Текст книги "Евангелие от Марка. Версия вторая"

Гоар Маркосян-Каспер
Евангелие от Марка. Версия вторая

По матовой, чуть шершавой поверхности моря, в этот ранний час светло-светло-голубой и словно растворявшейся у невидимого горизонта в бледном утреннем небе, медленно ползли несчетные корабли, на дальних были подняты ловившие слабые порывы ветра паруса, ближние шли под веслами, гребцов отсюда, конечно, не различить, только разноцветные с высоко задранными носами корпуса судов да неясные полосы вдоль бортов, ряды движущихся весел, надо полагать.

Валерия поднялась с теплого, не успевшего за короткую летнюю ночь остыть валуна и подошла к самому краю обрыва, она не боялась высоты и спокойно смотрела вниз, на узкий песчаный пляж, зажатый между морем и скалами, справа он сужался еще более и пропадал в темной, нервно бившейся в камень воде, а слева наоборот, расширяясь, незаметно переходил в долину, где жались друг к другу городские постройки, большей частью двух-трехэтажные белоснежные дома с портиками, в центральной части перечеркнутыми одной простой, лишенной каннелюр колонной, чуть-чуть расширяющейся кверху. Немного подальше карабкался на холм дворец, целиком его видно не было, только часть расположенных повыше сооружений, на фоне белой облицовки из известняка четко вырисовывались бесконечных ряды красных колонн с черными уплощенными круглыми капителями. Поменьше, чем кносский, но тоже выглядит внушительно, да и богатых особняков немало… Вымощенные каменными плитами улицы сходились к небольшой площади, где уже начинали располагаться торговцы со своими тюками и кувшинами, совсем недалеко между домами проглядывали увитые виноградной лозой дворики, в которых сновали стройные маленькие женщины… Валерия улыбнулась, забавно, в сущности, ее вполне можно принять за местную уроженку, черные вьющиеся волосы, большие карие глаза, золотистый загар, да и сложена она схоже, немножко повыше разве что, но в целом… конечно, сальто через быка ей не сделать, однако из ряда «дам в голубом» она бы ничуть не выпадала… Она машинально охватила руками талию, пальцы почти сошлись… Вполне, вполне…

Солнце уже начинало палить, она отошла в тень единственного оливкового дерева, росшего на самой вершине холма, и прислонилась к тонкому прямому стволу. Она чувствовала себя совершенно счастливой, правда-правда, ведь у нее было все, чего может пожелать человек, не только приемлемая внешность (в этой формулировке присутствовала немалая толика кокетства, не без того), нет, за обрамленным расчесанными на прямой пробор волосами лбом крылась отнюдь не пустота, она неплохо соображала, да и образование получила первоклассное, одно отлично дополняло другое. Кроме того, при ней была ее молодость (и еще Марк, торопливо подсказало подсознание, но она отложила этот сладкий кус на потом в стремлении посмаковать свое счастье по глоточкам, как хороший коньяк), ей только исполнилось двадцать семь, и поскольку она не родилась Цезарем, то не переживала из-за не заслуженного пока бессмертия, на памятник, во всяком случае, не претендовала, намереваясь ограничиться монографией, двумя… хотя… Кто знает? Теперь лавры Эванса хотя бы не казались такими уж недосягаемыми, ведь именно ей удалось доказать, что Минос действительно существовал, и что священный лабрис в самом деле послужил прообразом рогов Минотавра… Конечно, ей неслыханно повезло, при том количестве заявок, которыми завален Хроноинститут, угодить в число избранных… но нелюбовь к риску заставляла людей, принимавших решения, предпочитать эпохи и места относительно безопасные, сотрудник Валерии, специалист по викингам, уже четвертый год – с первого дня, как подобные исследования стали планироваться, пытавшийся проложить себе дорогу в средневековую Скандинавию, в очередной раз получил отказ и остался сидеть за своим компьютером, в то время как волшебные слова Pax Minoica оказались паролем, открывшим Валерии дверь в прошлое, она попала в третий десяток историков, собственными глазами увидевших эпоху, которую они изучали… Разумеется, их не пускали в прошлое без сопровождения, кое-кто ворчал по этому поводу, но Валерия не жаловалась бы, даже если б эта экспедиция не свела ее с Марком. Марк! И однако она снова отложила это на потом, ведь у нее был не только Марк. Она имела родителей, живших в браке и даже в одном доме, отца, к телелекциям которого подключались десятки тысяч слушателей, и мать-художницу, чьи тончайшие по цвету и рисунку акварели выставлялись во множестве галерей, более того, у нее была сестра, во времена, когда в половине семей по одному ребенку, а треть бездетна, сестра представлялась богатством, выигранным в лотерее состоянием, подарком судьбы… И еще у нее был Марк… Нет, рано, она забыла про подруг и…

Скатившийся камушек заставил ее оглянуться, это было непохоже на Марка, ловкого и осторожного в движениях… Но все-таки это был он. Полуголый, в одной набедренной повязке и сандалиях, если не считать одеждой массу бусин, янтарных, из слоновой кости, из лазурита, щедро нанизанных в три ряда вперемешку с золотыми украшениями, среди которых терялись как неуместный крест, или, вернее, маленькое распятие, так и имевший вид узорной бляхи хронофаг, дочерна загорелый, с перехваченными на затылке шнурком, подтемненными для соответствия месту действия волосами, он нес что-то в горстях и, подойдя, протянул это что-то Валерии на раскрытых ладонях.

– Тебе, – сказал он коротко.

Валерия ахнула. Это было тускло блестевшее ожерелье из овальных золотых пластинок с гравировкой, одна, в центре, изображала танцовщиц, плывущих в ритуальном танце, четыре, по две с обеих сторон – эпизоды тавромахии с раскинувшимися в беге быками и летящими над ними фигурками акробатов, а дальше шли растительные орнаменты, еще какие-то извилистые линии, круги, крапинки…

– Выменял на ослов, – ответил Марк на ее немой вопрос.

– А… мы можем взять это с собой? Ничего не случится?

– А что должно случиться? Тысячи подобных украшений были переплавлены, утонули в море, погибли во время великой катастрофы. Одним больше, одним меньше…

Марк говорил рассеянно, его внимание было явно поглощено другим, потому-то он и камешек сбил… Эти критские одеяния!.. Длинная пышная юбка скрывала ноги Валерии, но корсаж, плотно облегая тонкую талию и округлые бедра, завершался где-то не там, выставляя на всеобщее обозрение груди, немаленькие, упругие, бронзовые от загара. Плечи были целомудренно прикрыты коротенькими, на шнуровке, рукавами, и это еще больше подчеркивало обнаженность той части тела, которую даже раскованная женщина двадцать первого века не привыкла демонстрировать каждому встречному. Взгляд был горячий, Валерия смутилась, невольно возникла перед глазами широкая кровать на постоялом дворе, не очень удобная, деревянная рама на коротких ножках и переплетенные кожаные ремни вместо матраца, но от добра добра не ищут, не ждать же возвращения в века большего комфорта, так уж получилось, что в период подготовки отношения у них за пределы приятельских не вышли, почему, Валерия сама не знала, конечно, она не принадлежала к числу тех женщин, которые ложатся с мужчиной в постель в первый же час знакомства, однако через неделю-две это могло случиться, и не ее вина… Ей сразу приглянулся слегка мрачноватый, но вежливый и собранный будущий партнер по экспедиции, и она вряд ли возражала бы, если б после одной из встреч, посвященных уточнению всяческих деталей, он пригласил бы ее хотя бы в буфет Хроноинститута, а потом… И тем не менее это произошло не там, а здесь… не приглашение в буфет, конечно, а… И долго он собирается так таращиться?..

– Жаль, что негде переодеться, – чуть небрежно сказала Валерия, застегивая сзади на шее ожерелье.

– А что? – спросил Марк, наконец отводя взгляд.

– Можно было бы заскочить по дороге куда-то еще. Например, в Париж начала прошлого века.

– Belle epoque? – Марк улыбнулся.

– Именно, – Валерия сразу представила себе, как они с Марком бродят по Большим Бульварам, останавливаются у уличного кафе, одного из тех, где все стулья выстроены рядами, и куда ни сядь, оказываешься лицом к тротуару, находят незанятый столик, устраиваются поудобнее, пьют мелкими глоточками кофе и разглядывают прохожих… хотя неизвестно, так ли выглядели Бульвары в те времена… Но Лувр был тем же, и сад Тюильри, и куда наряднее одевались женщины…

– Не выйдет, – сказал Марк коротко.

– Почему?

– Видишь ли… – Он подумал. – Не могу описать тебе это в уравнениях, – сказал он наконец, – собственно, я и сам в них не силен, я ведь не хронофизик, а всего лишь испытатель… Если проще… Знаешь такую игрушку, шарик на резинке? На конце резинки петелька, ее надевают на палец и бросают шарик, он отлетает, потом сам возвращается. Примерно в этом роде проходят наши путешествия, энергия расходуется только на бросок в прошлое, а обратно отправленный объект возвращается за счет первичных затрат. Но именно в ту точку, из которой был запущен. Чтобы остановиться раньше, надо затратить энергию на торможение, чем ближе к конечной точке, тем, естественно, меньше, так что в прошлом веке остановиться не столь сложно. Но плюс пространственная девиация… Не знаю, осилят ли такой зигзаг наши «фаги», мы ведь уже и тут немало помотались в поисках твоего Миноса… Впрочем, суть не в этом, если аккумуляторы опустеют, нас просто выкинет в пункт, откуда мы изначально стартовали.

– А в чем же? – спросила внимательно слушавшая Валерия.

– Да в показаниях «фагов». Будет видно, что мы высаживались в какой-то эпохе без разрешения и, главное, без подготовки.

– Я говорю по-французски. У меня бабушка родилась в Париже, – возразила было Валерия, но поняла, что настаивать не стоит, и добавила легким тоном. – Впрочем, одежду все равно сменить негде, так что…

Марк обнял ее за плечи.

– Не огорчайся. В Париж мы все равно поедем. В свадебное путешествие.

– Кто теперь ездит в свадебные путешествия? – рассмеялась Валерия.

– Я езжу.

– И часто? – спросила она лукаво.

Вместо ответа Марк притянул ее к себе. Некоторое время они сосредоточенно целовались, не обращая внимания на окружающую действительность, потом послышался гортанный голос, напевавший простенькую песенку, кто-то поднимался на тропинке на холм, и они очнулись.

– Пора, – сказал Марк, выпуская Валерию из объятий.

Он нажал на верхушку висевшей на шее бляхи, и та раскрылась, обнажив циферблат хронофага. Валерия последовала его примеру, ее приборчик был вделан в затейливую пряжку пояса. Подкрутив колесико, она аккуратно перевела стрелку на ноль, Марк на всякий случай проверил, все ли правильно, потом крепко взял ее за руку, и сказал:

– Вперед!

Все поглотил непроницаемый мрак, потом в нем замерцали золотые искры, закружились, заплясали, Валерия зажмурилась, сосчитала, как полагалось по инструкции, до шестидесяти и открыла глаза. Ее ослепил яркий солнечный свет.

Хорошо-то как, хотела было воскликнуть она, но наткнулась взглядом на каменное лицо Марка и промолчала. Что-то не так? Что? И поняла: солнечный свет заливал герметически закрытую кабину… то есть кабины не было вовсе, они с Марком стояли на небольшом четырехугольном возвышении в центре обширного пустого зала. Не было и солнечного света, ослепительно сияли квадраты, разбросанные в шахматном порядке по потолку, но Валерия могла бы поклясться, что это не окна, а особые лампы. Необычно выглядел и прямоугольник под ногами, гладкий, из блестящего металла, и пол, в остальное Валерия не всматривалась, и так было понятно, что вернулись они не туда, откуда отправлялись, и она повернулась к Марку в надежде получить разъяснения. Хотя ей, как и всему миру, было известно, что существует одна-единственная площадка, с которой осуществляются старты во Время, как эту процедуру окрестили журналисты, она все же усомнилась в точности своих знаний, возможно, где-то есть и запасная. Но Марк молчал, хмурил брови и думал, и она стала лихорадочно перебирать все возможности. Частная лаборатория? Хронофизика считалась наукой чрезвычайно запутанной, а ее прикладная часть была технологически настолько сложна и дорогостояща, что до сих пор ни о каких частных исследованиях в этой области слышно не было, предполагалось, что собрать хронофаг не проще, чем термоядерный реактор, не случайно ведь Хроноинститут, и первоначально созданный как учреждение общеевропейское, поскольку ни одно государство не могло осилить в одиночку перевод разработанной в общем виде теории в практику, позднее стал называться международным, в его коридорах можно было встретить и американцев, и индусов, и китайцев… и понятно, денежные вливания тоже делались всеми, с миру по нитке (а скорее, по целому рулону ткани), и дело потихоньку двигалось… Так что… Хотя всего не предусмотришь, не угадаешь, иногда появляются гении, и теории неожиданно упрощаются… Конечно, какие-то работы могли вестись и втайне, кто-то, наверно, надеялся использовать перемещение во времени в собственных целях… И что-то эти люди сделали не так, получился сбой, и их с Марком притянуло не в ту точку, откуда их запустили, а в альтернативную, или даже не в сбое дело, а просто поскольку появилась еще одна площадка в том же времени, стало необходимо вводить пространственные координаты… Она уже хотела – с некоторой неловкостью, будучи сама специалистом, она отлично понимала, что ее рассуждения носят характер более чем дилетантский – и все же она хотела поделиться ими с Марком, но тот именно в эту минуту словно стряхнул с себя оцепенение, спрыгнул с возвышения и пошел к стене за спиной Валерии. Она осторожно спустилась по довольно крутой лесенке в три или четыре ступеньки и последовала за ним. Большую часть стены занимал пульт: какие-то циферблаты, экранчики, мигавшие разноцветными огоньками индикаторные окошечки, клавиши, кнопки, все это не говорило Валерии ничего, единственное, ясно было, что хозяйство это работает, экранчики светились, по ним пробегали всякие кривые, окошечки вспыхивали и гасли… Марк смотрел куда-то вверх, она проследила за его взглядом и увидела небольшое табло, на котором горели цифры. 17.8. 2508. несколько секунд она смотрела непонимающе, потом до нее дошло. Дата! 17 августа 2508 года?! У нее закружилась голова, и она схватилась за Марка, чтобы не упасть.

– Спокойно, – сказал тот.

– Но как же? – прошептала она. – Ведь энергетически… – у нее сорвался голос, и она умолкла… собственно, продолжать не было необходимости, Марк, конечно, и так понял, что она хотела сказать.

До сих пор в будущее удавалось проникнуть лишь на несколько дней, дальнейшее продвижение требовало колоссальных затрат энергии, в тысячи раз больше, чем путешествия в прошлое, и энергоемкость возрастала в геометрической прогрессии чуть ли не с каждым часом. Объяснить это было сложно, народ попроще, те же журналисты, например, начитавшись, наверно, научной фантастики, утверждали, что в будущее их просто не пускают, но ближе к сути дела подошли, видимо, отец хронофизики Паскаль и его ученики, по мнению тех причина была в неоднозначности будущего, если прошлое выглядело сложившимся целым, как бы монолитом (памятником, подумала Валерия, впервые познакомившись с хронотеорией, или мемориалом, где могли бы быть выбиты бесчисленные имена ушедших), то будущее имело альтернативу, вернее, множество их, и число возможных вариантов развития возрастало по мере удаления от исходной точки. Валерии случалось читать популярные статьи, в которых все это обосновывалось, приводились и примеры из истории, например, гибель при падении со споткнувшейся о камень лошади Друза, приемного сына Августа, талантливого полководца, успешно покорявшего германские племена, немало историков полагали это падение судьбоносным, положившим конец римским завоеваниям в Германии, что определило дальнейший ход истории. И множество подобных камней могло быть разбросано на пространствах будущего, соответственно, огромное число факторов определяло тот его вариант, который будет реализован… Пример считался хрестоматийным, но Валерии, как историку, в этом виделось преувеличение, дело, по ее мнению, было не в камне или лошади, а в непокорном нраве германцев, Рим и позднее рождал талантливых полководцев… Впрочем, многовариантность будущего отрицать было бы нелепо, это лежало на поверхности, и все прочие объяснения его недоступности оказывались более громоздкими и малоубедительными. Но как бы его не объяснять, сам факт имел место, и Валерия знала, что всей совокупной мощности сегодняшней Земли не хватило бы, чтобы заслать человека в будущее на три года. А тут было больше трехсот!

– Предположить можно только одно, – сказал Марк очень тихо. – Нас перехватили по дороге и втащили сюда. Если, конечно, это будущее.

– А что еще?

Марк не ответил, вместо того взял ее, как давеча, за руку и повел в противоположный конец зала, где видна была закрытая дверь. Но дойти до двери они не успели, та распахнулась, и в зал стремительно вошел высокий худой человек в светлой одежде.

– Марк! – крикнул он радостно. – Марк!

– Пол! – лицо Марка осветилось, он протянул вошедшему обе руки, тот сжал их, потом повернулся к Валерии.

– А это, как я понимаю, Валерия.

– Правильно понимаешь, – ответил Марк почти весело, во всяком случае, с заметным облегчением. – Валерия, это Пол Андерсон, я тебе о нем рассказывал, шеф группы испытателей и мой старый друг.

Валерия только кивнула, выжидательно глядя на Пола. Хотя до экспедиции на Крит ей с ним встретиться не довелось, поскольку тот был в отлучке, точнее говоря, в дальнем прошлом, но наслушалась о его деловых и человеческих качествах она достаточно и не только от Марка, так что и у нее немного отлегло от сердца.

– Как гора с плеч, – сказал Пол. – Правда, по моим прикидкам ты… вы должны были вернуться, но мало ли?.. Ведь наши представления об изменениях – сплошная теория.

– Изменениях? – переспросила Валерия.

Пол помедлил с ответом, сначала оглядел ее внимательно, потом сказал:

– Да. Я так думаю. Это в конце концов случилось.

– Ты уверен? – спросил Марк.

– Ну на все сто уверенным быть трудно, но… Пойдем-ка отсюда. Я тут временно устроился, посидим, обсудим все. Только сначала переоденьтесь… – Он снова посмотрел на Валерию, ей показалось, что его взгляд остановился на ее оголенной груди, и она машинально прикрылась руками. Пол смутился.

– Пошли, – пробормотал он, отворачиваясь.

В большом холле, почти рядом с дверью, через которую они вышли, была другая, Пол отворил ее и пропустил Валерию с Марком вперед.

– Туда, – он показал в ближний угол, и Валерия бездумно приблизилась к висевшим на широких, похожих на дощечки плечиках пестрым нарядам, сама она вряд ли угадала бы современные одеяния в этом изобилии фасонов и цветов, огромная комната была сплошь завешана одеждой… как и та гардеробная, в которой они переодевались перед отправкой в минойскую эпоху, только там были кабинки, а тут ничего, все открыто, нет даже перегородки между мужским и женским отсеками, лишь большое, в полстены, зеркало и бесконечные ряды вешалок…

Пол, заметив ее растерянность, отвернулся, Марк стал перебирать одежду на другой стороне гардеробной, и Валерия заставила себя сосредоточиться. Перед ней висели блузки, юбки, платья, брюки, она хотела было облачиться в привычный брючный костюм, но передумала, сняла с вешалки алое в оранжево-золотистых разводах платье, они все были яркие, это даже менее прочих. На полке над вешалками лежали запечатанные пакетики, она перебрала несколько, справедливо полагая, что это белье, трусики, к счастью, нашлись, но лифчиков и прочего не оказалось, она натянула платье прямо на голое тело, эластичный в верхней части наряд плотно облегал фигуру до середины бедер, ниже торчало нечто непонятное, жесткое, как фольга, она почти инстинктивно стала эту «фольгу» разглаживать и обнаружила, что ей можно придать любую форму, несколько неудачных попыток, но потом получился пышный волан, доходивший до колен, все вместе скорее напоминало театральный костюм, нежели повседневную одежду. Она нашла еще туфли и прихватила широкую пушистую накидку вместо жакета на случай погоды более прохладной, правда, в гардеробной было тепло, да и август на дворе, но и тот случается разный, и кто знает, как там снаружи… Кинув машинальный взгляд в зеркало, она повернулась к Марку, тот, конечно, был давно готов, одет, как и Пол, в светлые широкие брюки без стрелки и необычного вида голубую рубашку с воротником-стойкой и рукавами, обрезанными ниже локтей.

– Все? – спросил Пол, когда она подошла поближе. – Тогда за мной.

Комната на втором этаже, в которую он их провел, была не очень велика, но с чрезвычайно высоким, словно во дворце, если не церкви, потолком, стены и пол из одинакового белого материала, похожего на непрозрачное стекло, на левой стене малозаметная дверца, на правой большой темный экран, напротив входа широкое наглухо закрытое окно, а за окном маячили отдаленные небоскребы. В комнате стояло несколько полукресел, перед каждым отдельный маленький столик. И это все. Валерия вспомнила кабинеты, в которые ей довелось заглянуть перед экспедицией на древний Крит, бумаг и в них, конечно, было мало, в основном, компьютеры и прочая техника, но по сравнению с этой словно стерильной комнатой те помещения представились ей теперь загроможденными всякими предметами: книги на полках, на стенах картины, на столах и подоконниках вазы, даже горшки с цветами и, главное, вещички, привезенные хрононавтами из разных мест и эпох, начиная с древнегреческих амфор и кончая рыцарскими шлемами… Что же за люди тут работают и живут?.. Она беспомощно посмотрела на Марка, сразу прошедшего к окну, присоединиться к нему не решилась, просто сидела, зажав дрожащие ладони между коленями и ждала, когда ей наконец растолкуют, как и что случилось.

Молчание длилось добрых пять минут, потом Марк отвернулся от окна и сказал:

– Я бы не узнал территорию института. Все другое.

– Скажи спасибо, что он вообще тут есть, – отозвался Пол сумрачно. – Иначе никому не удалось бы вернуться.

– А кто вернулся?

– Пока только вы и мы с Лорой.

– А где Лора?

– Спит, – сказал Пол. – Другого выхода не было.

Марк молчал, и он нехотя продолжил.

– Мы с ней вернулись вчера ближе к вечеру. Увидели… То же, что и вы. И… Она, конечно, помчалась домой, я пытался ее удержать, не смог и пошел с ней. – Он посмотрел на Валерию.

– Ну и? – спросил Марк.

– Ну и! Карл Фишер, нежный муж и пылкий любовник, исчез бесследно. У Лоры началась истерика, мне пришлось отвезти ее в гостиницу, снять номер и напоить ее снотворным.

– Понятно, – сказал Марк.

Валерия хотела было возмутиться, потребовать, чтоб ей объяснили толком, но тут до нее дошло.

– Мама, – сказала она беззвучно. – Мама… Папа… – И вскочила. – Мне надо позвонить, – забормотала она, озираясь. – Где тут видеофон? Пол, у тебя нет? Надо поискать, где-то наверняка должен быть… – Она нервно метнулась к двери, Марк преградил ей дорогу, удержал. – Пусти! – крикнула она. – Пусти!

Марк схватил ее за плечи.

– Успокойся!

– Мне надо позвонить.

– Успеешь.

– Но…

– Хватит! – Он бесцеремонно встряхнул ее. – Приди в себя! Сядь!

Отпустил, она попятилась, нашарила, не глядя, кресло и села… конечно, ему-то что, подумала торопливо и несправедливо, ему-то не о чем беспокоиться, не о чем, не о ком, отец у него погиб давным-давно, на последней исламской войне, мать умерла, когда он был еще подростком, единственное, что от нее осталось, несчастное маленькое распятие… бедный, бедный Марк!..

– Тут есть видеофон, – сказал Пол. – Но прежде чем звонить, тебе надо уяснить себе ситуацию. Мы находимся в другом мире. Другой реальности нашего, если точнее. Твои родители остались в прежней. Конечно, вполне может оказаться, что здесь есть их аналоги. Но не менее вероятно и другое…

Он запнулся, посмотрел на Марка, и тот договорил за него.

– Может статься, что их нет и не было. И еще один вариант. Допустим, у них есть дочь или две. И набрав номер родительского дома, ты можешь увидеть на экране самое себя. Поняла?

– По… Поняла, – с трудом шевельнула губами Валерия.

Марк повернулся к Полу.

– И все же, почему ты так уверен, что это изменение?

– Минутку! – Пол поднялся с места, подошел к стене, прикоснулся к дверце, та отползла в сторону, обнажив внутренность небольшого шкафчика, Пол вынул стоявшие на полке бутылку и узкий высокий стакан, налил из первой во второй немного темной жидкости и подал Валерии. – Выпей.

– Уже обзавелся, – сказал Марк без улыбки.

– Ну а как же!

Пол вернулся на свое место, посмотрел на Валерию, подмигнул.

– Все нормально, – попыталась улыбнуться она, и Пол сказал уже другим тоном:

– Займемся делом. Итак. Начну с самого начала. Мы с Лорой ступили на здешний подиум вчера в 18.20. Зал был пуст, как я понимаю, тут мало интересуются прибытиями-отбытиями… то есть отбытия, наверно, осуществляются при посредстве какого-нибудь техника, но пока я на площадке, если выражаться по-нашему, никого не видел. Я думаю, мы, в первую очередь, сделали то же, что и вы, подошли к пульту, убедились, что он нам незнаком…

– И обнаружили дату на табло.

– И обнаружили дату, – согласился Пол. – И первое, что мне пришло в голову, как, наверно, и тебе…

– Нам, – поправил его Марк.

– Вам. Что это перехват, осуществленный некими нашими коллегами из будущего. – Он бросил на Марка вопросительный взгляд, и тот согласно кивнул. – Хотя, откровенно говоря, что-то тут, внутри, – он похлопал себя ладонью по груди, – не хотело принимать это допущение за истину. Но далее. Простояв пару минут в полном отупении, мы взяли себя в руки и вышли в холл. Там было так же пусто, как и теперь, мы поднялись на второй этаж и стали открывать все двери подряд.

– Незапертые двери? – уточнил Марк.

– Запертых практически не было. Но почти нигде никого.

– Вечерний час.

– Да, конечно. Но у нас полно энтузиастов, которые околачиваются в Институте допоздна.

– Околачиваются больше ради болтовни, чем работы, – возразил Марк. – Работать при желании можно и дома.

– Вероятно, здесь так и поступают. Или тут нет энтузиастов. Как у нас в большинстве прочих сфер деятельности. Впрочем, пару раз я все-таки наткнулся на людей. Мне неизвестных. И на редкость спокойных, никто не подумал поинтересоваться тем, что мы тут делаем, да еще в костюмах эпохи Навуходоносора. Но в конце концов я вломился в дверь, за которой обнаружился человек, не столь безразличный. К счастью, он был страшно занят, бегал взад-вперед по кабинету и диктовал что-то весьма заковыристое, проще говоря, сыпал уравнениями, заметив меня, нервно спросил: «Что вам нужно?», я, видимо, вдохновленный свыше, поскольку ничего не соображал, полумашинально ляпнул, что мне обещали тут работу. «Завтра и не ко мне, а к директору, – бросил он нетерпеливо, – в конце коридора», и тут же завопил, обращаясь к компьютеру, конечно: «Что ты делаешь, идиот? Сотри все это! Да не то, а»… Словом, он забыл про меня, и я закрыл дверь. И пошел в конец коридора, кажется, посмотреть, нет ли таблички с фамилией директора, что-то такое, зачем мне это понадобилось, сам не знаю, был как в тумане… Но до директорских хором не дошел, наткнулся на доску объявлений… не доску, конечно, очередное табло, просто по содержанию… И там такой примерно текст «В связи с десятилетием Темпорального центра состоится прием в научной комиссии Евросената»… и так далее. Понимаешь?

– Да, – сказал Марк хмуро.

– Десятилетие, значит, мы не в будущем… если исключить маловероятный вариант, что Институт закрыли, и открыли снова лет через триста… С другой стороны, произошло изменение, настолько глубокое, что Институт превратился в Темпоральный центр… и вообще! Евросенат!

– Может, Центр это просто другое учреждение, – заметил Марк. – Возникшее недавно. А Евросенат? Почему бы в будущем не появиться и Евросенату? Так что теоретически…

– Теоретически возможно все, – прервал его Пол. – Однако практически… не буду забегать вперед, но позднее я убедился, что никакое здесь не будущее. Да ты сам увидишь! Занеси нас на триста лет вперед, мы бы чувствовали себя, как на другой планете.

– Ты уверен? – усмехнулся Марк.

– Я тебе говорю, это изменение! Не спорь!

– Ладно, – махнул рукой Марк. – Продолжай.

– Особенно меня потрясло, что никто меня не узнал. До того, как ткнуться носом в очевидное, я продолжал надеяться, что все-таки тут работаю…

– Не ты, а твой аналог, – поправил его Марк.

Пол протестующе вскинул руки.

– Оставь! У меня и так голова кругом! Почему обязательно аналог? Допустим, Институт, в котором я работал, изменился, а я нет, поскольку оказался за пределами зоны, охваченной изменением. Но почему при этом должен возникнуть еще один Пол Андерсон?

– Такова теория.

– Теория касается тех, кто был в зоне. Изменившись, они стали аналогами самих себя. Но удвоиться? Это же не параллельный мир, в конце концов. Тут наверняка какая-то ошибка.

– Тебе просто не хочется встречаться с самим собой, – усмехнулся Марк, но тут же посерьезнел. – Может, ты и прав. Меня это вполне бы устроило.

Валерия вздохнула. Ее не так страшила встреча с собой… возможно, женщины больше к себе привычны, чаще смотрят в зеркало, подумала она с иронией… нет, не встреча ее пугала, а обратное… а что если ее родители вообще в этом мире не встретились… или такое невозможно, ведь вот же она, плод этой встречи?.. Действительно, голова кругом! Она заставила себя снова вслушаться в ушедший несколько вперед рассказ Пола.

– И тут Лора прерывает мои путаные рассуждения вопросом: «А на каком языке он говорил?» Понимаешь? Я сосредотачиваюсь и обнаруживаю сногшибательный факт: мой случайный собеседник говорил со мной на латыни. На классической латыни, не совсем разговорной, той, на которой болтает… то есть болтал… римский плебс, скорее, на книжной, но латыни!

– Латыни? – переспросил Марк настороженно. – Вот как! А что если?… Нет, не сходится, – заключил он после секундной паузы.

– Не сходится, – согласился Пол. – Я сразу подумал. Но новую эру стали отсчитывать с 753 года от основания Рима. Разница больше, чем в триста лет.

– Триста пятнадцать. По римскому счету у нас 2823 год.

– Послушайте, – вмешалась Валерия, – я, конечно, не специалист в вашем деле, но… – Голос у нее окреп, она почувствовала, что оживает, как всякий раз, когда ей приходилось искать решение какой-либо проблемы. – Обязательно ли время должно совпасть? А не может ли быть, что после этого предполагаемого изменения развитие общества замедлилось, и оно от нашего, условно говоря, отстало? И занялось хронофизикой на несколько веков позже. То есть точка, из которой хрононавты отправляются и в которую возвращаются, отодвинулась из 2070 в нашем случае года в 2508?