Текст книги "Оскверненная"

Глава 10
РАССКАЗЧИК – ЭЛАРН

Организацию дальнейшего взял на себя патриарх.

Распорядительный человек, ничего не скажешь. Двоих носильщиков он отправил за другой тележкой, а третьему, который получил несколько синяков, но особенно не пострадал, велел стеречь сундук, пока не удастся доставить его в Синод. Собравшейся толпе он предложил убрать с улицы обломки, и все послушались его, не задавая вопросов. Его манера вести себя вызывала уважение. Что же касается меня, то одна из женщин, кланявшаяся патриарху, проходя мимо меня, наоборот, плюнула на землю.

– Убийца дастелцев, – проворчала она.

Обвинение было несправедливым. Я мог только растерянно вытаращить на нее глаза. Райдер вернулся, взял меня за локоть и вместе со мной прошел мимо женщины.

– Пойдем в Синод, – сказал он мне. Я попытался извиниться и уйти. Мне не хотелось появляться в Синоде, сияя, как серебряный бакен, и тем самым заявляя о своей природе силва патриархам, большинство которых обладали Взглядом. Однако Райдер отмел мои возражения. – Мне нужно с тобой поговорить.

Я почувствовал дурноту. Этот человек, несомненно, фанатик, противник силвмагии. Бог знает, какую проповедь мне предстоит выслушать. Я было подумал о том, чтобы все же отказаться идти с ним, но это могло только ухудшить дело, так что я уныло потащился вверх по улице следом за Райдером и Гилфитером.

Гилфитер тревожился за содержимое своего сундука.

– Лекарства, – сказал он мне. – Целебные травы, настойки, отвары и прочие снадобья. Они все хорошо упакованы, но все же коечто могло разбиться. Некоторые из них невозможно снова добыть. – Он вздохнул. – Мой дядя выдерет мне бороду, если я не верну ему сундук в полном порядке. Уж не знаю, как и благодарить тебя, паренек.

Я с сомнением посмотрел на него.

– Если ты думаешь начать здесь практику, то число пациентов может тебя разочаровать. Все говорят, будто не одобряют силвмагию, что она не угодна Богу, греховна и все такое прочее, но если у них есть деньги, то первый, к кому они бегут в случае болезни, – это целительсилв.

Он поднял брови.

– В самом деле? Это малость лицемерно, не так ли? – Он был искренне изумлен, что, в свою очередь, удивило меня. Неужели он настолько наивен? Однако его следующие слова показали, что удивило его не лицемерие, а мысль о том, что силвмагия – зло. – Я скорее подумал бы, – продолжал он, – что дар целительства должен рассматриваться как дарованный Богом. Это же такая… ээ… замечательная вещь!

Я предпочел ничего ему не отвечать и только взглянул на Райдера, шагавшего рядом с нами. Выражение его лица было мрачным.

– У патриархии проблемы не с целительством силвов, – сказал он. – Дело в других проявлениях магии. Если я заболею, я буду только счастлив, если силв меня вылечит. Однако если мне предложат выбор между отсутствием всякой магии и той магией, которую мы имеем сейчас, я предпочту первое. Отсутствие всякой магии. – Он бросил на меня вопросительный взгляд. – Та женщина… что она имела в виду, говоря об «убийце дастелцев»? Я вздохнул.

– Тут начались гонения на магию с тех пор, как дастелцы упали с неба. – До меня дошло, что эти двое, должно быть, большую часть времени после Падения провели на корабле. Они могут не подозревать о том отвращении к магии, которое распространилось среди островитян, хотя, насколько я слышал, такая реакция была повсеместной.

– Объясни поподробнее, – велел Рай дер.

– Ну… это было таким… наглядным, случилось на глазах у нас всех. Люди гибли, становились калеками. Дети, раскиданные по земле… части тел, падающие с крыш… Мужчины и женщины, распятые на столбах, с вывалившимися внутренностями… просто переломанные. Кровь, стоны… Люди по большей части никогда не сталкивались с подобными смертями. Это было ужасно и так… так реально. Все случилось, как раз когда дети возвращались домой из школы… от этого стало еще хуже. Некоторые из них тоже погибли. Теперь очень многие страдают бессонницей или видят во сне кошмары… просыпаются с криками. И не только дети. – Я с трудом находил слова. – Зрелище было душераздирающее. Если вы видели, что случилось тогда, вы поймете, что я хочу сказать. Людям нелегко с таким справиться… они просто не могут.

Райдер кивнул:

– И ищут виноватых.

– Думаю, так. Мы все знали, конечно, что тут виновата дунмагия. А потом люди узнали обо всем: о том, как жители Дастел были заколдованы, как им пришлось на протяжении поколений вести жизнь птиц. Всем хотелось помочь… – Я покачал головой. – Может быть, если бы было возможно помочь… да только на самом деле что тут сделаешь? Столько погибших, столько изувеченных… И даже те, кто не пострадал… Многие сошли с ума, не в силах справиться с жизнью в человеческом обличье. Некоторые покончили с собой. Другие все еще пытаются летать или не едят ничего, кроме птичьего корма. Есть такие, кто отказывается носить одежду и умирает от пневмонии. У многих дела пошли плохо, как если бы… превращение из птиц в людей произошло не так, как должно было быть. Есть полностью или частично ослепшие, есть оглохшие. Коекто лишился частей тела – гениталий, языка, ушей, пальцев… такие увечья силвы излечить не могут. Менодиане пытались позаботиться о них, конечно. Их кормили, лечили, одевали… и у некоторых все наладилось. Они учатся говорить, ходить и прочее. Но другие… – Я покачал головой. – Вот жители Тенкора и взбудоражены. Да и кто на их месте не сокрушался бы? Ведь все, что случилось, случилось у нас на глазах, под самым носом. У всех на глазах, и все кинулись помогать. Некоторые пришли в такую ярость, что стали винить магию – любую магию. Теперь существует общество «Долой магию». Гилфитер беспомощно посмотрел на меня.

– Они винят силвов?

– Силвмагия, дунмагия… Они не делают различий. Забавно: как я слышал, общество «Долой магию» даже более популярно в Ступице, чем здесь. Похоже на то, что чем больше силвов живет по соседству, тем большую неприязнь они вызывают у тех, кто этим даром не обладает.

Райдер слегка улыбнулся, словно мои слова его порадовали. Гилфитер просто казался озадаченным.

К этому времени мы добрались до Синода. Младший патриарх, дежуривший у входа, склонил голову, как только увидел члена Совета, и распахнул перед нами дверь. Райдер немедленно направился в свои апартаменты. К моему удивлению, оказалось, что они находятся рядом с покоями верховного патриарха. Это было нешуточным отличием, хотя сами комнаты оказались обставлены аскетически.

Войдя, он указал мне на стул, а сам позвал слуг и послал кого приготовить комнату для Гилфитера, кого – уведомить верховного патриарха о своем прибытии, кого – распаковать багаж, отправить белье в стирку и приготовить им с Гилфитером ванны. Я чувствовал себя все более не в своей тарелке.

Гилфитер, должно быть, заметил мое смущение, потому что сказал Райдеру:

– Что тебе нужно от этого парня, Райдер? Он и так всю дорогу опасался какойнибудь неприятности от тебя, а теперь ты больше интересуешься ванной, чем разговором. Отпусти ты его и не мучай, бога ради.

Райдер повернулся ко мне:

– Ты сказал, что ты сын Джейдона – главы Гильдии? – Я кивнул. – Он знает, что ты силв?

– Конечно.

– Однако он не желает, чтобы слухи об этом разошлись. Я смущенно пожал плечами:

– Он никогда не одобрял использования силвмагии. На самом деле я ею и не пользуюсь – по крайней мере часто. Мне просто показалось… ну, что сейчас это было оправданно.

– Еще как оправданно, – согласился Гилфитер. – И я от всего сердца тебе благодарен. Паренек правду говорит, Райдер, – небрежно добавил он, словно мог точно судить об этом. Потом он отошел к окну и стал смотреть на город и гавань, сделав вид, будто не интересуется разговором. Вид оттуда открывался чудесный – можно было увидеть даже начало залива, – только я усомнился, что Гилфитер так уж любуется зрелищем: он прислушивался к каждому слову, сказанному нами.

– Твой отец наверняка услышит о том, что случилось, – проговорил Райдер.

Я повесил голову. Мысли о предстоящем разговоре с папашей были по меньшей мере нерадостными.

– Он будет недоволен, – ответил я. – Обо мне всегда ходили странные слухи, но от них по большей части отмахивались как от сплетен недоброжелателей, которые хотели бы дискредитировать отца. В течение часа о происшествии будет знать весь Тенкор.

– Да, – согласился Райдер. – Я слышал, как он обличал магию и призывал патриархию принять более жесткие меры против ее употребления. Однако едва ли можно ставить тебе в вину то, что ты родился силвом.

– Скажи это Корлессу Джейдону.

– Он тебя упрекает?

Часть моего сознания все еще желала встать на защиту отца, но неожиданно я почувствовал, что устал постоянно лгать.

– Изо всех сил. Если не меня, то мою покойную мать.

– Я напишу ему записку и объясню, как все случилось. Я сомневался, что это поможет, но все равно поблагодарил его. Гилфитер сочувственно улыбнулся: казалось, он совершенно точно знает, что я чувствую.

– Сколько тебе лет? – спросил Райдер, садясь к столу и открывая чернильницу.

– Двадцать.

– И ты, как видно, работаешь на Гильдию. Пловец или матрос? – Он раздраженно фыркнул, обнаружив, что чернильница пуста, и снова позвонил в колокольчик, вызывая слугу.

– Я могу быть и тем, и другим, но предпочитаю пользоваться полозом.

– А свой дар силва ты ненавидишь. Я помолчал, не зная, куда он клонит.

– Я ненавижу упреки в том, за что не несу ответственности: за то, что родился силвом, – поправил я его.

Райдер молча вручил вошедшему слуге пустую чернильницу. Он подождал, пока слуга выйдет, потом снова начал меня расспрашивать:

– Если бы ты мог избавиться от магического дара, ты бы это сделал?

Я обдумал такую возможность. Еще несколько недель назад я не колеблясь ответил бы «да». Однако с тех пор коечто переменилось: я влюбился в девушкусилва и только что прибег к силвмагии, чтобы спастись от серьезного увечья – а то и смерти. Теперь я не был уверен в ответе.

Гилфитер снова вмешался:

– Отвечай с осторожностью, паренек. Он хочет тебя использовать, этот бродячий жрец.

Говоря это, Гилфитер подмигнул, но Райдер все равно нахмурился. Я видел, что он недоволен.

– Гилфитер, нам нужен силв, – сказал он. – Ты же сам так говорил. И кто подойдет нам лучше, чем человек, который не хочет быть силвом? Этот молодой человек нам словно с неба свалился. Разве ты не видишь тут знамения?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что несчастный случай был послан нам Богом?

– Почему бы и нет? Бог изобретателен в своих действиях. Нет смысла в молитвах, Гилфитер, если молящийся не готов принять неизбежное следствие: на молитву последует ответ.

Я поежился. Мне не особенно нравилось, куда все это может меня завести.

– Я не говорил, что не хочу быть силвом. Райдер начал точить одно из перьев на столе.

– Нет, не говорил, верно. Но раз уж мы занялись предостережениями, позволь предупредить тебя насчет Гилфитера: для него любая ложь воняет. Никогда не пытайся передернуть факты в его присутствии, если не хочешь выглядеть дураком. Теперь я уже в самом деле разозлился. Они пытались использовать меня, чтобы выиграть в какойто глупой игре, которую вели между собой, как если бы я был безмозглым идиотом.

– Если не возражаете, я теперь отправлюсь восвояси. – Я поднялся, но прежде чем успел откланяться, вернулся слуга с чернильницей.

– Еще минутку, – попросил Райдер и начал писать записку моему отцу.

Гилфитер улыбнулся мне:

– Ты уж прости, паренек. Мы разучились вести себя прилично. Слишком долго мы теснились на корабле, который меньше, чем мой родной дом: и податьсято друг от друга было некуда. Тут уж поневоле станешь сварливым. А Райдер прав: нам в самом деле нужен силв, который согласился бы с нами работать. Только сейчас, я думаю, неподходящий момент, чтобы это обсуждать.

– А что за работа? – спросил я.

– Исследования, – ответил он, – природы силвмагии. Что делает ее отличной от дунмагии. И почему на обладающих Взглядом никакая магия не действует совсем. Чем определяется дар силва: личностью человека? Или это у него в крови? Увлекательнейшие вопросы, верно?

Я вытаращил на него глаза, гадая, всерьез ли он говорит, и все же решил, что всерьез. Тут же я начал удивляться тому, почему никогда не задавал таких вопросов себе.

«Потому что, – подумал я, – ты, Эларн, был слишком занят тем, что вопрошал: „А почему я?“ Вечно все переводишь на себя, Эларн Джейдон. Не „бедняжка Цисси“, а „благодарение Богу, она умерла и мне не придется объясняться насчет ребенка“.

Райдер отвлек меня от этих мыслей.

– Вот тебе записка, – сказал он, вручая ее мне. – Надеюсь, она сделает твоего отца немного менее сердитым. А ты жди: мы с тобой свяжемся и коечто предложим. Примешь ты наше предложение или нет, решать, конечно, тебе.

– Спасибо, – сказал я и взял записку. Поколебавшись, я спросил: – Можно, я задам вопрос?

– Конечно.

– Как сам ты думаешь: быть силвом и быть менодианином – вещи несовместные?

– Ни в коей мере. Не более чем быть физически сильным и верить в Бога. Впрочем, я думаю, что пользоваться силой мышц для того, чтобы подчинить себе другого человека, – грех. Точно так же использовать иллюзию, чтобы обмануть, – грех. Эларн, существует множество замечательных людей – мужчин и женщин, – которые родились и силвами, и менодианами. Ты же слышал об этичных силвах? Силвы есть даже среди патриархов и матриархов. Значение имеет то, что человек делает или чего не делает, а не то, каким он родился.

Прочтя мне это священническое наставление, он проводил меня до двери. Он закрыл ее за мной, но неплотно. Стоя в коридоре и пытаясь собраться с мыслями, я услышал, как он спросил:

– Ну?

Гилфитер тихо рассмеялся.

– Что ты рассчитываешь от меня услышать? Парнишка в растерянности. Он только что едва избег несчастья – быть раздавленным моим медицинским сундуком, – надеюсь, ты оценил иронию ситуации! Добавь к этому обычные для такого молодого человека опасения оскандалиться, продолжающийся конфликт с отцом, кучу подавленных сексуальных желаний, капельку заинтригованности тайной, хорошенько перемешай все это – и ты в девяти случаях из десяти получишь именно такой запах, не очень отличный от того, какой я или ты издавали лет десять назад. Может, он и не захочет работать с нами.

– Так ты продолжаешь не верить в изобретательность Бога, Гилфитер? Нам нужен силв – и пожалуйста, он падает нам в руки, не успели мы высадиться на Тенкоре.

Гилфитер издал звук, подозрительно похожий на фырканье, потом сказал:

– Ты притягиваешь факты за уши. Я еще на борту говорил тебе, что паренек попахивает силвмагией. Вот ты и вытаращился на него на причале, увидел голубые отсветы и решил, что он именно тот, кто нам нужен. Где тут божественное вмешательство? Вовторых, ты сам говорил, что здесь, на островах Хранителей, силвов полно. Так что же удивительного в том, что мы достаточно быстро наткнулись на одного из них? Нос говорит мне, что нам, пока мы поднимались на холм, попались еще по крайней мере двое. Куда подевалась твоя логика, друг мой?

Тут сквозняк захлопнул дверь; мне оставалось только гадать, о чем, во имя всех рыб в море, они толковали… и что между ними происходит. Напряжение чувствовалось так явно, что походило на натянутую струну, на которой можно сыграть мелодию.

Записку, прежде чем передать отцу, я прочел сам. Она начиналась с приветствия члена менодианского Совета высокопоставленному гильдийцу, которые были друг с другом знакомы. Затем шло выражение глубокой благодарности за ту помощь, которую я – Эларн – оказал ему и его спутнику своей силвмагией, тем самым предотвратив несчастье, которое могло кончиться увечьем или смертью одного из них или их обоих. Заканчивалась записка уверением, что глава Гильдии имеет все основания гордиться таким умелым и благовоспитанным сыном, способным принимать быстрые решения, даже рискуя подвергнуться осуждению тех, кто отвергает силвмагию. Подпись Райдера сопровождалась указанием на его ранг и была заверена печатью члена Синода.

Я, чувствуя себя виноватым, снова сложил записку и отправился искать отца.

Он был в своем кабинете в здании Гильдии; конечно, какието городские сплетники позаботились о том, чтобы он узнал о моем вероломстве еще до моего прихода. Отец был в ярости; меня он встретил ледяным взглядом, полным безоговорочного осуждения. Он велел мне войти и закрыть за собой дверь, однако сесть я поостерегся. Прежде чем он успел начать свою тираду, я вручил ему записку.

– Что это? – спросил он.

– Записка от сирпатриарха Райдера. Отец прочел ее и положил на стол.

– И ты, повидимому, рассчитываешь, что благодаря этому инцидент будет забыт.

– Напротив, я совершенно уверен в обратном. Не сомневаюсь, что ты был бы гораздо счастливее, организуя мои похороны, – ах, какая трагедия, такой замечательный молодой человек раздавлен свалившимся багажом.

Ответить на это ему было нечего, поэтому отец просто откинулся в кресле, оперся локтями о мягкие подлокотники и сцепил пальцы домиком.

– Думаю, будет лучше, если ты на некоторое время уедешь. – Ни слова облегчения по поводу того, что я не пострадал. Ни слова сочувствия моим неприятностям. Ничего. – В Ступицу, – продолжал он. – Сможешь пожить у своей двоюродной бабки. – Он имел в виду собственную тетку Бертильду, благочестивую менодианку, которая вела тихую жизнь бездетной вдовы. Весьма подходящая компания для молодого человека, одержимого страстью к катанию на волнах…

– А моя работа?..

– Ты освобождаешься от обязанностей пловца до дальнейшего уведомления.

– Вот так просто?

– Думаю, это лучший выход. – Отец был главой Гильдии. Его решение было окончательным. Единственное, чего он не мог сделать, – это без общего собрания Гильдии и голосования лишить меня членства в Гильдии.

Я постарался скрыть свои чувства. Нельзя было показывать ему мою уязвимость.

– А как мне зарабатывать на жизнь, если я не буду работать?

Отец наклонился и достал из ящика своего стола небольшой кошелек с монетами.

– На первое время хватит. Потом я распоряжусь, чтобы ты мог пользоваться моим счетом в казначействе Гильдии в Ступице – в пределах твоего теперешнего жалованья.

Мне хотелось кинуть и деньги, и предложение ему в лицо, но я не мог позволить себе такой глупой гордости. Я взял кошелек и кивнул.

– Я отправлюсь с завтрашним приливом, – сказал я, – если, конечно, ты не хочешь, чтобы я воспользовался сегодняшней ночной волной. – И снова зажег колдовской огонек.

– Именно этого я и хочу, – спокойно ответил отец. – Ты можешь вечером сесть на баркас.

Я вытаращил глаза; только теперь до меня начало доходить, как я наказан. Он хотел, чтобы я отправился без своего полоза. Конечно, он был в своем праве. Формально я не владел полозом: он был собственностью Гильдии. На практике каждый пловецгильдиец имел в своем личном распоряжении три полоза, соответствующих разным приливным условиям, и никто никогда не пользовался чужим полозом. Повидимому, моим теперь предстояло храниться без употребления на полках лодочного сарая.

Отец ожидал, что я потеряю самообладание, и тогда он сможет со всей своей холодной жестокостью разодрать меня на части сарказмом. Я глубоко втянул воздух и склонил голову.

– Я потеряю сноровку, – заметил я. Во мне бурлил гнев, но будь я проклят, если доставлю ему удовольствие и позволю отчитать себя за детскую несдержанность.

Он просто посмотрел на меня без всякого выражения. Тут я и понял, что он не имеет намерения позволить мне вернуться на работу в Гильдию. Во всяком случае, при его жизни. Он продолжал смотреть на меня, но в его взгляде не было и намека на родительскую заботу.

Я снова склонил голову.

– Как пожелаешь. Я уеду сегодняшним рейсом, если на баркасе окажется место для еще одного пассажира.

– Я уже справлялся. Для тебя – и для одного сундука – место заказано. Остальные вещи можно переслать потом.

Мне потребовалось мгновение, чтобы подавить гнев. Отец уже принял решение отослать меня, еще даже не выслушав и не узнав о случившемся от меня. Сделав над собой усилие, я спокойно сказал:

– В таком случае, с твоего разрешения, я отправляюсь домой, чтобы уложить вещи. – На самом деле в моей комнате в отцовском доме мало что хранилось. Я уже давно переправил большую часть своих личных вещей в здание Гильдии на набережной, где и предпочитал жить. Хотя там моя каморка была маленькой и мне приходилось делить прочие помещения со всеми остальными пловцами, это все равно было предпочтительнее холодной роскоши дома главы Гильдии. Впрочем, я положил себе за правило раз в неделю обедать с отцом и ночевать под его крышей.

– В этом нет нужды, – ответил отец. – Я позабочусь о том, чтобы все было упаковано и отослано.

Я пожал плечами:

– Как угодно. В таком случае я пошел. – Я поднялся и, повернувшись на каблуке, вышел не оглядываясь и не прощаясь. В этот момент мне не хотелось еще когданибудь его видеть.

Впрочем, прямо на набережную я не отправился. Я побродил по городу – забрал у портного заказанный костюм, купил несколько мелочей, которые трудно было бы найти в Ступице. Когда я всетаки добрался до здания Гильдии, по дороге от главного входа до моей комнаты мне дюжину раз пришлось отвечать на вопрос о том, правда ли то, что люди только что услышали: будто я расстаюсь с Гильдией. Я уклонялся от ответа как мог, но когда меня позвал в свой кабинет гильдиец, ответственный за движение баркасов, я послушался без всяких сомнений. Это был пожилой человек по имени Вендро, и он уже не один год проявлял ко мне расположение, закрывая глаза на большинство моих мальчишеских проделок.

– Я только что получил послание от твоего отца, – сказал Вендро. – Он пишет, что ты отправляешься с сегодняшним вечерним баркасом. – Вендро подошел к своему столу и взял лист пергамента. Я кивнул. – Он распорядился, чтобы ты взял с собой всего один сундук, а остальное будет прислано потом. – Вендро громко откашлялся, и я понял, что он глубоко смущен и не знает, как продолжать.

– А что?.. – начал я.

– Ну, там есть коечто еще… довольно странное. – Я молча ждал. Вендро нашел на столе свои очки, водрузил их на нос и стал смотреть на письмо. – Он пишет, что, по его мнению, отныне и впредь баркасы не должны перевозить каноэ. Что они слишком длинные и громоздкие, занимают слишком много места и мешают доставке других более важных грузов. – Вендро снял очки и принялся их протирать. – Странное распоряжение, учитывая, что мы перевозим не так уж много каноэ. Я подумал, что тебе следует об этом узнать. Я молча кивнул. Меня поразила мелочность отца. У меня было каноэ, и я собирался увезти его с собой. Я сделал глубокий вдох и сумел выдавить:

– Спасибо, сиргильдиец, что предупредил.

Выйдя из кабинета Вендро, я был вынужден постоять минуту или две, чтобы взять себя в руки. Из всего, что когдалибо делал мой отец – включая отказ признать меня своей плотью и кровью, – думаю, это его письмо причинило мне самую сильную боль своей невероятной подлостью.

Я заставил себя выпрямиться и отправился искать Денни. Мальчишку я послал за Мартеном, а сам стал укладывать в сундук самые нужные вещи. Я уже почти закончил, когда в комнату ввалился Мартен, благоухая пивом. Денни увязался за ним, так что мне пришлось отправить его на поиски некоторого моего имущества.

– У Бекина мой лучший жилет, а Толлик одолжил у меня особый воск для смазки. Тимвит взял мои чертежи нового изогнутого весла. Попробуй забрать это все обратно, ладно? Скажи, что я уезжаю с Тенкора и мои вещи мне нужны. – И Денни, и Мартен ошарашенно вытаращили на меня глаза. – Отправляйся, – поторопил я Денни, и он выскочил из комнаты, все еще тараща глаза и чуть не лопаясь от невысказанных вопросов.

Мартен нахмурился.

– Мне тут говорили, ты оказался силвом, – решительно начал он. – И я всем отвечал, что это полная чепуха, потому что я знал бы, если бы это было так. А теперь, похоже, ты собираешься сказать мне, что это всетаки правда.

– Боюсь, что так.

– Ах ты подонок! Самый настоящий проклятый подонок!

– Ну да, согласен.

Он повернулся на каблуке и двинулся к двери.

– Мартен, пожалуйста, не уходи! Он остановился и оглянулся на меня.

– Почему, во имя Бездны, ты мне не сказал? Считается, что я твой чертов лучший друг, а ты, как выясняется, не доверяешь мне и не сообщаешь, что ты чертов силв. Уж не думал ли ты, что мне есть до этого дело?

– Ничего такого я не думал!

– Тогда почему, во имя Бездны, ты мне не сказал?

– Мне просто казалось, что это не имеет значения. – Не совсем правда, но сойдет. – Я никогда силвмагией не пользовался и никогда не хотел этого делать.

– Ну а теперь ты воспользовался. И весьма красочно, если то, что я слышал, правда.

– Ага. Выбор был или прибегнуть к магии, или быть размазанным по всей улице. Мартен, отец изгоняет меня в Ступицу, и я сомневаюсь, что он когданибудь позволит мне снова работать на Гильдию. И он запретил мне брать с собой полоз и даже мое собственное каноэ.

Гнев Мартена испарился так же быстро, как и появился. Он изумленно вытаращил на меня глаза. Сам будучи пловцом, он знал, что это для меня значит. Он забыл о своем намерении уйти и сел на мою постель.

– Проклятие! Что же ты собираешься делать? На полоз тебе никогда не наскрести денег. Даже весло стоит кучу монет!

– Придется обойтись каноэ – оно по крайней мере мое собственное. Но отец еще и запретил баркасам перевозить каноэ как груз. А переслать его по суше обойдется дороже, чем я могу себе позволить.

Мартен лишился дара речи. Наконец он сумел спросить:

– Он сделал это, чтобы просто лишить тебя удовольствия кататься на волнах?

Я кивнул.

– Великая Бездна, Эларн, что, ради всех медуз, ты ему такое сделал?

– Родился силвом. Этого ему достаточно, Мартен. Я хочу, чтобы ты мне помог.

– Что угодно сделаю, – пообещал он, потом заколебался и добавил: – Если только меня за это не выгонят из Гильдии.

Я рассказал, чего от него хочу. Он разинул рот.

– Тухлые кальмары! Эларн, ты совсем свихнулся!

Аниара айси Терон

Запись в дневнике

5 первого месяца Темной Луны, 1794

Мы только что покинули порт Змамаг в нашей колонии на берегу Западного Сазана. Никогда еще я не видела подобной нищеты – а уж мухи! Боже милосердный, было невозможно дышать, не вдыхая их. Я благодарна Натану, который посоветовал мне прикрепить к шляпе вуаль, и признаюсь, что не поднимала ее и смотрела на город сквозь дымку газа. (Шор и не подумал предупредить меня, хотя мы еще до прибытия в порт несколько раз говорили о высадке на берег. Не знаю, действовал ли он намеренно: может быть, он все еще надеется, что я сочту путешествие столь отвратительным, что поверну назад. О боже, опять я проявляю отсутствие снисходительности…)

Хуже всего было смотреть на детские лица, покрытые шевелящейся коркой черных мух. Многие дети страдают заболеваниями глаз, и на улицах поразительно много взрослых слепцов. Нет ли между этими фактами связи? Я потом спросила доктора Хенсона, но он посмотрел на меня так, словно я шучу, и посоветовал не забивать свою хорошенькую головку подобными вещами. Должно быть, я в ответ нахмурилась (мама говорит, что в таких случаях она представляет себе кошку, которая вотвот ее оцарапает), потому что он попятился и поспешно переменил тему разговора.

Некоторые обстоятельства вызывают у меня недоумение.

Я слушала рассказы капитана Джортена и ученых, которые плывут на корабле, об их путешествиях в другие страны, в наши заморские колонии. Теперь я видела остров Меринон, колонию Королевских Штатов, где мы пополняли запасы продовольствия, и Змамаг. Вот я и удивляюсь: почему Келлский Протекторат не колонизовал Райские острова?

Когда я спросила Шора, не в том ли дело, что Райские острова обладают пушками и могут защищаться, он только пренебрежительно сообщил, что пушками там распоряжаются менодиане, и добавил – не скрывая презрения, – что мы, келлсцы, в любом случае не боимся островитян.

Тут какоето противоречие, поскольку в тех сообщениях, которые я до сих пор читала, говорится о том, что пушки есть у хранителейсилвов, но я не посмела сказать об этом, опасаясь, что Шор догадается: я читаю документы, касающиеся Райских островов.

Поэтому я задала вопрос о колонизации в каюткомпании за обедом. Ответы оказались и содержательными, и загадочными. Общее мнение сводилось к тому, что единство островов столь крепко, что бесполезно на них нападать: если вы пытаетесь завоевать одно островное государство, остальные кидаются на помощь. Да и зачем стараться, когда с островитянами, людьми доброжелательными, сообразительными и услужливыми, легко торговать? Конечно, это не так выгодно, как эксплуатировать колонию (эксплуатация – словечко Натана, против которого бурно возражали другие, полагающие, повидимому, что колонии больше получают от нашего благосклонного правления, чем дают нам), но по крайней мере не требует особых усилий. Райские острова далеко, и посылать туда войска накладно, а удерживать власть над разбросанными островами было бы просто кошмаром для любого… как это говорят моряки? Логистика.

Все эти рассуждения казались бы вполне разумными, если бы не одно… Как могли они так уверенно говорить о единстве островов, когда все, что я до сих пор прочла, свидетельствует о другом: острова отличаются друг от друга так же, как раковины, случайно подобранные на пляже, и яростно отстаивают свою независимость друг от друга с помощью суровых законов о гражданстве.

Здесь кроется тайна, и я твердо намерена проникнуть в нее до конца своего путешествия на Райские острова.