Текст книги "Игры Демиургов. Тайник бога"

– Умеешь стрелять из шнеппера?!

– Десять лет в Гвардии Грома, на двойном жаловании!

Я не знал, что это значит, но судя по всему ответ «да».

– В хвосте корабля в нижнем закреплённом ящике шнепперы, там же пули и тетива. Видишь белый плащ? Надевай! Я ускорюсь, подлечу максимально близко, открою дверь и зависну! У тебя будет секунд пять, до того, как тварь нас догонит!

– Понял! – двигаясь удивительно легко, воин подхватил плащ, и заметив под ним костяную пластину с отпечатком ладони, расширившимися глазами посмотрел на меня.

– Всё потом, Корд, сначала дело!

– А ты хитрый змей, Талил, уважаю! Дай мне минуту! – Корд схватил пластину и выскользнул в салон.

Я полностью сконцентрировался на полёте, постепенно уходя от дышащего огнём зверя к разрыву. Уже дважды столб пламени проходил в опасной близости от маногравов, и я старался оторваться, чтобы прикрыться мусором. Сделав для отвода глаз попытку вырваться и улететь в противоположную разрыву сторону, я дождался, пока тварь не рванёт на перехват, а после резко развернулся, и поднявшись над горами мусора, выжал всё возможное ускорение.

Кажется, тот, кто управлял этим огнемётом, не ожидал такого манёвра, потому что тварь на несколько секунд зависла в воздухе, словно не веря в наглость добычи и сорвалась следом. Чтобы долететь до площадки перед кратером, мне понадобится секунд двадцать. В приближенном изображении на куполе я уже видел собравшуюся толпу. Но кто из них оракул?!

Долго гадать не пришлось. Двухъярусный помост, на котором возвышалась слишком крупная для человека фигура оказался хорошим опознавательным знаком. Фигура в золотых одеждах и маске, повторяющей морду твари, раскачивалась на месте, медленно ведя руками по воздуху. Бросив взгляд назад, с радостью увидел, что тварь заметно отстала, и дал команду на открытие двери.

– Ко-о-о-о-о-о-рд!

– Готов!

– Держись, резкая остановка через три! Две! Одну!

Если бы не утопленные в сли-кресло руки и ноги, я бы пробил купол и вылетел через зеркальное панорамное окно. Каково же было Корду я не представлял, да мне было и не до этого. Со всё возрастающей паникой я смотрел на приближающееся огнедышащее чудовище, которое внезапно перестало извергать огонь, и теперь молча неслось в нашу сторону. Рад, что моё предположение подтвердилось, и оракул не стал рисковать жизнями своих людей.

Переведя взгляд на оракула, я увидел, как на помост лезут воины в зелёных доспехах с огромными, почти в рост человека щитами. Почему медлит Корд?! Неужели не удержался на ногах? Однако, в следующий миг оракул нелепо взмахнул руками, и завалился назад, орошая всё вокруг бьющей из разорванной шеи кровью.

Внезапно чудовище рухнуло вниз, на гору мусора, и забилось в агонии. В центре длинной шеи появилась страшная рана, фонтанирующая огнём. Получилось! Я дал команду на закрытие двери, успев услышать хохот Корда и его насмешливый крик:

– Костяной Владыка смеётся над вами, черви!

– Держитесь! – меня вдавило в спинку кресла, когда я попытался увернуться от полетевших в машину копий и болтов и набрать высоту. Произошедшее заняло считаные секунды, а сейчас я смотрел, как пришедшая в движение толпа беснуется потревоженным муравейником. Крылатая тварь затихла, огонь перестал бить из раны, и через несколько секунд она просто растаяла в воздухе.

– Все целы? – забыв про громкую связь, я просто прокричал в распахнутую дверь.

– В порядке! Бульган только полетал немного.

– Не слушай этого самодовольного вояку, человек! Я всегда твёрдо стою на ногах!

– Тогда держитесь, сейчас будет крутое пике!

Наверное, мне ударил в голову адреналин, ничем другим я не мог объяснить своё решение. Однако, видя, что люди оракула не спускаются в кратер, я решил войти в разрыв в крутом пике.

Опустив нос машины вниз, я отправил её в свободное падение, приводя гарпун в боевое положение. Плохо, но ради выживания с ним придётся попрощаться. В тридцати метрах над разрывом я выстрелил, и как только снаряд исчез в разрыве, направил в него импульс, отпугивая слизней. А мгновение спустя, разминувшись с полетевшими в нас болтами, корабль нырнул в полыхнувший серым маревом разрыв. Вырвались!

*      *      *

Облако астральный слизней было слишком взбудоражено. Вспышка гарпуна отогнала их на достаточное расстояние, чтобы мы не увязли в этой массе, однако корабль так быстро удалялся от разрыва, что два аморфных существа просто расплескались по бортам. Проклятье, это ведь придётся отмывать руками, спец-ангар в ближайшее время мне не светит!

Включив отмотку гарпуна, с сожалением убедился, что корабль теперь полностью безоружен. К тросу был прикреплён только его обломанный хвостовик, но я всё равно втянул его в гнездо стрельбы, и только после этого с облегчением выдохнул. Мы выбрались! Я не потерял ни одного человека! Это просто небывалая удача!

Через десять минут нервное возбуждение начало спадать, и я наконец-то вспомнил про дыхательные техники.

Голова очистилась, и я обратился к пассажирам через громкую связь:

– Господа, спасибо за помощь. Думаю, мы отлично сработали. Корд, убери вещи в тот же ящик. Не хочу ими светить в Вароте.

*      *      *

Странно, но в этот раз сменившиеся стражники на надвратной башне никуда не убегали, а вытянувшись, отсалютовали короткими мечами. О нас уже знают в Рубеже? Похоже, сюда мне больше нельзя возвращаться. Однако то, что я увидел перед храмом удивило меня намного больше. Бело-золотая ковровая дорожка была расстелена от дороги до самых дверей храма, а вдоль неё стояли две шеренги служителей храма в черно-золотых одеждах, держа в руках какие-то свёртки.

– Господа, нас снова встречают, но в этот раз, думаю, беспокоиться не о чем. Я рад, что ваши друзья настолько счастливы вас видеть.

Разговоры за стенкой стихли, а появившийся в дверном проёме Корд с улыбкой пояснил:

– Нас, конечно, будут рады увидеть живыми, Талил, но Светлый Путь приготовили для тебя.

– Для меня? Но почему?

– Значит ты не знаешь, кто такие аркумы… Беледан тебе всё расскажет.

– Я должен что-то знать из этого… обряда?

– Нет, ничего особого делать не нужно, просто пройди по дорожке в храм, – тепло улыбнулся Корд и вернулся в салон.

*      *      *

Я посадил машину так, чтобы ступени опустились перед ковровой дорожкой. Было бы неуважительно садиться прямо на неё. В салоне царило напряженное молчание, но больше всего меня удивил Бульган – с нактида слетела вся бойкость, и выглядел он через чур подавленным. Я хотел уже обратиться к нему, чтобы приободрить, но Корд отрицательно помотал головой. Что ж, наверное, ему и правда лучше сначала поговорить со старым жрецом.

Присутствовать на торжественных мероприятиях для меня не впервой, но на подобных я не был ни разу. Стоило мне спустился по ступеням, обращённые ко мне улыбающимися лицами люди вскинули на уровень груди широкие свитки, которые сверху я принял за свёртки, и, словно солдаты, синхронно провозгласили:

– КоаДив освещает твой путь, брат!

В следующий момент рулоны свитков раскрылись до земли, показывая свою чистую поверхность. Не совсем представляя, как отвечать на такое приветствие, я прижал руку к сердцу, и глубоко кивнул. Дедушка учил, что такой жест у слабо развитых обществ считается хорошим тоном. Меня смущали свитки. Или как сказал Беледан – Послания? Помня, что случилось, когда я всмотрелся навигаторским зрением на один из них, я, мысленно содрогнувшись, переключил зрение, и медленно пошел вперёд.

В этот раз навигаторский взор видел только яркое свечение, бьющее из свитков, образующее сплошную стену света. Глазам стало больно от яркости, и я вернулся к обычному зрению.

Свитки и правда светились, хоть и не так ярко. Неторопливо шагая по дорожке, я не удержался, и взглянув на один из свитков, едва не сбился с шага. Если бы я не видел, как развернулись свитки, то подумал бы, что собравшиеся держат в руках экраны. Послания, мимо которых я проходил, показывали меня. Однако, словно этого было мало, в каждом отражении я был разный. Вот я после процедуры восстановления, стою в главном зале дворца императора с золотым значком Первого Навигатора на кителе. В следующем отражении я сидел в ресторане с символикой дома Сиган, в кителе военного пилота, и с протезами вместо рук. Другое послание показало меня в зале суда, стыдливо опустившего глаза перед сидящими в зале семьёй и главой дома.

Едва переставляя ноги, я пораженно вертел головой, и только стремление не выставить себя посмешищем толкало меня вперёд. Отражений было больше тридцати, но именно две картины глубоко отпечатались в моём мозгу. Уже виденный мной ранее флот астральных кораблей вёл бой со странными летающими конструкциями, похожими на стрекоз над огромным белым островом, полыхающим и содрогающемся от частых взрывов. Часть шпилей белого пирамидального храма обрушилась, щерясь в небо обломками стен. Изображение быстро приблизилось, пройдя через стены храма, и показало главный зал, с разрушенными статуями, разбитыми алтарями, и огромным бассейном с разрушенными бортиками, на дне которого, под покрасневшей водой виднелись тела в белых одеждах.

Я стоял в окружении охраны, а солдат передо мной держал за воротник стоящего на коленях старого жреца Вабрасэта. Белый головной убор, похожий на корону, кажется, был прикреплён к голове, потому что несмотря на разбитое лицо и перепачканную в крови одежду, сидел будто влитой. Костяная пластина на груди изображала не отпечаток ладони, а рельеф женского лица, где вместо глаз переливались красные драгоценные камни.

Вторым изображением была примитивная лаборатория. Светильники под низким потолком давали ровный холодный свет, освещающий множество рабочих столов, на которых были разложены инструменты, бумаги и совсем неподходящие для этого места предметы. Оружие, кристаллы, зеркала, маски… В центе комнаты находился стол, напоминающий операционный, к которому, прикованный ремнями, лежал я. Глаза бесцельно бродили по потолку, а на лысой голове виднелось множество заживших швов. Рядом стояли двое мужчин в белых халатах и просматривали бумаги. Признаюсь, эта картина повергла меня в ужас. Страх беспомощности, который я так и не смог искоренить, несмотря на многолетнюю подготовку навигаторов, вырвался из глубины сознания, и с трудом сохранив спокойное выражение лица, я дошел до конца коридора и вошёл в распахнутые двери храма.

*      *      *

В главном зале меня встречали Реена и Беледан. Старый жрец выглядел как счастливый дедушка, которому привезли давно не виденных внуков. Успевшая сменить платье Реена, как и раньше, выглядела отчужденно-доброжелательной.

– Этот день останется в истории Варота как великий праздник, Талил! Благодаря тебе все разумные этого мира обрели возможность вернуться к родными после отдыха в Садах Покоя! Ты сделал для нас то, о чём мы не договаривались, и отблагодарить тебя мы должны достойно! Но, я вижу, что тебя переполняют вопросы! Спрашивай, я расскажу всё, что знаю!

– Почему спасти детей для Старого было важнее, чем спасти товарищей, за которыми он проделал такой путь? Кто такие эти аркумы?

Глаза Беледана удивлённо полезли из орбит, а на лице Реены отразилось что-то похожее на интерес. Наконец справившись с собой, Беледан чему-то кивнул и ответил:

– Я совсем забыл, что ты из Империи Детринар, Талил. Вас совсем по-другому учат смотреть на мир, и следят, чтобы основы власти оставались незыблемы. Впрочем, в последнем вы похожи почти на всех разумных. В мироустройстве Империи во главе всех систем стоит человек, который может познать и подчинить себе любое явление. Даже Междумирье Империя считает аномалией, которую нужно изучить и подчинить своим потребностям. Вы отринули поклонение богам как недостаток знаний, а хозяева Империи пристально следят, чтобы её слуги не сталкивались с тем, что выходит за границы имперского миропонимания. Ты ведь знаешь, что такое душа?

– В представлении древних, это что-то вроде внутреннего ядра человека, которое останется после смерти его тела и будет жить на небе или под землёй. Странное, конечно, представление, – я невольно усмехнулся.

– В представлении древних, – старый жрец тоже беззлобно усмехнулся. – Правда в том, что душа это основа существа любых разумных, а в некоторых случаях и не только разумных. Она приходит в мир в уже готовое её принять тело, но вот откуда – этого не знает никто, даже боги! И ни одно существо ни в одном из миров и Междумирье не может ни повлиять на душу, ни что-то с ней сделать. Прийти в мир, покинуть его, слиться с выбранным богом – решиться на это может только душа.

Я старался запомнить всё, что говорил Беледан. Нет, я не старался безусловно поверить или отринуть его слова, а ставил мысленную пометку «допустим». Любая информация требует проверки. Жрец продолжал:

– Она не всегда подчиняется мятущемуся разуму смертного, влекомого мимолётными чувствами. Многие смертные хотели бы вернуться после смерти тела в тот же мир в то же время, чтобы закончить свои дела и получить упущенное, но вот душа… она выше всех желаний разума и тела, и приходит в мир, только с одной целью – прожить смертную жизнь, чтобы напитаться её опытом. Но бывает и так, что душа горит в унисон с разумом, её ведёт цель смертного, и она не хочет прерывать свой путь в земной жизни из-за смерти её сосуда. И тогда на помощь приходят знания, боги, или артефакты. Смертный может попытаться стать бессмертным множеством способов, или его может возвысить божество, сделав сосуд его души чем-то большим, чем просто смертная оболочка. Ещё есть множество артефактов, которые позволяют избежать разделения души и тела, но подходящим для моей речи примером будет Камень Возрождения.

Реена, окончательно сбросив маску беспристрастности, с интересом слушала старого жреца. Не удержавшись, она подала голос:

– Я знаю такой артефакт, он есть у Союза Мира! Их божество, как же его зовут… а, Мириодан, точно! Он подарил его своим последователям уже очень много столетий назад. Как только ты вспомнил эту древность…

– Для тебя и я древность, что уж тут удивительного! – отсмеявшись, жрец продолжил. – Таких артефактов не один и не два, но Реена права, их очень мало. Они работают как маяк – если разумный прикоснулся к нему хотя бы раз, то его душа после смерти тела может вернуться на зов Камня Возрождения. А такую душу, которая пылает желанием продолжить прерванный путь, божество наверняка одарит неотличимым от старого телом. Мириодан, во всяком случае, делает это всегда.

– Подожди, Беледан, я не понимаю, как нежелание разумных умирать связано с готовностью Старого умереть ради детей?

– Терпение, Талил, мы уже подошли к сути! Ты упустил самое важное – это не просто дети, это, в первую очередь, аркумы! Ты ведь уже видел настоящий облик Реены?

– Да, но тогда, как и сейчас, я не знал, кто вообще такие аркумы.

– Всё просто, Талил. Аркумы такие же маяки для душ разумных, как и Камни Возрождения.

– То есть… Ты хочешь сказать, что любой, кто коснётся аркума, сможет возродиться после смерти?

– Не совсем. Аркум это маяк для души смертного, с которой он наладил связь. Но аркум не создаст для души тело. Он просто указывает душе в бесконечной веренице миров именно тот мир, где она жила раньше, где остались те разумные, которых разумный любил. Возможно ты знаешь, но в этом мире не считается странным, когда две семьи подружились после того, как в одной из них родился ребёнок, который принял душу недавно успошего родителя одного из супругов второй семьи. У такого ребёнка, как ты понимаешь, уже не одна, а две любящие его семьи. Да, это уже другой человек, не обременённый грузом долгов и памяти прошлой жизни, но это не мешает дарить ему любовь и тепло, которую он заслужил в прошлой жизни.

Мозг быстро раскладывал получаемую информацию по полкам, и вырисовывающаяся картина уже выглядела довольно интересно. Люди, которые знают, что после смерти смогут вернуться к родным и помогать им… Это должно формировать очень прочные родовые корни у местных жителей, и сводить к минимуму конфликты между ними.

– То есть любой разумный Варота может завершить дела своей прошлой жизни? Он знает свою прошлую жизнь?

– Конец пути освобождает разумного от всего, что было в прошлой жизни, Талил. Это непреложный закон. А карать и награждать за грехи и заслуги человека, который не совершал их в этой жизни, это всё равно что отдать заслуги погибшего солдата случайному новорожденному, или наказать за его проступки другого человека. Душа это не хозяин механизма тела, которая после поломки меняет свой транспорт. На период жизни душа становится частью смертного, и, как и сам смертный, может меняться. Но смерть отделяет душу от тела смертного с его разумом. Душа как незримая река, которая питает дерево. Вода её становится частью дерева, но стоит дереву погибнуть, вся влага из него испаряется. Пример не совсем точный, но суть передаёт похоже.

– Теперь я, кажется, понял, что ты хотел сказать. Но в чём тогда смысл возвращаться один и тот же мир из тысяч возможных, если каждый раз ты начинаешь с чистого листа? Вам просто важно знать, что после смерти у вас есть возможность быть рядом со своими родными?

– Да, это очень важно для нас, быть рядом со своими родными и иметь возможность помогать им. А ещё, у вернувшихся немного усиливаются те таланты, которыми они обладали в прошлой жизни. И ещё безопасность. Миров не тысячи, а столько, что невозможно сосчитать. И поверь, этот мир, как и твой, это просто небесный сад по сравнению со многими другими, где царствуют тёмные боги, или богов попросту нет. Многие миры стали полями битвы между жаждущими крови тварями, одичавшими до состояния животных бывших разумных и сошедшими с ума от безнаказанности царьками. Во многих мирах разумных приносят в жертву, или их судьба прожить короткую, полную мучений жизнь раба, безо всякой надежды на спасение для сотен поколений своих детей. Это только малая часть мерзости и опасностей, которые творятся вовне.

– Да, теперь понятно, почему это так важно. Но теперь вопрос – кто такие аркумы, если у них есть возможность контактировать непосредственно с душами, и как у Гарзана появилась возможность выкрасть у них детей?

– На первый вопрос тебе не ответит ни один смертный учёный, – рассмеялся Беледан. – Но что тебе ещё следует знать – аркумы лучше всех прочих умеют проводить обряды воскрешения! Это очень сложная задача, и провести её могут и некоторые жрецы, и архимаги, но никто не сделает это лучше аркума. Эти существа могут размножаться только в Междумирье, но для выживания им необходимы миры смертных. Трудность только в том, что они очень малочисленны. Исчезающе малочисленны. То, что в одном месте оказалось двадцать детей аркумов, это как… Представь, что ты нашел бесхозный флот боевых кораблей своего мира.

Я мысленно присвиснул.

– По древнему договору в нашем мире их всегда пятеро. Но сейчас, когда ты спас их детей из лап фанатиков Келата, нам предложили в благодарность расширить договор, и принять под свою защиту ещё троих аркумов!

– Они хотели заставить их быть маяками для своих людей?

– Боюсь, что нет, – нахмурившаяся Реена скрестила на груди руки. – Понимаешь, Келат это дикий бог, он могуч, но никто не может сказать, разумен он или нет… А его последователи настолько фанатичны, что с улыбкой на лице залезут к нему в пасть или скормят ему любого, лишь бы получить частичку силы своего бога. И детей, скорее всего, готовили ему в пищу.

Мы постояли в тишине, думая каждый о своём. Наконец Беледан прервал молчание и, улыбнувшись, произнёс:

– Наш договор остаётся в силе, ты в любой момент можешь попросить помощи у любого храма КоаДива. Но ты сделал для нас намного больше, чем мы могли ожидать, и поэтому, в благодарность, мы предлагаем тебе, Видящий Талил, то, о чём могут только мечтать даже короли и жрецы!

Я невольно затаил дыхание. Всё-таки, находясь в одиночном плавании, следует хвататься за любой шанс повышения выживаемости. Так что же он мне предложит? Голос старца наполнился мощью, и начал эхом отдаваться в сводах зала.

– Мы не зря завели разговор об аркумах, и чем они полезны. Я, Беледан, Старший жрец храмов КоаДива мира Варот, дарую тебе, Видящий Талил, воскрешение в случае твоей преждевременной гибели! Реена, открой мост между вашими душами!

Я только в замешательстве переводил взгляд с Беледана на Реену. Ещё не приняв новую картину, где люди жили, поклоняясь богам, и зная о своей посмертной судьбе, я не собирался отмахиваться от даже иллюзорной возможности выжить. Поэтому, в сторону сомнения! Шагнувшая ко мне Реена подняла руку и, закрыв глаза, протянула её к моей груди. Внутренне я был готов к тому, что случилось дальше, поэтому с лёгкостью удержал выражение спокойствия на лице, когда кисть девушки медленно покрылась белыми нитями, которые, удлиняясь, стали тянуться ко мне. Неожиданностью для меня стала та лёгкость, с которой нити прошли через ткань кителя и плотную защиту комбинезона, который всё ещё оставался на мне! Ощутив заметный толчок в грудь, я невольно покачнулся, и подняв глаза наткнулся на недоумевающий взгляд Реены. Вновь сильный толчок в грудь, и нахмурившаяся девушка быстро отошла на пару шагов назад, вернув руке привычный вид.

– Бель, я не могу… Что-то мешает, не даёт коснуться его! Такого никогда не было… Он точно человек?!

– Разумеется! Ты и сама это знаешь! Талил… ты не носишь никакой магической защиты?

– Нет. Ещё три дня назад я даже не подозревал о том, что вы сейчас мне говорили. Я не имею ни малейшего понятия, что сейчас произошло!

– Проклятый собиратель не успел проклясть тебя перед смертью?

– Да откуда я могу это знать, Беледан?!

– Я впервые вижу, чтобы аркум не смог коснуться души человека… А если попробовать вот так? – старый жрец отошёл к пьедесталу у ног главной статуи и развернувшись лицом к малым статуям, сделал короткое движение рукой, будто откинув что-то в мою сторону.

Ничего не произошло, и я только вопросительно вскинул брови, наблюдая всё сильнее хмурящиеся лица моих собеседников.

– Объясните и мне, что сейчас произошло, – я начал испытывать раздражение. Происходящее напоминало торжество, на которое неожиданно явился человек, которого никто не хотел видеть. Я чувствовал напряжение и настороженность, возникшее у встретившей меня пары. Только вот я не делал ничего, чтобы оно появилось.

– Я бы тоже хотел это знать, Талил. Реена не смогла коснуться твоей души, что вообще невозможно, а я не смог с помощью разлитой здесь силы КоаДива очистить твоё тело от зараженного духа того разрыва, через который вы прошли. Заражение слабое, его почти что и нет, и со временем оно пройдёт само, но вот то, что тебе не помогла сила бога… Такое может быть только, если ты защищён другим богом, или проклят! Но я не чувствую в тебе ни капли силы других богов…

– Что это значит для меня?

– Мы… не сможем сделать то, что хотели, пока не выясним причину! Ни Реена, ни я, мы не сможем призвать твою душу. Не буду лгать, Талил, не будь ты Видящим, я бы подумал, что ты марионетка тёмных богов, которая ведёт свою игру, чтобы втереться в доверие. Но я представляю и то, как выглядит ситуация для тебя.

Мне надоело играть роль зрителя в этом спектакле. Души, боги… Я слишком устал за эти несколько часов, не столько физически, сколько переполненным разумом. Я слишком неожиданно окунулся с головой во все эти события, поэтому мозг с непривычки быстро уставал. И если к полётам он был привычен, то к тому, что происходило вокруг привыкнуть только предстояло.

– Знаешь, Беледан, лучшей благодарностью с твоей стороны будет база, где я смогу останавливаться без опаски встретить людей Империи, и желательно, чтобы там были нактиды, которым я смогу доверить ремонт своей машины.

Старец внимательно посмотрел мне в глаза и через пару секунд кивнул.

– Такое место есть, и мы предоставим тебе там место пожизненно, это моё слово. И ещё, мне бы хотелось изучить причину… произошедшего. Я могу попросить тебя время от времени наведываться в этот храм?

– Вынужден отказать, Беледан. Я не планировал впредь посещать этот мир, потому что если даже простые стражники нас приветствовали, то я не верю, что Империя не узнает, что я был здесь.

– Понимаю. Но если мы выясним причину, это может быть полезно и для тебя. Поверь.

– Что от меня нужно?

– Кровь. Одна малая алхимическая склянка.

Я не хотел оставлять свою кровь этим людям. Изучить произошедшее им явно нужнее, чем мне. Но я не хотел и обрубать контакт со старым жрецом. В новой жизни мне нужны надёжные связи, а в идеале – друзья, и быть в хороших отношениях с лидером целого культа может быть очень полезно.

– Хорошо. Мне бы тоже хотелось знать о результатах ваших… исследований.

– Разумеется. Не подумай плохого, Талил. Мы заинтересованы в долгой и плодотворной дружбе с тобой.

– Рад встретить деловой подход, Беледан, – я невольно улыбнулся. Кажется, старик умеет находить общий язык с собеседником. – Итак, давай начнём. У меня есть ещё несколько незавершённых дел, к тому же, нужно встретиться со Старым.

Рассмеявшийся Беледан махнул рукой, приглашая нас с Рееной следовать за ним, и ответил:

– О, Старый ждёт тебя у лекарей, в восточном крыле, мы как раз идём туда! Я давно не видел его таким счастливым. Любопытный артефакт ты ему передал. Он с ним как курица с цыплёнком в палате, обложился своими записями, и строчит новые…

*      *      *

Со всеми делами мы управились за час. Когда местный врач брал у меня из вены кровь шприцом, которые я видел разве что в детских энциклопедиях про древнюю медицину, в кабинет вошел сияющий Старый, и с поклоном поставив на стол передо мной деревянный чехол, открыл его, показывая лежащий там кинжал. Такого потока благодарностей я, кажется, не слышал никогда в своей жизни. Однако, Старый быстро взял себя в руки и, попрощавшись, пропустил в кабинет Реену, которая молча вручила мне объёмный конверт и так же молча вышла. В конверте оказались карты путей Астрала и нужного мне мира, где и расположилась заветная база. Как ранее объяснил Беледан, это был перевалочный пункт для исследователей Астрала в мёртвом мире, с очень удобной базой. Что ж, если это слепое пятно в паутине иследованных путей Империи, то более подходящего варианта мне, наверное, уже не подобрать. Услышав от Беледана, что тот предупредит главу базы «Лунные Пески» о моём прибытии по своим каналам, я намертво приклеился к опешившему от моего напора старику, выясняя, насколько широкий выбор услуг предоставляет база, которая имеет связь с другими мирами, и через которую проходит немалый поток разумных, торгующих и исследующих Астрал, а значит, имеющих в своём арсенале довольно неплохие инструменты для выживания в недружелюбной аномалии.

Ответом я остался доволен и попросил старого жреца вместе с предупреждением передать и мой заказ. С деньгами проблем в ближайшее время не возникнет – Надайл оставил мне неплохое наследство.

Вряд ли Беледан понял многое из того, что я надиктовал его молодому помощнику, но виду не подал. Я же, попрощавшись с ними, с лёгким сердцем направился к своему транспортнику. Надо же, как легко я уже воспринимаю его как свою собственность! Однако, возле «Алого Когтя» меня ожидали два сюрприза. Первый однозначно приятный, а вот второй… Сейчас узнаю.

Я неторопливо подошёл к начисто отмытому от останков слизней транспортнику, и выжидательно уставился на Бульгана, который упоённо втолковывал что-то кивающему Бузирю, уставившемуся в землю. До меня долетел только конец фразы нактида, прежде чем тот перевёл на меня взгляд, и как-то странно подёргал себя за мочку уха.

– … Конечно, благодарен тебе, балбес, но за такое непростительное непослушание просто обязан продлить твоё ученичество! А, ты здесь, человек! Уже улетаешь?

– Да, уважаемый Бульган, мои дела здесь закончены, и нужно заняться оставшимися. Я могу тебе чем-то помочь?

Нактид потупился, кашлянул, и вновь дёрнув себя за мочку, каким-то непривычно нерешительным голосом произнёс:

– Человек, ты это, прости меня, что нагрубил там, у стены. И спасибо, что не оставил. Пока ты там был в лекарском крыле, я поговорил с Беледаном, и… Ты был прав, то, что показал КоаДив, было знаком, что нас ждёт, а не концом пути. Я чуть не облажался, и не сошёл с Пути. Спасибо тебе, друг, – коротышка твёрдо посмотрел мне в глаза и протянул руку.

Что-то в его облике, словах, взгляде проняло меня до пяток. В памяти была ещё очень свежа картина, как этот упрямый нактид был готов отдать жизнь ради веры в свою правоту, но в выборе между собой и товарищами, выбрал друзей. Так, прямо в глаза, ещё никто не называл меня другом. И я не откажусь от дружбы с этим нактидом. Для общества, где я живу…, нет, где я жил, дружба, как и репутация, ценится дороже денег. Особенно учитывая постоянную подковёрную возню домов. Стряхнув с себя оцепенение, я пожал небольшую, но твердую ладонь нактида.

– Ты достойный нактид, Бульган, и я буду рад называть тебя своим другом.

– Спасибо вам, мастер Талил! И удачи на вашем пути!

– Она мне точно пригодится, Бузирь. Надеюсь, твой мастер по достоинству отметит твою смелость и готовность прийти на выручку. И поощрит твоё обучение достойным образом! – я незаметно подмигнул засиявшему коротышке, едва не хмыкнув, когда Бульган возмущённо всплеснул руками.

– Я тут… в общем, я не смог смотреть на то убожество, которое ты носишь в своих ножнах! Это не достойное воина оружие, и позор тому, кто назовёт это оружием! Поэтому, держи, – Бульган протянул мне небольшой тряпичный свёрток.

Разворачивая черную тряпицу, я чувствовал давно забытое, но такое волнующее предвкушение.

– Бульган…

– Хе-хе, что, человек, нравится? – расплылся нактид в довольной улыбке.

– Это же нож общины Карзиса! Осколок огнемётной машины! Откуда он у тебя???

– А я по-твоему, откуда? – самодовольно выпятил грудь коротышка.

– Непостижимы пути Астрала… Спасибо тебе, Бульган, это лучшее оружие из того, что я держал в руках! Даю слово, его путь будет достойным!

– Милостью КоаДива, Талил! Светлого пути тебе, и знай, в общине тебе всегда будут рады, – довольно улыбающийся коротышка кивнул своему ученику и деловито зашагал к храму.

Я едва не поперхнулся, впервые за всё время услышав, как нактид называет меня по имени, а не просто «человек».

– Чистой дороги, друзья, – ответил я в удаляющиеся спины нактидов и влетел в салон машины, любуясь коротким черным клинком, испещрённым красными прожилками.

В коллекции Тарада была всего пара похожих ножей, которым было не меньше сотни лет, и это были одни из самых ценных экспонатов. В чем ценность ножей нактидских общин? В их родословной. Нактиды – это фанатики машиностроения. Многие сотни лет они создают машины для строительства, сельского хозяйства, промышленности и войны. И отношение к каждой машине у них как к живому существу. Машинам даются имена, на каждую из них у общины есть своя книга, в которой фиксируют весь «жизненный путь» машины. А после «смерти» – необратимой поломки, машину, или её останки, переплавляют на… а это уже зависит от назначения машины. Из металла строительных машин делают строительные инструменты, из боевых машин – оружие. И чем доблестнее был путь у машины, тем более высока ценность у того, во что она «переродится». Инструменты, которые получались из таких машин, назывались осколками, и на них, с помощью нактидских символов, изображался путь и свершения машины. Особым мастерством считалось сохранить в облике осколка какой-то элемент его прошлой жизни.