Текст книги "Лабрис"

– Ветер, – пожал плечами низенький.

Ах ветер?! Ну я вам покажу!

Пошла уверенным шагом прямо к ним. Вот тут обладатель костюма уставился мне на ноги, и я поняла: следы. Для него они появлялись сами по себе. Ускорила шаг – они же кое-как видят меня, когда я двигаюсь быстро, и вот тут рабочий вытаращил глаза и попятился.

– Прочь! – закричала я им, но они не услышали. Зачерпнула полную горсть песка из-под ног и швырнула отцу Стефана в лицо.

– Это тоже ветер?! – крикнула я со злостью.

Кажется, он так уже не думал, только пятился, пытаясь протереть глаза от песка.

Не удержалась и подставила ему подножку. Он грохнулся на спину, порвав о камни дорогой костюм. Тогда я повернулась к рабочему, который медленно отступал к машине, стоявшей на обочине, и отчаянно крестился. Ага, религиозный. Кстати, бульдозерами-то будет управлять он, а не этот хлыщ. Толстячка и надо пугать! Сделать что-то такое, чтобы даже близко не появлялся со своими машинами! Подскочила и натянула ему каску на лицо. Быстро огляделась: так, что еще? Взгляд наткнулся на небольшой холмик в траве у самой дороги.

Подбежала к муравейнику, смахнула верхушку ногой, щедро зачерпнула кишащую насекомыми землю и в два прыжка вернулась к рабочему. Половину отправила ему за шиворот, а вторую кинула в лицо мужчине в костюме – тот все никак не поднимался с песка, таращась на то, что творилось с его подчиненным.

Только после этого незваные гости наконец решили меня покинуть. Но отпускать их пока было рано, и я со всех ног помчалась к машине. В забеге по песку низенький, кстати, опередил босса. История повторилась. Уж не его ли сынок точно так же удирал из сарая, обогнав высокого друга?

Я оказалась у машины почти одновременно с ними. Как только отец Стефана заскочил внутрь и попытался воткнуть ключ в зажигание, вырвала брелок из руки и, широко размахнувшись, зашвырнула его в море. Потом понеслась к разоренному муравейнику, зачерпнула еще горсть и швырнула в машину – на колени водителю.

Вот теперь достаточно. Парочка взрослых мужиков мчалась прочь вверх по дороге на своих двоих, периодически панически оглядываясь.

Хотя нет… нужно еще пару штрихов. Во мне было слишком много злости, а в крови после недавнего приключения в пещере еще бурлил адреналин. Взяла камень поострее и нацарапала на капоте: «Стефан – урод!» Жаль, так и не узнала, как отца зовут.

Порядок. Почему-то теперь была уверена, что никаких бульдозеров в ближайшие дни не будет. Может, и зря так ярко продемонстрировала свое существование, но что они мне сделают? Вернутся с полицией? Ну-ну.

Отошла к своему сараю и села на песок. Что-то я сама от себя такой агрессии не ожидала. У меня внутри словно бомба разорвалась и разум отключился. Сейчас даже стыдно было за такие выходки. Что вообще на меня нашло? Неужели я была при жизни такой же злой? Или наоборот? Теперь творю то, на что раньше никак решиться не могла, но очень хотела?

Постепенно пришло понимание, что строительство отеля я так, конечно, вряд ли остановлю. Рабочие вернутся рано или поздно. Там, где речь идет о больших деньгах, маленькая девочка-призрак никого не испугает. Впрочем, вот как появятся, тогда и подумаю, что с ними сделать. Нечего себе голову забивать проблемами завтрашнего дня. У меня и других полно.

Поискала глазами еле угадываемое светлое пятно солнца за тучами и поняла, что до полудня уже не так далеко. Во сколько заканчиваются уроки у Дары, я не знала, но лучше прийти пораньше и подождать ее у входа, чем опоздать. Пришлось пересилить навалившуюся усталость, подняться с песка и пойти к шоссе. По пути заглянула в машину – муравьишки активно осваивали сиденье и приборную панель. Захлопнула дверь, чтобы им никто не мешал.

Оказывается, шлепать по асфальту в мокрых кедах – то еще удовольствие. Я уже, наверное, километр отмахала, а они все противно чавкали при каждом шаге и оставляли темные следы на желтоватой дороге. Интересно, а если я не хочу натереть ногу, то и не натру?

Где искать школу, я не знала, а спросить ни у кого не могла. Рассуждала логично: в прошлый раз я гуляла далеко от моря и обошла полгорода, но на нее не наткнулась. Значит, скорее всего, она где-то на побережье. Так и оказалось. У остатков древней крепостной стены, на берегу широкого, закованного в камень устья неизвестной речушки я заметила бежевое двухэтажное здание, возле которого бегали дети. На вид такими скучными и угрюмыми бывают либо тюрьмы, либо учебные заведения. Разница только в том, что первые окружены колючей проволокой. Подошла поближе, и точно: «Основная школа им. Д. Негоша» – гласила видавшие виды табличка у дверей.

Матери Дары, как ни высматривала, не увидела. Возможно, она сидела в одной из припаркованных машин – есть ли у них автомобиль и если есть, то какой, я не знала. Оставалось надеяться, что подругу еще не забрали.

Смело распахнула дверь и зашла внутрь. Охранник на входе поднял глаза, глянул сквозь меня и опять уткнулся в кроссворд. Стенд с расписанием, как и положено, висел недалеко от входа. Никаких параллелей тут не было: только номера классов, да еще некоторые через разделитель. Например «2/3 класс» имел одно расписание. Дара по возрасту должна была быть примерно в шестом, который делил кабинет с седьмым, и в этот день последний урок заканчивался в тринадцать двадцать. Старые механические часы с треснутым стеклом показывали без пятнадцати час. Урок только начался, и можно было погулять по городу, но я устала ходить. Села на банкетку. Потом поняла, что стесняться нечего, и легла, положив руки под голову. Чуть было не заснула, но вздрогнула от мысли, что во сне опять могу исчезнуть и перенестись в сарай – кто знает, как работает перезагрузка: вдруг дело не в ночи, а в том, что я сплю.

Как вскоре оказалось, местный школьный звонок обладал мерзким пронзительным звуком. Вот прямо так и видела эту картину – маленький молоточек истошно колотит по покрытой ржавчине круглой железяке в форме миски. Иначе как еще объяснить такой противный дребезг.

Встала с банкетки и отошла в уголок, чтобы никто на меня ненароком не сел. Охранник покосился на мои мокрые следы, растерянно огляделся по сторонам, пожал плечами и опять уткнулся в журнал.

Интуитивно ожидала ватагу детей, которая может снести с ног, но учеников было немного. Они спускались парами или небольшими стайками и сразу же выходили на улицу, не заворачивая в раздевалку. Дара появилась одна, мрачная как туча.

Я окликнула ее. Девочка удивленно посмотрела на меня, не веря своим глазам, а затем подбежала и стиснула двумя руками мою кисть:

– Ты жива! Я боялась, что ты пропала совсем! Куда ты ушла?

– Жива? Ну как сказать. – Я улыбнулась. – Никуда я не уходила. Заснула у тебя в комнате, а проснулась в сарае. Похоже, меня каждую ночь туда выдергивать будет. Пойдем на улицу, а то еще, не дай бог, заметят, как ты разговариваешь с пустотой.

Охранник и впрямь уже косился в нашу сторону.

На крыльце школы Дара огляделась:

– Странно. Мама никогда не опаздывает.

– Она на машине?

– Нет, на автобусе. Папа свою продал, как работу потерял.

– Ну пойдем к остановке, может, встретим ее по дороге. Или вы как договаривались? Ты ее здесь должна ждать?

– Да никак. Она никогда не опаздывала. Пойдем ей навстречу.

– А позвонить и спросить?

– Мне телефон не покупают. Отец говорит, что рано пока, – надув губы, пробормотала Дара.

Я кратко пересказала ей свои утренние приключения. Думала, она расстроится или насторожится оттого, что я ее отца встретила, но девочка только расхохоталась. На пещеру, наоборот, нахмурилась и все же заявила, что мне там явно что-то почудилось со страху. Только я дошла до самого интересного – до того, как гоняла отца Стефана, – как наткнулась глазами на уже знакомого плачущего мальчика у дороги на бордюрном камне и замолчала.

– Ты чего? – спросила Дара, взглянув мне в лицо.

– Он два дня назад сидел на этом же месте и плакал, но ведь этого не может быть. Ребенок не может торчать на одном месте сорок восемь часов и не только не уйти, но и не привлечь внимания взрослых.

– А чего ты не спросила тогда… ах… ну да.

Она твердым шагом направилась в сторону мальчика.

– Что с тобой случилось? – спросила она, присев рядом с ним на корточки.

Тот поднял на нее заплаканные серые глаза и сказал:

– Я потерялся. Мама сказала ждать здесь, а я потерялся. Жду и жду, когда она придет. А ее все нет!

– И давно ты тут сидишь?

– Я не помню, – всхлипнул тот.

– А как тебя зовут? Где ты живешь? – не унималась Дара.

– Я не помню! – заревел мальчишка.

Я тронула подругу за плечо.

– Что? – спросила она.

– Ты же меня видишь, да? – спросила я мальчика.

Тот поднял на меня глаза и кивнул.

– Он тоже… умер, – прошептала я, склонившись к самому уху Дары. – И его никто не видит, кроме нас с тобой.

Глава 7

Дара круглыми от удивления глазами смотрела на мальчика.

– Почему ты так решила?

– Он сидит тут уже не первый день, и никто ему не помог. Он видит меня, но его не замечают. Логичный вывод – он тоже призрак.

Я опустилась на корточки перед мальчиком:

– Скажи, ты помнишь, что случилось, когда мама сказала тебе ждать ее здесь?

Он вытер грязными кулачками слезы и сказал:

– Остановилась машина, и дядя сказал, что мама велела поехать с ним.

– А дальше?

– Я не помню! – крикнул он и снова зарыдал.

– Кажется, я знаю, кто это, – прошептала Дара с ужасом.

Мы обе встали и посмотрели друг на друга.

– Это тот, из третьего класса, который пропал первым. Ну про которого все думали, что он утонул.

– А на самом деле его убили, – так же шепотом ответила я. – И если верить твоей дурацкой книжке, он вернулся, чтобы отомстить.

– Но надо же что-то делать! Давай отведем его куда-нибудь. Не может же он просто так тут вечно сидеть.

– Он не пойдет. А даже если согласится, то завтра наверняка проснется здесь же. Он привязан к этому месту, как я к сараю.

Мы помолчали.

Я наклонилась к мальчику и сказала:

– Я вернусь за тобой. Скоро. И мы поищем твою маму. Хорошо?

Он посмотрел на меня и кивнул. В серых глазенках было столько надежды, что у меня сердце сжалось.

– Пойдем, – повернулась я к Даре. – Нам надо еще твою мать встретить.

– Ты правда будешь искать его дом?

Пожала плечами:

– Мне все равно нечего делать. Займусь хоть чем-то полезным. Только давай его имя выясним. Если это тот, кто пропал первым, то про него наверняка писали в местных новостях.

– Да, я узнаю, – серьезно кивнула Дара.

Мы пошли дальше по улице.

– Жутко интересно, – сказала она.

– Что?

– Да вообще все это. Мы же подобрались к какой-то страшной тайне! И не к одной, а сразу к двум! – Ее голос звенел от радости.

– Ты о чем вообще?

– Ну как же! Мы начинаем охотиться на маньяка, который убивает детей. Как настоящие детективы! А еще надо разгадать твой лабиринт. Это тоже очень важная загадка. Я никогда ничего похожего раньше не встречала!

– Ни на кого мы охотиться не начинаем! Это опасно… по крайней мере для тебя. Мы выясним адрес, отведем мальчика домой и все. Если это ему не поможет, то что мы еще можем сделать? Ничего.

– Ты что, не понимаешь? Он единственный может опознать убийцу!

– И как ты расскажешь об этом полиции? «Я знаю, что маньяк – высокий брюнет». Тебя тут же спросят, откуда такая информация, и что ты им ответишь? Призрак убитого мальчика нашептал?

– В том-то и дело, что полиция тут бесполезна! – Дара остановилась и возбужденно взмахнула руками. – Поэтому мы должны сами его найти. И только тогда, когда убедимся, что это он, вызовем полицейских.

– Ты с ума сошла! – заявила я.

– Дара! – раздался возмущенный голос.

Мы обе обернулись. К нам спешила раскрасневшаяся и запыхавшаяся мать подруги.

– Я же велела не ходить одной по городу и ждать меня у школы! Что ты творишь?!

– Ничего ты не велела. Я вышла, тебя нет. Никаких инструкций по этому поводу не было. Вот и пошла навстречу! И потом я не одна… – тут она запнулась и растеряно посмотрела на меня.

– С кем ты сейчас разговаривала? Опять с ней, да? С этой девочкой, которую никто не видит? – Женщина, поджав губы, огляделась по сторонам, как будто могла меня заметить.

– Да, и что?! – задрав подбородок, с вызовом ответила Дара.

– Я же велела тебе…

– Она мне помогла! Спасла от мальчишек. И вообще она добрая. Теперь я должна помочь ей! Она тут совсем одна, без родных и друзей. Ты же сама говорила, что всегда надо протягивать руку тому, кто в беде. – Девочка топнула и скрестила на груди руки.

Мать внимательно посмотрела в глаза дочери, вздохнула и напряженно спросила:

– В чем ты ей хочешь помочь?

– Вспомнить, кто она и что здесь делает. И найти дорогу домой, если получится.

– Она сейчас здесь?

Дара непроизвольно стрельнула глазами в мою сторону.

Я взяла с обочины светлый камень и написала на асфальте: «Да, я здесь».

Когда появилась первая буква, женщина прижала ладони к груди, охнула, отступила на пару шагов и прошептала:

– О господи!

Когда я дописала фразу, она напряженно спросила, глядя на буквы на асфальте:

– Ты хочешь навредить моей дочери?

«Нет. Она моя подруга», – начертила я.

– Спасибо, – сказала мне Дара и повернулась к матери. – Она хорошая. Правда. Добрая. Она мне только помогает! Когда она рядом, ко мне ни один маньяк не пристанет. Представляешь, как она его напугать сможет?

– Как с бабкой твоей никак привыкнуть к этому не могла, так и сейчас даже пытаться не буду. Пойдем домой, – вздохнула мать. – Эта… твоя подруга, если хочет, может идти за нами. Только пусть меня не трогает. И в дом я ее не пущу. Она вон отца твоего перепугала. Я вернулась, а он белый весь. С призраками воевал, говорит.

– Она не хотела. И больше не будет, да? – спросила меня Дара.

Я кивнула.

– Все равно. Хочешь с ней общаться – общайся, но, пожалуйста, делай это на улице.

Дара надулась, но только для виду. И мне, и ее матери было видно, что она довольна тем, что уже удалось отвоевать.

– А почему ты опоздала? – спустя некоторое время спросила она.

– Автобус сломался. Полдороги бежала, боялась за тебя. Так и знала, что ты в школе ждать не будешь и попрешься одна.

– Не надо бояться. Когда мы с ней вместе, то мне ничего не грозит. Она Стефана прогнала и этого, который детей крадет, тоже испугает, если придется.

– Тьфу-тьфу-тьфу. Не дай бог тебе с ним встретиться. А про ее похождения уж наслышана. Это же она папашу Стефана до полусмерти напугала? Теперь все твердит о нечистой силе, которая на пляже поселилась. Только одна… то есть даже с ней все равно по городу не ходи. Поняла?

– Ладно, ладно… не буду, – буркнула Дара.

– Я, пожалуй, вернусь в город. Как-то мальчика того жалко. Попытаюсь еще раз с ним поговорить, – сказала я, тронув Дару за руку. – Так что вы идите. Ближе к закату точно буду у себя в сарае. Если хочешь, то заходи перед ужином.

Она посмотрела мне в глаза и кивнула.

Через несколько шагов я обернулась. Дара и ее мать шли, держась за руки, и о чем-то увлеченно болтали. У меня аж сердце сжалось от тоски. Где же моя мама? Смогу ли я так же поговорить с ней или она меня в упор не увидит и не услышит? Если даже и встречу ее, то узнаю ли? Вдруг она живет в этом городе, а я уже десять раз прошла мимо?

Господи, столько вопросов в моей голове и ни одного ответа. Дара, конечно, пытается помочь, но что она может? Найти бы хоть кого-нибудь, кто понимает, что со мной. Специалиста по призракам.

А что… это идея!

В интернете бы поискать, да вот где найти доступный компьютер в городе, в котором основной массе жителей за шестьдесят? Вспомнила, что по дороге сюда попался газетный киоск – этот непонятно как сохранившийся пережиток прошлого. Постояла у открытого окошка и, как только толстая тетушка за стеклом отвернулась, быстро стянула газету с объявлениями. Красть, конечно, нехорошо, но я и не насовсем взяла. Найду то, что нужно, и верну.

«Потомственная гадалка-экстрасенс. Снимет порчу, работает с приворотами, чистит карму, поможет связаться с умершими родственниками…»

Вот. То, что надо. Наверняка она шарлатанка, но, чтобы грамотно дурить народ, нужно хорошо изучить предмет. Общаться с моими родственниками не надо, живых бы найти, а тут она вряд ли поможет. Так что меня интересовали ее теоретические знания.

Найти нужный дом удалось без труда. На нем даже вывеска была: поверх развернутой колоды карт ярко-красными буквами светилась надпись «Мадам де Труа».

Постояла возле двери, раздумывая: увидит ли эта гадалка меня и как с ней общаться, если я окажусь для нее невидимкой.

Справа по тротуару ко мне приближался мужчина. Сделала шаг к двери, чтобы дать ему пройти, но он вежливо обогнул меня, сойдя на дорогу.

Постойте. Что?!

Обернулась ему вслед. Невысокий брюнет в черном пальто подошел к соседнему подъезду и тоже повернул голову в мою сторону. На короткое мгновение наши взгляды встретились. У него было очень худое и грустное лицо. Темные ввалившиеся глаза, узкие сжатые губы. Давно немытые волосы сосульками падали на лоб. Пальто, однако, очень дорогое. Черные ботинки, хоть и пыльные, но тоже не из дешевых.

Мужчина равнодушно отвернулся, открыл дверь и скрылся за ней.

Неужели он меня видел? Или просто совпадение? Привык человек оглядываться, прежде чем к себе домой войти. Взглядом-то по мне едва скользнул.

Тяжело вздохнула и открыла дверь в кабинет гадалки.

Внутри меня сразу окружили клубы дыма. Мерзкий запах сигарет смешивался с ароматом сандала и прочих благовоний в виде тлеющих палочек. Мадам было глубоко за пятьдесят, и время ее не очень пощадило. Судя по пепельнице на столе, курила она как паровоз, а початая квадратная бутылка на подоконнике, стыдливо наполовину прикрытая занавесочкой, легко объясняла мешки под глазами.

Женщина оторвалась от чтения журнала, вскинула голову, когда над дверью звякнул колокольчик, и растерянно уставилась в пустоту. Она меня не видела. От огорчения я надула щеки и возмущенно с шумом выдохнула воздух. Ну вот и что теперь делать?

Однако и в распахнувший двери сквозняк мадам тоже не поверила – доводчик был тугой, и, чтобы войти, мне пришлось повернуть ручку и толкать ее изо всех сил.

– Кто здесь? – испуганно спросила она.

Зачем я пришла? Она меня не видит и не слышит. Как я спрошу у нее хоть что-нибудь?

Я огляделась. Вся обстановка комнаты была призвана создать нужное состояние благоговения у посетителя. Развешенные на стенах страшные африканские маски, висящие на зеркалах амулеты, хрустальные шары на полках, какие-то этнические висюльки на люстре. И все достаточно пыльное. Слабо верилось, что гадалка пользуется хоть одним из этих предметов. Судя по тому, что нанять уборщицу, которая регулярно протирала бы пыль, денег тоже не было, дела у мадам шли, мягко говоря, не очень.

Гадалка медленно поднялась из-за стола и, часто нервно оглядываясь, открыла неприметную дверку в дальней от входа стене. Полумрак в той небольшой комнатке рассеивался неровным мерцающим голубоватым светом мониторов. Дама наклонилась и, стоя ко мне боком, начала что-то пристально рассматривать на невидимых мне экранах.

Мне стало любопытно, что она там делает. Пошла к этой каморке, но мадам взвизгнула, схватилась за ручку и с грохотом захлопнула дверь перед моим носом. Ага! Значит, как-то меня увидела?

Внимательно посмотрела по углам комнаты и заметила сразу две камеры. Вот оно! Хорошая новость: меня можно разглядеть на системах видеонаблюдения! Интересно, как я там отображаюсь? Плохая новость: с гадалкой я, видимо, так и не пообщаюсь.

Подошла поближе к одной из камер, висевшей над большим зеркалом. Невольно глянула на свое отражение и остолбенела. На сей раз комната была больше, чем спаленка Дары, поэтому мрак не жался в уголке, сливаясь со стеной, а висел громадным волосатым черным клубком в воздухе. Мелкие черные щупальца жадно шевелились и тянулись в мою сторону. Теперь тьма однозначно была ближе, чем тогда, в доме Дары. Я не могла точно оценить расстояние, но она сдвинулась далеко не на один сантиметр.

Противный ледяной коготок начал скрести сердце. Эта штука точно ползет ко мне, и это ужасно плохая новость. Просто хуже некуда. Потому что как убежать от этой шевелящейся тьмы, вообще непонятно. Я взяла с полки какую-то деревянную фигурку и кинула через плечо туда, где висела тьма. Фигурка легко пролетела сквозь черный волосатый клубок и стукнулась о противоположную стену. Ну вот: я даже навредить этому комку мрака не могу, потому что он существует только по ту сторону стекла. И ничего не сделаешь. Где бы я ни глянула в зеркало, эта погань всегда за спиной.

Надо все-таки спросить совета хоть у кого-нибудь постарше Дары. Как же выковырять эту гадалку из каморки?

Помахала рукой камере и показала на стул: дескать, давай выходи, поговорим. Из комнатки с мониторами раздалось только неопределенное мычание.

Нашла на полке старую и уже немного пожелтевшую квитанцию, а на столе огрызок карандаша. Написала на обратной чистой стороне бумажки: «Выходите, я вас не трону, мне только спросить». Подошла к каморке и протолкнула записку под дверь.

– Уходи! – раздалось оттуда через некоторое время.

Повернулась к камере лицом и медленно помотала головой.

– Господи, да за что же мне это? – тихо запричитала мадам.

Другой бумажки я не нашла, так что вырвала из журнала недорешенный сканворд и варварски написала поперек клеток: «Я не уйду. Выходите, а то хуже будет!»

Поймала себя на мысли, что чем-то мне нравится, когда меня боятся. Тут же смутилась и попыталась убедить себя, что это не так. Нельзя быть такой плохой!

Дверь каморки приоткрылась, и оттуда показался красный нос и заплаканные глаза.

Я пододвинула к себе стул, села у стола и взяла в руки журнал мадам. Неспешно перелистнула несколько страниц, демонстрируя, что я безопасна и даже вполне дружелюбна.

– Что ты хочешь? – глухо спросила мадам.

Я взяла в руки карандаш и повозила им по столу, делая вид, что пишу. Секунд десять гадалка пыталась понять, что же я хочу, а потом догадалась. Вышла из своего убежища, покопалась в комоде и достала оттуда небольшой блокнот. В своей короткой жизни он успел побывать и под чашкой кофе, оставившей на нем коричневые круги, и даже под ножкой стола, судя по квадратной вмятине. Писать в нем до этого никто не пытался.

«Что вы знаете про призраков?» – написала я и повернула блокнот к зеленой от волнения женщине. Та осторожно подставила стул, на всякий случай отодвинув его на метр от стола, надела очки и прочитала мои каракули.

– Н… ничего, – произнесла она. – То же, что и все. Вы что, экзаменуете меня?

Ну да. Девочка явилась с того света специально, чтобы проверить знания мадам де Труа и поставить оценку. Смешно.

«Поподробнее», – кратко добавила я ниже.

– Ну они… вы… приходите ради какой-то цели. Если что-то не успели в жизни. Важно понять, что это за цель, и тогда можно успокоить призрака… ой… извините. – Мадам прикрыла рот рукой.

«Ничего, говорите. Мне это важно».

– Я… ничего больше не знаю! Простите.

«Призраки помнят свое прошлое?»

Мне показалось, что она немного упокоилась, войдя в привычную роль рассказчицы всяких баек.

– Да… по-моему, да. Сама не знаю, но читала, что они же узнают родственников. Честно говоря, я до этого и не верила в… ваше существование, так что не очень внимательно читала.

«А призраки знают, какая у них цель? Ради чего они пришли?»

– Мм… – Она задумалась и посмотрела в потолок. – Не думаю. Как правило, нет. Если судить по той литературе, которую до этого я считала бредом, то у них есть навязчивое желание и оно как-то связано с целью, но что конкретно им надо, сами почему-то не знают. Или не говорят.

Я задумалась. Есть ли у меня навязчивое желание? Вот у мертвого грустного мальчика оно точно есть – он хочет к маме. А у меня? Ну мне нравится плавать с дельфинами, однако навязчивым я бы это не назвала. Домой хотела попасть, но до того, как поняла, кто я. Больше как-то ничего на ум не приходило.

«А что, если никакого навязчивого желания нет?»

– Не знаю… – вздохнув, сказала мадам. – Я не знаю, как тебе помочь, девочка. Я дипломированный психолог. Провожу сеансы психотерапии для домохозяек. Только под вывеской гадалки мне платят куда охотнее, и клиенток на порядок больше. – Она снова вздохнула и посмотрела в окно. – Скажем так, они хотя бы есть.

«Последний вопрос: вам знакомо слово лабрис?»

– Хм… Дай-ка вспомнить… Знакомое название… Недавно же натыкалась на статью… Точно! Вспомнила. Это символ богини. Топор с двумя лезвиями. Потом его древние греки, а точнее минойская цивилизация, использовали как церемониальное и боевое оружие, но изначально он был знаком главной женской богини. Той, что известна в трех ипостасях: мать, любовница и смерть. У нас, славян, этот символ чуть изменили, убрав рукоять топора, и назвали Лунницей. Символ женского начала. Наши девушки его раньше на шее носили, как оберег, а вот на Крите девушки для тех же целей носили лабрис.

Все-таки это топор. А значит, та, кто выбросила меня из самолета, говорила, что мне поможет именно лабиринт. Теперь даже страшно подумать, кто же эта особа.

«Спасибо. Больше я вас не побеспокою», – написала я, тоже тяжело вздохнула, встала из-за стола и пошла к выходу.

– Я не против, – внезапно сказала мадам. – Приходи, если захочешь поговорить. Я мало чем могу помочь в качестве эксперта по призракам… но обсудить то, что тебя волнует, это же не помешает. Ты вроде не страшная. И я уверена, что у тебя точно есть проблемы, которые стоит обсудить.

С удивлением посмотрела на нее и кивнула. Пусть она сейчас не видит – наверняка посмотрит в записи на мониторах.

Вышла на улицу и пошла искать тот перекресток, где сидел несчастный мальчишка. По пути невольно рассматривала прохожих. Странные они все-таки. Пусть я теперь понимала, что проблема во мне, но все равно взгляды у местных жителей какие-то пустые. Дара была живой. Ее мать с отцом, кстати, тоже. Гадалка эта, хоть и потрепанная жизнью дама, а все равно какой-то огонек в глазах. Теплится. Вот мимо меня мужчина прошел. Вроде абсолютно нормальный. Одет неплохо. Не богато, но и не стыдно. Рубашка отглажена, брюки хоть и не новые, но чистые. Может, жена за ним следит или сам молодец. Но как посмотришь в глаза, так уныние такое накрывает, словно ноябрьский ветер тебе под одеждой косточки перебирает холодными пальцами. Взгляд потухший и не живой. Ему уже ничего от жизни не надо: поесть, поспать, прогуляться привычным маршрутом или просидеть за рабочим столом восемь часов, и все сначала. И так у большинства. Те, в ком искра жизни горит, куда все делись-то? Неужели поголовно уехали за перевал? Поэтому дома пустые и стоят. Что же этот город так покалечило и можно ли его вылечить?

Я ощущала себя так, будто я единственная живая хожу среди царства теней. Как-то странно выходило, что мертвая девочка имеет больше желания что-либо сделать и изменить, чем те, кому это вроде как положено по статусу живых.

Мальчик так и сидел на бордюре. Увидел меня, перестал плакать, вытер кулачками слезы и поднялся.

– Ты нашла мою маму? – спросил он.

– Пока нет. Но мы найдем. Моя подруга как раз работает над этим. Я пришла поговорить, – села на корточки возле него, чтобы быть на одном уровне. Он тоже опустился обратно на бордюр.

– Я домой хочу!

– Знаю. Завтра или послезавтра мы найдем твой дом. А сейчас не хочешь пойти куда-нибудь, где более уютно? Под крышу. Поспать в кровати…

– Я не сплю. И мне нельзя никуда уходить отсюда. Мама сказала ждать ее здесь.

Тяжело вздохнула и посмотрела на небо. Про навязчивые желания гадалка была как нельзя точна. Тут как в стену лбом бьешься, а он только одно твердит.

– А когда мы найдем, где живет твоя мама, ты же к ней пойдешь?

– Нет. Она сама придет сюда и заберет меня, – насупился мальчик и собрался снова заплакать.

– Боже, как с тобой сложно! Хорошо. Расскажи, что произошло после того, как тебе сказали ждать здесь.

– Я не помню!

– Ты говорил про дядю в машине. Это же помнишь?

– Да… – пробормотал он, насупившись.

Я взяла его за ладошку, чтобы успокоить, и вздрогнула. Кисть была ледяной. У меня аж пальцы сразу онемели. Появилось ощущение, как будто из меня высасывают тепло. С трудом удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. Вот он точно мертв. А я тогда что?

– Какая была машина? Вспомни, пожалуйста.

– Черная. Большая. Стекла тоже темные.

– А лицо дяди помнишь?

– Нет! Нет! – крикнул он, выдергивая руку. Если бы не стремление стоять на этом месте, то он, наверное, сейчас убежал бы от меня.

– Хорошо. Про него не будем. Ты сел к нему в машину?

Он помолчал, смотря себе под ноги, но потом буркнул:

– Да. Он сказал, что отвезет меня к маме.

– Он улыбался тебе или ты из-за бороды не увидел?

– Не было у него бороды!

– Значит, усы? Пышные такие.

– И усов не было.

Уже что-то.

– Он вышел из машины и открыл тебе дверь?

– Открыл, но не выходил. Дотянулся до дверцы изнутри.

– Замерзнуть, что ли, боялся? В футболочке небось ему холодно было, – продолжала я придумывать наводящие вопросы.

– Да не в футболке он был! В этом… в костюме. В черном костюме. Часы у него сверкали.

– Часы?

– Ну да, когда дверь мне открывал, они блестели. Я только на них и смотрел.

– А когда ты сел, что он сказал?

– Ничего. Меня сразу что-то кольнуло в спину. Больно. Потом… ничего не помню. Отстань от меня! Ты такая же, как он! Ты хочешь увезти меня отсюда! – Мальчик внезапно перешел на крик, а лицо исказила гримаса ярости.

Мне показалось, что он сейчас накинется на меня с кулаками, поэтому я вскочила и отошла на несколько шагов.

– Уходи! – истошно верещал он. – Уходи! Уходи!

Я не знала, как справиться с такой истерикой. Наверное, действительно лучше прийти завтра и с Дарой. Может, у нее получится его разговорить.

Пока я шла от перекрестка по улице, мальчик все продолжал кричать мне в спину, и это было страшно. Моя фантазия отказывалась представлять, что же сделали с этим мальчишкой, от чего он впадает в такое состояние, как только просишь вспомнить его хоть какие-нибудь подробности. Хоть я и не чувствовала холода, меня бил озноб оттого, что осознала с пугающей четкостью: в городе появился монстр. Он выглядел как обыкновенный человек. Хорошая машина, костюм, улыбка. Наверное, он кому-то нравился, и соседи считали его приличным и даже приятным человеком… Но эта тварь питалась детьми. Заманивала их к себе в логово и делала что-то такое, о чем даже призрак боялся вспомнить.

Если у меня, как у привидения, должна быть цель, то я нашла ее. Дара была права. Мне нужно найти эту тварь. Не знаю как, но я точно остановлю этого урода. Тем более что мне-то он ничего не сможет сделать.