Текст книги "Обрекающая"

– Всегда ты был язвой.

– Всегда меня слегка доставали верования и позиция охотниц и Мудрых Верхнего Поната. Держаться старых путей и очевидно ложных верований – это никого еще до добра не довело.

Скилдзян оскалилась. Но Хронен не отступил, как сделал бы мужчина из Дегнанов.

Отношение в стае к инструментам и оружию торговцев приводило Марику в недоумение. Все покупалось, но редко использовалось. Каждое лето Мудрые и охотницы покупали топоры, наконечники, ножи длинные и короткие, даже иногда железный лемех для плуга. Все, что могли себе позволить. И почти всегда все это складывалось в кладовые и там валялось, никогда не используясь, поскольку считалось слишком драгоценным, чтобы им рисковать.

В чем тут дело?

Этим летом Скилдзян и Герьен выменяли шкуры отека на обработанное железо.

Этим летом на жизненный путь Марики легла еще одна тень завтрашнего дня.

Глава третья

1

Вокруг избы завыли первые порывы вьюги. Внизу на земляном полу все еще шел спор, хотя спорить уже было не о чем, охотницы из других изб почти все разошлись по домам, а те, что остались, не ушли из чистого упрямства.

Марика как раз просыпалась на том же месте, где ее сморил сон, как вдруг старуха Саэттл отошла от пресса и подошла к подножию лестницы.

– Щенята – вниз! – позвала она. – Начинаются уроки.

– Сейчас? – удивилась Марика.

– Сейчас. Вниз давайте.

Дрожа от холода, щенята, которым по возрасту полагалось учиться, соскользнули вниз и прошмыгнули мимо ворчащих взрослых. Саэттл рассадила их на мужской половине по возрасту и уровню знаний и принесла книги.

Книг было шесть, и они были самым ценным имуществом избы. Некоторые – много раз переписанные за большую цену, уплаченную мехами отека. Некоторые – поновее.

Стая, особенно обитатели избы Скилдзян, гордились своей грамотностью. Даже большинство дегнанских мужчин умели писать, читать и считать. Грамотность помогала мужчинам выжить, когда их высылали из стойбища. Такое умение делало их желанным приобретением в стойбищах Верхнего Поната.

Марика рано заметила, как много значит в учении стимул. Молодые мужчины так же скучали на уроках, как и девчонки-щены. Но когда приближалась пора взросления и весенние обряды, после которых их выгонят из стойбища, чтобы найти новую стаю или погибнуть, интерес к знаниям возрастал лавинообразно.

В центре образования в стае была Хроника – летопись, которая отслеживала историю стаи до ее легендарного основателя Дегнана – одиночки, укравшего себе женщину и ставшего родоначальником. Это было сотни лет назад, еще на Юге, до начала длинного пути миграции в Верхний Понат.

Как учили Мудрые, эта история была чистейшим мифом. Самым невероятным из всех, потому что ни один мужчина на такое не осмелится. И не сможет, потому что этот пол слабее, глупее и эмоционально неуравновешен. Но такую историю забавно рассказывать чужакам, которых она пугает. В каждой стае были свои мерзавцы среди предков. Когда они уходили в туман веков, то становились предметом гордости.

Шесть книг избы Скилдзян. Почти столько же, сколько во всем остальном стойбище. А у Дегнанов книг было больше, чем у всех стай Верхнего Поната. Потрепанные, как само стойбище, они были центром культуры и знания. Иногда летом другие стаи посылали избранных щен учиться с Дегнанами. Возникала дружба, составлялись союзы, и Дегнан укреплялся в роли ведущей стаи округи.

И Марика гордилась, что родилась в такой стае.

Уроки закончились, утро уже переходило в день. Злобное возбуждение прошедшей ночи спало, но не исчезло до конца. Отдохнувшие охотницы снова пришли из своих изб. И каждая была готова сорваться.

Пленник, сваленный усталостью и страхом, заснул. Он лежал, никто не обращал на него внимания, и охотницы перешагивали через него и обходили его, почти не замечая. Казалось, все о нем забыли.

Кое о чем удалось договориться. На сторожевой башне выставили часовых – старших щен. Взрослые занялись подготовкой к возможной осаде.

Из кладовок и темных углов стали доставать драгоценное железное оружие. Любовно осматривали лезвия топоров и ножей. На древки насаживали железные наконечники со множеством зазубрин. Марика заметила, что эти стрелы должны были бить горизонтально, а не вертикально, как охотничьи. У мета ребра идут параллельно земле, а не перпендикулярно.

Тут же делали еще стрелы, погрубее. Тут же ладили копья. Мастерили дротики из заостренных палок, закаляя острие в ямах очагов. Старших щен учили основным приемам боя. Даже мужчин обучали управляться с копьями, дротиками, инструментами и ножами – когда у них не было другой работы.

* * *

Скилдзян как глава избы при поддержке Герьен и большинства дегнанских Мудрых закрыла бесконечные дебаты, выставив чужих из своей избы.

Мудрые стаи были сплочены больше охотниц. Они давали советы, которые, принятые почти единогласно, обладали силой приказов. Приготовления, которые каждый вел кто во что горазд, стали упорядоченными и почти организованными. Настолько организованными и совместными стали действия, насколько это возможно для метов.

Прежде всего Мудрые велели всем для охлаждения эмоций немного поспать.

Марика проснулась с ощущением тревоги. Тесно прижавшись к ней, беспокойно завозился Каблин. Что-то не так? Атмосфера слишком наэлектризована. В ней чувствуется какая-то вонь… Боль. И страх. Как в том контакте, когда охотницы искали источник услышанного ею крика.

Снизу донесся настоящий крик. Марика с Каблином протолкались поближе к лазу, что не вызвало восторга у столпившихся там щенков, и заглянули вниз.

Пленника допрашивали. Пошит держала его лапу над очагом. Еще одна из Мудрых сидела возле его головы и тихим голосом все повторяла один и тот же вопрос. Он не отвечал, только выл, когда Пошит совала его лапу в угли.

Щенкам не было ни страшно, ни противно – просто любопытно. Они толкались, отвоевывая себе лучшие места у лаза. Марике казалось, что кто-нибудь наверняка свалится.

Пытка продолжалась. Марика шепнула:

– Они от него ничего не добьются.

Каблин кивнул. Он ощущал то же самое.

Марика исследовала пленника. Он был в полном нервном истощении. И она тоже – когда она не ощущала его боли, то чувствовала почти физически запах его страха и отчаяния, вытекавших из замутненного разума. И не знала, как от них избавиться.

Казалось, Каблин ощущает то же самое.

Пошит подняла к ним глаза. Губы ее оттянулись назад в молчаливом, но многообещающем рычании. Каблин пододвинулся поближе. Он дрожал от страха.

Не было необходимости касаться разума шаманки, чтобы узнать ее мысли.

Тут позвала Побуда – вторая после Скилдзян:

– Щенята, вниз! Вам работа есть.

Не женщина – массивная скала, она стояла неподвижно, пока щенята радостно прыгали вокруг нее, ожидая, что им дадут важную работу. Именно это подразумевал ее тон и слова. Она говорила, как охотница с охотницами:

– Марика, Каблин! Давайте к Хорвату.

– К Хорвату? Да мы…

Лапа Побуды смазала Марику по уху. Марика пролетела мимо пленника и его мучительниц. Он был без сознания. Каблин и Марика подождали разрешения у края мужской половины. Когда Саэттл кивнула, они прошли к огню на мужской территории, где возился Хорват. Он ворчал, потому что воронка из шкур, которая должна была собирать дым и направлять его в глиняное кольцо, закоптилась и высохла так, что охотнее могла сломаться, чем согнуться.

– Хорват, Побуда нам сказала…

– К Блазу идите.

Они нашли молодого мета, который пришел в стаю только два года назад.

– Ага. Хорошо, – сказал он. – Пошли.

Он привел их в кладовую.

– Темно здесь слишком. Каблин! Тащи сюда лампу.

Марика ждала, нервничая. В этой части избы она не была с тех пор, как ей объяснили, что ей не положено. Все правила рушатся…

Пришел Каблин с масляной лампой. Блаз взял ее и отодвинул шкуры у входа. В кладовой было темно и холодно. И забита она была еще больше чердака.

Но прибрана – порядок был страстью Хорвата. Блаз обошел кладовую, что-то высматривая. Марика стояла, разинув рот. Мужчина отдал лампу Каблину. Потом начал грузить в руки Марики кожаные мехи и запечатанные глиняные кувшины.

– Вот это несите к огню.

Несколько покоробленная его тоном, Марика все же сделала, как он сказал. Блаз вышел за ней, тоже нагруженный. Приказав аккуратно сложить вещи, он велел щенятам сесть и дал каждому из них ступу и пест. Сам он сел между ними, охватил ногами котел и вытащил нож.

Марика удивилась. Котел был медный, нож – железный.

Блаз открыл один из мехов и керамической ложкой выложил в ступу Марики сухие раскрошенные листья.

– Перетереть в пыль. Мне нужно десять раз по столько.

Марика приступила к скучной работе. Блаз повернулся к Каблину. Ему в ступу тоже положили сушеные листья, только другие. От них сразу пошел едкий дух.

– И ты тоже десять раз по столько, Каблин.

Марика вспомнила, что Скилдзян приняла мета в стаю за знание трав и снадобий, каких не знала даже Пошит.

Но что же они делают?

Блаз принес несколько предметов, которые Марика связывала только со стряпней. Сито. Разделочная доска. Терка. Ее он сунул в котел. Срезав восковую крышку с одного из кувшинов, он вытащил оттуда несколько корешков, с виду похожих на мета. Их он натер в котел. Поднялся горький аромат.

– Нормально истолкла, Марика. – Он взял у нее ступу, высыпал через сито в котел, а крупные остатки бросил в огонь. Они вспыхнули, добавив к тысяче запахов избы аромат трав.

– Еще девять порций. А как у тебя, Каблин? Ага, нормально. Сыпь сюда. Еще девять от тебя тоже.

– А ты не боишься, Блаз? – спросила Марика. Он казался необъяснимо спокойным.

– Я такое уже видел. Когда я был щеном, кочевники осадили наше стойбище. Они злобные, но не слишком умные. Убьешь сколько-нибудь, так остальные не убегают, пока не съедят своих мертвых.

– Это мерзко.

– Так это они мерзкие. – Блаз натер все коренья. Отложил терку, снова все просеял и взял разделочную доску. В открытом им на этот раз кувшине были насекомые размером с фалангу Марикиного мизинца. Каждое из них он разрезал вдоль, потом еще два раза поперек и спустил в котел. Потом открыл кувшин, где плескалась какая-то молочно-белая жидкость. Когда он вылил ее в миску, оказалось, что это десятки жирных белых гусениц, которых он тут же бросил на разделочную доску.

– А что мы делаем, Блаз? – спросил Каблин.

– Яд. Для стрел, копий и дротиков.

– Ой!

Марика чуть не выронила пест.

Блаза это позабавило.

– Сейчас он безвреден. Вот только это. – Он указал на гусениц, которых осторожно перекладывал. – Все это должно долго провариться вместе на медленном огне.

– Мы никогда яд не применяли, – сказал Каблин.

– Меня здесь не было, когда кочевники приходили под стойбище Дегнанов, – ответил Блаз. Марике показалось, что в его словах скользило некоторое высокомерие.

– Никого из нас не было, – возразила она. – Это давно было, когда еще ба здесь командовала.

– И это правда.

Блаз почал еще один кувшин личинок, потом еще и еще один. Марика с Каблином продолжали толочь листья. Блаз грузил личинок, пока до краев медного котла не осталось только три дюйма. Тогда он отнес котел к треноге, подготовленной Хорватом, поправил треногу и подвесил котел над огнем. Потом обратился к ним:

– Я сейчас разведу огонь как раз такой, какой должен быть. Вы двое будете потом его точно таким поддерживать. – Блаз сунул в котел длинную деревянную ложку. – И все время помешивать. А то насекомые всплывают, а личинки тонут. Пар старайтесь особо не вдыхать.

– Долго мешать? – спросил Каблин.

– Пока готово не будет.

Каблин с Марикой переглянулись. Всегда самая скучная работа достается щенятам.

У другого очага охотницы и Мудрые все старались вытянуть из пленника что-нибудь полезное. Он не заговорил. В избе становилось холоднее – все время входили и выходили меты из других изб.

– Пошит радуется, – заметила Марика, помешивая яд. В уме она повторяла его формулу. Все ингредиенты были ей знакомы. Особо редких среди них не было. Когда-нибудь это может пригодиться.

Каблин глянул на Пошит, глухо заворчал и отвернулся к огню.

2

Время шло. Инструменты перетачивали в оружие. Готовили самодельные дротики, копья и стрелы. Мужчины и старшие щенята непрестанно тренировались с примитивным оружием. Первоначальная лихорадка подготовки спадала, потому что ничего не происходило. Дозоры не видели никаких признаков грозящего нападения кочевников. Вообще никаких следов кочевников.

Кризис миновал, не успев начаться?

Пленник умер, так ничего и не сказав – как и ожидала Марика. Охотницы вытащили его на улицу и перебросили через частокол, мертвого и изувеченного. Как предупреждение.

Марика жалела, что не вышло случая поговорить с пленником. О землях за Зотаком она не знала почти ничего.

Охотниц вынужденное заточение раздражало, хотя причины были чисто психологическими. Зимой, бывало, и дольше приходилось сидеть в стойбище. Шли споры, надо ли открывать ворота. Пронизывающая стужа продолжала пожирать запасы дров.

Скилдзян и Герьен держали ворота на замке.

Природа вступила с ними в заговор.

Марика заступила на свою вахту на сторожевой башне и не увидела ничего из того, что ожидала. Вахта была недлинная, но морозная. Снежная буря одела все в хрусталь. Того и гляди поскользнешься. Мужчины, у которых не было другой работы, счищали снег и лед и строили у частокола платформы, с которых охотницы смогут метать оружие. Некоторые пытались выломать камни из штабеля, заготовленного на случай налета, но это было трудно: лед спаял камни в единый монолит.

На своей послеполуденной вахте тревогу поднял Каблин. Охотницы тут же сочли, что это – лишь плод его воображения: Каблин – щен ветреный и вообще мужчина, что с него взять? Все же пара охотниц полезла на башню, как было уже во время нескольких ложных тревог.

Каблину долго пришлось убеждать охотниц, что он видел то, о чем говорит. У него были очень острые глаза. Когда ему наконец поверили, его отпустили с поста. Вернувшись в избу, Каблин неожиданно для себя оказался в центре всеобщего внимания.

– Я видел дым, – гордо сказал он. – Много дыма, далеко.

Скилдзян стала энергично расспрашивать: с какой стороны? Как далеко? Как высоко поднимался? Какого цвета? – пока Каблин не начал сбиваться и путаться.

Его ответы вызвали говор.

Марика знала округу не так хорошо, как старшие. И до нее дошло позже.

Дым с этой стороны, с востока, и на таком расстоянии мог значить только одно: горело стойбище ближайших соседей, Ласпов. А стойбища не горят, если только их не поджечь.

В дегнанском стойбище вновь закипели споры. Главный вопрос, вокруг которого ломали копья, был: посылать разведчиц или нет? Скилдзян и Герьен хотели точно знать, что случилось. Многие из тех, кто час назад требовал открыть ворота, теперь требовали держать их закрытыми. Даже среди Мудрых мало кто хотел рисковать охотницами, раз кочевники так близко.

Скилдзян решила этот вопрос явочным порядком. Она набрала два десятка охотниц, согласных с ней, и выступила. Ее спутницы вооружились так основательно, как никогда, всеми видами метательного оружия, секирами, топорами, ножами. Прихватили даже несколько щитов. Обычно щиты использовали только в потешных боях на празднествах по случаю окончания каждого времени года.

Марика взобралась на сторожевую башню. Она смотрела, как скользит, крадучись, отряд ее матери через снежные и ледяные поля, до тех пор, пока охотницы не скрылись в лесах к востоку от стойбища.

Когда она вернулась в избу, ей дали железный топор, который точила ма перед выходом, и показали, что делать. Топор этот Скилдзян сняла с убитого ею кочевника. С ним обращались не так, как надо. Понадобится немало часов, чтобы дать ему правильную заточку.

Неподалеку Побуда и другие меты – Мудрые, мужчины и охотницы – точили желобки в наконечниках для стрел и копий. Блаз поставил свой котел с ядом в центре круга и тонкой кисточкой наносил на желобки густую коричневую массу. Марика отметила, что он надел перчатки. Молодые охотницы, относившие готовые изделия, тоже были в перчатках и прятали оружие туда, где до него не дотянутся маленькие щенята.

Вскоре Марике наскучило шаркать камнем по лезвию топора. В ней накопилось слишком много энергии, чтобы так долго сидеть на месте. Слишком много странных мыслей пролетало в ее голове, пока она гоняла камень по лежащему на колене куску железа. Она пыталась отогнать эти мысли и определить, где мать.

Но ее отвлекали. Контакт то появлялся, то исчезал. Все же она следовала за поисковым отрядом, ощущая в основном их страх. Каблин все время вертелся перед ней с немым вопросом в глазах. Она нетерпеливо мотала головой, пока наконец его любопытство не вывело Марику из себя.

– Отстань! – рявкнула она. – Не лезь! Когда будет что сказать, я тебе скажу.

Время от времени она пыталась достать и Грауэл, которая несла послание в крепость. Это ей не удавалось, но Марика не тревожилась. И в лесу, и в поле Грауэл была лучшей в стае. Если не пробьется она, то не пробьется никто, и тут уже надеяться будет не на что.

Разведчицы вернулись в сумерках, невредимые, но угрюмые. Снова в избу Скилдзян набились взрослые женщины стойбища. В этот раз они были спокойнее – все знали, что вести будут плохие. Доклад Скилдзян был краток.

– Кочевники напали на стойбище Ласпов. Они прорвались через частокол. Захватили кладовые, оружие и инструменты, подожгли избы и ушли. Они не стали убивать всех и щенков тоже взяли не многих. Мы говорили с уцелевшими. Они сказали, что кочевники взяли стойбище Бруст и устроили там свою базу.

Конец доклада. Несказанное пугало не меньше сказанного. Метам Ласпов без кладовых, инструментов и оружия не выжить. Брустов, конечно, всех уже убили.

Кто-то предложил взять охотниц Ласпов в стойбище Дегнан.

– Лишние лапы, способные держать оружие, не помешают, когда придут кочевники. Зато не умрет имя стаи. Будущим летом они возьмут новых мужчин и отстроятся.

Скилдзян покачала головой:

– Кочевники – дикари, но не дураки. Всех женщин щенородного возраста они перебили. Охотницы их вынудили.

И Скилдзян глянула на говорившую взглядом, в котором ясно читалось, что дура-то как раз она.

Так поступали меты – при защите стаи бились насмерть. Выживали лишь те, кто был слишком стар или слишком мал, чтобы держать оружие. Ласпов можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.

Марику удивило, что вести приняли так спокойно. Две знакомые стаи перебиты. Уже несколько поколений не случалось исчезнуть ни одной. Это была катастрофа, и она означала катастрофы еще худшие.

– А кочевники? – спросил кто-то. Несмотря на напряжение, собрание вело себя тихо, без ворчания или щелканья клыков. – Какой ценой они взяли стойбище?

– Какой бы ни было, все равно недостаточной. Уцелевшие Ласпы говорили, что их десятки десятков десятков.

По собранию пронесся шумок недоверия.

– Да, звучит невероятно. Но они бросили своих мертвых. Мы их осмотрели. Большинство – вооруженные мужчины.

Снова прошел гул, мрачный и угрюмый.

– У них фетиши, по которым видно, что там не меньше двадцати различных стай. Мы допросили одного молодого, которого бросили, приняв за убитого, и которого Ласпы еще не пытали. Он был послабее нашего недавнего гостя. И перед смертью успел рассказать многое.

Снова шум, сильнее и дольше.

– Он говорил, что этой весной среди кочевников появился сильный верлен. Бродяга без стаи, который пришел ниоткуда и очень скоро заставил ощутить свое присутствие на всем Севере.

Еще более громкий и долгий гул, теперь с испуганным бормотанием.

Верлен? А что это? Неизвестное слово. Как же многого еще не знала Марика!

В дальнем конце избы мужчины оставили работу и обратились в слух. Шерсть у них встала дыбом от страха. Они знали, что такое верлен, чем бы он ни был.

По собранию прокатились слова «бродяга», «силт». Кажется, не одна Марика не знала слова «верлен».

– Он начал с того, что подчинил себе женщин самой сильной и известной стаи. И вместо сбора запасов на зиму повел стаю на территорию соседей. Победить ее охотниц он смог собственной силой и воодушевлением своих бойцов. Стаю он присоединил к силам, которые уже шли за ним, и так далее, пока не подчинил себе десятки стай. Пленник сказал, что слава его уже его опережала. Он поднял Север на завоевание. Он вторгся в Верхний Понат не только потому, что настала зима и дичь ушла с Севера, но и чтобы отвоевать его у нас, чьи праматери отобрали эту землю у предков кочевников. Пленник даже предположил, что он хочет в конце концов объединить все стаи мира. Под свою лапу.

Мудрые тихо заговорили между собой. Те, кто возражал против отправки Грауэл в крепость, сдвинули головы. Потом одна из них поднялась и объявила:

– Мы снимаем наше прежнее возражение против призыва к силтам. Перед нами мерзость самого грязного сорта. И нет другого способа, как встретить ее силами более древней мерзости.

И только сумасшедшая старая Зертан неколебимо отвергала всякую возможность сношений с крепостью.

Заговорила Скилдзян:

– Мы с Герьен поговорили по дороге от стойбища Ласпов. Наше мнение, что нужно послать новое сообщение. Силты должны знать то, что мы узнали сегодня. Может быть, это заставит их прислать подмогу. Если нет, то пусть знают ради себя самих.

Решение приняли. Задачу поручили Барлог, одной из охотниц Герьен, и она отправилась немедленно. Меты не любили двигаться ночью, но это время было безопаснее. К рассвету Барлог уйдет на много миль от кочевников, которые могут напасть на ее след.

Что можно было сделать – сделали. Больше обсуждать было нечего. Гостьи потянулись к выходу.

Саэттл позвала щенков на уроки.

Марика воспользовалась случаем спросить, что такое верлен. Саэттл явно не хотела отвечать в присутствии младших щенят. Было видно, что от вопроса ей не по себе. Она сказала:

– Такие чудовища, вроде граукенов, и лучше про них не говорить, пока они воют за частоколом.

Было вполне понятно, что нет таких обстоятельств, в которых Саэттл стала бы объяснять. Расстроенная Марика поплелась к своим шкурам.

А Каблин хотел поговорить.

– Замби сказал…

– Дурак твой Замби, – огрызнулась Марика, не слушая, что мог бы сказать второй братец. Тут же сообразив, что сама ведет себя как дура, Марика позвала:

– Эй, Замби, ты где? Иди сюда!

Недовольно ворча, второй брат вылез из темного угла, где кучковался со своими сверстниками. Он был велик для своего возраста. У него были рост, сила и выносливость, которых так не хватало Каблину.

– Чего тебе надо?

– Мне надо знать, что ты знаешь про верленов.

Замберлин завел глаза к небу.

– Всесущий милостивый, делать тебе нечего, что ли…

Он осекся. Губы Марики поехали назад, глаза вспыхнули.

– Ладно, ладно. Не заводись. Я только знаю, что Пуги сказал, что Варт сказал, как он слышал, что Хорват сказал, будто верлены – это вроде Мудрых, только еще больше. Как шаман из мужчин, он говорил, только он не обязательно старый. Как силт, сказал Хорват. Только я этого слова не знаю.

– Спасибо, Замби.

– Не называй меня Замби, Марика! Меня зовут Замберлин.

– Ух ты, какой взрослый! Ладно, давай к своим приятелям.

Каблин хотел поговорить, но Марика не хотела.

– Дай мне поспать, Каблин, – сказала она.

Он оставил ее в покое, но она еще долго лежала, завернувшись в одеяла, и думала.

Ночью ее разбудили на короткую вахту на сторожевой башне. Она оделась, вылезла наверх и стала изучать ночное небо. Тучи рассеялись. Звезды светили ярко, хоть их было мало, и взошли только две главные луны – Клык и Гончая, играя в свои вечные догонялки. Но их тусклый свет не затмевал даже самые слабые звезды.

Все равно их было немного.

Что-то странное было в этом море тьмы над головой. Звезды – это другие солнца. Так говорят книги. Такие далекие, что тысячи жизней не хватит до них дойти. По книгам Саэттл выходило, что меты Юга знали дороги через великую тьму. И регулярно путешествовали среди звезд…

Силты. В новой книге попадалось это название, хотя там не объяснялось, кто они такие и почему Мудрым надо так их бояться. Именно сестры-силты, говорила книга, нашли дорогу в океане ночи.

Ничего не случилось за время вахты Марики, как она и ожидала. Меты не передвигаются по ночам, если этого можно избежать. Ночь – время страха…

А как тогда эти самые силты пересекают море ночи среди звезд? Как они там дышат, в конце концов? Книги Саэттл говорят, что воздуха там нет.

Пришедшая смена спугнула ее мысли. Башня затрещала и покачнулась, и Марика с чувством вины быстро вернулась к яви. Кочевники могли бы подкрасться и перелезть через ограду, а она бы и не заметила.

Вернувшись под свои одеяла, Марика еще долго лежала без сна, мысленно крутясь среди звезд. Она попыталась проследить, как далеко ушли гонцы, и удивилась, насколько четок этой ночью контакт. Она даже могла слышать обрывки мыслей.

Грауэл, передвигаясь по ночам, при лунном свете, ушла далеко вниз по реке и была всего в нескольких часах пути от крепости. Она бы уже добралась, если бы ее не задержали глубокие сугробы и необходимость иногда обходить кочевников. Барлог шла быстрее, догоняя первую охотницу. Она думала продолжить путь и после восхода.

Ободренная своим успехом, Марика попыталась заглянуть дальше, посмотреть, что же такое крепость. Но это место она не могла найти, и там не было никого, кого она бы знала. Не было знакомого отклика, по которому можно определиться.

Все еще любопытствуя, она прогулялась по ближайшим холмам, высматривая кочевников. Несколько раз она зацепила что-то, что могло быть чьим-то разумом, но, не зная лиц, которые можно было бы сделать видимыми, она не могла подобраться достаточно близко, чтобы перехватить мысли. На восточном направлении она один раз зацепила что-то очень сильное и в испуге поспешила прочь. У этого чего-то был очень четкий мужской оттенок. Верлен, который так переполошил Мудрых?

А потом она перепугалась до настоящего кошмара. Она послала свои мысли к пещере Махен и там нашла ту страшную тварь, которую ощутила прошлым летом, только теперь тварь не спала и была в весьма злобном настроении – и, кажется, поняла, что ее исследуют. Марика откатилась, сжалась и удрала, ощутив мысленный образ огромного голодного зверя, бросающегося из пещеры на мелкую дичь, которой не посчастливилось оказаться поблизости.

В следующие несколько минут Марика дважды почувствовала, как эта тварь ищет ее, озираясь, как большой, злобный, глупый и голодный зверь. Марика задрожала и покрепче завернулась в одеяла. Надо будет предупредить Каблина.

Наконец пришел сон.

За весь следующий день не случилось ничего. В напряженном спокойствии стая просто продолжала готовиться к беде, и час бежал за часом. Охотницы говорили мало и тихо. Мужчины просто молчали. Хорват гонял их беспощадно. Мудрые возносили призывы к Всесущему, мало помогали и много путались под ногами.

Марика отстояла очередную вахту и точила трофейный топор – работа, которую ма считала подходящей для щены ее возраста.

3

Тогда была осень. Хорошее настроение стало убывать. Охотницы ушли далеко в лес, подстерегая дичь, которая уже двинулась на юг. Мужчины с серьезной решительностью коптили и солили припасы. Щенята рыскали по лесу, собирая хворост. Мудрые читали предзнаменования в полете летунов, в окраске насекомых, в размерах запасов, накопленных маленькими древесными обитателями, в глубине норы, выкопанной гурненами для спячки.

Будь признаки неблагоприятны, Мудрые позволили бы валить живые деревья и собирать второй или даже третий урожай корней чота. Охотницы стали бы пристальнее поглядывать на колонии отеков и других пушных зверей, наблюдая, как те готовятся к зиме. Глубокой зимой их можно было бы взять ради мяса и шкур.

Зима собирала за Зотаком свои легионы, и меты Верхнего Поната задумывались о возможности внезапных губительных бурь, а времени для игр, для блуждания по лесам в поисках случайных находок становилось все меньше. В стойбище всегда была работа для каждой пары лап, которая могла хоть что-то сделать. У Дегнанов работа была даже для только начавших ходить щенят.

Бывало, Марике по пять дней подряд не удавалось вырваться на свободу. Обычно такой шанс представлялся при сборе хвороста – от этой работы щенки пытались отвертеться. К подобным вещам относились терпимо.

Этой осенью Мудрые решили, что зима будет суровой, хотя даже наполовину не угадали насколько. Дегнаны, правда, все равно запасали куда больше, чем считали необходимым. Просто разумная предосторожность.

В последний раз Марика улизнула к пещере Махен в пасмурный серый день с мокрым и холодным северным ветром. Мудрые спорили, пахнет эта погода снегом или нет и чьим болям в суставах и лапах можно больше доверять. В этот день Пошит жаловалась на тысячи своих болячек, так что вряд ли ей удалось бы подняться, и уж тем более гоняться за щенками по холмам и долинам.

Марика ушла одна. Хорват засадил Каблина скрести шкуры – занятие, которое тот ненавидел, почему Хорват его и заставил это делать. Чтобы научить: каждый должен делать работу, которую ненавидит, не хуже той, которую любит.

Для Марики это была просто пробежка по лесу и несколько часов на склоне напротив пещеры Махен в попытках своими новыми чувствами нащупать ту спрятанную в земле тень. Попытки оказались безуспешными, и она пустилась в обратный путь, останавливаясь время от времени сорвать орех, который древесные жители проглядели. Она щелкала орехи зубами и выедала сладкую мякоть. В одном месте она заметила редкий, поздно цветущий лекарственный кустарник и подобрала охапку упавших веток, чтобы не сказали, что она полдня потеряла совсем зря. К воротам она вернулась в сумерки.

Там ждал Замберлин, почти спрятавшийся в тень.

– Где тебя носит? – зашипел он. – Давай быстро к ма, пока тебя никто не видел.

– Чего стряслось? – спросила Марика. Видно было, что он дрожит, что боится, и боится не за себя. – В чем дело, Замби?

– Давай лучше к ма. Пошит клянется, что ты пыталась ее убить.

– Как?

Она сперва даже не испугалась, только удивилась.

– Говорит, ты спихнула ее со скалы Стапен.

Вот тут появился страх. Но тоже не за себя. Если кто-то толкнул Пошит, это мог быть только…

– А где ма?

– У дверей избы Герьен. Похоже, она тебя ждет. Только не говори, что я тебе сказал.

– Не бойся.

Марика вошла в стойбище, сбросила свой груз в ближайшую кучу хвороста, поглядела, где ма, и пошла прямо к ней. Теперь она боялась, но больше за Каблина, чем за себя.

– Ма?

– Ты где была, Марика?

– В лесу.

– Где в лесу?

– Возле пещеры Махен.

Скилдзян удивилась.

– Что ты там делала?

– Хожу туда иногда. Когда хочу подумать. Там больше никого нет. Я хеннал нашла.

Скилдзян впилась в нее взглядом:

– Мимо скалы Стапен проходила?

– Нет, ма. Я слыхала, что говорит Пошит. Она же сумасшедшая, ты же знаешь! Она же хочет…