Текст книги "Чёрный Отряд"

– Хоть какое-то намечалось развлечение, – заметил я.

– В первый же день, когда ты произнесешь что-либо без сарказма, Костоправ, я лягу и помру на месте, – пообещал Ильмо.

– Сарказм не дает мне свихнуться, приятель.

– А это спорный вопрос, Костоправ. Спорный.

Я вновь попробовал заглянуть в лицо будущему – это лучше, чем смотреть в прошлое. Но будущее отказывалось снять маску.

– А корабль-то плывет к нам, – сказал Ильмо.

– Что? Ого.

Каботажник покачивался на крупной прибрежной зыби, еле двигаясь вперед. Его нос был направлен на пляж возле нашего лагеря.

– Не хочешь сообщить Капитану?

– Полагаю, он уже знает. На маяке стоят наблюдатели.

– Верно.

– Приглядывают на случай, если что-нибудь произойдет.

Гроза откатывалась к западу, заслоняя горизонт и накрывая своей тенью море. Холодное серое море. Мне неожиданно стало страшно при мысли о путешествии за море.

Каботажник привез весточку от контрабандистов – приятелей Тамтама и Одноглазого. Выслушав новости, Одноглазый стал еще более мрачным и угрюмым, а ведь он и так уже успел побить все свои рекорды по части мрачности. Он даже перестал цапаться и грызться с Гоблином, что было его второй профессией. Смерть Тамтама нанесла ему жестокий удар, от которого он до сих пор не сумел оправиться. Он не стал пересказывать нам полученные от приятелей новости.

Капитан стал немногим лучше Одноглазого и постоянно пребывал в отвратительном настроении. Полагаю, он одновременно и стремился перебраться с Отрядом в новые страны, и боялся этого. Новый контракт означал потенциальное возрождение Отряда и избавление от наших старых грехов, но он уже имел кое-какое представление об ожидающей нас службе и подозревал, что синдик говорил правду, рассказывая о северной империи.

На следующий день после визита контрабандистов подул прохладный северный ветерок. Под вечер выступающая в море оконечность мыса окуталась туманом. Вскоре после полуночи из тумана вынырнула лодка и пристала к пляжу. К нам прибыл посланник.

Мы собрали вещи и начали избавляться от всяческого рода приятелей и приятельниц, приехавших с нами из города. Наши животные и лишнее имущество станут им вознаграждением за верность и дружбу. Я тоже провел наполненный грустной нежностью час с женщиной, для которой я значил больше, чем догадывался. Мы не стали лить слезы и лгать друг другу. Я оставил ей на память воспоминания и почти все нажитое здесь барахло, а она одарила меня комком в горле и ощущением утраты, степень которой я не смог оценить прежде.

– Не распускай нюни, Костоправ, – бормотал я себе под нос, спускаясь на берег. – Не в первый раз расстаешься. Ты забудешь ее раньше, чем доберешься до Опала.

На песчаном берегу нас уже ждало несколько лодок. Когда очередная заполнялась, моряки-северяне сталкивали ее с песка в прибой, гребцы брались за весла, и через несколько секунд лодка исчезала в тумане. На смену отчалившим лодкам прибывали пустые, каждую вторую загружали имуществом и личными вещами.

Один из моряков, знавший язык Берилла, сказал мне, что на борту черного корабля места хватает. Посланник оставил своих солдат в Берилле охранять нового синдика-марионетку. Им стал очередной Красный, дальний родственник человека, которому мы служили.

– Надеюсь, им достанется меньше неприятностей, чем нам, – сказал я и отошел в сторонку поразмыслить.

Посланник обменивал нас на своих людей. У меня зародилось подозрение, что нас собираются где-то использовать и впереди нас ждет нечто более мрачное, чем мы в силах вообразить.

Несколько раз за время ожидания я слышал отдаленный вой. Сперва я подумал, что это воет ветер в пещерах Столпа, но тут же вспомнил, что ветра нет. Услышав вой во второй раз, я перестал сомневаться. По коже поползли мурашки.

Отрядный интендант, Капитан, Лейтенант, Молчун, Гоблин, Одноглазый и я ждали остальных, собираясь уплыть из лагеря на последней лодке.

– Я не поеду, – неожиданно заявил Одноглазый, когда боцман призывно махнул нам рукой.

– Залезай, – попросил Капитан. Когда он произносит слова тихо, он опаснее всего.

– Я ухожу из Отряда. Пойду на юг. Я отсутствовал достаточно долго, так что дома про меня позабыли.

Капитан молча указал пальцем на Лейтенанта, Молчуна, Гоблина и меня, потом ткнул пальцем в лодку.

– Да я вас всех превращу в страусов… – взревел Одноглазый. Ладонь Молчуна зажала ему рот. Мы потащили его к лодке.

Он извивался, словно брошенная в очаг змея.

– Ты останешься с семьей, – тихо произнес Капитан.

– На счет три, – весело пискнул Гоблин и быстро досчитал до трех.

Чернокожий коротышка взлетел в воздух, дрыгая руками и ногами, и шлепнулся в лодку, потом высунулся над планширом и, брызгая слюной, принялся поливать нас отборными ругательствами. Мы рассмеялись – Одноглазый доказал, что еще не прокис окончательно, – затем, возглавляемые Гоблином, бросились в атаку и прижали Одноглазого к банке.

Моряки оттолкнули лодку от берега. Едва весла опустились в воду, Одноглазый сдался. У него был вид человека, приговоренного к повешению.

Через некоторое время мы разглядели галеру – высокий бесформенный силуэт чуть темнее окутывающего его мрака. Приглушенные туманом голоса моряков, поскрипывание дерева и такелажа я услышал задолго до того, как доверился своим глазам. Наша лодка ткнулась носом в спущенный трап. Вновь послышался вой.

Одноглазый попытался сигануть за борт. Мы его удержали, а Капитан припечатал ему задницу каблуком.

– У тебя был шанс нас всех отговорить, – добавил он. – Ты им не воспользовался. Теперь пеняй на себя.

Одноглазый понуро, как человек, лишившийся последней надежды, полез вслед за Лейтенантом по трапу. Он потерял брата, а теперь был вынужден находиться рядом с его убийцей, не в силах отомстить.

Своих людей мы отыскали на главной палубе среди куч барахла. Заметив нас, сержанты стали пробираться навстречу.

Появился посланник. Я уставился на него, потому что впервые увидел его стоящим. Он оказался коротышкой. Я на мгновение даже засомневался, мужчина ли он, потому что, судя по его голосам, нередко создавалось противоположное впечатление.

Он осмотрел нас с той пристальностью, которая подсказывала, что он – или она – читает наши души. Один из его офицеров попросил Капитана построить наших людей, насколько это возможно на переполненной палубе. Экипаж корабля уже перебирался в центральные кубрики, расположенные над открытым трюмом, тянущимся от носа почти до кормы и от уровня верхней палубы до нижнего ряда весел. Снизу доносилось позвякивание, постукивание и бормотание разбуженных моряков.

Посланник пошел вдоль нашего строя. Он останавливался возле каждого солдата и прикалывал ему на грудь значок с копией эмблемы, украшающей парус корабля. Дело шло медленно, и корабль лег на курс задолго до того, как он закончил.

Чем ближе подходил посланник, тем больше дрожал Одноглазый. Когда тот приколол ему значок, Одноглазый едва не потерял сознание. Я недоумевал. Из-за чего такие эмоции?

Я тоже нервничал, когда подошла моя очередь, но, по крайней мере, не боялся. Когда тонкие, затянутые в перчатку пальцы прикрепили к моей куртке значок, я опустил взгляд и увидел изящно выгравированный на черном фоне серебряный череп, заключенный в серебряный круг. Довольно дорогое украшение, хотя и мрачноватое. Не будь Одноглазый настолько испуган, я подумал бы, что он сейчас прикидывает, за какую сумму значок можно заложить ростовщику.

Значок показался мне знакомым, причем я не имел в виду изображение на парусе, которое посчитал за показуху и о котором сразу позабыл. Может, я читал где-то о такой эмблеме? Или слышал о ней?

– Приветствую тебя на службе у Госпожи, лекарь, – сказал посланник. Его голос сбивал с толку и не соответствовал моим ожиданиям – на сей раз это оказался голос молодой женщины, производящей впечатление на людей постарше.

Госпожа? Где же я встречал это слово, произнесенное со значением, словно титул богини? В мрачной старинной легенде…

Наполненный яростью, болью и отчаянием вой пронесся по кораблю. Вздрогнув, я вышел из строя и подошел к вентиляционной шахте.

У основания мачты в большой железной клетке сидела форвалака. В темноте казалось, будто она, бродя по клетке и пробуя каждый прут, слегка меняется. То она казалась женщиной лет тридцати атлетического сложения, то мгновение спустя принимала облик стоящего на задних лапах черного леопарда, грызущего железо. Я вспомнил, как посланник говорил, что монстр может ему пригодиться.

Я повернулся к нему. И вспомнил. Дьявольский молоток принялся забивать ледяные штыри мне в живот. Я понял, почему Одноглазый не хотел плыть за море. Древнее зло севера…

– А я думал, что вы умерли триста лет назад…

Посланник рассмеялся:

– Вы недостаточно хорошо знаете свою историю. Нас не уничтожили. Просто сковали цепями и заживо похоронили. – В его смехе прозвучала нотка истерики. – Сковали и похоронили, Костоправ, а потом дурак по имени Боманц нас освободил.

Я присел на корточки возле Одноглазого, уткнувшегося лицом в ладони.

Посланец, этот ужас, называемый в древних легендах Душеловом, дьявол страшнее дюжины форвалак, расхохотался безумным смехом. Моряки заухмылялись. Классная шутка – завербовать Черный Отряд на службу злу. Захватить великий город, а заодно и подтолкнуть разбойничков к преступлению. Воистину грандиозное надувательство.

– Расскажи мне все, Костоправ, – попросил Капитан, устраиваясь рядом со мной.

И я рассказал ему об эпохе Владычества, о Властелине и его Госпоже. Их власть простиралась на империю зла, не имевшую соперников даже в аду. Рассказал о Десяти Взятых (одним из которых был Душелов), десяти великих волшебниках и волшебницах, полубогах в своем могуществе, которых Властелин одолел и вынудил служить себе. Поведал о Белой Розе, женщине-генерале, сумевшей победить империю, но у которой не хватило сил уничтожить Властелина, Госпожу и Десятерых. Она смогла лишь замуровать их где-то на севере в заколдованном кургане.

– А теперь, выходит, они вновь ожили, – заключил я. – Они правят северной империей. Должно быть, Тамтам и Одноглазый подозревали… А мы поступили к ним на службу.

– Взятые, – процедил Капитан. – Как форвалака.

Тварь завизжала и бросилась на прутья клетки. Над туманной палубой пронесся смех Душелова.

– Взятые Взятыми, – согласился я. – Пакостное сравнение. – Чем больше старинных легенд всплывало у меня в памяти, тем сильнее меня колотила нервная дрожь.

Капитан вздохнул и уставился в туман, за которым нас ждала новая земля. Одноглазый не отрывал ненавидящего взгляда от твари в клетке. Я попытался увести его, он вырвался.

– Подожди, Костоправ. Мне нужно это обдумать.

– Что обдумать?

– Тамтама убила другая тварь. На этой нет шрамов от ран, которые мы нанесли.

Я медленно повернулся и посмотрел на посланника. Он вновь рассмеялся, глядя на нас.

Одноглазый ни о чем не догадался. А я ему ничего не сказал. Нам и так хватало неприятностей.

Глава вторая
Ворон

– Плавание из Берилла доказало мою правоту, – буркнул Одноглазый, оторвавшись от оловянной кружки. – Черному Отряду в море делать нечего. Эй, девка! Еще эля!

Он помахал кружкой, иначе служанка его не поняла бы – он отказался учить языки северян.

– Ты уже надрался, – заметил я.

– Какая проницательность. Вы заметили, господа? Костоправ, наш уважаемый знаток искусств духовных и медицинских, настолько сведущ в них, что заметил мою нетрезвость, – объявил он заплетающимся языком, то и дело рыгая, и обвел слушателей угрюмо-серьезным взглядом, который по силам изобразить лишь пьяному.

Служанка принесла новый кувшин для него и бутылку для Молчуна, тоже готового принять новую порцию полюбившегося именно ему яда. Он пристрастился к кислому вину из Берилла, которое превосходно соответствовало его характеру. Деньги перешли из рук в руки.

За столом нас было семеро. Мы сидели опустив головы, потому что в заведении было полно моряков, а чужаков и иностранцев вроде нас всегда бьют в первую очередь, когда начинается драка. Если не принимать в расчет Одноглазого, мы предпочитали драться тогда, когда нам за это платят.

В уличную дверь просунулась уродливая физиономия Ростовщика. Он прищурился, глаза-бусинки забегали по сторонам и отыскали нас.

Ростовщик. Его назвали так потому, что он обдирает Отряд как липку. Имя ему не нравится, но он сам говорит, что любое имя лучше прозвища, которым его одарили родители-крестьяне: Сахарная Свекла.

– Эй! Да это же Сладкая Свеколка! – взревел Одноглазый. – Вали сюда, конфетка. Одноглазый угощает. Он слишком пьян, чтобы найти деньгам лучшее применение. – Одноглазый не соврал. Когда он трезв, то выцыганить у него монетку труднее, чем растянуть воротник из высохшей сыромятной кожи.

Ростовщик подмигнул и по привычке украдкой огляделся.

– Парни, вас зовет Капитан.

Мы переглянулись. Одноглазый притих. Последнее время мы почти не видели Капитана – он постоянно крутился среди шишек Имперской армии.

Ильмо и Лейтенант встали из-за стола. Я последовал их примеру и направился к Ростовщику.

Нас остановил вопль хозяина. Служанка тут же бросилась к двери и заслонила выход. Из задней комнаты, сотрясая пол, вышел верзила с тупой рожей. В каждой похожей на окорок руке он держал внушительную узловатую дубину. Вид у него был почему-то смущенный.

Одноглазый зарычал. Остальные посетители поднялись с мест, готовые ко всему, а моряки, почуяв драку, уже прикидывали, на чей стороне биться. Большинство из них выбрало не нас.

– Это еще что за хренотень? – гаркнул я.

– Прошу вас, господин, – сказала служанка. – Ваши друзья не заплатили за последнюю выпивку. – Она метнула в хозяина злобный взгляд.

– Черта лысого они не заплатили. – В этом заведении полагалось расплачиваться сразу, когда приносят заказ. Я взглянул на Лейтенанта. Он кивнул. Перевел взгляд на хозяина, почуял его жадность. Хозяин решил, что мы настолько пьяны, что заплатим дважды.

– Ты, Одноглазый, сам выбрал это воровское логово, – заметил Ильмо, – тебе и крутить им хвост.

Сказано – сделано. Одноглазый завизжал, как боров на бойне, и…

Из-под нашего стола выскочил четырехрукий комок уродства размером с шимпанзе. Сперва он метнулся к служанке возле двери и украсил ее бедро отметинами от клыков, потом вскарабкался на гору мускулов с дубинками в руках. Мужик и ахнуть не успел, как уже истекал кровью из десятка ран.

Миску с фруктами на столе в центре комнаты окутал черный туман. Через секунду он рассеялся, а из миски, извиваясь, поползли ядовитые змеи.

У хозяина отвисла челюсть, а из разинутого рта тут же посыпались жуки-скарабеи.

Пока все стояли на ушах, мы спокойно вышли на улицу. Одноглазый еще несколько кварталов вопил и хихикал.

Капитан пялился на нас, а мы стояли перед его столом, опираясь друг на друга. Одноглазый все еще страдал приступами хихиканья, и даже Лейтенант был не в силах сохранять на лице невозмутимость.

– Они пьяны, – сказал Капитан.

– Пьяны, – согласился Одноглазый. – Мы неоспоримо, несомненно и в стельку пьяны.

Лейтенант ткнул его в бок:

– Садитесь. И попытайтесь вести себя пристойно, пока вы здесь.

«Здесь» означало роскошное заведение на открытом воздухе, по уровню на несколько миль выше нашего предыдущего порта приписки. Тут даже у шлюх имелись титулы. Растения и фокусы ландшафта разделяли сад на полууединенные участки. Имелись здесь и пруды, и легкие домики, и мощеные дорожки, и ошеломляющий аромат цветов, разлитый в воздухе.

– Чересчур роскошно для нас, – заметил я.

– По какому поводу гуляем? – поинтересовался Лейтенант, пока остальные рассаживались.

Капитан сидел во главе огромного каменного стола – вокруг него могли запросто рассесться человек двадцать.

– Мы гости. И ведите себя соответственно.

Он поиграл приколотым возле сердца значком, удостоверяющим, что его владелец находится под защитой Душелова. Каждый из нас имел такой же, но мы редко их носили. Жест Капитана намекал на то, что нам следует исправить эту оплошность.

– Мы гости одного из Взятых? – уточнил я, борясь с действием выпитого эля. Подобное событие следует занести в Анналы.

– Нет. Значки тут носят в знак уважения к дому. – Капитан повел рукой.

Все вокруг носили значки, обозначающие принадлежность к тому или иному из Взятых. Несколько из них я распознал. Ревун. Крадущийся в Ночи. Зовущий Бурю. Хромой.

– Наш хозяин желает поступить в Отряд.

– Он хочет записаться в Черный Отряд? – переспросил Одноглазый. – У него с головой все в порядке? – С тех пор, как мы взяли нового рекрута, прошло уже несколько лет.

Капитан пожал плечами и улыбнулся:

– Давным-давно этого пожелал даже некий шаман.

– И с тех пор он об этом жалеет, – буркнул Одноглазый.

– Почему же он до сих пор здесь? – спросил я.

Одноглазый промолчал. Отряд покидают только ногами вперед. Для всех нас он дом родной.

– Каков он из себя? – поинтересовался Лейтенант. Капитан закрыл глаза.

– Необычный. Он может стать для нас ценным приобретением. Мне он понравился. Впрочем, судите сами. Вот он.

Капитан указал пальцем на обозревающего сад человека.

На нем была серая одежда, поношенная и заплатанная. Не очень высок, худощавый и смуглый. Красив какой-то мрачной красотой. На вид немного моложе тридцати. Не очень-то вдохновляет…

Нет, я не прав. Со второго взгляда начинаешь замечать нечто разительное. Напряженность, внешнюю невозмутимость, что-то еле уловимое в позе. Роскошь сада его не запугала.

Проходящие мимо бросали на него взгляд и морщились. Они замечали не человека, а лохмотья, и не скрывали отвращения. Мало того, что сюда пропустили нас, так теперь еще и этого голодранца.

К нему уже шел служитель в роскошных одеяниях, намереваясь показать ему выход из сада, куда тот вошел явно по ошибке.

Незнакомец направился к нам, миновав служителя с таким видом, будто того не существовало. В его движениях была заметна некоторая угловатость и напряженность, свидетельствующие о том, что он оправляется после недавно полученных ранений.

– Капитан?

– Добрый день. Присаживайтесь.

От группы старших офицеров и стройных молодых женщин отделился тучный штабной генерал, сделал несколько шагов в нашу сторону, замер. Его одолевало искушение объявить о своих предрассудках.

Я узнал его. Лорд Джалена. Выше можно подняться, лишь став одним из Десяти Взятых. Лицо генерала налилось кровью. Если Капитан его и заметил, то не подал виду.

– Господа, это… Ворон. Он хочет присоединиться к нам. Ворон – не настоящее его имя, но это не имеет значения. Вы все тоже в свое время солгали. Можете представиться и задавать вопросы.

Было в этом Вороне нечто странное. Очевидно, мы были именно его гостями. Манерами он не напоминал уличного нищего, но выглядел так, словно истоптал немало пыльных дорог.

К нашему столу, тяжело дыша, подошел лорд Джалена. Таких свиней, как он, я с удовольствием подверг хотя бы половине муштры, которой они истязают своих солдат. Лорд, нахмурившись, посмотрел на Капитана.

– Сударь, – пропыхтел он, натужно втягивая воздух. – Ваши связи таковы, что мы не можем отрицать ваше право находиться здесь, но… Сад предназначен для утонченных персон. Так было двести лет. Мы не можем допустить…

Капитан снизошел до загадочной улыбки и негромко ответил:

– Я здесь гость, милорд. Если вам не нравится мое общество, жалуйтесь моему хозяину. – Он указал на Ворона.

Джалена сделал полуоборот направо.

– Сударь… – Его глаза и рот стали круглыми. – Ты!

Ворон уставился на Джалену. Ни один его мускул не дрогнул. Ни одна ресничка не шелохнулась. Со щек толстяка сошла краска. Он бросил почти умоляющий взгляд на своих спутников, вновь посмотрел на Ворона и повернулся к Капитану. Его губы шевелились, но произнести хотя бы слово он не смог.

Капитан протянул Ворону руку. Тот взял значок Душелова и прицепил его себе на грудь.

Джалена еще больше побледнел и попятился.

– Кажется, вы знакомы, – заметил Капитан.

– Он думал, что я умер.

Джалена вернулся к своим, что-то возбужденно сказал и вытянул руку. Побледневшие мужчины посмотрели в нашу сторону. После короткого спора вся компания покинула сад.

Ворон не стал ничего объяснять, а вместо этого спросил:

– Не перейти ли нам к делу?

– Не хочешь просветить нас, что произошло? – Голос Капитана был опасно вкрадчив.

– Нет.

– Подумай еще раз. Твое присутствие может навлечь опасность на весь Отряд.

– Не навлечет. Это личное дело. И я не притащу его следом за собой.

Капитан обдумал его слова. Он не из тех, кто копается в прошлом своих подчиненных. Без причины. Сейчас он решил, что причина имеется.

– И как же ты можешь этого избежать? Ведь ты, очевидно, кое-что значишь для лорда Джалены.

– Не для Джалены. Для его приятелей. Это старая история. Я все улажу до того, как присоединюсь к вам. Чтобы закрыть дело, потребуется смерть пятерых.

Прозвучало интересно. Ах, этот аромат тайны, темных делишек и мести. Плоть для захватывающего рассказа.

– Меня зовут Костоправ. У тебя есть какие-то особые причины, чтобы не делиться этой историей с нами?

Ворон посмотрел мне в лицо, с явным усилием сохраняя невозмутимость:

– Она личная, очень старая и позорная. Я не желаю о ней говорить.

– В таком случае я не могу голосовать «за», – сказал Одноглазый.

Двое мужчин и женщина прошли мимо нас по мощеной дорожке и остановились, разглядывая то место, где недавно находилась компания лорда Джалены. Опоздавшие? Вид у них был удивленный, они начали переговариваться между собой.

Ильмо поддержал Одноглазого. Такое же решение принял и Лейтенант.

– А ты, Костоправ? – спросил Капитан.

Я проголосовал «за», потому что почуял тайну и не хотел ее упускать. Капитан обратился к Ворону.

– Мне известна часть твоей истории. Поэтому я поддерживаю Одноглазого. Ради блага Отряда. Мне хотелось бы тебя принять, но… Попробуй уладить свои проблемы до нашего ухода.

Опоздавшие направились в нашу сторону – презрительно задрав носы, но все же намереваясь узнать, что произошло с теми, кто их приглашал.

– Когда вы уходите? – спросил Ворон. – Сколько у меня времени?

– Завтра. На рассвете.

– Что? – изумился я.

– Помолчи-ка, – перебил меня Одноглазый. – И в самом деле, как так получилось?

Даже Лейтенант, никогда не критиковавший приказы, сказал:

– Предполагалось, что нам дадут пару недель на отдых.

Он отыскал здесь себе подружку – первую за все время, что я его знаю. Капитан пожал плечами:

– Мы нужны им на севере. Мятежник по имени Загребущий выбил Хромого из крепости в Сделке.

Опоздавшие приблизились к нам, один из мужчин спросил:

– Что стало с компанией, собравшейся в Камелиевом гроте?

Его голос прозвучал визгливо и немного гнусаво. У меня на руках поднялись волоски. Говорящий источал высокомерие и презрение. Я не слышал подобного обращения с того дня, как вступил в Отряд. Люди в Берилле никогда не говорили с нами таким тоном.

В Опале еще не знают Черный Отряд, напомнил я себе. Пока.

Голос поразил Ворона, словно удар молотом по макушке. Он окаменел. На мгновение его глаза превратились в лед. Потом уголки его губ шевельнулись улыбкой – такой зловещей улыбки мне видеть не доводилось.

– Теперь я понял, почему у Джалены внезапно началось несварение желудка, – прошептал Капитан.

Мы сидели неподвижно, замороженные смертельной угрозой. Ворон медленно поднялся, одновременно оборачиваясь. Подошедшая троица увидела его лицо.

Визгливый поперхнулся. Стоящий рядом с ним мужчина затрясся. Женщина открыла рот, но не смогла выдавить ни слова.

Я так и не понял, как в руке Ворона оказался нож, – все произошло почти мгновенно. Из перерезанного горла визгливого хлынула кровь. Его приятель рухнул, пораженный сталью в сердце. А Ворон стиснул левой рукой горло женщины.

– Нет. Пожалуйста, – прошептала она. Пощады она не ожидала.

Ворон стиснул пальцы, заставив ее рухнуть на колени. Ее лицо стало пунцовым от прилива крови, изо рта вывалился язык. Женщина сжала запястье Ворона, содрогнулась. Тот поднял ее и смотрел ей в глаза, пока они не закатились. Женщина обмякла, вновь вздрогнула и умерла.

Ворон отдернул руку и уставился на свои трясущиеся пальцы. Его лицо исказилось, тело била нервная дрожь.

– Костоправ! – гаркнул Капитан. – Ты, кажется, называешь себя лекарем?

– Угу.

Окружающие начали реагировать, люди в саду не сводили с нас глаз. Я проверил пульс визгливого, потом его приятеля. Оба мертвы. Затем повернулся к женщине.

Ворон опустился на колени, взял ее за левую руку. Его глаза блестели от слез. Он снял золотое обручальное кольцо, сунул себе в карман. Больше он ничего не взял, хотя драгоценностей у женщины хватило бы на целое состояние.

Мы встретились взглядами. Его глаза вновь превратились в лед, и я не осмелился произнести свою догадку вслух.

– Не хочу показаться паникером, – проворчал Одноглазый, – но почему мы до сих пор здесь торчим?

– Прекрасная мысль, – подхватил Ильмо и сразу же воплотил ее в жизнь.

– Пошевеливайся! – рявкнул на меня Капитан и схватил Ворона за руку. Я пристроился за ними.

– До рассвета я улажу все свои дела, – сказал на ходу Ворон. Капитан на мгновение обернулся.

– Угу, – только и бросил он.

Я тоже так подумал.

Но мы уйдем из Опала без Ворона.

В эту ночь Капитан получил несколько записок с угрозами.

– Эти трое, наверное, были местными шишками, – прокомментировал он.

– Они носили значки Хромого, – добавил я. – Кстати, что тебе известно о Вороне? Кто он такой?

– Человек, не ужившийся с Хромым. Его подло обманули и бросили, посчитав убитым.

– А о той женщине он скромно умолчал?

Капитан пожал плечами. Я принял его жест за подтверждение.

– Готов поспорить, что она была его женой. Возможно, предала его.

Предательства здесь – дело обычное. Равно как и заговоры, убийства и неприкрытая борьба за власть. Все прелести декадентства. Госпожа в эту мышиную возню не вмешивается. Наверное, она ее развлекает.

Совершая марш на север, мы все больше приближались к сердцу империи. С каждым днем страна становилась все более унылой, а местные жители – все более угрюмыми, мрачными и хмурыми. Счастливыми эти земли не назовешь.

Настал день, когда нам пришлось объезжать саму душу этой империи – Башню в Чарах, построенную Госпожой после воскрешения. Нас сопровождал эскорт настороженных кавалеристов, не позволяющий приближаться к Башне меньше чем на три мили, но она виднелась над горизонтом даже с такого расстояния – массивный куб из темного камня высотой не менее пятисот футов.

Я разглядывал башню весь день. Как выглядит наша хозяйка? Увижу ли я ее когда-нибудь? Она интриговала меня. В тот же день вечером я взял перо и попытался описать ее, но моя писанина в конечном итоге опошлилась до романтической фантазии.

На следующий день нас отыскал бледнолицый всадник, скакавший на юг в поисках нашего Отряда. Судя по значку, он служил Хромому. Дозорные привели его к Лейтенанту.

– Вы, халявщики, здесь прохлаждаетесь, а вас ждут под Форсбергом! Кончайте валять дурака, и вперед!

Лейтенант – человек спокойный, привыкший из-за своего звания к уважению. Он настолько опешил, что промолчал. Курьер стал еще более агрессивным. Наконец Лейтенант спросил:

– Какое у тебя звание?

– Капрал-курьер Хромого. Советую вам поторопиться, приятель. Хромой не поднимает шума из-за ерунды.

В нашем Отряде Лейтенант следит за дисциплиной и определяет наказания. Это бремя он сам снял с Капитана. Он справедлив и никогда не перегибает палку.

– Сержант! – рявкнул он, обращаясь к Ильмо. – Ты мне нужен.

Лейтенант был зол. Обычно лишь Капитан называет Ильмо сержантом.

Ильмо, ехавший рядом с Капитаном, пустил коня рысью вдоль нашей колонны. Капитан последовал за ним.

– Какие будут приказы? – спросил Ильмо.

Лейтенант остановил Отряд.

– Вбейте в этого крестьянина немного уважения.

– Есть. Масло и Сапожник – выполняйте.

– Двадцати плетей ему хватит.

– Есть двадцать плетей.

– Да вы что себе позволяете? Никакой вонючий наемник не посмеет…

– Лейтенант, – оборвал курьера Капитан, – по-моему, он заслужил еще десять плетей.

– Согласен. Ильмо!

– Есть тридцать плетей, Лейтенант.

Ильмо выбросил вперед руку. Курьер мешком свалился с седла. Масло и Сапожник подхватили его, подтащили к придорожной изгороди и прислонили к ней, затем Сапожник разорвал на спине курьера рубашку.

Ильмо принялся работать ездовой плетью Лейтенанта. Он не особенно усердствовал, потому что бил, не вымещая злобу, а лишь доводя нужную мысль до ума тех, кто считал Черный Отряд чем-то второсортным.

Когда Ильмо закончил, я подошел к курьеру, прихватив сумку.

– Попробуй расслабиться, парень. Я врач. Промою тебе спину и забинтую. – Я похлопал его по щеке. – Для северянина ты держался весьма неплохо.

Когда я обработал курьеру спину, Ильмо протянул ему новую рубашку, а я, дав парню несколько медицинских советов, под конец посоветовал:

– Доложи о себе Капитану так, словно ничего не произошло. – Я показал ему Капитана: – Давай, валяй.

Как выяснилось, наш приятель Ворон успел-таки к нам присоединиться и теперь наблюдал за происходящим, сидя на взмыленной и покрытой пылью чалой кобыле.

Курьер прислушался к моему совету.

– Передай Хромому, – ответил Капитан, – что я веду отряд с той скоростью, с какой могу. И я не стану гнать людей вперед, иначе у них не останется сил сражаться.

– Да, капитан. Я все ему передам, капитан. – Курьер неуклюже забрался в седло. Он хорошо скрывал свои чувства.

– Хромой тебе за это сердце вырежет, – заметил Ворон.

– На его неудовольствие мне наплевать, – заметил Капитан. – А я думал, ты присоединишься к нам, прежде чем мы выйдем из Опала.

– Я замешкался, сводя счеты. Одного вообще в городе не оказалось. Другого предупредил лорд Джалена. У меня ушло три дня, чтобы его отыскать.

– Того, которого не оказалось в городе?

– Я решил вместо этого догнать вас.

Ответ не удовлетворил Капитана, но он зашел с другой стороны:

– Я не могу разрешить тебе присоединиться к нам до тех пор, пока у тебя остаются интересы на стороне.

– Я выбросил их из головы. Самый важный долг я уже заплатил.

Он имел в виду женщину – я пяткой это чуял. Капитан хмуро взглянул на Ворона:

– Ладно. Езжай со взводом Ильмо.

– Спасибо… господин капитан.

Я удивился. Ворон не из тех, кто привык называть кого-либо «господин».

Отряд продолжал марш на север: миновал Вяз, углубился в провинцию Клин, проехал Розы и отправился дальше на север, в Форсберг. Эта провинция, некогда бывшая королевством, ныне стала полем кровавой схватки.

Город Весло расположен у северных границ Форсберга, а чуть выше, в лесах, находится Курганье, где Госпожа и ее любовник Властелин были похоронены четыре столетия назад. Дурацкие магические исследования колдунов из Весла пробудили Госпожу и Десять Взятых от темных снов. Теперь одолеваемые виной потомки тех колдунов сражались с Госпожой.