Текст книги "Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки"

24

Мне не терпелось предпринять наконец какие-нибудь действия, вытекающие из контакта с Мэгги Дженн. Но какие именно? За ее дочерью тянулся след мистических артефактов, указывающих, что Эмеральд увлеклась древней черной магией.

Изобилие этих безделушек наводило на подозрение, не подстроено ли все это специально. Но кто и зачем (и я еще должен во всем этом копаться), а с другой стороны, их так много, что вряд ли они подсунуты нарочно. Неужели тот, кто это сделал, был настолько туп и полагал, будто его фальшивки примут за чистую монету?

Скорее всего, да. Большинство преступников Танфера не отличаются силой мышления.

Я решил следовать дорожным указателям, будь они подлинные или фальшивые. Если фальшивые – тот, кто их подкинул, окажется способен мне кое-что рассказать.

Нельзя в этом расследовании просто так отбросить оккультную версию. Мои сограждане готовы купить все, если продавец устроит для них убедительное шоу, поэтому у нас здесь существует тысяча разнообразнейших культов. Многие из них склоняются к темным сторонам веры. Иные посвящены колдовству и преклонению перед демонами. Иногда скучающие девицы из богатых семей, желая развлечься, тоже не прочь заняться этим.

Может быть, стоит изучить характер Эмеральд? Ее достоинства и недостатки? Впрочем, успеется. Судя по рассказу мамаши, девица была вполне нормальной и обладала хорошим здоровьем. И вряд ли в ее возрасте она все еще страдала от синдрома девственности. Большинство подростков излечиваются от этой болезни раньше, чем успевают вывести прыщи с лица.

Если вам нужна информация, всегда полезно хорошенько потрясти эксперта. Бесспорно, улица – прекрасный источник сведений, но там приходится заниматься поиском жемчуга в огромной куче мусора. Чистая потеря времени. Другое дело, если вы знакомы с человеком, который на «ты» со всеми интересующими вас жемчужинами.

Сколько я помню, люди почему-то звали ее Красулей. Она была в основном человеком, однако в ее жилах текло достаточно крови гномов, чтобы наградить ее долголетием. Когда я был маленьким мальчиком, она уже была вздорной старухой. Уверен, что с той поры ее нрав нисколько не улучшился.

Ее лавочка была дырой в стене в моем бывшем районе. Стена находилась в темном и зловонном проулке, и не живи там Красуля, его избегали бы не только человеческие существа, но и запойные крысюки.

Проулок оказался гаже, чем я его запомнил. Слой отбросов стал глубже, грязь более скользкой, а вонь сильнее. Ясно почему: в наши дни все стало хуже, чем в былые времена. Танфер разваливается на глазах. Он утопает в собственных отходах. И всем на это плевать.

Нет, некоторые проявляют заботу. Но заботу явно недостаточную. Существуют десятки фронтов и групп – и сотни рецептов спасения. Но каждый фронт или группа сосредоточивают усилия на том, чтобы очистить свои ряды от раскольников и еретиков – что, естественно, проще, чем очистить улицы и улучшить состояние города.

Впрочем, мне ли жаловаться? Хаос только способствует моему бизнесу. Увы, как ни странно, я не могу смотреть на беззаконие как на достижение.

Неудивительно, что друзья меня не понимают. Я и сам себя не всегда могу понять.

В проулке все же оказалось несколько крысюков, хотя он был настолько ничтожен, что даже не заслужил никакого названия. Чтобы добраться до дверей обители Красули, мне пришлось перешагнуть через валяющегося на земле любителя бутылки.

Когда я вошел, зазвонил колокольчик. Если в проулке было просто темно, то в дыре, именуемой жильем Красули, царила тьма. Я тихонько закрыл дверь и, выждав, пока глаза привыкнут к темноте, осторожно двинулся вперед, опасаясь что-нибудь уронить и разбить. Я хорошо помнил этот дом.

– Будь я проклята, если это не отпрыск Гарретов! А я-то думала, что мы избавились от тебя много лет назад, отправив на войну.

– Рад снова видеть тебя, Красуля.

Ой! Что же я сделал? Она ненавидит свое прозвище. Но, очевидно, на сей раз старуха пребывала в снисходительном настроении и никак не отреагировала на обращение.

– Ты выглядишь отлично. Спасибо, что помнишь меня. Я отслужил свою пятерку и вернулся домой.

– А ты уверен, что не скрылся от призыва? Все Гарреты мужского пола никогда не возвращались с войны.

Лучше бы она не напоминала. Ни мой брат, ни отец, ни отец отца не вернулись домой. Казалось, существовал закон природы – если твое имя Гаррет, ты получаешь почетную привилегию погибнуть за Корону.

– Я побил судьбу, Тилли, – (по-настоящему Красулю звали Тилли Нукс), – и заставил ее вспомнить старый закон вероятности, действующий одинаково для всех, включая венагетов.

– Или оказался умнее и хитрее остальных мужчин своего рода.

Мне уже приходилось слышать подобные высказывания, правда, Тилли всегда говорила о моих родичах злее, чем остальные. У нее были основания сердиться. Мой дед Гаррет (задолго до того, как я появился на свет) бросил Красулю ради другой, помоложе.

Однако вся горечь и язвительность не мешали ей относиться к нам, малолеткам, как к собственным внукам. Мой зад до сих пор хранит воспоминания о ее хлысте.

Красуля появилась в лавке через дверь, прикрытую занавесью из шнуров с нанизанными на них большими бусинами. В ее руках была лампа, бросавшая свет только в мою сторону. Зрение, доставшееся Тилли от предков-гномов, позволяло ей прекрасно видеть в темноте.

– Ты, Тилли, вовсе не изменилась.

И это было сущей правдой. Она оставалась точно такой, какой я ее запомнил.

– Не вешай мне лапшу, Гаррет. Я чувствую себя так, будто на мне проскакали тысячу миль и я сотню раз изошла потом.

И это тоже было сущей правдой.

Так выглядят прожившие семьдесят нелегких лет. Волосы редкие и седые, череп под ними поблескивает в свете лампы. Кожа на лице висит складками, будто старуха недели за две похудела вдвое. Она была бы бледна, если бы не испещряющие ее коричневые печеночные пятна, большие и маленькие. Тилли двигалась медленно, но весьма решительно. Ходьба причиняла ей боль, но старуха не желала уступать болезням. Я припомнил, что обсуждение недугов постоянно являлось основной темой ее бесед. Она вечно жаловалась, но, по существу, не менялась, оставаясь широкой в бедрах, с висячими складками жира по бокам. Судя по ее формам, можно было предположить, что она родила по меньшей мере десяток ребятишек, однако мне не доводилось слышать о ее отпрысках.

Тилли внимательно смотрела на меня, пытаясь изобразить улыбку. Во рту у нее оставалось не больше пары зубов, но глаза сохранили живость, и ум оставался острым, как всегда. Улыбка ее при этом оказалась утомленной и слегка циничной.

– Итак, чем мы обязаны столь высокой чести после многих лет разлуки?

Надеюсь, она не начнет обсуждать со мной свое люмбаго.

«Мы», кроме нее, состояло из пестрой кошки – самого вороватого существа данного вида из всех, что мне приходилось встречать. Как и хозяйка, животное было ужасно древним. Кошечка смотрела на меня с таким видом, будто тоже узнала.

Врать Красуле невозможно. Она сразу же распознает ложь. Я понял это еще до того, как мне исполнилось шесть лет.

– Дело, – ответил я.

– Слыхивала я, каким «делом» ты занимаешься.

– У тебя такой тон, словно ты его не одобряешь.

– То, как ты ведешь его, – не более чем дурацкая игра. Она не принесет тебе ни богатства, ни счастья.

– Возможно, ты и права.

– Что ж, присядем, – сказала старуха и опустилась на пол в позу лотоса.

Этим искусством Красуля поражала меня, когда я был малышом. Изумила она меня и сейчас.

– Так какое дело привело тебя ко мне?

Кошка улеглась на скрещенные ноги хозяйки. Я попытался вспомнить ее имя, но не смог. Будем надеяться, что оно мне не понадобится.

– Не исключено, что оно связано с колдовством. Я ищу пропавшую девушку. Единственный ключ, который я пока обнаружил, – колдовские принадлежности, спрятанные в ее комнате.

Красуля невнятно буркнула. Она не стала спрашивать, почему эти находки привели меня к ней. Старуха была крупным поставщиком колдовских ингредиентов – куриных губ, жабьей шерсти, лягушачьих зубов и всего такого.

– И она их оставила, убегая?

– Видимо.

Красуля поставляла первоклассное магическое сырье, и я не мог понять, как ей это удавалось. Она никогда не покидала дом, чтобы пополнить запасы, а мне не доводилось слышать о существовании оптовых торговцев этим добром. Ходили слухи, что Красуля, несмотря на ее образ жизни, очень богата. Я верил этим перешептываниям. Старуха продавала свой товар уже многим поколениям магов и наверняка сумела где-то припрятать сундуки, полные золота.

– Не думаю, что так могла поступить настоящая колдунья.

– Я тоже.

Когда-нибудь шайка негодяев, проигнорировав уроки истории, попытается ограбить Красулю. У них ничего не получится, и попытка завершится крайне болезненно. Старуха, видимо, сама весьма могущественная ведьма.

Впрочем, Тилли никогда не признавалась, что она колдунья или что обладает сверхъестественным могуществом. Об этом гласили факты. Одно то, что ей удалось дожить до старости, плавая среди акул, говорит о многом.

Я рассказал все с самого начала, не опуская никаких деталей. В этом не было необходимости. Тилли оказалась прекрасной слушательницей.

– В деле замешан Дождевик? Не нравится мне это.

Ее физиономия помрачнела, превратившись в сморщенную черносливину.

– Вот как? – выжидательно проронил я.

– Мы давно его не видели. Возвращение Дождевика – плохая новость.

– Вот как?

Красуля любит поговорить. Если ее не прерывать, а лишь молча слушать, она иногда способна прокашлять нечто действительно важное. Но не исключено, что она воспользуется предоставленной возможностью поныть о своих болезнях и недомоганиях.

– Все как один твердят мне, – продолжил я, – что это очень плохой человек, но в то же время стесняются объяснить почему. Трудно испугать того, кто провел пять лет нос к носу с лучшими парнями венагетов или сшибался рогами с людьми, подобными Чодо Контагью.

Чодо одно время был королем преступного мира Танфера.

– Чодо использовал пытки, убийства и угрозы насилия всего лишь в качестве инструментов. Дождевик же мучает людей потому, что это доставляет ему наслаждение. Думаю, он не желает привлекать внимания и поэтому отправляет жертв в «Бледсо». Иначе мы находили бы их куски по всему городу.

Она продолжила рассказ, и передо мной встал портрет садиста. Еще одна ипостась Кливера.

Я начал было сомневаться, стоит ли мне встречаться с чудовищем. Но при здравом размышлении пришел к выводу, что я все же должен сделать это хотя бы для того, чтобы объяснить ему, что отсутствие симпатий к человеку не может служить достаточным основанием для отправления его в психушку.

Красуля продолжала болтать, щедро делясь слухами, фактами, фантазиями и предположениями. Она знала ужасно много о Дождевике тех давних времен, но ничего не могла сказать о сегодняшнем Кливере.

– Ну хорошо. – Я попытался унять ее словоизвержение. – Что ты можешь сказать о существующих ныне колдовских культах? О черной магии, которая способна привлечь скучающего подростка. Что происходит в этом плане?

Красуля на сей раз очень долго молчала. Я даже подумал, что ненароком коснулся чего-то запретного. Наконец она произнесла:

– Не исключено.

– Не исключено? Не понимаю. – Я не мог поверить, что, занимаясь столько лет торговлей магическими принадлежностями, она не знает ситуации на рынке.

– Я не монополистка в этой области. В городе есть и другие продавцы. Никто не может сравниться со мной по количеству и ассортименту, но торговля идет. Недавно в нашем деле появились совсем новые люди, но в основном они ориентируются на клиентов-нелюдей. Тебе следует поговорить с Виксоном и Уайтом. В отличие от меня они не задают вопросов покупателям, и их клиентура состоит из богатых людей.

– Мне нравится, когда ты начинаешь изъясняться таким языком.

– Что? Не делай поспешных умозаключений о людях только на основании их местопребывания, мой мальчик. Ты можешь встретить гениев на Дне и идиотов на Холме.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Ты и в детстве был немного туповат.

– Я предпочитаю, чтобы при мне выражались напрямую. В таком случае удается избежать недоразумений.

– Ну хорошо. Я не знаю и не хочу знать, за чем ты охотишься, но сильно подозреваю, что Виксон и Уайт имеют целую когорту клиентов, исповедующих действительно отвратительный демонический культ. Начинай с Виксона и Уайта. Они готовы продать самые неприятные вещи любому, лишь бы у того были деньги.

– Это все, что мне надо. Место, с которого можно начать. Ты помнишь Мэгги Дженн?

– Я припоминаю скандал.

– Что она собой представляет? Не может ли она оказаться связанной с Дождевиком?

– Что она собой представляет? Ты полагаешь, они были друзьями?

– Я думаю, что у тебя есть мнение на этот счет.

Если бы не оказалось, это произошло бы впервые.

– Ходили тысячи историй. В некоторых из них, на мой взгляд, содержалось зерно истины. Да, они были связаны. Это весьма серьезно беспокоило Теодорика. Однажды он даже грозился убить Дождевика. Это испугало его настолько, что он скрылся из города. Я даже слышала, что Теодорик намеревался открыть на него охоту, но вместо этого оказался убитым сам.

– Думаешь, есть связь между бегством Дождевика и убийством короля?

– Чистое совпадение. Каждый король обзаводится выводком врагов. Дождевик болтал после смерти Теодорика, что у него были другие причины для бегства из города. Поговаривали, что он сделал психами нескольких умных парней. Интересно, что привело его назад в Танфер?

Она упомянула об умных парнях. Это могло иметь отношение к отходу от дел Чодо. Несколько честолюбцев пытались этим воспользоваться, но дочь Чодо руководила империей еще более твердой рукой, нежели отец. Она могла без труда разобраться с Дождевиком, сделай тот хоть один опрометчивый шаг.

А со стороны закона у нас теперь новая Гвардия, которая с удовольствием бы наложила руку на любого злодея – если можно найти такого без протекции наверху. Дождевик их вполне бы устроил.

Опасаясь, что Красуля попросит на прощание поцеловать ее, я начал продвигаться к выходу.

– Значит, Виксон и Уайт?

– Что слышал. Навещай меня чаще, чем раз в двенадцать лет.

– Обязательно.

Как всегда в момент обещания, я искренне считал, что так оно и будет.

Она мне явно не поверила. Все правильно. Я и сам уже начал сомневаться.

25

Увы, не первый раз приходится совершать непростительные ошибки. Вот и теперь я забыл спросить у Красули, в каком месте разместили свою вывеску Виксон и Уайт. Я вспомнил об этом, отойдя на три квартала, и сразу заспешил обратно. И получил лишь то, что заслужил.

Лавки на старом месте больше не было. Не существовало даже самого проулка. Меня заворожили. Теоретически зная о таких вещах, никогда не ждешь, что это может случиться с тобой.

Справившись с разочарованием, я отправился в ближайшее местечко, где у меня были знакомые, и спросил, слыхали ли они о Виксоне и Уайте. Это всегда срабатывает. У кого-нибудь из ваших знакомых оказывается знакомый, которому известно то, что вас интересует.

Так и произошло. Знакомый бармен по имени Шримп слышал о Виксоне и Уайте от клиента. Мы со Шримпом выпили пива, за которое мне пришлось расплатиться, и я отправился в экспедицию. Заведение Виксона и Уайта разместилось довольно далеко, на Западной стороне.

Магазин был закрыт. Никто не отзывался на стук. По всей видимости, хозяева лавки арендовали это помещение. Виксон и Уайт были настолько богаты и заносчивы, что считали ниже своего достоинства обитать там, где работали.

Эта часть Западного района принадлежит богачам. Лавки здесь обслуживают клиентов, не знающих, куда деть свои бабки. Это – не мой круг. Таких людей я никогда не мог понять, будь они покупателями или продавцами.

Я все время внимательно следил, не появится ли вдруг вооруженный патруль. Стража должна быть поблизости, а то все эти дорогие лавки падут жертвой ограбления. Интересно, не участвует ли в охране Организация. У некоторых магазинов были даже стеклянные витрины. Значит, в этом месте действительно мощная охрана.

Заведение Виксона и Уайта, похоже, обслуживало дилетантов-чернокнижников из высших классов общества. Сами же Виксон и Уайт приобретали свой товар у Красули, утраивали ее розничные цены, полученное число снова умножали на три и реализовывали продукт наиболее безумным клиентам. В этом районе города магазины посещают люди, которые обожают хвастаться перед знакомыми, сколько они заплатили за свои покупки.

Почувствовав, что мои классовые предрассудки начинают порождать неукротимое желание разбить витрину, я поспешил убраться восвояси.

Делать было нечего, и я не испытывал ни малейшего желания отправиться домой, где мне составит компанию лишь попугай с психопатическими склонностями. Надеюсь, сквернослов сейчас дохнет от голода.

А не навестить ли Плеймета – проверить, как он себя чувствует? Он уже вполне мог прийти в сознание.

26

Плеймет внешне выглядел не хуже обычного.

– Что за черт! – выпалил я. – Кто ты такой? Близнец самому себе?

– Гаррет!

Он выскочил из стойла, широко раскинув руки. В одной из них он держал вилы, которые использовал для того, для чего они обычно употребляются в стойлах. Плеймет не казался угнетенным или больным. Он крепко обнял меня, выражая симпатию. Парень не переставал демонстрировать благодарность за то, что когда-то давным-давно я спас его от разорения.

– Полегче, дружище. Я существо хрупкое, в отличие от некоторых.

Мои ушибы все еще давали о себе знать.

– Так ты слышал о неприятности, в которую я попал?

– Слышал? Я был там и потрясен, что ты способен ходить. И как только они исхитрились притащить тебя домой?

– Мне немного не по себе. Но кто-то ведь должен позаботиться о животных.

– Ну так пошли за ребятами с консервного завода.

Мы с лошадьми не уживаемся друг с другом. Никто не принимает меня всерьез, но я твердо знаю, что весь этот вид животного мира только и ждет, чтобы разделаться со мной. Эти проклятые пожиратели овса готовы напасть, как только я повернусь к ним спиной, если в этот момент никто за ними не наблюдает.

– Гаррет! Какие жестокие слова ты произносишь.

– Ты слишком хорошо обо всех думаешь.

Они наверняка сумели обдурить Плеймета. Он их защищает, а эти чудовища, издевательски похрапывая, топчутся в стойлах и косят глазом, снимая с меня мерку для савана. Плеймет по-настоящему любит этих монстров и считает, что я поддразниваю его шутками дурного вкуса.

Когда-нибудь он все поймет. Но будет слишком поздно.

– Много работы? – спросил я.

Он махнул рукой на кучу навоза:

– Надо выкинуть солому и удобрения. У лошадок не бывает выходных.

– Да, отложить невозможно. Но все же, быть может, у тебя найдется время на пару кружек пива? За счет твоего старого друга. Куча дерьма никуда не денется.

– Точно. Если я ее не уберу. – Он помрачнел. – И ты платишь? Надо думать, тебе от меня нужна большая услуга.

– Что?

– Ты, должно быть, потребуешь гигантскую услугу. Раньше тебе никогда не приходило в голову заплатить за пиво.

– Ты не прав, – вздохнул я. – Но спорить у меня настроения нет.

Эту битву я вел без перерыва уже много-много лет. Все мои друзья утверждают, что я появляюсь только тогда, когда мне от них что-то надо. Не так давно мне пришлось оплатить еду и выпивку Плеймета ради того, чтобы он познакомил меня с каретником.

– Так ты идешь? – спросил я.

Беда с парнями такого размера, как Плеймет, в том, что они не могут ограничиться двумя кружками пива. Для них это лишь капля в потоке, которым они должны залить свою жажду. Если такой тип задумает серьезно вас ободрать, вам придется посылать за цистерной.

Он сам выбрал место. Это оказалось потрепанное, темное, маленькое заведение об одну комнату, обставленную мебелью стиля «пора на выброс». Все здесь знали Плеймета, каждый подходил его поприветствовать. Далеко не сразу нам удалось приступить к беседе, и каждый вновь прибывший считал своим долгом прервать ее.

Мы ели. Мы пили. Я должен был платить. С каждым его глотком мой кошелек издавал жалобный стон.

Хотя заведение было всего лишь дырой в стене, они подавали прекрасное темное пиво, сваренное, скорее всего, здесь же; а те, кто работал на кухне, явно имели более чем шапочное знакомство с кулинарным искусством.

Я поглощал кусок за куском ростбиф, в сравнении с которым бледнело поварское мастерство Дина.

Цены тоже оказались весьма умеренными – естественно, для тех, кто не кормил полк солдат в составе одного гигантского существа, привыкшего полноценно питаться только за чужой счет.

– Как получилось, что таверна не забита до отказа? – поинтересовался я.

Плеймет одарил меня задумчивым, но преисполненным негодования взглядом и произнес:

– Предрассудки, Гаррет, предрассудки…

– Ах вот как…

Плеймет, мечтавший в свое время служить в церкви, пользовался каждым случаем наставить меня на путь истинный.

Предупредив таким образом, он, видимо, готов был оглушить приятеля заявлением, что забегаловка принадлежит одному из крысюков – существ, которых я не люблю даже сильнее, чем лошадей, хотя, признаюсь, без достаточных оснований. И я был приятно удивлен, когда Плеймет сказал:

– Таверна принадлежит кентаврам. Семье беженцев из Кантарда.

– Откуда же еще? – Лишь благодаря героическим усилиям мне удалось сохранить серьезность. – Я понимаю, почему они с трудом создают себе клиентуру.

Кентавров не любят. Долгое время они несли службу во вспомогательных частях армии Каренты. Но когда наемник по имени Слави Дуралейник бежал, провозгласив Кантард независимой республикой, племя кентавров целиком последовало за ним. Не исключено, что еще совсем недавно семейство участвовало в боевых действиях против Каренты. Когда все рухнуло, куда им оставалось бежать? Только в города Каренты, солдат которой они только что убивали.

Не понимаю, почему их у нас вообще принимают. Конечно, экономика способна поглотить их, когда вся молодежь находится на военной службе. Но молодые люди так или иначе должны вернуться. Венагетов изгнали из Кантарда. Слави Дуралейник разгромлен. Кажется, разгромлен.

Кентавры. Это ж надо!

Оставив свои мысли при себе, я поспешил сменить тему и рассказал Плеймету о деле Мэгги Дженн. Не опустил я и постыдный эпизод о пребывании в «Бледсо». Плеймет, в отличие от Торнады, не станет разносить весть об этом по всему миру. Он всего лишь мягко улыбнулся и даже не воспользовался возможностью проехаться по поводу состояния моего рассудка. За это я и люблю парня. Ни один из остальных моих друзей не смог бы устоять перед соблазном пошутить.

– И зачем же я тебе потребовался? – спросил он.

– Потребовался? Да без всякой причины.

– Ты пришел ко мне, привел сюда, накормил и залил пивом. Наверняка что-то от меня хочешь.

– Когда-то это было смешно, приятель. Тысячу лет назад. Вывести меня из себя. Просто так, для развлечения. Некоторое время эта шутка действовала, пока окончательно не поросла плесенью. Вам, ребята, давно бы пора попробовать завести другую песню.

– Так тебе и вправду ничего не надо?

– Ничего, черт возьми. Я уже получил все, что мне требовалось, – приятную компанию и способные внимать уши.

Плеймет пробормотал невнятно:

– Может быть, он не представляет, что мне известно, – и громко добавил: – Тогда я постараюсь тебе помочь без просьбы.

– Да?

– Я немного знаю, что происходит в сфере колдовства. Некоторые мои клиенты принадлежат к этому миру.

Я был удивлен. Он придерживался доморощенного варианта ортодоксии, который оставлял очень мало места для колдунов, хотя это довольно бессмысленно – слишком сильно черная магия и демонизм распространены в городе. Впрочем, я полагаю, что суть любой религии – в отсутствии смысла. Иначе ее бы никто не исповедовал.

Это еще одно проявление веротерпимости и широты взглядов моего друга Плеймета.

– Ну хорошо. Принимаю твою помощь. Не появились ли недавно новые кружки чернокнижников?

– Конечно появились. В таком большом городе, как Танфер, секты постоянно создаются и постоянно рассыпаются. Человеческая натура такова, что чье-нибудь эго обязательно оказывается оскорбленным и…

– Ну да. Ты не слышал о сектах, которые пополнились бы новообращенными молодыми женщинами?

– Нет.

– Проклятие! Ну что ж – нет так нет. Расскажи о Мэгги Дженн. Морли говорил, что ты на короткой ноге с королевским семейством.

– А что ты уже знаешь?

Пришлось еще раз повторить все, что мне было известно.

– Могу добавить совсем немного, – сказал он. – У нее действительно была дочь. Я думал, что девочка умерла, но, значит, это не так. Пока Мэгги не подобрал Теодорик, она, скорее всего, была дорогой профессиональной проституткой – под другим именем, естественно, – но доказательств этому нет. Морли ошибается насчет ссылки. Она действительно проводит большую часть времени на острове Пэз, но делает это по своей воле. Один месяц в году она должна оставаться в доме на Холме, иначе потеряет его. Когда Мэгги в городе, она держится тише воды и ниже травы, не желая привлекать внимания врагов.

Я понимающе кивнул, одновременно подав сигнал доставить нам еще по кружке прекрасного пива. Я уже налился настолько, что произносимые мною слова несколько смазывались по краям, но этот супермен по имени Плеймет никак не желал начать спотыкаться о свой язык.

– Гр-Грэндж Кливер, – выговорил я. – Д-Дождевик. Что скажешь о нем?

– Довольно долго о нем было не слыхать. Странно, что он вновь вернулся в город.

– Возможно. Думаю, между ним и Мэгги Дженн есть какая-то связь.

– Будь с ним осторожен, Гаррет. Он сумасшедший. Кровожадный псих. Его назвали Дождевиком, потому что он оставлял вокруг себя десятки рыдающих вдов. Обожал пытать людей.

– Нормальный средний, обычный и привычный психопат, обитающий в соседнем доме. Что общего между ним и Мэгги Дженн?

– Не могу поклясться, но из того немногого, что мне известно, заключаю, что он был ее сутенером.

– Сутенером? – Я подумал немного и повторил еще раз: – Сутенером.

В этом действительно что-то было.

Я бросил на стол еще несколько монет, чтобы Плеймет смог расплатиться:

– Наслаждайся жизнью. Мне надо пораскинуть мозгами.

Плеймет позволил себе несколько замечаний по поводу моего мыслительного аппарата, замечаний, ставших столь модными среди друзей Гаррета. Я проигнорировал его.

Последняя информация полностью меняла всю картину. Если я, конечно, не ошибаюсь в своих рассуждениях.

А это тоже не исключено.