

На Ростов пришлось обратить особое внимание еще и потому, что в 1160 году там произошел колоссальный пожар, практически уничтоживший весь город. На месте сгоревшей деревянной церкви Успения Богородицы, выстроенной еще в X веке, князь Андрей повелел возвести новый, каменный и гораздо больший храм. Во время работ над подготовкой к закладке фундамента зодчие обнаружили гроб, а в нем – нетленные мощи епископа Леонтия, первого крестителя и просветителя Ростовской земли. О случившемся сообщили князю, и он тут же повелел переложить мощи в специальный саркофаг, который позже поместили в отстроенном соборе.

Однако больше всего князь Андрей Юрьевич заботился о городке, ставшем его самой излюбленной резиденцией. О месте, с которым окажется тесно связано даже само прозвище князя.

О Боголюбове.

После чуда, которое явила Владимирская икона Богородицы на этом месте, князь не только повелел выстроить здесь храм, но и, видимо, тогда же задумался, чтобы поселиться на «месте чудном».

Во всяком случае, уже в 1158 году, параллельно с возведением новых стен во Владимире, поднимаются вверх и крепостные стены Боголюбова. Образцом для нового града-крепости послужил Вышгород, столь хорошо знакомый князю Андрею Юрьевичу. Хотя Боголюбово было и поменьше известной южнорусской крепости (всего 900 метров в периметре), оно было окружено прочной каменной броней, что для Залесской Руси того времени было в новинку.

В 1158 году в крепости поднялись стены Рождественской церкви, в 1160-м – церкви во имя мученика Леонтия, и в том же году князь основал здесь монастырь, поставив во главе братии игумена Сергия. В 1161 году Боголюбово украсилось еще одной церковью – в честь святого Андрея Первозванного, одного из небесных покровителей суздальского князя. К Рождественскому собору примыкал двухэтажный каменный дворец – резиденция самого князя.

Н. Н. Воронин так описал единый замковый комплекс, в который превратили Боголюбово зодчие князя Андрея: «Город был княжеским замком в общеевропейском значении этого слова, или, по-русски, город был создан Андреем «собе». Он занял одну из восточных возвышенностей клязьминской береговой гряды в 10 километрах ниже Владимира, став поблизости от слияния Нерли и Клязьмы и выдвинув к самому устью княжеский Покровский монастырь. Суздальская водная дорога на Клязьму и на «низ» была прочно взята под контроль Андрея… В постройке замка сказалось то же мастерство горододельцев Андрея, с большим чутьем связывавших валы и рвы с кручами входившего в берег оврага и откоса к Клязьме. К реке замок обращался стеной с белокаменными башнями, за которой живописно располагался также белокаменный ансамбль дворца, включавший в свой состав прекрасный придворный храм с парадными златоверхими лестничными башнями и переходами, соединявшими храм с собственно дворцом и замковой стеной. Искусно вымощенная белым камнем площадь двора с вытесанными из камня желобами и изящной ротондой кивория [восьмиколонной шатровой сени] в центре расстилалась вокруг дворца. По ее краям в глубине замковой территории размещались жилища придворных, хозяйственные постройки и службы дворца, конюшни и склады оружия».

К сожалению, до нашего времени от дворца сохранились лишь лестничная башня, над которой позже была надстроена колокольня монастыря, да переход, что вел из дворца в Рождественскую церковь.

Дворец стал излюбленным местом пребывания князя в собственном княжестве. Здесь он принимал приезжавших к нему купцов и посланников от соседей, здесь решал важные государственные дела, отсюда любил ездить на охоту, иногда совершая ловчие экспедиции в самые отдаленные пределы Суздальщины. А еще Андрей Юрьевич любил молиться в Рождественском храме, куда по переходу он мог попасть прямо из дворца и сразу – на хоры.

В постоянном стремлении князя к молитве, которую он совершал нередко и в одиночестве по ночам, проявилась не только искренняя вера, но и глубокая любовь к православной обрядовой традиции. А также Андрею Юрьевичу было свойственно качество, нехарактерное для большинства земных владык – милосердие к обычным людям, к нищим и убогим, даже к прокаженным. Летописец специально подчеркивал: «Нищих же и прокаженных возлюбил, даже и очами своими много смотрел на них, иногда же и руками их касался, и кротко и тихо, и милостиво говорил с ними, и утешал, и кормил, и насыщал».

Но не только радость приносили князю заботы церковные. К сожалению, внутреннее неустройство в Русской церкви, охватившее ее в середине двенадцатого века, догнало Андрея Юрьевича и в родном княжестве. Ему годами пришлось вмешиваться во внутрицерковные дела, выступать третейским судьей, а то и безжалостно карать местных иерархов, заподозренных в расколах и ересях.