Текст книги "Обрекающая"

Она вскрикнула.

Каблин схватил ее лапой за пасть.

– Марика! Брось! Что с тобой?

Она не могла вытолкнуть слова. Да, в пещере что-то было. Что-то большое, темное и голодное, голодное в том смысле, которого она вообще не могла воспринять. Это было не из плоти. Это можно было назвать только духом или призраком.

А Каблину было нипочем. Хотя нет. Он тоже испугался, но не потерял самообладания.

Марика вспомнила про Пошит, сидящую на той стороне ручья, с ее непонятной ненавистью и надеждами. И взяла себя в руки.

– Надо выбираться, Каблин. Пока это нас не заметило.

Но Каблин не обратил внимания. Он пошел вперед, шагая, как во сне.

Не гляди на них в это время Пошит, полная черных замыслов, Марика растерялась бы. Но конкретная опасность на другом берегу заставила ее собраться. Она схватила Каблина за лапу, развернула к себе. Он не сопротивлялся. Но и не помогал. До тех пор пока она не довела его до берега ручья, где он перестал смотреть остекленевшими глазами. Он огляделся, не понимая, кто он и что здесь делает.

Марика объяснила. И закончила словами:

– А теперь мы должны уйти, будто ничего не случилось.

Это было важнее всего. Пошит ждала чего-нибудь точно такого, как только что было.

Придя в себя, Каблин вполне дальше справлялся. Весь остаток дня они вели себя именно так, как и должны щенки, пришедшие попугаться и попытать свою храбрость. Но Марика не могла остановиться и ходила по лезвиям сотни вопросов насчет пещеры Махен.

Что там было? И что оно сделало с Каблином?

Он тоже был задумчив.

Вот тогда все и началось. Но Марика еще очень долго считала, что началось это в середине страшной зимы, когда она услыхала крик меты, долетевший на крыльях ледяного ветра.

Глава вторая

1

Расспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, как бывало, Скилдзян обошла стойбище и собрала поисковую партию – по две охотницы от каждой избы. Еще раз выслушав рассказ Марики, они вышли из стойбища. Марика залезла на сторожевую башню и смотрела им вслед, как они проходят между витками ограды, за ворота, через снежное поле, в зубы злобному ветру.

Она не хотела сознаваться даже себе – но она боялась. День угасал. Небо заволакивало тучами, собирался снегопад. Если охотницы уйдут надолго, их застанет вьюга. А в темноте под метелью может заблудиться даже самая умелая охотница.

На башне Марика пробыла недолго. Погода намекнула на то, что у нее еще есть в запасе, швырнув в морду пригоршню льдинок. Марика скрылась в избу.

Она боялась и тревожилась. Крик стоял у нее в ушах.

И в тяжелом воздухе избы повисла тревога. Мужчины беспокойно зашевелились на своей половине. Старухи решительно склонились над работой. Даже Зертан взяла себя в руки и принялась за шитье. Женщины помоложе рыскали туда-сюда, нервно огрызаясь, когда натыкались друг на друга. Щенята убрались в тихую безопасность чердака.

Марика стряхнула куртку и сапоги, куртку аккуратно повесила, сапоги поставила на должном расстоянии от огня и полезла по лестнице. Каблин помог ей перелезть через край. Замберлина не было видно. Наверное, кучкуется где-то со своими приятелями.

Марика с Каблином залезли в темный угол подальше от других щенят.

– Чего ты видела? – шепнул он.

Она предлагала Каблину полезть на вышку вместе с ней, но у него духу не хватило. И все равно при всей слабине Каблина Марика любила его больше других щенят, живущих в избе.

Он тоже был мечтатель. Пусть он мужчина, но хочет он почти того же, чего и она. Часто сиживали они бок о бок, наперебой в подробностях рассказывая друг другу о великих южных городах, куда когда-нибудь попадут. Каблин строил большие планы. Вот этим летом, самое позднее – следующим, он убежит из стойбища, когда придут торговцы.

Марика ему не верила. Слишком он осторожен, слишком боится перемен. Может, он и станет торговцем, но только тогда, когда его прогонят из стойбища.

– Чего ты видела? – повторил он вопрос.

– А ничего. Все в тучах. Кажется, снежная буря будет.

Каблин готов был захныкать. Очень многое пугало его без причины, и в том числе погода.

– Сумасшедший этот Всесущий, если допускает такой хаос!

Каблин не понимал погоды. Она была неупорядоченной, непредсказуемой. А беспорядок он ненавидел.

Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе избы беспорядок был образом жизни.

– А помнишь бурю прошлой зимой? Во красота была!

Всю избу тогда покрыл лед. Деревья стояли в ледяных одеждах. На несколько часов весь мир украсился драгоценностями и хрусталем. Волшебное было время, как в старой сказке, а потом выглянуло солнце и все растопило.

– Холодно было, и ходить нельзя было, чтобы не поскользнуться. Помнишь, как Мар упала и сломала руку?

Вот такой был Каблин. Всегда практичный.

– А этим своим касанием ума ты их можешь найти? – спросил он.

– Тссс! – Она высунула голову из укрытия и огляделась. Никто из щенят не слышал. – Не в доме, Каблин. Ты поосторожнее. Пошит… – Он тяжело вздохнул, явно не в настроении слушать ее поучения. – Нет, не могу. У меня только чувство, что они идут на север. К скале Стапен. А это и так ясно.

О ее способности знал только Каблин. Точнее, способностях. С последнего лета она каждые пару больших лун открывала новые. Если б не Пошит, которая ненавидит ее и выслеживает, она бы не стала скрывать свои таланты. Но теперь Марика была уверена, что открытое их признание ей ничего хорошего не принесет. Вторя Пошит, старухи частенько поминали магию, чародейство и тьму, и не слишком одобрительными словами, хотя каждая из них имела свои секреты и магические тайны – а больше всех шаманка.

Очень осторожно расспросив других щенков, Марика окончательно уверилась, что такие таланты есть только у нее – и чуть-чуть у Каблина. Это ее озадачило. Пусть эти способности были таинственны и ненадежны, ей они казались частью ее самой и воспринимались как естественные.

Марика знала, что им с Каблином недолго осталось быть вместе. Уже минул их десятый день рождения. Этой весной Каблин и Замберлин будут почти все время на мужской половине. А она – с молодыми женщинами, обучаясь охоте и всему тому, что должна будет знать, когда спустится с чердака на южную половину избы.

Слишком скоро. Еще три лета. Ну, четыре, быть может, если ма забудет про их возраст. А потом кончится свобода. И мечтаниям конец.

Конечно, будет и хорошее. Дальше можно уходить от ограды. Шанс навестить эту каменную крепость ниже по реке. Слабый, но все же шанс спуститься по дороге к одному из городов, о которых рассказывают сказки торговцы.

Очень слабый шанс. Цепляясь за свои мечты и давая себе клятвы, она в глубине сердца знала, что мечты – всего лишь мечты. Охотницы Верхнего Поната оставались тем, кем они рождены. И это было печально.

Иногда она чуть ли не желала быть мужчиной. Не часто, потому что доля мужчины была тяжкой и жизнь короткой, если он вообще переживал младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и товары и видя весь широкий мир.

Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка тех мужчин, которых Марика знала.

Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть в стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских женщин до них. Окажется она быстрой, сильной и сообразительной – и тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной. Но это и все.

Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить путь группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они уходят к северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.

Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем – одно из немногих таинств, доверенных его полу. Где-то в узком и глубоком погребе под полом северной половины находилось устройство, которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы не уверятся, что она никогда не расскажет ничего о том, что видела и узнала. «Странные мы создания – скрытные», – подумала Марика.

Выглянув за край лаза, Марика увидела, что никто из взрослых за едой не спешит.

– Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.

Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.

За ними ссыпались другие малыши, сообразив то же самое. Молодняк редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались объедки, добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.

Марика наполнила свою чашку и миску, игнорируя обычные хмурые взгляды раздатчиков-мужчин. У них была власть над щенятами, и они пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень, стараясь как можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер не было. Они ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто не мог гарантировать, что будет еще еда – даже в стойбищах, где коварство судьбы хоть отчасти под контролем.

К ней присоединился Каблин. Он был горд собой. Держась поближе к Марике, он сумел быстро схватить пищу впереди щенят, которые его обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и миску чуть ли не через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был: слишком он слаб, чтобы схватить лучшее.

– Они жутко встревожены, – прошептала Марика. Впрочем, это было ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за едой, явно блуждал разумом в тысяче миль отсюда.

– Давай еще возьмем, пока они не спохватились?

– Давай!

Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом. Тут уж вышел сам Хорват и на них рявкнул. Каблин только голову пригнул и бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она ела медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, – возможно, из опасения, как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.

Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.

– Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?

Марика покачала головой:

– Не сейчас.

Она поднялась и подошла к кастрюле для мытья, в которой топился снег. Молодые сами занимались своей посудой, даже женщины. Марика сделала два шага. Может быть, потому что Каблин напомнил, она вдруг оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по ее разуму как удар кулака. Такого страха она не ощущала с того самого дня, как прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы не испустить визг и не привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.

– Что такое?

– Тихо! Если взрослые заметят… Если Пошит… Я… я что-то почуяла. Касание. Что-то плохое. Одна из наших охотниц ранена. Серьезно ранена.

Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет. Отключить ее Марика не могла. Изба как-то дергалась, плыла, становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли сущность. На секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но почти не имеющие формы, они плыли сквозь западную стену, словно ее и не было. Они тыркались вокруг, как любопытные щенки. Один поплыл в ее сторону, будто зная, что она знает о нем. И вдруг страшная связь разорвалась резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места. Призраки исчезли, но Марика ощутила что-то – словно прикосновение легкого перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.

– У них там беда, Каблин. Большая беда.

– Давай скажем Побуде.

– Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А Пошит тогда…

Чего именно она боится, Марика объяснить не могла. Но знала, что бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.

Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и с ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.

– Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.

2

Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы были ранены. С ними пришли еще две раненые неизвестные и дикарь – тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал и шатался, и его наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.

Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все взрослые женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в кладовые или к себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.

Щенки брызнули на чердак и стали драться за места, откуда можно было подсматривать и подслушивать. Марика была достаточно большая и достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что она без труда нашла место для себя и Каблина. Она не могла оторвать взгляда от дикаря, который лежал на территории Мудрых под взглядами шаманки и старейших.

Скилдзян заняла свое место возле очага охотниц. Она молча оглядывала собрание, которое затихало с куда большим, чем обычно, ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже все знают, потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И все же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма всегда была методичной метой.

Скилдзян терпеливо ждала. Три дегнанские охотницы не вернулись. Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой. Потом она сказала:

– Мы обнаружили стоянку восьмерых кочевников на подветренной стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По ним было видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы нашли их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех охотниц стойбища Греве.

Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет ма про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не стала развивать тему, считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о немедленном демарше протеста она не обратила внимания. Такая акция принесла бы больше хлопот, чем пользы.

– Четырех охотниц Греве, – повторила Скилдзян. – Двух они убили. Двух других мы спасли.

Упомянутые Греве старались занять поменьше места. Дорлак не закончила еще свою речь, хотя никто ее не слушал. Скилдзян говорила дальше:

– Одну из убитых кочевники разделали на мясо.

Рокот, рычание. С трудом сдерживаемый гнев. Отвращение. Слегка наигранное, потому что под шкурой мета граукен лежит не слишком глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.

– Наши сестры Греве, уже будучи пленницами, кое-что подслушали. Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все же они считают, что эта группа у скалы Стапен была передовым отрядом, посланным разведать наши слабости. Они из союза кочевых стай, вторгшихся в Верхний Понат. У них несколько сотен охотниц, и они вооружают мужчин. – Скилдзян показала на пленника. – Эта группа была целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.

Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок, у которых дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не могла себе представить.

«А что сталось с остальными кочевниками?» – хотела спросить она, но на самом деле она уже знала. Ма – осторожная охотница. Она сначала хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела своим спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То, что три охотницы Дегнанов не вернулись, говорило лишь о том, что кочевники, хоть и мужчины, к опасности были готовы.

– А вот интересно, не удрал ли из них кто? – прошептала она. И сама ответила: – Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.

Каблин рядом трясся. Она тоже начала дрожать. Плохие, плохие новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и тогда им плевать, что сами они повинны в диких преступлениях. Меты Зотака думают не так, как нормальные меты.

Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела свое мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с утра, всеми силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища. Более осторожные требовали бросить все силы на укрепление ограды и оставить поиск хвороста и мелкой дичи. Остальные колебались между этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не высказывала, и быстрого решения не ожидалось.

Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую меру никогда не применяли, только в самых крайних случаях. Мужчинам нельзя доверять оружие. Они эмоционально неустойчивы и подвержены трусости. Случись что – и они побегут от собственной тени, а стойбище потеряет драгоценное железо. А то еще обернутся в панике против охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.

Так оно и тянулось, пока Марика не стала клевать носом. Каблин рядом с ней давно задремал. Щенята поменьше расползлись по своим лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала, только время от времени наводила порядок в дискуссии.

Когда все доводы были уже несколько раз повторены и меты подвыдохлись, Герьен подняла взгляд от собственных лап и оглядела собрание. Когда она встала, наступило молчание.

– Мы допросим пленника.

Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?

– И пошлем гонца в крепость к силтам.

У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как она буркнула: «Силты ведьмачьи!» Несколько голосов подхватили эти слова. Охотницы возмущались.

Марика не понимала.

Герьен настойчиво продолжала:

– Каждый год они берут дань. Иногда забирают молодых. Считается, что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь они платят свой долг.

Кто-то заворчал. Многие невольно защелкали челюстями. Что-то происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то на грани какого-то взрослого таинства.

Скилдзян возвысила голос, призывая к тишине. И таково было ее присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:

– Мне противно это признать, но Герьен права. Против нескольких сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши стены нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят. Это не налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и ждать, пока они уйдут. Сотни – слишком много.

– Сначала допросите мужчину, – предложила Дорлак. – Не дадим себя одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?

К ней присоединились другие, требуя того же. Скилдзян и Герьен переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:

– Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.

У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими сторонниками среди Мудрых.

– Двумя путями можно пойти, – сказала Скилдзян. – Мы можем разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все стаи в одной твердыне, как делали наши праматери в древние времена, завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи извне, чтобы отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи в это время года – ясно любой дуре. По дороге погибнут Мудрые и щенята. Случись во время перехода вьюга – и погибнут целые стаи. Не говоря уже о том, что собираться негде. Старая крепость в скалах Морвейн развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить ее в такую погоду нечего и думать, да еще когда охотницы Зотака повиснут у нас на плечах. Да и вообще восстановление – работа, которая отнимет годы, как было давным-давно. Так что единственный выход – просить силт.

Теперь Пошит вышла вперед, говоря от имени своих сторонниц среди Мудрых. Против нее выступила Саэттл, учительница в избе Скилдзян. Они схлестнулись с шаманкой. Подругами они и без того никогда не были. Марика испугалась, что сейчас полетит шерсть, и так бы оно и случилось, если бы не пленник – живое напоминание об истинной угрозе. Страх перед кочевниками оказался сильнее.

Кто такие эти силты? Ну, меты, живущие в крепости вниз по реке. Что в них такого страшного? За что их так ненавидят Мудрые? Пусть даже и не все? При одном упоминании о них Пошит так же теряла способность здраво рассуждать, как и при виде Марики.

Они что, боятся, что силты лишат их власти? Похоже, именно так оно и есть.

И тут неожиданно взвизгнула старая Зертан:

– Меж граукеном и Всесущим оказались! Я вас предупреждала. Всех вас предупреждала! Не ленитесь выполнять обряды, говорила я! Но вы не слушали.

Ба говорила в пустоту. Даже ровесницы – и те не обращали на нее внимания. Марике на секунду стало ее жалко. За это вот – и за всю жизнь. Вот так состариться, чтобы на тебя плевали в избе, где ты раньше правила.

Но Марика подавила жалость. Время Зертан прошло. У нее сейчас нет ни ума, ни силы. Ей бы лучше тихо отойти в сторону. Только среди мет ни одна никогда не отступала сама. Ее отпихивали другие. Всю жизнь мета толкалась, и ее толкали, и выживали сильные.

И что было делать здесь каблинам, умнейшим, но физически слабым? Марика знала, что, не будь Каблин на три головы умнее всех прочих щенков, его бы уже не было в живых. Ум давал ему возможность найти путь в обход многих собственных слабостей и отбрехаться почти от всех неприятностей, что грозили ему от взрослых.

А внизу все бушевали политические споры, но решение все равно было уже принято. Допросят пленника и пошлют мету гонцом в крепость. Пока она не вернется, никто не выйдет за ограду. Немедленно уменьшат расход пищи и дров, хотя и того, и другого в кладовых пока хватает. В избах вскроют тайные кладовые железного оружия и начнут его готовить. Стая постарается пересидеть налет кочевников в надежде, что либо голод погонит их за более легкой добычей, либо придет подмога из крепости. Тяжкие решения придется принимать.

Тяжкие решения. Например, усилить стаю, выгнав за ограду старых и слабых и молодых щенов. Марику передернуло.

А потом она заснула, хотя твердо решила дождаться, пока уйдут последние гостьи из других изб.

3

У Марики и Каблина проснулся интерес, и они стали часто приходить к пещере Махен. Каждый раз, пользуясь своей молодостью, они оставляли Пошит далеко позади, пробегая длинными кругами, иногда до самого берега Хайнлина, а потом сворачивая в леса и холмы, где находилась пещера. Шаманка могла бы выследить их по запаху, если бы хватило силы воли, но после пяти миль старые ноги отказывались идти. И Пошит хромала обратно в стойбище, угрюмо выпятив челюсть. Там она ворчала и бурчала в разговорах с Мудрыми, но обвинить щенков перед их матерью не решалась. Даже в том, что они ее загнали до изнеможения. Это сочли бы обычной дерзостью молодых.

Пошит знала, что они от нее убегают. И они знали, что она знает. Это была жестокая щенячья игра. А Каблин часто повторял свое – еще более жестокое – предложение. Марика отказывалась принимать его всерьез.

Пошит так и не узнала, что они бегают к пещере. Иначе бы она просто пошла туда и ждала, а то, что она там увидела бы, привело бы ее в восторг.

То, что почувствовал тогда Каблин, по-прежнему оставалось в пещере. И воздух там всегда был какой-то странный, хотя щенки так и не могли понять почему.

Самое существование этого открывало их разум. Марика неожиданно для себя обнаруживала все больше и больше необъяснимых и неожиданных способностей. Оказалось, что она может определить местонахождение любого из тех, кого она знает, просто сосредоточившись и достав его. Она обнаружила, что, если сильно сосредоточится, может иногда поймать отблеск мысли, услышать, о чем думает тот, кто у нее перед глазами.

Такие способности пугали ее, но все равно она ими понемногу пользовалась.

Это, думала Марика, и есть то, что так выводит из себя Пошит. Но почему она хочет ее смерти?

Их блуждания последним летом были окрашены в грустный, слегка ностальгический тон – они знали, что последний раз могут бегать так свободно. На них неудержимо надвигалось взросление со всеми его табу и обязанностями.

Когда земля достаточно подсохла для вспашки, Дегнаны начали весенний сев за оградой стойбища. Земледелие в Верхнем Понате было трудным. Меты выращивали только зерно, которое пришло на Север с торговцами всего поколение назад, да еще довольно тощие полудикие корнеплоды. В основном же они ели мясо, ибо меты как вид произошли от хищников и только недавно начали переходить к всеядности. Плоды земли были всего лишь добавкой, дающей возможность легче перезимовать.

Землю обрабатывали мужчины и щенки. Двое мужчин тянули вилообразный плуг с закаленным на огне лемехом. Почву выворачивали всего на несколько дюймов. В сезон вегетации щенки много времени проводили на прополке.

Летом у охотниц было забот по горло, поскольку одомашненных животных в Верхнем Понате не держали. Все мясо давала дичь.

Южные меты держали мясные стада. Когда-то торговцы пригнали племенной скот на Север для нескольких стай, но изнеженные животные не смогли пережить зимы.

Торговцы предлагали в тяжелые времена держать животных в избе, на это охотницы только фыркали. Жить в одной избе со зверем – придумают же! Торговцы показали, как построить избу с несколькими уровнями, оставив нижний для животных, которые к тому же своим теплом будут согревать верхние этажи. Но это – слишком крутая перемена. К таким вещам меты Верхнего Поната относились очень подозрительно.

Торговцев вообще считали способными на все: эти мужчины по поведению никак не походили на мужчин.

И несмотря на это, одним из главных ожиданий весны был приход торговцев, с новостями со всего мира, с невероятными сказками, с драгоценными товарами на продажу. Каждый год они поднимались по Хайнлину, иногда всего горсткой с товарами на плечах, иногда целыми караванами вьючных животных. Их количество зависело от того, что заказали Мудрые стай прошлым летом.

Мечтатели Марика и Каблин ждали их с куда большим нетерпением, чем все остальные. Они набрасывались на пришельцев с десятками тысяч вопросов, те отвечали охотно, разворачивая дивные полотна рассказов. Некоторые – настолько невероятные, что Марика даже обвиняла их во лжи. Это их еще больше веселило.

В год пещеры Махен ожидание было особенно напряженным. Саэттл заказала привезти из крепости новую книгу, и половину зимы охотницы избы Скилдзян ставили капканы на отека, набирая шкурки на оплату. Большая и малая луны подходили к нужному соединению. Возбуждение рвалось наружу. Время близилось к весенним обрядам и заодно – к появлению гостей.

Но торговцы не пришли.

Когда они задержались на несколько дней, никто не придал этому значения. Когда миновали недели, меты заинтересовались, и между стойбищами побежали гонцы, расспрашивая, не видал ли кто торговцев. Больше всех беспокоились стаи, заказавшие важные вещи, без которых трудно пережить зиму.

Торговцы очень запоздали, но в конце концов появились, а почему опоздали – объяснять не стали. Они были далеко не так дружелюбны, как прежде, спешили и огрызались, были нетерпеливы. Редко они задерживались в стойбищах дольше нескольких часов. Почти не было ни новостей, ни рассказов.

У Дегнанов одна группа заночевала, потому что их стойбище славилось гостеприимством и уютом. Кое-какие сказки у огня торговцы рассказали, вроде как вместо платы за постой. Но видно было каждому, что им не до рассказов.

Марика с Каблином пристали к одному старому торговцу. Они видели его каждый год, сколько себя помнили. Он был с ними дружен и помнил, как их зовут. Марика, не знавшая стеснения, спросила:

– Слушай, Хронен, что этим летом стряслось? Чего вы так поздно? И почему вы такие несчастные?

Старик был не так мрачен, как другие. Потому-то они его и любили, что он сохранил в себе что-то от щенка. И сейчас тоже в нем что-то такое сверкнуло.

– Большой мир, детки. Большой мир. Что-то странное там заваривается. И что-то из этого дотянулось и сюда.

Марика не поняла и так и сказала.

– Понимаешь, малышка, представь себе наше братство как стаю, которая растянулась через весь мир. А теперь вспомни, что бывает, когда у вас в стойбище заспорят избы. Вот и избы братства тоже заспорили. И горячо. Мы, знаешь, напуганы, что дальше будет. Вот мы и хотим побыстрее закончить сезон и вернуться, чтобы в наше отсутствие ничего не случилось. Понятно?

Это щенки поняли. Скилдзян и Герьен часто объединялись против других начальниц изб. В избе Скилдзян меты тоже делились на группы, особенно среди Мудрых. Старухи постоянно интриговали и враждовали, предавали друг друга по мелочам просто так, игра ради самой игры. Других развлечений у них в старости не было.

К Марике, Каблину и старому торговцу подошла Скилдзян.

– Я Хронена знаю давно, – объяснила она удивленным щенятам. – Еще с тех пор, когда он был всего на год старше, чем сейчас Каблин.

– До того еще, как я стал торговцем, – подтвердил Хронен.

– Ты – Дегнан? – удивилась Марика.

– Нет. Я был Ласп. Мы с твоей ма познакомились на реке. Мы тогда были твоих примерно лет. Она браконьерствовала на ягодниках Ласпов, а я ее поймал. Ну и драка вышла!

Марика переводила взгляд с торговца на мать, с матери на торговца. Как-то ей редко приходило на ум, что мать тоже когда-то была щеной.

– И все ты врешь все то же! – Скилдзян, ворча, оскалила клыки. – Я-то думала, после всех прошедших лет ты признаешь наконец, что залез на землю Дегнанов.

– После всех прошедших лет я могу найти дорогу на этот ягодник и показать, что он был на земле Ласпов.

Марика видела, что мать готова вспыхнуть, и стала думать, как бы ее успокоить. Но напряжение снял сам Хронен.

– Теперь это не там и не тут, – сказал он. А для Каблина добавил: – Ей всегда неуютно с мужчинами, которые не начинают хныкать и ползать на брюхе, стоит ей показать клыки. – И снова повернулся к Скилдзян: – Ладно, старая моя противница, что у тебя на уме?

– Я услышала, что ты говорил этим щенкам. Подозреваю, что если нечто так встревожило братство торговцев, то моей стае тоже может прийтись плохо. И мне подумалось, что ты мог бы дать нам совет.

– Ага, – кивнул Хронен. – Есть, конечно, вещи, которых я сказать не могу, но совет – это можно. – Он задумался, потом сказал: – Я бы предложил вам обратить внимание на оборону. Зима может выдаться суровой. Я бы сказал, что стоит вложить средства в лучшие железные наконечники для стрел, в топоры и ножи.

– Вы за них три шкуры дерете при продаже.

– Я ничего сейчас не продаю. Я только говорю, что стоило бы, на мой взгляд, сделать мудрой охотнице, если бы она знала то, что знаю я. Ты вольна оставить мои слова без внимания, как ты часто и делаешь. С тем же успехом ты вольна покупать. Или сама вытесывать наконечники и все прочее из камня, сохраняя верность старым добрым временам.