Текст книги "Корейский тигр. Впечатления и размышления Посла России в Южной Корее"

II. Корейцы

Внуки небесного царя, дети медведицы

Корейские мифы утверждают, будто корейцы напрямую произошли от сына бога и медведицы. Легенда гласит, что небесный царь Хванин спустил своего сына Хвануна с тремя тысячами последователей на Землю, на гору Пэктусан, где Хванун основал божественный город, разработал законы и начал обучение людей различным ремёслам, сельскому хозяйству и медицине. Случайно Хвануну довелось услышать, как в пещере тигр и медведица молились ему с просьбой обратить их в людей. Хванун дал им по 20 долек чеснока и стебельку полыни, наказал есть только эту еду и избегать солнечного света в течение 100 дней. Тигр нарушил обет и вышел из пещеры, медведица же осталась и превратилась в прекрасную женщину. Хванун взял её в жёны, после чего у неё родился сын Тангун, от которого, как считают корейцы, все они и ведут свой род. День, когда по легенде в 2333 году до н. э. Хванун спустился на Землю, отмечается в Республике Корея 3 октября в качестве национального праздника – Дня основания государства.

Корейцы изготовили первый в мире металлический печатный шрифт, построили бронированные корабли-«черепахи» кобуксон, позволившие им в конце XVI века наголову разгромить японский флот, изобрели уникальную письменность – хангыль, по своей логичности, простоте и доступности признанную одной из лучших мировых систем письменности.

Корейский подход к жизни основан на приверженности философии взаимодействия двух противоположных энергий «инь» и «ян», или Великих начал. Самое наглядное выражение этого – государственный флаг Республики Корея. Он белого цвета, его центральная эмблема отражает объединение и взаимодействие «инь», которой соответствует элемент синего цвета, и «ян» красного. По углам расположены триграммы, которые также состоят из «инь» (разорванные полоски) и «ян» (сплошные полоски). Триграммы означают (от верхней части древка по часовой стрелке): небо, юг, лето и воздух; Луну, запад, осень и воду; Землю, север, зиму и землю; Солнце, восток, весну и огонь. Чёрный цвет означает бдительность, стойкость, справедливость и целомудрие.

Корейцам на протяжении их истории приходилось неоднократно отражать внешние нашествия – монголов, японцев, маньчжуров. Что же касается внутрикорейской жизни, то она веками протекала весьма неспешно в соответствии с изначально установленным регламентом. Конечно, как в любом государстве, были и дворцовые заговоры, и народные восстания. Но восстания эти по своему размаху не идут ни в какое сравнение с социальными потрясениями последнего тысячелетия в Европе – религиозными войнами, Английской или Французской революциями.

Своеобразным было назначение наследника престола. Корейский монарх ван обычно назначал себе наследника еще при жизни после своего вступления на престол. Наследником при этом мог стать каждый из мужчин – потомков вана, а не только его старший сын, причем правитель в любой момент был вправе изменить свое решение и остановить выбор на ком-то другом, заменив первоначально выбранного наследника. Выбор же у монарха был весьма широкий, поскольку помимо жены, которая даже у вана могла быть только одна, корейские монархи имели десяток-другой наложниц, и сын любой из них при благоприятном стечении обстоятельств мог стать наследником престола.

Лучшим свидетельством последовательной неспешности прежней корейской жизни служат, на мой взгляд, таблички в южнокорейских музеях, когда около выставленной на обозрение какой-либо старинной пищали или фузеи кратко написано: «Оружие эпохи Чосон», а эта эпоха продолжалась с 1392 г. с момента основания воеводой Ли Сонге династии Ли по 1910 г., когда Корея была аннексирована Японией. Предшествовавшая династии Ли династия Корё также правила Корейским полуостровом достаточно длительный срок – более четырёхсот лет.

Корея всегда находилась под сильным влиянием Китая. На протяжении полутора тысячелетий корейской истории – от возникновения первых корейских государств в III–IV вв. н. э. и до конца XIX в. – государственным языком страны был древнекитайский. На древнекитайском осуществлялась вся деловая переписка, составлялись огромные корейские летописи, выходили законы, писалась и печаталась вся литература для верхушки. Корейская письменность хангыль – фонематическое письмо корейского языка, разработанное в середине XV в. группой ученых по указанию правителя Седжона Великого, для того чтобы обучить грамоте народ, долгое время презрительно именовалась «бабьим письмом» – имелось в виду, что ею владели женщины и простолюдины, в то время как образованный мужчина должен был читать и писать исключительно на языке культуры, то есть на древнекитайском. Корейский интеллигент или чиновник должны были не только свободно владеть древнекитайским языком как таковым, но и хорошо разбираться во всей классической китайской культурной традиции.

Корейский язык стал государственным в Корее лишь в 1894–1896 гг. Но и годы спустя владение древнекитайским было обязательным для любого образованного корейца, а китайские иероглифы до самого недавнего времени широко использовались в текстах на корейском языке для написания слов, заимствованных из китайского языка.

Влияние Китая на Корею не сводилось к языку и литературе. Корейская государственная структура на протяжении многих веков копировала китайскую. Количество и функции министерств, основные принципы деятельности бюрократии, государственные ритуалы – все это в старой Корее создавалось по китайскому образцу. По сути, государственный аппарат Кореи времен династии Ли (Чосон, 1392–1910) представлял из себя уменьшенную копию государственного аппарата Китая времен династий Тан и Сун. Совпадали названия большинства органов управления, их задачи, подчиненность, принципы контроля – правда, штаты в Корее были много меньше.

Построенный в 1394 году из дерева на севере Сеула дворцовый комплекс Кёнбоккун, в котором более пяти столетий жила корейская королевская семья, удивительно схож с Запретным городом в Пекине. Повторяют друг друга многие архитектурные детали, таблицы, указывающие порядок рассадки чиновников во время королевских аудиенций, и т. д.

Корейские монархи-ваны регулярно направляли китайскому императору различные дары, но это было не столько данью, сколько признанием его верховенства как Повелителя Вселенной. Поэтому ответные дары, которые поступали им из Пекина, нередко были ценнее корейских. Ваны были обязаны оказывать китайскому императору помощь во время тех военных кампаний, которые Китай изредка вел поблизости от рубежей Кореи. В обмен на это Китай брал Корею под свое покровительство и защищал ее от внешних вторжений, а главное, не нападал на нее сам.

Личное общение с корейцами. Первый опыт

Что касается моего первого личного опыта общения с южнокорейцем, то он имел место в Союзе Мьянма, куда я был назначен Послом России в 1997 году. Дело было так. Управление высокого комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR – УВКДБ) осуществляло в Мьянме программу т. н. реабилитации, а попросту помощи рохингам. Это – мусульмане, этнические бенгальцы, однако постоянно жили в Мьянме близ бангладешской границы. В силу некоторых причин, которые к моему рассказу не относятся, в начале 1990-х большое число рохингов перешло из Мьянмы в Бангладеш, что вызвало неудовольствие последней, та пожаловалась в ООН, Мьянма вынуждена была принять рохингов назад, а УВКДБ начало уже упомянутую программу. Был разбит лагерь в труднодоступной местности в джунглях, туда привезены многочисленные эксперты из разных стран от Швеции и Австралии до Гватемалы и Малави, которые стали учить рохингов сажать картошку, торговать рисом и бобами и копать ирригационные канавы, что они как сельские жители и прежде прекрасно умели. На программу, освященную авторитетом ООН, были выделены немалые деньги, которых, однако, постоянно не хватало. Это было вполне объяснимо, поскольку все задействованные в проекте лица, помимо того что получали какие-то невероятные базовые оклады, пользовались частыми оплаченными отпусками в любом конце света и многими другими дополнительными привилегиями. Поэтому возглавлявший программу пробивной итальянец время от времени организовывал поездки в джунгли аккредитованных в Янгоне послов. Те должны были убедиться, насколько эффективно он работает, и походатайствовать перед правительствами своих стран о выделении на программу дополнительных денег.

Когда я в первый и единственный раз отправился в такую поездку, оказалось, что итальянец перестарался с приглашениями, и помимо послов из Янгона в лагерь УВКДБ прибыли также послы из Бангкока, которые были аккредитованы в Мьянме по совместительству. Поэтому выделить каждому послу по отдельной комнате не получилось. Нас должны были расселять по двое, и мы стали бросать жребий, кому с кем жить. Мне выпало с южнокорейцем, с которым у меня до этого момента была лишь краткая встреча, когда я по прибытии в Янгон объезжал коллег по дипкорпусу с протокольными визитами.

Я, откровенно говоря, отнесся к представившейся перспективе с некоторой настороженностью, почувствовав, однако, при этом, что и моему соседу по комнате тоже как-то не по себе. Причина его душевного дискомфорта, как потом выяснилось, была того же порядка, что и у меня. Если я впервые в жизни так близко столкнулся с южнокорейцем, то для него это был первый подобный случай с русским. Мы прожили в одной комнате три дня, и скажу положа руку на сердце, я никогда прежде не имел дело со столь деликатным соседом по комнате. Полагаю, что и я как сосед произвел на южнокорейского коллегу благоприятное впечатление. Мы подружились, и его жена потом научила мою жену готовить гордость корейской кухни – капусту кимчи, причем сделано это было очень основательно: была прислана видеокассета, на которой был запечатлен процесс, книжечка на английском с историей кимчи и необходимые компоненты, чтобы обеспечить адекватность конечного продукта. Благодаря южнокорейскому коллеге мы с женой так прониклись культурой кимчи, что первым музеем, который посетили по приезде в Сеул, был музей кимчи в тамошнем элегантном модерновом комплексе COEX. К тому времени, когда мы приехали в Сеул, мой южнокорейский друг по Янгону ушел уже в отставку из МИД Кореи, но трудился консультантом в одной из деловых структур, и мы регулярно встречались.

Всяк сверчок знай свой шесток

Всяк сверчок знай свой шесток – непреложный закон поведения в корейском обществе. Отчетливо сохраняющее свои крестьянские корни корейское общество являет собой общество – семью, каким в свое время было, кстати, и русское деревенское общество. Немец или француз не назовет случайного человека на улице «папашей», как это до сих пор может сделать русский, или незнакомую женщину «аджумони» – «тетушкой», как поступает кореец. Немецкое или французское общество с их давними городскими буржуазными традициями – это общество-рынок, и там в обиходе нейтральные, формально вежливые обращения – «герр», «месье», «фрау», «мадам», у которых нет того пусть откровенно фамильярного, но крайне доброжелательного духа, как у «папаши» или «аджумони».

Как прежде дети в русской крестьянской семье, каждый кореец с самого раннего детства учится правильно себя вести, а это означает слушаться старших, не высовываться, иными словами, быть «как все». Лишь в этом случае кореец будет частью «ури» – некоей общности – семьи, служебного или производственного коллектива, страны. Кореец, оторванный от ури, пусть это будет студенческий клуб, профсоюз или общество ветеранов воздушно-десантных войск, моментально теряется. Он практически полностью беззащитен. К нему как ни к кому другому применимы слова В. Маяковского «Единица – вздор, единица – ноль». Общность же «ури» защищает корейца от враждебного окружения, помогает встать на ноги в трудную минуту, поддерживает в деловых и карьерных устремлениях.

Однако наряду со сплоченностью и взаимопомощью другая основная черта крестьянской семьи – четкая иерархия. В корейской семье существуют строгие правила: отец более уважаем, чем мать, братья – более уважаемы, чем сестры, жена подчиняется мужу, мать после смерти мужа подчиняется старшему сыну.

Так же обстоит дело и в корейском обществе в целом. В соответствии с конфуцианской этикой для корейца социальный мир выстроен по вертикали и поделен на четкие структуры: старшие – младшие, руководитель – подчиненный. Кореец или кореянка могут назвать друга или коллегу «братом» или «сестрой», но это обязательно будет «старший брат» или «младшая сестра». Когда кореец при встрече спешит церемонно обменяться с прежде неизвестным ему человеком визитными карточками, то он делает это не из какой-то особой вежливости и не просто потому, что хочет узнать и запомнить имя нового знакомца. Он должен четко выяснить место этого человека в общественной иерархии, определить, на какой ступеньке социальной лестницы тот стоит, и соответственно строить с ним свои отношения. Степень старшинства определяется, как правило, должностью, но не в меньшей степени и возрастом. Даме-иностранке не стоит поэтому ужасаться, когда кореянка при первом знакомстве спрашивает о том, сколько ей лет. В корейском понимании здесь нет никакого подвоха или бестактности: кореянка исходит из чисто практических соображений – она должна наметить манеру своего дальнейшего общения с собеседницей – как со старшей или младшей по возрасту.

Отчетливые проявления патриархального общества – семьи присутствуют и в выстраивании отношений между сотрудниками корейских частных компаний и государственных учреждений. Авторитет начальника, пусть даже самого мелкого, непререкаем, как главы крестьянского семейства. Все его указания безропотно исполняются подчиненными, а замечания и упреки вызывают у подчиненных острое чувство вины за допущенный промах и стремление этот промах незамедлительно исправить. Вместе с тем еженедельно по четвергам все сотрудники каждого отдела учреждения или компании, как говорится, «и трезвенники, и язвенники», непременно отправляются на совместную выпивку, зачастую весьма обильную – переходят из одного питейного заведения в другое, пока не «дойдут до точки». В ходе таких «вылазок» любой из сотрудников может в почтительной форме поделиться с начальником своими личными бедами, и тот его по-отечески выслушает и по возможности «войдет в положение». Причина, почему такие совместные выпивоны происходят именно по четвергам, а не в канун уикенда, проста: переборов похмелье в пятницу на службе, кореец субботу и воскресенье отдает семье и детям. Для этого нужно быть бодрым и добрым, а какая бодрость и доброта у человека «после вчерашнего»?

Иностранцы обращают внимание на весьма пуританский характер южнокорейского общества в сравнении с Европой, США, Австралией и даже Японией. Конечно, корейцев не назовешь абсолютными праведниками. Случается, не будем скрывать, что мужчины, в том числе и солидные отцы семейств, выпив, ищут утех у «жриц любви», которые в городах весьма доступны, несмотря на формальный запрет проституции. Но в Южной Корее нет проблемы наркотиков, здесь практически не знают о существовании геев и весьма косо посматривают на то, что у нас называют «гражданским браком». Вступление в брак, создание полноценной семьи в корейском обществе воспринимаются как обязательный и неизбежный этап в жизни человека, как своего рода долг перед родителями и кланом. Если молодой человек остается неженатым до 28–30, а барышня «засидится в девках» до 25 лет, то их родители, родственники, друзья, а то и начальники обязательно займутся поисками подходящей пары. Поэтому в Корее почти невозможно встретить неженатых мужчин старше 35 или незамужних женщин старше 30 лет.

Корейская семья – один из факторов, которые сделали возможным «корейское экономическое чудо». В Корее в брак люди вступают раз и навсегда. И пусть браки в Корее еще нередко заключаются по сговору родителей жениха и невесты или при содействии посредников, они внешне достаточно прочны. Разводы по европейским или российским меркам относительно редки. Общественное мнение относится к ним крайне негативно. Разводясь, супруги обрекают себя не только на косые взгляды, но и на серьёзные неприятности. Разведённому мужчине трудно, а женщине – почти невозможно вступить в новый брак. Развод во многих случаях в состоянии существенно, если не безнадёжно, испортить карьеру государственного чиновника, политического деятеля и даже, как это ни покажется странным европейцу или американцу, артиста или эстрадной звезды.

Пусть супруги живут раздельно, для всех окружающих они остаются семьей и совместно участвуют во всех традиционных для их родственников торжествах. Дети в Корее живут со своими родителями, по крайней мере, до того, как сами женятся или выйдут замуж, причём кто-то из детей (обычно – старший сын) остаётся с родителями и после того, как вступит в брак. Его задача – заботиться о родителях, обеспечить им безбедную старость.

Казалось бы, какое отношение имеют все эти обычаи к экономическому росту? Самое прямое. Если сравнивать Южную Корею с другими государствами примерно такого же экономического уровня на Западе, то в этой стране на государство ложится куда меньшее бремя разнообразных социальных выплат – пенсий, стипендий, пособий. В странах Запада много разводов и, как результат, одиноких женщин с детьми – им приходится платить немалые суммы в качестве пособий. На Западе принято, что дети не только не живут с родителями, но и не оказывают им никакой помощи – правительствам приходится выделять немало средств на выплату пенсий или содержание домов престарелых (а в тех же США старость в доме престарелых – давно уже не просто частая, но обычная ситуация!). Поскольку на Западе дети обычно уходят из дома в 18–19 лет и более не могут рассчитывать на поддержку со стороны родителей, государству приходится выдумывать всякие финансовые схемы, чтобы дать им возможность получить образование.

В Южной Корее такой необходимости нет. Государство вынуждено содержать огромную (для страны с таким населением) армию и весьма серьёзные спецслужбы. Южнокорейская крепкая семья снимает с государства немало забот, позволяя ему сосредоточиться на самом главном: обороне, развитии внешних связей, создании экономической инфраструктуры.

Корейская жена – «человек дома»

Естественно, что у корейцев, как у любых других народов, есть свои проблемы в сфере семейных отношений. Наиболее острая из них – это подчиненное положение женщины, сохраняющееся со времен Средневековья, когда корейское общество в повседневной жизни руководствовалось принципом: «Уважать мужчин – презирать женщин».

Еще пару десятилетий назад южнокорейское семейное и наследственное право носило откровенно дискриминационный характер по отношению к женщинам. Лишь в 1991 г. вступили в силу изменения в семейном законодательстве, которые впервые позволили женщине быть главой домашнего хозяйства, признали право жены на часть имущества супругов, а также предоставили женщине больше возможностей для общения с ее детьми после развода.

В Сеуле отмечаешь, что в утренней толпе спешащих на службу людей множество молодых, по-западному модно одетых девушек и женщин, но почти нет тех, «кому за тридцать», не говоря уже о дамах среднего возраста. Причина проста: в Южной Корее большинство женщин из среды «среднего класса» после замужества не работает. Производственная и общественная деятельность традиционно считались в Корее сферами, в которых женщинам нет и не должно быть места. В идеале корейская жена – «человек дома». Она должна вести хозяйство, создавать мужу необходимый уют и воспитывать детей. Это касается всех социальных слоев, но прежде всего «среднего класса», т. е. семей с неплохим материальным достатком, где оба супруга в наши дни, как правило, имеют высшее образование. Кореянки в массе такой порядок принимают, тем более что в подавляющем большинстве корейских семей жены распоряжаются всеми семейными деньгами.

Этот порядок находит свое отражение и в южнокорейской «светской жизни». На многих мероприятиях, куда, скажем, в Европе или Америке тебя обязательно приглашают с супругой, в Сеуле или Пусане присутствует исключительно мужское общество. Даже на приемы или обеды в иностранные посольства корейские официальные лица или бизнесмены в большинстве случаев приходят без жен, изыскивая тому порой самые неожиданные оправдания. Замечу также, что корейский муж, пришедший на прием со своей женой, обычно бывает не в восторге, если прежде незнакомый ему иностранец сделает его жене какой-то даже самый невинный комплимент. По корейским понятиям любезничать с чужими женами – своего рода бестактность. И вообще, общение с женщинами – дело женское. Кореянки этому активно следуют, общаясь между собой, без мужей. Существует масса чисто женских клубов и кружков по интересам, где дамы с увлечением занимаются, например, икебаной, росписью ткани по батику или изготовлением ювелирных украшений. В отдельных залах или кабинетах престижных ресторанов зачастую можно застать весьма многочисленные компании дам «здорово за сорок» – ухоженных, с безукоризненными прическами, одетых в соответствии с последним криком «высокой моды», которые за бокалом вина, а то и более крепких напитков, ведут шумные разговоры, сопровождаемые взрывами хохота.

То обстоятельство, что Южная Корея – страна домохозяек, имеет свои несомненные плюсы для общества, как бы меня ни осуждали за такую оценку наши и не наши феминистки. И главный плюс в том, что южнокорейские дети постоянно присмотрены. Малыши вовремя накормлены и чисто одеты, по утрам матери отводят их в детский сад, а когда дети начинают уже ходить в школу самостоятельно, по очереди дежурят на улице возле школ, следя за тем, чтобы водители проезжающих мимо машин замедляли ход перед началом и по окончании занятий. В южнокорейских городах не видно подростков, слоняющихся по улицам, не зная, чем себя занять.

Женщинам – женское, мужчинам – мужское. Однако неуклонно растет число тех южнокореянок, кто хотел бы выйти за порог своего, пусть очень обеспеченного и оснащенного всеми техническими новинками, дома и элегантных гостиных модных женских клубов, посвятить жизнь не только мужу и детям, но и какому-то делу, не зря же учились в университете. Южнокорейские женщины все активнее приходят в политику. Если в 1990 г. из 299 членов Национальной ассамблеи – Парламента страны было всего шесть женщин, то в 2016 г. уже пятьдесят одна, или 17 % от общего числа депутатов. Они постепенно утверждаются и в бизнесе. Вместе с тем вряд ли стоит отрицать, что путь наверх и в южнокорейской политике, и в бизнесе распахнут прежде всего для тех женщин, рядом с которыми стояли или стоят крепкие мужчины.

Возьмем пример четырех наиболее примечательных южнокореянок наших дней, чьи имена в последние годы включались журналом «Форбс» в список ста самых влиятельных женщин планеты: двух – из мира политики и двух – из мира бизнеса. Из них, пожалуй, только одна – Хан Мён Сук, первая и пока единственная в истории женщина на посту премьер-министра Южной Кореи, возглавлявшая правительство страны в 2006–2007 гг., достигла властных высот благодаря исключительно собственным заслугам. Крупный ученый и педагог, она приобрела широкую известность своим участием в демократическом движении в период военных диктатур, прежде всего за права женщин. В 1979–1981 гг. подвергалась тюремному заключению. После 2000 г. на демократической волне дважды избиралась в Национальное собрание. Прежде чем стать премьером, была министром по делам женщин и по делам окружающей среды.

Другая женщина-политик общекорейского масштаба – Пак Кын Хе[1]1
  Обеим названным женщинам-политикам досталось, однако, незавидное завершение политической карьеры. Хан Мён Сук в 2015 г. была приговорена Верховным Судом Республики Корея к двум годам тюремного заключения за получение крупной взятки в политических целях, а Пак Кын Хе 9 декабря 2016 г. – подвергнута импичменту по обвинению в коррупции и разглашении секретных документов.


[Закрыть], избранная в 2012 г. Президентом Республики Корея. Она прежде четырежды избиралась в Парламент, одно время возглавляла правящую партию, обладает немалой харизмой и лидерскими качествами. Но своей победой на президентских выборах в 2012 г., несомненно, обязана главным образом тому, что ее отцом был президент Пак Чжон Хи, открывший путь к «корейскому экономическому чуду».

Обратимся теперь к миру южнокорейского бизнеса. Самая богатая женщина страны, занимающая восьмое место в списке южнокорейских миллиардеров с личным состоянием более полутора миллиардов долларов – Ли Мён Хи. Она – верховный руководитель растущей торговой сети «Шинсеге», которая включает крупнейший в мире универмаг в южнокорейском Пусане, затмивший в 2009 г. даже знаменитый нью-йоркский «Мэйси». Вряд ли бы Ли Мён Хи добилась таких успехов, не будь она дочерью основателя «Самсунга» Ли Бён Чоля и младшей сестрой нынешнего главы корпорации Ли Гон Хи. Нынешняя глава корпорации «Хёндэ груп» Юн Чжон Ын взяла на себя руководство бизнесом в 2003 году после смерти своего мужа, прежнего главы группы Чон Мон Уна.

Этот список можно было бы продолжить. Продолжаются и бизнес-династии двух названных нами южнокорейских бизнес-леди. Чон Ю Кюн, дочь Ли Мён Хи, не так давно стала вице-президентом «Шинсеге».