Текст книги "Обрекающая"

Издалека донесся крик. Герьен и Скилдзян – Марика не могла разобрать, кто из них. Будто в компенсацию за недавнее совершенство на этот раз контакт даже не открылся. Может быть, Марика была слишком возбуждена.

На частоколе крик услышали. Оружие прыгнуло в лапы. На снежном поле появились темные фигуры, бегущие к воротам. Охотницы Дегнанов шли компактной группой, сильнейшие сзади, отбиваясь от наскоков кочевников, рискующих напасть на фланги. Кочевникам пока удачи не было. Но все больше и больше их шаек вылетало из леса. Похоже, что Скилдзян и Герьен будут захвачены возле собственной ограды.

Полетели стрелы. Кочевники стали падать. Передовые остановились. Скилдзян и Герьен построили своих охотниц кольцом и стали двигаться медленнее, отступая спиной в открытые теперь ворота. Быстрый полет отравленных стрел держал преследователей на расстоянии. Марика заметила, что ма несет предмет, который держала странная мета в черном.

Скилдзян вошла в ворота последней, захлопнула их, а Герьен тут же задвинула засов. Вернувшиеся охотницы рассыпались вдоль частокола и заняли свои места, выкрикивая в адрес кочевников оскорбления и насмешки.

Противник в бешеной ярости бросился вперед. Атака захлебнулась, не достигнув подножия ограды. Уцелевшие позорно бежали. Те, кто не участвовал в атаке, выкрикивали издали зловещие угрозы и обещания.

Марика слезла с башни, пока внимание всех было направлено в другую сторону. Она бегом влетела в избу и забралась под одеяла, где попыталась сжаться рядом с Каблином в как можно меньший комочек.

3

Это случилось поздней осенью, но пораньше, чем история с Пошит на скале Стапен. Небеса хмурились и нависали, обещая то, что должно прийти потом. Ручьи часто выходили из берегов от непродолжительных, но злобных бурь. Все приметы сулили недоброе.

Но стойбище Дегнанов наполнял дух радостного возбуждения. Приходили и уходили каждый час гонцы из других стойбищ. Высланные на дальнюю разведку охотницы переправляли вести, которые тут же разносили по соседним стаям только что вышедшие из щенячества Дегнаны.

Не видно, говорили вести. Не видно. Не видно. Но каждое такое сообщение только подхлестывало ожидание.

Марика была возбуждена больше других в стае. Эта осень была вехой в ее жизни. Она впервые побежит со стаей как ученица охотниц.

«Скоро. Скоро, – обещали Мудрые, читая приметы на небе и в дуновении ветра. – Скоро стада пойдут. Еще день. Еще два дня. На небе верные приметы. Скоро побегут передовые».

Высоко на Зотаке месяц или больше уже как собирается кропек. Молодняк окреп и может выдержать миграцию на юг. Кочевники пощиплют стада с флангов, но они редко когда объединялись, так что им все равно не обеспечить себя на долгую зиму.

Осенняя охота на кропека – главное, что объединяет оседлые стаи Верхнего Поната. Конечно, бывали там иногда и ярмарки. Бывало, что три-четыре стаи сходились на праздник. Но лишь в период осенней охоты на кропека все действовали сообща. Хотя иногда даже не видели друг друга.

Сперва надо обнаружить стадо, ведь оно никогда не идет на юг одной и той же дорогой. Потом надо его повести, заставить свернуть туда, где охота будет более удачной.

А потом, после охоты, все стаи свежевали, выделывали шкуры, коптили, солили – и это была своего рода гигантская ярмарка. Случалось, что в это время приходили торговцы. И нередко сердобольные матери договаривались с ними о судьбе любимых щенов, спасая их от куда более опасной доли поиска новой стаи.

Кропеки были животными небольшими, но упрямыми. Самые крупные достигали в холке трех футов. Мощные ноги, широкая крепкая грудь, толстая шкура и массивная голова. Нижняя челюсть почти как лопата. У женских особей к зрелости развивались страшные торчащие вверх клыки. Оба пола хорошо дрались.

Летом кропек держался небольшими семьями чуть пониже тундры, питаясь травой и кореньями. Но они были всеядными, способными съесть все, что не съест сначала их самих. Охотиться они не охотились, будучи слишком для этого ленивыми. Овощи не убегали и не отбивались. Единственным приключением в жизни кропека были весенние и осенние миграции.

Меты Верхнего Поната охотились на кропека только осенью. Весной, в брачный сезон, мясо кропека было несъедобным. От него начиналась рвота и сильнейшие боли в животе.

В стойбище вбежала молодая охотница. Высоко в долине Плентцо, отходящей от восточной ветви Хайнлина, заметили передовых кропеков. Ближайшая часть этой долины была всего в двадцати милях от стойбища Дегнанов. Возбуждение достигло апогея. Уже много поколений кропеки не спускались по долине Плентцо. Широкая долина была удобной дорогой, но давала метам хорошее пространство для маневра. Там были такие места, где стадо можно было подставить под плотный огонь стрел, а охотницы оставались недосягаемы для контратак.

Кропеки были отчаянными. Они нападали на все, что нападало на них, – прежде всего на метов, поскольку меты были их самым опасным естественным врагом. Пойманная мета – мертвая мета. Но мета могла перехитрить и перегнать кропека.

Почти всегда.

Охотницы снова и снова проверяли оружие, проверенное еще в начале сезона. Летели гонцы к соседям, предлагая места встречи. Мужчины таскали тюки и инструменты. Щенят выгоняли наблюдать и учиться, и они болтали друг с другом, стараясь не попадаться на глаза тем, кто мог дать работу.

Наконец Скилдзян дала Марике легкий лук, который, как она и надеялась, предназначался ей.

– Держись рядом, щена. И будь внимательнее. Замечтаешься возле кропека – и будешь мечтать вечно. В объятиях Всесущего.

– Понятно, ма.

Скилдзян повернулась к Каблину:

– Ты держись рядом с Блазом. Слышишь? Охотницам под ноги не лезь.

– Понятно, ма.

За спиной у Скилдзян Марика с Каблином переглянулись – дескать, что захотим, то и будем делать.

И тут здоровенная лапа съездила Марику по уху.

– Ты слышала, что сказала мать, – произнесла Побуда. Зубы ее были оскалены в улыбке. – А про это и думать забудьте. Оба.

Чертова старая Побуда, подумала Марика. Пусть она уродина и поперек себя шире, но никогда не забывает, что значит быть молодой. Если она смотрит, никакой номер не пройдет. Она всегда точно знает твои мысли.

Отряд повели Скилдзян и Барлог из избы Герьен. Они взяли такой темп, что щенятам вскоре стало невмоготу. Когда они добрались до стойбища Ласпов, где к отряду присоединилась колонна тамошних охотниц, Марика уже ковыляла и спотыкалась. На этот раз она не стала смотреть на архитектуру частокола Ласпов и удивляться, почему они это делают так по-другому. У нее просто сил на это не осталось. До нее стало доходить, что носить лук или носить тюк – это и есть вся разница в мире.

Рядом рысцой бежала Побуда, дразня Марику насмешливым хмыканьем. Хотя тюк Побуды весил в три раза больше Марикиного, охотница бежала с щенячьей легкостью.

Марика оглянулась на бегущего среди мужчин Каблина. Братец, к ее удивлению, держался не хуже Замби. И только по лицу его было видно, чего это ему стоит. Он шел на чистой силе воли.

В холмах за стойбищем Ласпов темп замедлился. Вперед пошли разведчицы, вооруженные только дротиками. Охотницы теперь шли молча, напряженно вслушиваясь. Марика не слышала ничего.

Еще через час к Дегнанам и Ласпам присоединились три стаи с юга. Выросший отряд продолжал движение на восток широким фронтом, так же напряженно вслушиваясь.

Марика в конце концов не выдержала и спросила зачем.

– Затем, – ответила Скилдзян, – что, если передовых кропеков видели в долине Плентцо, это еще не значит, что все стадо пойдет этим путем. Оно может выбрать другую дорогу. Даже через эти холмы. И нас не должны застать врасплох. – Пройдя еще с десяток шагов, она добавила: – Стадо всегда можно услышать раньше, чем увидеть. Потому всегда надо слушать.

Рысь оставалась медленной. Марике не удалось восстановить дыхание. Ей хотелось подойти к Каблину и ободрить его, но она не решалась. Сейчас ее место среди охотниц.

День уже клонился к вечеру, когда стаи начали спуск к выходу из долины Плентцо. Разведчики доложили, что другие стаи уже в долине. Основное стадо еще на много миль к северу, но определенно в долине. Скоро наступит ночь. Тогда до завтра никакой охоты не будет.

Они достигли выхода из долины при последних отблесках дня. Марике было странно видеть такую ровную и открытую местность. Она даже поинтересовалась, почему на такой хорошей земле не построили стойбища.

Только Побуда снизошла до объяснений:

– Выглядит хорошо, правда. Как хорошо поставленный капкан. Тремя милями ниже река входит в гранитный каньон. Когда тают снега и воды стремятся вниз, неся бревна и всякий мусор, там, где узко, все забивается. Потом поднимается вода. И вся эта земля становится сплошным мутным потоком, бьющимся о подножие вот этих бурых холмов. Построй здесь стойбище – и его затопит в первую весну.

Марика представила себе эту воду, и вода вдруг предстала перед ней в образе разъяренного кропека. Она поняла, почему кое-кто из охотниц нервничает.

Спала она беспокойно. Как и многие другие охотницы, и ма в том числе. Слишком много мет бегало туда-сюда между стаями, строили планы, торговались. Посланницы переправлялись через реку, хотя меты терпеть не могли плавать. На том берегу тоже стояли стаи, поскольку нельзя было предугадать, каким берегом пойдет стадо, да и у этих тварей не было отвращения к воде.

Неожиданно быстро наступил рассвет. Следуя наставлениям Скилдзян, Марика свернула постель в узел и привязала к дереву, запомнив место.

– Мы будем гнать стадо, – сказала ма. Марика не смогла сдержать удивления. Ма пояснила: – Вожаков надо держать в движении. Если они остановятся, встанет все стадо. Тогда нам не отрезать добычу от стада и не добраться до тех, кого можно достать стрелами. Они нас близко не подпустят.

Шедшие с ними стаи уже ушли. С первыми лучами группы охотниц и мужчин уже начали работу вдали на равнине, воздвигая какие-то сооружения из плавника, валежника и даже сваленных для этой цели бревен. Марика спросила у матери зачем.

– Чтобы рассеять стадо. Настолько, чтобы охотницы могли наскакивать на его края, бить дротиками в холку или подсекать жилы.

Скилдзян явно была недовольна необходимостью объяснять. Ей хотелось слушать, как и остальным. Но долг матери требовал передать молодым все, что она знает сама.

– Идут! – сказала Побуда.

Тут же Марика сама услышала их. Под ногами стада дрожала земля.

Шум нарастал. Земля затряслась сильнее. Возбуждение Марики испарилось. Энтузиазм прошел, сменившись растущим тревожным предчувствием. Шум становился сильнее и сильнее, как нескончаемый гром…

Потом она заметила стадо – темное пятно, закрывшее большую часть равнины.

– По обе стороны реки, – заметила Побуда. – Пока еще не бегут.

– Ветер в нашу сторону, – ответила Скилдзян. – Спасибо Всесущему.

Побуда заметила тревогу Марики, как та ни старалась ее скрыть.

– Да это просто, щеночка, – насмешливо сказала она. – Просто бежишь рядом с самцом, прыгаешь ему на холку, ногами цепляешься, а лапой хватаешь за ухо и чуть за ним втыкаешь нож. Только надо воткнуть до самого мозга. Потом соскакиваешь, пока он не хлопнулся.

– Побуда! – рявкнула Скилдзян.

– А?

– Без этих глупостей. Они не для мет моей избы. Я хочу, чтобы домой несли мясо, а не друг друга.

Побуда скривилась, но спорить не стала.

– А так делают? – опять спросила Марика.

– Иногда, – призналась Скилдзян. – Храбрость показать. Хотя за ухом – хорошая цель. Для стрелы. – Скилдзян наклонила голову, втянула в ноздри воздух. Кропекам предшествовал характерный сильный запах. – Единственное место, в которое можно убить кропека стрелой. Кроме выстрела в глаз снизу вверх.

– А зачем тогда стрелять?

– Много попаданий снижает скорость их движения. Нам достаются в основном отставшие. Старые, хромые, глупые, молодняк, который растерялся, или слишком расхрабрился, или просто одурел. – Скилдзян многозначительно глянула на Марику. – Ты будешь стоять за мной. К стаду не лезь, поняла? Стреляй, если хочешь. Хотя на бегу попасть будет трудно. А главное, шуми побольше. Ори на них, как я. Наша задача – заставить их бежать. – И напоследок Скилдзян добавила: – Охота в лесу имеет свои преимущества. Деревья не дают им сгрудиться.

Скилдзян приходилось напрягать голос, перекрикивая шум стада. Марика не могла заставить себя смотреть на коричневый поток. Как их много!

Тембр рокота изменился. Стадо пошло быстрее. Над ревом еле слышно донеслось улюлюканье охотниц.

– Внимание! – сказала Скилдзян. – Сразу, как только вожаки с нами поравняются. И делай, как я сказала. Домой я тебя не понесу.

– Ясно, ма.

Все мечты о приключении, которые были с ней с самого выхода из стойбища, отлетели прочь. Сейчас ей ничего так не хотелось, как укрыться подальше с Каблином, Замби и мужчинами.

Ей было страшно.

Побуда глянула на нее понимающим взглядом.

Грохот копыт оглушал. Стадо нахлынуло, как волна прибоя, и земля вдруг стала коричневой. На ближайшем фланге мелькали высокие фигуры, вскрикивающие и время от времени бьющие дротиками.

– Давай! – крикнула Скилдзян, бросаясь к стаду.

Марика побежала за ней, гадая, зачем она занимается такими глупостями.

Из лесу с пронзительным визгом вылетели Дегнаны. В вожаков полетели стрелы, они прибавили скорости. Скилдзян бросилась вперед, ткнула дротиком в бежавшего с краю самца. Марика не сделала попытки следовать за ней. Двадцати футов было достаточно, чтобы ей ну никак не захотелось подходить ближе. В глазах уродливых зверей не было страха. Казалось, они наделены разумом – злобным и насмешливым. На мгновение Марике стало страшно при мысли, что у кропеков свои планы на этот день.

Стадо бежало. От скорости быстро приходила усталость. Меты, преследовавшие стадо, отбегали в сторону – их запас охотничьей скорости временно истощился. Они перешли на медленный бег, восстанавливая дыхание. Кропеки же, казалось, не знают усталости.

Но есть выносливость и выносливость. Быстрой рысью меты могли двигаться бесконечно, хотя охотничьей скорости им хватало всего на милю.

Какой-то самец из стада бросился к Скилдзян. Тут же на месте оказались Герьен и Побуда, готовые скользнуть между ним и стадом, если представится возможность. Он отскочил назад и снова побежал плечом к плечу с такими же тварями с бешеными глазами. Марика передернулась, представив себе участь несчастного, которому не повезло бы упасть у них на пути.

Бросился другой самец. Снова охотницы попытались вклиниться. Снова зверь отошел назад.

Марика попробовала пустить стрелу. На дюйм промахнулась по трем охотницам. Стрела на излете, без всякой убойной силы, исчезла в кипении стада. Марика решила больше не пытаться.

Легкие горели, болели икры. И она злилась на этих зверей, которые отказывались построиться и умереть.

Бросился третий самец. И Марика мысленно прокричала:

Выходи, ты! Выходи сюда, чтобы я тебя…

Зверь повернул и бросился к ней, чуть сам не упав от крутого поворота.

Она не перестала бежать, но даже не попыталась уклониться от его молниеносной, сокрушительной атаки. Она просто застыла внутренне, не в силах подумать, что делать.

Побуда мелькнула рядом, прыгнув через кропека, и в прыжке всадила ему в холку копье. Тут же с другого бока оказалась Герьен, ударив своим копьем, когда зверь зашатался и попытался повернуться к Побуде. Он мгновенно развернулся к Герьен. Барлог ударила его сзади. Зверь бросился вперед, уходя дальше от стада.

Вдруг он остановился и развернулся, бросаясь к Марике. У нее не было выбора – только прыгнуть вверх, через него, а огромная пасть с жерновами зубов поднялась ей навстречу.

Она прыгнула высоко. На самом пределе. Ноги задели морду зверя.

– Беги дальше! – крикнула ей Скилдзян.

Марика на бегу оглянулась. Зверь стоял в кольце охотниц.

«Я это сделала? Я его вызвала?» Или это совпадение?

«Так попробуй снова!»

Но времени уже не было. Они приближались к сооруженным утром препятствиям. Марика внимательно следила за матерью.

Скилдзян замедлила бег и отвернула от стада, чтобы дать ему место, куда рассыпаться перед барьером.

Но стадо не свернуло. На полной скорости оно летело на препятствия.

Сколько тонн мяса кропека в этом яростном приливе? Ей столько не сосчитать.

Барьеры падали. Кропеки лезли на кропеков. Воздух наполнился криками ярости и агонии.

За препятствиями убегали охотницы. Они ждали, что стадо разобьется и пройдет вокруг них. Теперь им оставалось надеяться только на превосходство в скорости, чтобы уйти от этой неостановимой волны. Большинству это удалось.

Скилдзян не включилась снова в бег. Поравнявшись с баррикадой, Дегнаны остановились достаточно далеко от потока. Скилдзян сказала:

– После стада будет еще много отставших.

Марика подумала, не пустить ли стрелу. Побуда поняла ее намерение.

– Только стрелу потеряешь, щена. Побереги их.

Лишь через несколько часов прошли последние ряды кропеков.

Скилдзян была права. Подранков было много, хотя от первых упавших кропеков остались лишь пятна крови на утоптанной земле. Стая пошла вперед, и началась резня.

Подранки сбились в кучку. Снаружи построились самки с тяжелыми клыками, удерживая оборону, а более хрупкие и подвижные самцы держались внутри, ожидая случая прыгнуть на своих мучителей.

Ниже в долине стадо начало втягиваться в ущелье. Ему пришлось прокладывать себе путь через тучи стрел, пущенных сотнями охотниц, засевших на высоких скалах. За несколько следующих дней почти все раненые кропеки будут загнаны и убиты.

Марика попыталась вытащить еще одного из группы, окруженной у сломанного барьера. Ничего.

Ее дар – если это был дар, а не проклятие – был ужасно ненадежен.

Охотницы принялись выдирать из стада по одному самых нетерпеливых самцов. Измученные звери бросались вперед в отчаянной атаке, открывавшей их со всех сторон. Работа шла медленно, но число дичи, оттащенной на разделку, неуклонно росло.

Не было жалости у охотниц, и не было конца охоте. После заката мужчины устроили из остатков баррикады костер. Красный огонь отражался в глазах осажденных кропеков. Из этих уже никто не бросался вперед. Это было временной передышкой, хотя по-прежнему летели стрелы и кое-какой вред кропекам наносили. Очень ограниченный. Большинство просто отскакивало от голов.

Костры горели по всей долине. Повсюду, на обоих берегах реки, шла разделка и обработка мяса. Марике казалось, что ее вот-вот вывернет.

С дальнего конца равнины все еще несся визг и рокот – кропеки прорывались через узкости.

Наконец Скилдзян позволила Марике принести себе постель и пойти лечь с другими щенятами, где она застала Каблина в таком изнеможении, что даже испугалась. Но он не жаловался. В этом он превзошел Замберлина, который хныкал по любому поводу, хотя природа одарила его гораздо лучше для преодоления трудностей.

Но прежде чем отпустить Марику, Скилдзян сказала:

– Подумай о том, что ты видела сегодня. И запомни как следует. Потому что меты иногда ведут себя совсем как кропеки. Наберут скорость в одну сторону – и ничто их не повернет.

Марика запомнила, но еще много пройдет времени, пока она поймет этот урок.

Глава пятая

1

Марика была на башне, когда кочевники вернулись наутро после ночного рейда ма. Спуститься было невозможно.

Быть может, сотни две кочевников устремились к стойбищу, выйдя со стороны стойбища Ласпов. Они остановились за пределами полета стрелы и завыли, потрясая оружием и фетишами. Среди них бродили Мудрые, раздавая благословения. Охотницы несли штандарты, сделанные из черепов метов и артфов, и хвосты кирнов. Кирны – это были большие всеядные звери, водящиеся на Зотаке, которых кочевники считали священными. Их свирепость, хитрость и упорство были легендарны. Эти качества и выражали хвосты.

Вперед вышел высокий молодой мужчина. Оскалив зубы при виде брошенных прошлой ночью тел, он крикнул:

– Сдайте стойбище, и вам все простят. Сопротивляйтесь – и ваши щенки пойдут на мясо.

Смел для мужчины, подумала Марика. Наверное, это и есть тот одиночка, которого Мудрые зовут верленом. Откуда бы еще у мужчины такая дерзость?

Скилдзян пустила стрелу. Выстрел был хорош и должен был попасть в цель, но стрела ушла в сторону. Ветерок, подумала Марика.

Но ма промахнулась дважды – такого еще не бывало. Никакие поправки на ветер не привели стрелу ближе к цели. Кочевники завопили от восторга. Сумасшедший мужчина насмешливо завыл и повернулся спиной. Уходил он медленно.

Но он получил ответ.

– Эй, одиночка! – крикнула Скилдзян. – Ты осмеливаешься вызывать гнев Всесущего, повергая законы наших праматерей. Если ты и правда веришь, что ты избран, сойдись со мной в смертном поединке!

Шепот ужаса облетел частокол. Неужто Скилдзян тоже сошла с ума? Встретиться в смертном поединке с мужчиной? Неслыханно! Небывало! Омерзительно! Этих тварей нельзя принимать всерьез.

Но Марика поняла сразу. Это был способ ослабить верлена в глазах его приспешников. Откажись он – и его сочтут трусом. Его положение ненадежно, ведь мужчины не бывают вождями, а стаи не соединяются вместе. Марика вспомнила охоту на кропеков. Может быть, и здесь что-то вроде – кочевники соединились перед лицом крайней необходимости?

Угроза, которую создал верлен, могла быть разрушена точно выбранными словами или предложением дуэли, исход которой сомнений не вызывал. Нет мужчины, который мог бы выстоять против охотницы, столь быстрой, безжалостной и умелой, как Скилдзян.

Верлен повернулся, издевательски оскалился, слегка поклонился и пошел дальше.

Прием не удался. Кочевники не могли слышать вызова Скилдзян.

Верлен подошел к ним, взял у одного копье, оперся на него. Постояв секунду, махнул лапой, будто сделал выпад в сторону частокола.

Две сотни кочевников взвыли и бросились в атаку.

На этот раз Дегнаны подготовились лучше. Волну нападающих встретили все лучницы. В толпу ввинтились отравленные стрелы. Приступ не дошел еще до частокола, как уже упали десятки. Половину лучниц Скилдзян разместила так, чтобы атакующие не могли до них добраться, пока не преодолеют внешний частокол. Эти охотницы продолжали посылать стрелы, когда начался ближний бой.

На крыши изб посадили старух, еще способных натянуть лук. Женщины у частокола стояли так, что в некоторых местах пробиться через частокол было легче. Но преодолевшие его там оказывались под огнем лучниц на крышах. Охотниц с трофейными мечами выставили по всей линии обороны, и мечи их несли смерть.

Кочевники захватили несколько плацдармов за внешним частоколом и попытались забросить лестницы на внутренний. Большинство их легло между частоколами.

Вооруженные мужчины и старшие щенята затаились под внутренней платформой. Когда кочевники спрыгнули вниз, на них ударили из-под платформы в спину. Еще много кочевников полегло, а уцелевшие обнаружили, что избы заперты. Когда они обернулись биться с мужчинами и щенками, их положили лучницы с крыш.

Была великая бойня. У Марики сердце стучало все громче и громче, пока росла надежда. Может получиться снова! Уже свалили половину нападавших. Остальные небось разбегутся, как только поймут, что их шлют на верную смерть.

И тут надежда исчезла.

Из леса со стороны пещеры Махен с воем появилась новая орда. Их было в семь раз больше, чем в атаковавшем сначала отряде. Они летели к северной стене, а оборона Дегнанов сосредоточилась на восточной, где сильнее всего был штурм.

Марика крикнула матери и показала лапой. Скилдзян посмотрела и изменилась в лице. Ее чуть не достала одна из нападавших, пока она приходила в себя.

Новая волна штурмующих накатила на частокол, почти не пострадав от стрел. Они кишели у подножия ограды, как личинки в разлагающемся трупе. Взлетели лестницы. Нападавшие влезли наверх, захватили плацдарм, разбежались по платформам вправо и влево. Кто-то стал перебрасывать лестницы на внутренний частокол. Другие принялись ломать ворота, пытаясь ворваться в стойбище традиционным путем.

На умирающих десятками под градом отравленных стрел они просто не обращали внимания.

Их было так много…

Десятки их ворвались во внутренний частокол и обрушились на щенят и мужчин. Полегли еще десятки. Отравлено было все оружие, вплоть до самого примитивного.

Старухи на крышах пускали стрелы, едва успевая натянуть лук, – и были бессильны даже замедлить этот бесконечный поток. Марике на секунду вспомнилось, как прорывались кропеки сквозь баррикаду в долине Плентцо. Здесь было то же самое. Неостановимое безумие.

Здесь и там карабкались кочевники по обледенелым стенам изб, чтобы снять лучниц. Поначалу им не везло.

Марика всхлипнула. У частокола почти не осталось защитниц. Дело нескольких минут… Ее наполнил ужас. Граукены. Каннибалы. Верлен обещал сожрать щенков. А ее дар был абсолютно бесполезен. Оставалось только ждать.

Упала Герьен под грудой врагов, рыча до самого конца, стиснув зубы на чьем-то горле. Точно так же почти сразу свалилась ма, и Марика взвыла от горя. Она хотела спрыгнуть и убежать в лес, но не могла. Основание башни окружили кочевники.

Уйти не сможет никто.

Она видела, как умер Замберлин, визжа и дергаясь на копье. Упал Солфранк, размахивавший топором не хуже любой охотницы. Трех кочевников отправил он перед собой в объятия Всесущего. Покатились с крыш старухи лучницы под градом топоров и копий. У кочевников не было луков, но сейчас это было без разницы.

Она видела, как из-под платформы выскочил Каблин с кровавой раной на боку и рванул к избе своей матери. За ним гнались два кочевника.

Какие-то черные чувства поднялись из глубины ее души. Что-то овладело ею. Преследователи Каблина виделись ей как сквозь дымный туман и двигались очень медленно. Она как будто могла видеть их насквозь, без шкур. И еще она видела призраков, как будто над боем витали призраки всех ее праматерей. И она послала смертельное проклятие на сердца тех, кто гнался за Каблином.

Они споткнулись, падая вперед, взвизгнули, схватились когтями за грудь.

Марика остолбенела. Как? Это сделала она? Она может убивать контактом?

И она попробовала еще раз. На этот раз не вышло. Совсем ничего. Всхлипывая, Марика попыталась снова вызвать ту горячую черноту, спасти остатки стаи. Чернота не пришла.

Кочевники принялись высаживать двери изб. Выломали двери избы Герьен. Тут же площадь наполнилась визгом самых старых и самых маленьких. Выскочил кочевник с визжащим щенком в руках и вышиб ему мозги об косяк. За ним высыпали другие, каждый со щенком в руках. Изломанные тельца сваливали в кучу. Внутрь бросились другие. Кто-то выносил добычу. Кто-то нес факелы. Они попытались поджечь другие избы – задача нелегкая.

Скоро от боя осталась только небольшая схватка с уцелевшими еще охотницами у двери Скилдзян. На крышах оставались только две старые лучницы, по-прежнему бешено сыплющие стрелами. Но кочевники уже утратили интерес к бою. Кто-то тащил добычу из уже взломанных изб или набросился на еду. Другие разделывали вынесенных из избы Герьен щенков. Праздник победы начался, не дожидаясь гибели оставшихся Дегнанов.

И все это видела Марика, пойманная на верху сторожевой башни.

По лестнице полез кочевник. Она ударила его ножом в глаз. Он вытянулся в судороге от яда и рухнул вниз. Его собратья осыпали ее проклятиями, потом камнями и копьями, не нанесшими ей вреда. Все их метательные снаряды отскочили от плетения корзины.

Марика увидела верлена, стоящего одиноко, опершись на копье, довольного своей победой. И снова помимо ее воли из души поднялась чернота. И так быстро, что Марика чуть не упустила возможность придать ей форму. Снова она увидела верлена без плоти, увидела призраков и велела его сердцу взорваться. Сквозь тьму она видела, как он дернулся в смертной муке – и тут ее удар вернулся к ней. Она попыталась увернуться, скорчилась, захныкала.

Но, что бы это ни было, ей оно не повредило. Только испугало. Когда Марика поднялась и выглянула из корзины, верлен стоял как вкопанный, вцепившись изо всех сил в копье для опоры. Она не убила его, но причинила ему зло. И сильно. Только железная воля удержала его стоя.

Осмелев, Марика попыталась снова вызвать черноту.

Последние защитницы пали у дверей Скилдзян. Кто-то схватил Каблина и швырнул его в кучу несчитанных тел, заливших кровью площадь. Он пошевелился, стараясь отползти. Марика безмолвно вскрикнула, желая, чтобы он лежал тихо, притворяясь мертвым. Может быть, каннибалы его не заметят. Он перестал шевелиться.

Кочевники стали рубить двери, которые не удалось выломать ударами. На удары топора двери Скилдзян отзывались, как огромный барабан. При каждом ударе Марика вздрагивала. Она гадала, как скоро кочевники догадаются, что топором можно свалить и башню.

Дверь Скилдзян разлетелась. Марика услышала, как выкрикивают могучие проклятия Пошит и Зертан. Ба прыгнула вперед с Всесущий знает откуда взявшейся яростью, царапаясь намазанными ядом когтями. Она свалила троих, прежде чем упала сама.

Что стало с Пошит, Марика не увидела. Башня зловеще затрещала.

Марика вознесла молитву Всесущему и стиснула окровавленный нож. Еще одного взять с собой во тьму. Только еще одного.

2

Марика смотрела на родные места. Вот что оставляет она. К северу – леса и холмы, постепенно вырастающие в невысокие горы Зотака. За ними – тайга, тундра и вечный лед. С этой стороны пришли зима и граукены.

Там, внизу, они уже жарят щенят. От запаха горелого мяса метов Марика выблевала завтрак. Вокруг башни стояли, ругая ее на все корки, кочевники.

На восток уходят гладкие холмы, покрытые снегом, будто от земли остались голые кости. За долиной Плентцо холмы становятся выше, там добывают лучшие из мехов отека.

На юг земля медленно понижается к восточному истоку Хайнлина, затем в дальней дали снова поднимается и переходит в лесистые холмы, почти невидимые, поскольку трудно разглядеть границу между белой землей и бледно-серым небом. За рекой Марика никогда не была. Юг она знала только по рассказам.

Запад очень похож на восток, только пологие холмы почти лишены деревьев и, сколько хватал глаз, не становятся выше. Даже наоборот, понижаются. Последний в гряде переходит в пологий склон, спускающийся к слиянию рек, где много дней назад была крепость.

Мысль о крепости заставила ее вспомнить о посланницах, Грауэл и Барлог, ведущих помощь, которая придет слишком поздно.

Внезапно она ощутила тень контакта.

На мгновение она решила, что это просто башня качается под ударами топоров.

Еще касание.

Да, это оно.

Марика повернулась, посмотрела на верлена. Он несколько оправился. Теперь он шел к стойбищу, опираясь на копье, как на костыль. Он не обращал внимания на штабеля тел и стенки голов, опрокинутые его приспешниками. Четыре пятых его метов погибли. И это ему тоже все равно?

Она заметила его слабость и возгордилась тем, что сделала. Тем, что сделали Дегнаны. Больше не будет ужаса перед кочевниками в Верхнем Понате.