Текст книги "Поспеши, смерть!"

2

Иэн и Кэтлин не поехали спать в деревню, а отправились по узкой пыльной дороге в Нафплион в уверенности, что отыщут приличную гостиницу. Ну, и какая-то действительно попалась на их пути. В ней находились хозяин и другие постояльцы. Все восхищенно уставились на Кэтлин. Для нее с мужем сразу же нашлась комната с видом на море, который, как информировал хозяин, утром им понравится. Мебель состояла из кровати, ночного горшка и полутора пинт воды в каком-то глиняном кувшине.

– Вот, – произнес хозяин, подчеркивая предоставленные удобства.

Они его поблагодарили и вскоре легли спать. Кровать была достаточно удобна и по счастливой случайности чиста.

– Не нравится мне эта история со змеями, – сказала Кэтлин.

– Нет у нас времени на разговор о змеях, – ответил Иэн.

3

Когда взрослые ушли из музея, трое мальчиков проснулись, но продолжали лежать неподвижно. Загадочной силой телепатии, которая дается разумным мальчишкам, каждый из них знал, что остальные двое проснулись, и еще знал, что ни одного движения нельзя делать для проведения своих полуночных планов в жизнь до тех пор, пока не будет ясно: Александр Карри и сторож музея снова спят. Что сторож заснул, определить было легко, так как его дыхание стало куда слышнее, чем в бодрствующем состоянии, но с Александром Карри все было не столь просто.

Они отвели ему достаточно времени. Закрылась дверь за сэром Рудри, Рональдом Диком и Армстронгом, и мальчики остались лежать в темноте в окружении кусков храма Асклепия. Айвор, у которого были часы со светящимся циферблатом, приподнялся на локте и смотрел на движение стрелок. Четверть часа, самую долгую за всю свою жизнь, остальные двое ждали его сигнала. Наконец он был подан, и мальчики по-кошачьи поползли к двери. Она была приоткрыта – факт, о котором Александр Карри не подозревал, потому что он испытывал страх от сквозняков, переходящий в манию.

Мальчики по одному выскользнули наружу. Их движения, гибкие и плавные, сделали бы честь краснокожим индейцам или крадущимся хищникам. Выбравшись из музея, они продолжали двигаться так же крадучись, пока не перевалили углубление между клочком земли, где стояло здание, и каменистой долиной, куда, как им было известно, побрели сонные взрослые.

Планы их были туманны, если не считать четкого намерения завладеть гадюками. Что именно они собираются со змеями делать, когда доберутся, было пока неясно. На краю священной земли они остановились и сдвинули головы.

– Непонятно, – прошептал Айвор, – они там, где были сегодня днем, или нет?

– Беда в том, что кто-то может там спать, – сказал Стюарт.

Мальчики знали планы взрослых, хотя взрослые редко знают планы мальчиков.

– Напугать бы старину Армстронга до судорог, – мечтательно сказал Кеннет. – Он меня ногой двинул сегодня утром. У меня даже синяк остался.

– Вонючка он. Хорошо бы его гадюка укусила, – согласился Айвор. – Но если это случится, то честно скажу, каникулы наши накроются. Бывали каникулы и похуже этих.

– Ну, ладно, так что? – спросил Кеннет.

– Ну, что? – ответил Стюарт. – Я лично голосую пойти и утащить этих змей. Конечно, может, там кто-то есть или их перенесли. Но придется рискнуть.

– Болван, делать-то что с ними будем?

– Сам болван. Давай сперва их добудем, там посмотрим.

Найти дорогу ночью было не так легко, как днем. Развалины, включавшие не только места для ночлега, храм и Толос, но еще и стадион с до сих пор видной разметкой и с отлично сохранившейся парой сидений, были широко рассыпаны по местности. Каменная равнина и днем казалась мальчикам обширной, ночью же, лишенной света хотя бы электрического фонаря или керосиновой лампы, она казалась дикой пустыней, тянущейся на мили во все стороны.

– Я не знаю, где мы, – буркнул наконец Айвор. – Мне казалось, мы уже должны были дойти до этого смешного лабиринта.

– Вот там и надо будет отпустить змей, когда мы их возьмем, – заметил Стюарт.

Для остальных это казалось очевидным. Основание Толоса было змеевидным, и мальчики решили, что при ушедших в землю стенах и прямых сторонах оно будет идеальным змеедромом. По поводу гадюк у них было удивительное невысказанное единодушное мнение – все они понимали, что возможность использования змей не должна быть упущена.

– Надо будет искать, пока не найдем, – сказал Кеннет, чуть подтолкнув Айвора вперед.

– Жаль, разделиться не можем, – буркнул Стюарт. – У нас было бы больше шансов, но мы не можем сигналить друг другу, чтобы шум не поднять.

– Нет, придется держаться вместе, – согласился Айвор. – Интересно, может кто-нибудь нас заметить на фоне неба?

– Света мало, – возразил Кеннет. – Я предлагаю закрыть глаза, сосчитать до ста и открыть их снова. Тогда покажется светло, как днем.

Оказалось, что это не совсем так. Тем не менее глаза к темноте привыкли, и мальчики, то и дело спотыкаясь, но героически не издавая ни звука, даже когда падали и обдирали кожу о камни, несколько неожиданно вдруг вышли к своей цели.

Это было единственное место, откуда была видна внутренняя сторона лабиринтоподобного основания Толоса. Айвор первым шагнул через ров, окружающий это загадочное место, и стал всматриваться в черноту. Поспешно попятился, таща двух спутников за руки.

– Там кто-то есть, – сказал он уже на некотором расстоянии от развалин.

– Это кто-то из них, – ответил Стюарт, обладавший научным складом ума и не собиравшийся поддаваться страху. – Они сегодня повсюду. По одному и по два, эксперимент ставят. Ты же знаешь, что сэр Рудри говорил.

– Но тебе не надо никаких экспериментов делать. Этот, кого я видел, не из наших!

Что-то жутко-зловещее, призрачное было в этих последних словах, и остальные двое ускорили шаг, догоняя его. Даже Стюарт спасовал. Хромая, спотыкаясь, исцарапанные и побитые, они вернулись в музей, не поняв, что их привел сюда только инстинкт. Они влезли в его дружественные стены и сбились в кучу, как перепуганные зверьки. Прислушались, не гонятся ли за ними сверхъестественные силы долины, но не было слышно ни звуков, ни каких-либо иных признаков возмездия.

– Ну и ну! – сказал наконец Айвор и вытер с лица кровь и пот рукавом рубашки. – Не хочется мне туда снова!

– Что это было? – спросил Стюарт.

– Не знаю. Что-то в белом. Лица не разглядеть, слишком темно.

– Небось твой отец это был, в греческой тоге или в чем-то подобном.

– Ну нет, болван ты! Тога или не тога, а отца я бы узнал.

– Сам болван. Но все равно жаль, что я на него не глянул.

– Я пойду гляну, – сказал Кеннет.

– Да можешь идти, – сказал Айвор, который теперь (так быстро восстанавливаются молодые!) начинал чувствовать себя трусом и слегка дураком, и ему не хотелось, чтобы это стало известно другим. – Я вас разыграл, лопухи. Никого там не было.

– Все можем пойти, – ответил Стюарт, на которого эта декларация не произвела впечатления. – Что-то там все-таки было, и оно ни за кем не погналось. На этот раз я знаю дорогу.

4

Если бы змеи не были надежно заперты в ящике или должны были использоваться в ночном эксперименте, Рональд Дик не согласился бы в нем участвовать. Даже сейчас, когда встреча со змеей исключалась полностью, он все-таки очень нервничал и никак не мог найти удобное для сна положение на цоколе развалин. Все его попытки уснуть были тщетны, хотя его никто не беспокоил, кроме сэра Рудри, совершавшего обход, и потом Дмитрия, которого поймал Диш.

Лежать приходилось скорчившись, земля казалась жесткой и все-таки сырой. Дика пугали ночные звуки того необъяснимого типа, которые слышны только встревоженным людям, и в результате он ожидал каких-то еще более зловещих звуков и без конца прислушивался. Кроме того, спать ему мешали орды насекомых. Дик решил, что это муравьи.

Через какое-то время он уже готов был встать и идти к ближайшему соседу, Гелерту, от которого, кстати, доносились довольно громкие звуки. Но вдруг ему померещилась белая фигура, возникшая из вроде бы безлюдной тьмы в центре долины и идущая к театру.

Дик был человеком нервным и обладал воображением, но даже он не был готов приписать явлению сверхъестественный смысл. Первая его мысль после непроизвольного вздоха изумления была, что это, наверное, Армстронг. Почему его мысль остановилась на Армстронге, он потом сам не мог понять. Может, потому, что фигура казалась выше среднего роста? Но это мог быть и сэр Рудри, и даже Гелерт, хотя он был более худощав. Решив не идти немедленно к Гелерту, Дик остался на месте, ощущая неуютную настороженность и учащенное сердцебиение. Поэтому не прошло и четырех минут, как он услышал слабый шум, производимый, как он понял, тремя мальчиками, прошедшими, не заметив его, почти рядом. Дик хотел было приказать ребятам вернуться в музей. Ведь если бы сэр Рудри узнал, что они разгуливают на месте проведения эксперимента, он был бы очень недоволен. Но из-за застенчивости и неуверенности в себе юноша тут же подумал, что мальчишки могут не послушаться, и ему будет неприятно, потому что нет ничего унизительнее, чем отдать приказ, будто имеешь право, а в ответ получить презрение или невнимание, а главное – неповиновение.

Больше ни о чем он не успел подумать, потому что ребята пошли дальше, и их скрыла ночь. Дик сказал себе, что гоняться за ними по развалинам – не его работа и что если они подвергают опасности успех эксперимента, то это дело сэра Рудри.

Через пару минут парень стал претворять в жизнь свой первый план и направился преодолевать пространство между собой и Гелертом. Как он и ожидал, Гелерта не было.

Но верить в это Дику не хотелось, и он позвал шепотом:

– Гелерт! Гелерт!

Ответа не последовало. Он пошарил перед собой руками, с ужасом ожидая, что они сейчас наткнутся на что-то, но не на Гелерта. Ночная тьма сгустилась, и Дик пожалел, что не остался там, где был.

5

Александр Карри, неудобно устроившись у основания фрагмента храма в музее, не спал, мрачно думал о змеях и не мог решить, к лучшему или к худшему все это вышло. У него не было сомнений, что подмена рептилий была совершена по наущению сэра Рудри. Убедило его в этом то, что ключ от ящика был только у сэра Рудри. Сам же он, Александр Карри, сглупил, что вообще поехал, но подробное описание предполагаемой экспедиции и ее цели его соблазнило. Он не мог, тем не менее, понять, почему сэр Рудри его пригласил – разве что за этим приглашением стояло еще что-то, кроме желания его общества. Что у сэра Рудри такое желание было, ему не верилось, а мысль о змеях тревожила.

Рудри, говорил он себе, не такой человек, чтобы забыть и простить историю с Аполлоном. Сам он теперь сожалел, что подделал статую. Он полагал, что сэр Рудри видел в змеях средство вернуть гению этой местности часть его исходной силы – нечто вроде тычка в ребра Асклепию. Змеи были орудием плодородия и исцеления. Он вспомнил собственное грубое и ненужное настояние по поводу свидетельства Павсания, где говорилось о случаях исцеления священными собаками и священными гусями, и тихо засмеялся. Этого хватило, чтобы потревожить сон смотрителя музея, который тяжело повернулся и застонал.

И все-таки инцидент с заменой змей озадачил Александра. У него был большой опыт разногласий с Рудри. В течение их знакомства длиной почти в жизнь он слишком часто демонстрировал едкую неприязнь. Но за ней скрывались уважение и привязанность. Теперь мистер Карри готов был проклясть собственную необдуманную шутку, поскольку она привела к тому, что их дружба закончилась. Трудно было придумать, кто кроме Рудри мог подменить ручных животных заклинателя змей неприятными английскими гадюками, которых нельзя было выпустить в экспериментальных целях. Но что-то Александру подсказывало: более чем вероятно, что сэр Рудри об этом понятия не имел.

Тогда все это – дурацкий розыгрыш, уже второй после выхода паломников из Афин.

Он подумал о мальчишках, но отогнал эту мысль. Айвор никак не смог бы раздобыть шесть английских гадюк, как бы ему этого ни хотелось, и трудно было поверить, чтобы Кеннет и Стюарт могли привезти их в своем багаже и уж тем более – протащить через таможню. Да, багаж осматривался очень поверхностно, потому что сэр Рудри на короткой ноге с правительственными чиновниками, но шесть гадюк уж точно привлекли бы к себе внимание. С другой стороны, он знал, что греки – народ небрежный и толерантный…

Он встряхнул головой. Мысли его обратились к миссис Брэдли и к собственной дочери Кэтлин. Он надеялся, что Кэтлин и Гелерт смогут составить партию. Если так, то сэр Рудри, наверное, зароет топор войны. Что до миссис Брэдли, Александр Карри полностью ее одобрял: главным образом потому, что она гениально укрощала мальчишек, чьего общества он сам страшился.

В этот момент своей медитации он услышал, как вернулись с поиска змей мальчики.

– Маленькие бесенята Сатаны, – сказал Александр сам себе.

Он знал, что они задумали. Потому что, хотя дети его и пугали, в нем самом еще было много мальчишеских черт, и на месте этих мальчишек он хотел бы, несмотря на страх и отвращение к змеям, завладеть этими чешуйчатыми созданиями или погибнуть.

От тихого шороха из угла смотрителя музея мистер Карри покрылся потом. На миг он подумал, что змеи в своей ленивой неподвижности все-таки разузнали место его ночлега. Потом до него дошло, что это всего лишь сторож перевернулся на другой бок. Он успокоился, взбил рукой жесткую подушку, потом прислушался к мальчикам, которые залегли за стенами музея снаружи. Было очевидно, что они прибежали в страхе, и Александр заинтересовался, что могло их так напугать или гнаться за ними. Минут десять он внимательно слушал, но ничего из их разговора не понял.

– Призраков боятся, – сказал он себе. – Рыскали вокруг в поисках гадюк и напугались.

Потом он снова поднялся и прислушался тщательнее. Невдалеке, кажется, залаяла собака. Ощущая сильное сердцебиение, он поспешно лег и высунул из-под одеяла большие ноги, стертые на пути между Афинами и Элефсином. Собака могла принадлежать пастуху или крестьянину. Вся эта чушь с исцелениями – чушь и есть, но все же у языков священных псов есть репутация целебных.

Лай стих. Чувствуя себя дураком, он снова накрыл ноги и вскоре заснул.

6

У Гелерта было полно собственных хлопот. Меньше, чем до того, как сестра согласилась дать в долг денег, но достаточно, чтобы чувствовать беспокойство, презрение, раздражение и ощущать, что им воспользовались. Он узнал в одном из шоферов Иэна и удивлялся, что этого не сделал Александр Карри. Стюарт и Кеннет, как он полагал, не были введены в заблуждение, но они ребята стойкие и молодоженов не выдадут. Должны быть стойкими, чтобы выносить пинки, тычки и мелкие придирки Армстронга. Да, они его достают, где только могут, но его методы возмездия нуждаются в коррекции. Еще ему пришла мысль, что это навязанное им смехотворное бдение предлагает неплохую возможность изложить этой неприятной личности, Армстронгу, свою точку зрения. К тому же у них есть еще один неурегулированный спор…

Гелерт знал, где Армстронг, и слышал, как тот возится. Все в той же стороне. Может, заснул.

Он встал и пошел посмотреть.

Армстронг не спал. При подходе Гелерта он сказал:

– О господи, что еще? Ради всего святого, не надо больше менять инструкций!

– Замолчите, – прошептал Гелерт, – и примите добрый совет.

– Не нуждаюсь, – ответил Армстронг. – А что вы, собственно, здесь делаете? Я думал, это сэр Рудри.

– Заткнитесь и слушайте. Свои чертовы сапоги держите при себе, понятно? Чтобы мальчиков этих больше не били. Если хотите кого-то ударить, бейте меня. Я смогу на это ответить.

– Правда? – злобно спросил Армстронг. – Ну, по личной просьбе!

Он включил фонарь и с размаху двинул ногой в голень Гелерта. Тот, охнув от удивления и боли, бросился на Армстронга. В полном молчании, прерываемом лишь тяжелым пыхтением, они схватились в борьбе. Армстронг был тяжелее и при свете дня, наверное, взял бы верх, но развалины оказались коварны. Он оступился и тяжело рухнул, ударившись головой. Лежал он так неподвижно, что Гелерт его обыскал, ища фонарик, который тот успел сунуть в карман, нашел его, включил и обеспокоился, увидев, что противник лежит как мертвый и струйка крови, тонкая и черная, стекает со светлых волос на камни Эллады.

Глава VI

– Потом увидишь змей…

1

Когда наступил рассвет, сэр Рудри собрал всю компанию, заходя в каждую «спальню» и поднимая тех, кто не успел проснуться.

Завтракали в машинах, поскольку при этом с провизией меньше хлопот. Чай на керосинках сделали Миган и Кэтлин (с припухшими глазами после почти бессонной ночи в Нафплионе). Открыли виноградный и апельсиновый сок для тех, кто предпочел их разливаемому девушками из чайников настою.

Мальчики уже восстановили бодрость духа и, держа в руках еду, гонялись друг за другом по театру и выкрикивали со сцены примитивные рифмы, время от времени возвращаясь попить или ухватить еще кусок.

Гелерт был мрачен и не ел ничего, а только лишь выпил две чашки чаю, угрюмо отказавшись от третьей. Окружающие подозревали, что это от угрызений совести. Ведь он не сделал никаких попыток добыть медицинскую помощь для раненого Армстронга, а просто сидел всю ночь рядом с ним, понятия не имея, жив он или мертв. Когда трапеза была окончена, Гелерт пошел за миссис Брэдли, чьему профессиональному попечению сэр Рудри вверил пострадавшего, и спросил ее по дороге к музею:

– Полагаю, ничего серьезного?

– Ничего серьезного, – подтвердила миссис Брэдли.

– Вы, наверное, интересуетесь, почему я не пошел за вами, когда это случилось?

– Абсолютно не интересуюсь, дитя мое. Я это знаю.

– Как?

– Вы думали, что убили его.

– Я не знал, что делать, – сказал с несчастным видом Гелерт. – Я и без того в беде. И понятия не имел, что же мне делать, если я его убил.

– Что произошло?

Гелерт рассказал.

– Понимаю. А какова была настоящая причина, дитя мое, что вы затеяли с ним ссору?

– Я вам сказал. Я был не согласен, чтобы он так вел себя по отношению к моему младшему брату и другим детям.

Миссис Брэдли несколько раз кивнула – не так, будто приняла это благое утверждение на веру, а так, будто пришла по этому поводу к определенным выводам. Или по поводу самого Гелерта. Тот взглянул на нее, но ничего к сказанному добавлять не стал.

Они вошли в музей, куда перенесли Армстронга. Он был в сознании, но смотрел мутным взглядом и был бледен. Голова его была забинтована.

– Меня нельзя передвигать, – сказал он резко, когда увидел ее. – И бинт нельзя снимать. Он присох.

Миссис Брэдли широко улыбнулась.

– Все будет хорошо, дитя мое, – сказала она.

Осмотрела бинт, дала больному воды, спросила, не клонит ли его в сон. Получив отрицательный ответ, удалилась, оставив с Армстронгом Гелерта.

– Извините, что так вышло, – сказал Гелерт.

– К чертям ваше «извините».

– Ну, тогда ладно. – Гелерт вышел и догнал миссис Брэдли еще до машин. – Джентльменские извинения не приняты, – заметил он, приноравливаясь к ее шагу.

– Гелерт, – начала миссис Брэдли, сбавив шаг, – ваш отец когда-нибудь был под наблюдением, вы не знаете?

– Вы же не имеете в виду, что он псих?

– В строгом смысле слова – нет, дитя мое. Но у меня такое чувство, что наблюдение ему бы не повредило.

– У меня тоже. И я думаю, что этой ночью за ним наблюдали.

– Мальчики?

– Мальчики? Нет, я имею в виду Дмитрия. Мне этот парень не нравится.

– Сегодня утром мальчики мне сообщили по секрету, что видели ночью привидение.

– Где?

– Среди развалин. Сегодня они собираются на него поохотиться.

– Вы полагаете, что мы проведем здесь еще одну ночь? Я думал, отец намеревается двинуться в Микены.

– Он собирался, но…

– Да, конечно. Армстронг. Его нельзя трогать.

– Можно. У него здоровенная шишка и рана волосистой части головы, но двигаться он может. Вы напрасно себя терзаете.

Она улыбнулась. Гелерт шел, пиная ногами камешки.

– Ну-ну, – добродушно сказал сэр Рудри, когда они вернулись в общий круг, – как там наш фотограф с пробитым черепом?

– Тетя Адела думает, что он может ехать, если хочет, – ответил Гелерт прежде, чем ответ успела дать миссис Брэдли.

– Чушь! – тут же возразил сэр Рудри. – Я не могу рисковать здоровьем этого парня. Чушь, Беатрис! Чушь!

– Хорошо, дитя мое, – с широкой улыбкой ответила миссис Брэдли. – Мне очень нравится это место. Как насчет поехать в Нафплион искупаться?

Началась суматоха, и меньше чем за две минуты машина была набита. Поехали трое мальчишек, Миган, Гелерт и Дик. Миссис Брэдли, жестом велев шоферу выйти, села за руль. Гелерт разместился рядом с ней, остальные сумели втиснуться на сиденья, рассчитанные на четверых.

Сэр Рудри, который, казалось бы, должен был инстинктивно протестовать против этого внезапного исхода большей части экспедиции, смотрел вслед машине, идущей по дефиле к большой дороге на Нафплион. Вскоре пыль осела, и оказалось, что его оставили одного, если не считать висящего высоко над долиной орла, Кэтлин Карри и ее отца, которые сидели в театре, отдыхая до наступления дневной жары.

Он огляделся, будто ища, чем заняться, и потом решил пойти в музей. Осмотрев планы и изображения реконструкции Толоса, пошел навестить Армстронга.

Снаружи, на пятнадцатом ярусе театра, Кэтлин сказала отцу:

– Кеннет говорит, Айвор не признает, будто это был сэр Рудри.

– Однако Кеннет, ты говоришь, видел эту фигуру?

– Нет. Они испугались и убежали. Но Кеннет потом вернулся посмотреть. Хотя ничего видно не было. Утром, на рассвете, он снова пошел и взял с собой лупу. И говорит, что это были следы сэра Рудри.

– Они не могли быть оставлены в эту ночь.

– Я знаю, об этом и говорю. Тебе не кажется, что происходит что-то интересное?

– Не знаю, что и думать. Кеннет – отличный парень. Я ему дам… сколько сейчас стоит драхма?

– Не знаю, чуть меньше полпенни, наверное. Отец, я не хочу оставаться здесь еще на одну ночь. Я боюсь этих змей. Он наверняка будет их использовать. Так или иначе.

– Ну нет. Он не мог бы. Они же ядовитые, понимаешь?

– Да, но… ты знаешь, отец, что-то ужасное случится до нашего возвращения в Афины. Я боюсь. Я ужасно боюсь. Куда сильнее, чем ты думаешь.

– Я вижу, что ты напугана, – ответил Александр. – Взбодрись, девушка! Никто пока не умер, и уж не змеи бедного Рудри нас убьют.