Текст книги "Мысли вслух"

Заплатки из лоскутков
Мысли вслух
Голиб Саидов

Корректор Голиб Саидов

© Голиб Саидов, 2021

ISBN 978-5-4474-0543-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I – Байки

Азбука бармена

Помнится, самое первое, что я сделал, очутившись за стойкой бармена, это составил огромный список, который был разбит на две колонки: в левой её части мною старательно были выведены корявым почерком русские слова и предложения. После каждой строчки следовал прочерк, то есть тире и … далее – было пусто.

С этим листком я поочерёдно подходил ко всем нашим гидам с единственной просьбой – заполнить пробел в правой колонке. Соответственно, на разных языках.

– Зачем тебе это надо? – с улыбкой поинтересовалась одна из моих знакомых, которая работала с итальянцами.

– Как это, «зачем»? Должен ведь, я как-то изъясняться с иностранцами?– в свою очередь, удивился я.

– Нет, ничего, конечно, – смущённо ответствовала подруга, с трудом сдерживая свои эмоции. – Ну, например, вот здесь! – ткнула она указательным пальцем в строчку и, не выдержав, громко рассмеялась. – Или вот тут!

«Что Вы делаете сегодня вечером?» – прочитал я, стараясь сохранить невозмутимость.

«На сколько дней Вы приехали в Бухару?» – стояло чуть ниже.

«Давайте выпьем».

«Хотите узнать, как выглядит восточная спальня?».

И так, до самого конца списка…

Узбекская матрёшка

Бухарские куклы

Не могу удержаться, чтобы не поделиться впечатлениями моего наблюдательного минского друга, гостившего (на тот момент) у меня на родине и побывавшего в одном сельском магазинчике.

По его возбуждённому состоянию и лукавым глазам я понял, что произошло что-то жутко интересное.

– Представляешь, – ошарашено наклоняется к моему уху друг, с опаской озираясь по сторонам, словно кто-то нас может подслушивать, – там, в магазине я увидел набор кухонной посуды.

– Ну и что? А ты там хотел застать: пушку или танк? – попытался съязвить я.

– Да нет же! Ты загляни.

«Ну, что может быть интересного в обычном сельпо?» – подумалось мне. Однако любопытство взяло верх и я, войдя вовнутрь и подойдя к указанной витрине, остановился возле набора алюминиевых кастрюль, недоуменно уставившись на обычную хозяйственную утварь.

– Ну, и? – не понял я.

– Читай – шёпотом произнёс Андрей, кивнув головой на ценники, разложенные аккуратно под каждой из кастрюль.

Даже мне, привыкшему ко всему, сделалось смешно, когда взгляд упал на один из них. Под самой большой кастрюлей лежал ценник, на котором старательно было выведено «Каструл».

– Ну что ты хочешь от простого кишлачника? – попытался я защитить своего земляка.

– Нет, нет. Ты дальше читай.

Далее моему изумлённому взору предстала кастрюля чуть меньших размеров, под которой тем же почерком было написано: «Каструлка».

Я не выдержал и засмеялся. Но… оказалось, что ещё рано, потому, что товарищ тихонько дёрнув за рукав, перенаправил моё внимание к третьей, самой маленькой кастрюльке.

«Каструлчик» – прочитал я сквозь слезы, и мы мигом выскочили на улицу, чувствуя на себе недоуменный взгляд хозяина-продавца магазина.

«Илюша-американец»

Небоскрёбы Америки. Фото из интернета

Не секрет, что после «перестройки» и развала Союза, многие люди на всем постсоветском пространстве стали паковать чемоданы и переезжать туда, где им жилось бы хорошо. Бухара, как известно, не явилась исключением. И одними из первых за кордон ринулись бухарские евреи.

История, которую поведал мне мой друг (бухарец), живущий теперь в Москве, касается одного нашего общего знакомого Илюши, покинувшего в своё время Бухару и обосновавшегося в столичном городе Нью-Йорке.

Мой друг, будучи как-то в Америке, совершенно случайно встретил этого товарища и – понятное дело – они разговорились. Причём Илюша производил впечатление такого делового, не то маклера, не то биржевика, ежеминутно вытаскивая из кармана свой недавно приобретённый мобильный телефон, входивший тогда ещё только в моду.

Товарищ мой был в явном замешательстве: ведь он знал, что не прошло и года, как несчастный бухарский еврей из махалли вступил на землю нового континента. Как он смог так подняться, ведь, чего только стоит выучить язык?

К счастью, вскоре у Илюши зазвонил телефон, после чего сомнения рассеялись, и все стало на свои места.

– Мебахшед, акажон (тадж. «Извините, брат») – скороговоркой произнёс Илюша, обращаясь к собеседнику – я вынужден поговорить по-английски.

Мой друг понимающе кивнул ему и услышал в ответ следующий диалог, а вернее – монолог новоиспечённого американца:

– Алло, алло, йес!

– Йес!

– Йес, Йес!

– Йес, олрайт!

– Йес!

– О'кей!

– Йес! Гудбай!

Кроксворд-регбус

Одними из довольно непростых, считались кроссворды, публиковавшиеся в известном в советские годы журнале «Огонек». Именно на него упал взгляд Славика, когда мы, будучи в очередной раз в гостях у Дамира, отобедав, решили скоротать время, до очередной пары занятий в институте. Набросив на себя маску безразличия, я как бы нехотя придвинулся с противоположного края дивана поближе к Славе. Дамир же, остался сидеть в кресле, расположившись напротив нас, за журнальным столиком. Он взял в руки журнал «Наука и техника» и уйдя в него с головой, вяло участвовал в общем процессе разгадывания.

Быстро раскусив самые лёгкие вопросы, мы вновь возвратились к началу и, поднатужив молодые мозги, решительно настроились – восполнить пробелы, которых оставалось немало.

– Та-ак… – медленно протянул Славик, сверля тупым концом шариковой ручки свой затылок, – часть народа, живущего вне страны его происхождения.

– Диаспора – донёсся до нас голос Дамира, молчавшего до сей поры и почти не принимавшего активного участия.

– Точно! – заёрзал на диване Слава, а я с завистью бросил короткий взгляд в сторону товарища.

– Едем дальше – продолжил Слава, быстро вписав найденное слово. – В древнегреческой мифологии – старшая из девяти муз, покровительница эпоса.

– Мельпомена… Терпсихора… – выпалил я то, что знал.

– Не-е, – протянул Слава, – здесь покороче.

– Каисса! – послал я вдогонку, но тут же вспомнил, что она является покровительницей шахмат.

– Каллиопа? – неуверенно промолвил со своего места Дамир.

– Совершенно верно! – воскликнул Слава и мы взглянули на друга с уважением.– Следующий вопрос – 24-й по горизонтали: сплавы алюминия с магнием, обладающие высокой коррозийной стойкостью…

– Хрен его знает, давай дальше – не удержавшись, перебил я товарища, не дав ему закончить, но Дамир остановил нас.

– Куда спешим? Давайте подумаем.

И, буквально через секунду-другую:

– «Магналии», подходит?

– Подходит – с удивлением произнёс Слава. – Ни фига себе, какие слова ты знаешь… Дальше, пункт 32 по вертикали: процесс накопления и окончательного осаждения осадков в водной среде.

– Может быть, «седиментогенез»? – со слабой надеждой в голосе промолвил Дамир, словно стыдясь перед нами за свою эрудицию. И вновь уткнулся головой в свой журнал.

Мы со Славиком переглянулись и тупо уставились в кроссворд: слово подходило. Причём сходились слова и по горизонтали.

– Группа непарнокопытных млекопитающих, внешне напоминающих лошадей – произнёс мой товарищ, и мы торжествующе уставились на великого всезнайку.

– А сколько слов? – на всякий случай поинтересовался Дамир.

– Много! – злорадно вставил я, будучи совершенно уверенным, что на этот вопрос никто из нас ответа не знает.

– Я слышал, что есть какие-то «халикотерии» – еле слышно пролепетал Дамир, на что в ответ у Славика вырвалось:

– Блин, точно – подходит!!

– Ты чего сегодня жрал? – вежливо поинтересовался я у товарища.

– Просто, везёт… – друг стыдливо потупил свой взор.

– Остался последний вопрос! Неужели мы отгадаем весь кроссворд?! – воскликнул Слава и продолжил: – Род подводных растений семейства водокрасовых.

– «Валлиснерия»!!! – успел выкрикнуть Дамир и, закрыв лицо журналом, затрясся в едва сдерживающимся приступе смеха.

Наконец-то, до меня дошло: я подскочил и резко выдернул из его рук журнал «Наука и техника», вслед за которым на пол упал свежий номер журнала «Огонёк», с ответами на разгадываемый нами кроссворд.

Мусульманские колядки

Моя Бухара. 80-е годы ХХ-го столетия

Рамазан – один из самых священных месяцев мусульманского календаря. Именно в этот месяц по преданию был ниспослан Коран – самая почитаемая книга мусульман. И именно в этот месяц всем благочестивым правоверным предписано поститься.

Почти каждую пятницу, по установившейся традиции, мои родители старались «на выходные» навещать своих, а это означало, что я опять буду носиться как ошалелый босиком по горячему и плавящему от знойной жары асфальту с ватагой своих сверстников по узким бухарским улочкам, участвуя во всевозможных детских играх и предаваясь соблазну – залезть с риском для жизни в чужой сад, чтобы сорвать незрелый урюк (давчу) или виноград. Ну, кто же из нас ни разу не испытал в детстве подобное? Мы были детьми улицы, а потому загнать нас домой, было, делом нелегким.

Когда же наступал месяц Рамазан, мы льстиво пробирались к своим ласковым бабушкам с тем, чтобы выведать у них секрет формулы «открытия» и «закрытия» поста: нам тоже ужасно хотелось поучаствовать в таком великом и богоугодном деле, каким являлся пост. Проверить себя на выдержку и похвастаться своими результатами перед сверстниками и старшими.

Взрослые смотрели на наш энтузиазм снисходительно, тем не менее, поощряя и поправляя нас. Все разговоры о том, что постящиеся только и ждут ночи для того, чтобы заняться чревоугодничеством и развратом, я даже не стану комментировать, поскольку подобные утверждения очень далеки от правдоподобия и не имеют под собой серьезной почвы.

А вот история, которую я вам изложу ниже, действительно имела место быть, когда я был глупым ребенком. Мне до сих пор об этом стыдно вспоминать, но, как говорится, «из песни слов не выкинешь»…

Следует отметить, что бухарский дом строится по особому плану. Приоткрыв дверь (которая, как правило, никогда не запирается, кроме, как на ночь), вы попадаете в «раърав» (от тадж. «раъ», «рох» – «дорога», т. е. «рядом с дорогой») – небольшое помещение непосредственно перед домом. Справа или слева от него, обычно, располагаются сортир или какая-нибудь кладовка. Раньше, в раъраве размещались ясли для скота, поскольку в любом доме была хоть какая-либо живность. На худой конец, обыкновенный ишак, который начинал пронзительно орать, едва на его территорию покушался чужак. В описываемый период ослов уже становилось все меньше: на смену приходила техника в виде обычного двухколесного велосипеда – предмета «охоты» и особой зависти у местной ребятни. Владельцев личных автомобилей в описываемый период легко можно было сосчитать на пальцах одной руки.

Постояв ещё с минуту, детвора выкрикивала во двор:

«Ё савоб, ё жавоб!»

(Или проявите благодеяние, или дайте ответ!)

Как правило, хозяева не заставляли себя долго ждать и выносили нам что-либо из еды (в чем мало мы нуждались), либо бросали за порог дома горсть мелких монет, достоинством от 5 до 20 копеек. За монету, в 50 копеек или (что было ещё реже) 1 рубль, могла развернуться настоящая баталия, которая, бывало, заканчивалась рукопашной. Колядки эти были делом весьма обыденным и привычным: взрослые, глядя на нас, вспоминали свои юные годы, и ностальгические воспоминания былого безвозвратного детства растапливали их сердца, понуждая их к милосердному акту в такой священный месяц.

Так и продолжалась бы, наверное, эта идиллия до сегодняшнего дня, если бы мы своим поведением не дискредитировали сам институт коляды, заставив взрослых пересмотреть свое отношение к нему, с учетом вновь сложившихся реалий на постсоветском пространстве.

А все дело было в том, что новому подрастающему поколению космонавтов и летчиков, впитавших в себя атеистическую советскую пропаганду и идеологию, были чужды такие понятия, как страх перед божьей карой, перед чистилищем, перед ответственностью за свои поступки. Словом, чужды были все те моральные и нравственные устои, на чем зиждилось воспитание наших дедов и прадедов. А потому мы, поразмыслив немного, вдруг сообразили, что под предлогом колядок очень удобно «тырить» чужие велосипеды. Благо, их было, чуть ли не в любом доме и без всякой привязи.

Осторожно войдя во двор какого-нибудь дома, мы с опаской озирались по сторонам в поисках вожделенного предмета и, увидев нашу двухколесную жертву, спешно и незаметно старались вытащить её на улицу. Все было продумано до мелочей: едва кто-либо из домашних выходил во двор, как мы тут же, временно оставляли свою добычу в покое и пронзительным голосом завывали:

«Ассалому-ляйкум, бизлар келдик…»

Внешне все выглядело невинно, и нам даже на первых порах все сходило с рук, пока… Пока инциденты с кражами велосипедов не приобрели характер массовой эпидемии.

Верна пословица: «Что посеешь, то и пожнешь». С каждым разом задача наша усложнялась, ибо бдительные хозяева были уже в известной степени проинформированы о последствиях подобных колядок, а потому вместо сладких леденцов и желанных монет на наши головы стали обрушиваться бранная ругань, а иногда и горсти камней.

Апофеозом наших похождений явился случай, после которого мы раз и навсегда забыли о традиционных песнопениях.

Войдя в очередной двор, часть из нас хором затянула известный мотив, другая же – ринулась расправляться с «железным двухколесным конем», марки пензенского велосипедного завода. К нашему великому изумлению велосипед оказался намертво привязан к столбу массивной цепью, на концах которой висел огромный амбарный замок. В замешательстве мы притихли. Наконец, в глубине дома открылась дверь, и нашему взору предстал темный силуэт мужчины.

– Ё савоб, ё жавоб! – со слабой надеждой, выдавили мы из себя.

– К#ток!!! (Х#й /вам/!!!) – оглушил нас отнюдь не богоугодным ответом грубый мужской голос, заставив нас как по мановению волшебной палочки, раствориться во тьме наступивших сумерек.

Жаль, конечно же, но на этом интерес к колядкам у нас пропал окончательно и бесповоротно.

Плоды самосознания

На волне горбачевской «перестройки» и «гласности» Союз, словно карточный домик, вскоре стал быстро разваливаться. Известным итогом явилось повальное провозглашение «независимости» бывших республик.

«Мустакиллик» («Независимость») – это малоизвестное советскому узбеку слово, стало в одночасье родным и близким, обретя вполне осознанный смысл и образ. И, если у незначительной части оставшейся интеллигенции, искренне желающей своей стране процветания и прогресса, добродушная улыбка застыла в саркастической гримасе, то о народе в целом этого не скажешь. Здесь, так же, как и в России, и в других республиках, «долгожданный воздух свободы и демократии» окончательно вскружил головы простым людям, напрочь лишив их остатков благоразумия. Каждый, вдруг почувствовал себя, если не баем, то уж, по крайней мере, значимой единицей, от которого, теперь, многое зависит в родной отчизне.

1992 год. Автобусная остановка. Как всегда, набитый до отказа автобус, не решается сдвинуться с места, пока створки дверей не сомкнутся. На нижней ступеньке «висит» русская женщина внушительных габаритов. Сзади, плотно прижавшись к ней, пытается втиснуться местный колхозник с мешком. Двери никак не хотят закрываться, толпа терпеливо ждет, обливаясь потом, а бедная дама покорно сносит все попытки штурма. Грубый холщевый мешок безжалостно терзает её новые колготки. Наконец, она не выдерживает и, с трудом повернув шею, раздраженно бросает своему «насильнику»:

– Ну, куда ты прёшь?! Куда лезешь?!!

На что тот, не обращая внимания на её протесты, упорно продолжает пыхтеть, бормоча себе под нос:

– Мелезум: ватани худум, мелезум! («Влезу: своя родина, войду»!)11
  Довольно странный, на первый взгляд, симбиоз русского и таджикского языков. «Даромадан» (тадж.) – «войти» – неопределенная форма глагола. «Медаром» означает – «войду», «влезу». В данном случае, пролетарское сознание продемонстрировалоуникальный подход к грамматике: первый слог и окончание изъято из родного языка, а середина заимствована из русской речи. Но самое удивительное и парадоксальное заключается в общем контексте высказывания: мол, теперь я, всё равно, по-всякому влезу, и буду прав, поскольку это моя страна и я тут являюсь хозяином…


[Закрыть]

Культурная столица

Исаакиевский собор в (Ленинграде) Санкт-Петербурге

Больше всего на свете, папа любил свою работу, хороший юмор и путешествия. Иногда мне кажется, что последнее он любил более всего.

Одним из самых приятных путешествий, глубоко запавшим в душу отца, несомненно, является поездка в Ленинград, в начале 70-х годов прошлого века.

Тогда, в советскую эпоху, ещё можно было встретить людей старой, что называется, «питерской закваски», с которыми и связан сложившийся стереотип «колыбели революции», как культурной столицы России.

Казалось бы, совершенно банальнейшая история. Но на отца она произвела неизгладимое впечатление.

Стоя, как-то раз, на остановке, в ожидании городского транспорта, папа, докурив сигарету, бросил её не в урну, а рядом, на асфальт.

И тут, прямо над своей головой, он вдруг услышал:

– Молодой человек, Вы нечаянно уронили сигарету.

Задрав голову кверху, отец увидел, как из распахнутого окна на уровне второго этажа, ему мило улыбается пожилая женщина.

– Простите – пробормотал пристыженный родитель, и в ту же секунду быстро подняв с земли окурок, опустил его в урну.

Позже, не раз возвращаясь к этой истории, он неизменно будет восхищаться тактичностью этой женщины, с образом которой и будет на всю оставшуюся жизнь ассоциироваться город на Неве:

– Нет, ну надо же: как она красиво меня…

Дебри медицины

Иваново, 1976 год, студенческий стройотряд. Сидим в вагончике и обсуждаем за медицину.

За каждым отрядом прикреплен специальный доктор. Чаще всего, из числа своих, таких же молодых студентов.

«Наш», по приезду в Россию, почему-то, превратился в «Сашу». Типичный узбек, не очень хорошо изъясняющийся по-русски, но очень любящий порассуждать на отвлеченные философские темы. Наверное, скорее всего, какой-нибудь, Садриддин. К слову: Славик – кореец, Дамир – татарин и я – таджик. Советская дружба народов.

Спор начался из-за пустяка: что-то, вроде, о болезнях при неправильном питании.

Мы с Дамиром уже давно умолкли, а неугомонный Славик, предпочитающий во всём ясность и упрямый доктор продолжают словесный поединок.

– Если ты такой умный, скажи – что предписано давать больному при поносе? – хвастливо пытается блеснуть своими познаниями «Саша».

– Ну, предположим, не при поносе, а – диареи… – не без сарказма, язвительно поправляет врача Славик. – Кажется, так вас там учат говорить, в мединституте?

– Э-э, Славик, – устало машет рукой будущий медик, как бы подводя черту и показывая всем видом, что бесполезно спорить на эту тему с далекими от медицины людьми. – Да ты хоть, знаешь, дорогой мой, что медицина – это «темный лес»?

– Ну и не х@я, в таком случае, туда входить! – окончательно ставит точку наш сокурсник.

Корейский счёт

Желая польстить своему товарищу-однокурснику (корейцу по национальности), решил похвастаться, выучившись предварительно у одной знакомой корейскому счету:

– Славик, хочешь я тебе, без запинки сосчитаю от одного до десяти?

И, не давая ему опомниться, скороговоркой выпаливаю:

– Хана, тури, сой, ной, тас, ясы, ирку, яды, аху, ер. Ну, как?

– А@уел…

Полцарства за… кота в мешке

«Моя Бухара». Мавзолей Саманидов, Х в

Да что там, «пол-царства»… За информацию об истории своей любимой Бухары, я готов отдать всё! И, тем не менее, вот какой казус произошел на днях.

Один мой товарищ – очень известный историк и краевед – прознав о том, что я ищу сведения об исторических памятниках родного края, посоветовал мне приобрести книгу О. Д. Чехович «Арк».

– Там в полном объеме представлена информация не только о самом арке, но – что самое главное – подробно освещен придворный этикет, со специальными названиями и терминами, бытовавшими в упомянутую эпоху – подчеркнул мой друг.

– О! Это то, что мне надо! – воодушевился я и поблагодарив, тут же, кинулся искать эту книгу на просторах всемирной паутины, в надежде найти и скачать бесплатно электронный вариант.

Однако, не тут то было: как вскоре я выясню для себя, исследовав имеющиеся в распоряжении поисковики (яндекс, гугл…), бесплатным бывает лишь сыр в мышеловке. Тем не менее, я ничуть не расстроился, можно сказать, даже загорелся желанием, во что бы то ни стало, приобрести столь важную книжку.

«Раз её нет в интернете, следовательно она и в самом деле представляет ценность!» – резонно вывел я заключение.

Какова же была моя радость, когда вскоре, войдя на сайт «Alib.ru – букинистические книги» и вбив в поисковик искомые слова, я вдруг с удивлением обнаружил, что могу приобрести столь необходимый для себя источник всего за каких-то несчастных 70 рублей! На всякий случай, я тщательно протёр свои глаза и вновь внимательно прочитал всё заново. Да, всё верно: вот фото самой книжки, вот рядом и информация о продавце, вот контактные данные.

«Боже! Да она живет в Питере!» – радостно воскликнул я. Это означает, что я могу просто, позвонить, приехать и забрать книгу без всяких посредников.

Желая подстраховаться, на всякий случай, я решил приобрести ещё одну (очень схожую) книжку с тем же названием. Правда, продавец был из Новосибирска. И цена – чуточку больше – 100 рублей.

«Ерунда…» – решил я про себя и в ту же минуту, заполнив соответствующую форму, составил заказ. После чего, смело набрал номер телефона первого продавца, проживающего в Питере.

– Да – раздался в трубке глухой и сиплый женский голос, из чего я заключил, что это, по всей вероятности, одна из жительниц блокадного Ленинграда. – Да, это я – Нина Павловна… Да, продаю… вынуждена была попросить свою дочь, чтобы она разместила объявление. Да, можете в любое время подъехать. Записывайте адрес: станция метро «Гражданский проспект», улица Ольги Форш…

Наспех одевшись, я выскочил на улицу. Пока шел до станции метро, весь находился в каком-то возбужденном состоянии, которое знакомо увлеченным личностям, занимающихся коллекционированием марок, открыток, монет…

«Нет, это же надо, КАК мне повезло! – ликовал я, летя навстречу своей удаче. – Господи, и за что я это заслужил?! Боже, благодарю Тебя! Тысячу раз благодарю!»

Вскоре, от избытка чувств, переполнявших меня, мысли мои приобрели несколько другой оттенок.

«Бедная и несчастная женщина! – стал я искренне жалеть старушку. – Не от хорошей жизни она видать продаёт столь ценные книги. Возможно, работала где-нибудь в отделе рукописей или институте Востоковедения… А я тут… пользуясь её бедственным положением… Ай, как это нехорошо получается»

И тут же, спустя несколько секунд:

«Нет, так не годится. Помнится, она ещё сказала мне, что у неё есть несколько подобных книжек. Так вот, даже если они мне и не нужны, я всё равно выкуплю их тоже, дабы помочь несчастной и поддержать её материально».

Вот на такой благородной ноте я закончил свои размышления, очень скоро оказавшись возле нужной парадной. Позвонив в домофон, я узнал её низкий сиплый голос. После чего, подтвердил:

– Да, Нина Павловна, это я.

Едва дверь открылась, мгновенно влетел в подъезд и взлетел на требуемый этаж. Дверь в квартиру была заблаговременно приоткрыта. С трудом совладав со своими эмоциями, я робко переступил порог квартиры и, встретившись с глазами хозяйкой, поспешно поздоровался. Нина Павловна равнодушно оглядела меня и слабо кивнув головой, указала мне на трюмо, которое располагалось рядом с входной дверью.

– Вот Ваша книжка.

То, что мне довелось увидеть секундой позже, проследовав за её взглядом, невозможно описать словами. Я наткнулся на… малюсенькие тоненькие туристические буклеты, веером разложенные на столике перед зеркалом. Целый каскад чувств и эмоций, словно холодным душем, окатили меня с головы до пяток в течение одной доли секунды. Это был шок, настоящее потрясение! Тут смешалось всё: разочарование, досада, злость, обида, наконец, смех и жалость. Эти два последних окончательно утвердились во мне: смех по отношению к себе и жалость – к этой ни в чём не повинной женщине.

Удивительно, но позже я воздам себе должное за актерскую игру и артистизм: с трудом взяв себя в руки, я лишь выдам:

– А-а… мне казалось, что книжечки должны быть потолще.

– Но ведь, я там всё написала…

– Да, да… – перебил я старушку. – Всё верно. Я конечно же, весьма Вам признателен и благодарен. И возьму в придачу, пожалуй, вот эту и вот эту. Они ведь, все по одной цене?

– Да! – радостно подтвердила Нина Павловна и тут же, с сожалением добавила. – Жалко, конечно, расставаться: это же, как-никак память о нашем пребывании в Средней Азии. Тогда ведь, мы все жили совсем по-другому… Впрочем, зачем я Вам об этом рассказываю: Вы и без меня всё прекрасно помните.

– Как же: конечно помню! – быстро согласился я, отсчитывая 210 рублей и параллельно воскрешая в памяти свою работу в «Интуристе» в качестве бармена. Подобных туристических буклетиков, переплетенных в огромные стопки, валялось в моей «подсобке» целая куча, раздражая меня и занимая собою изрядное пространство. Дабы поскорее избавиться от них, я раздавал их бесплатно направо и налево, всем туристам подряд.

– Ну и как: удалось ли заполучить нужную книжку? – первое что спросила у меня жена, едва вошла домой после работы.

– Ага! – и радостно кивнул головой на столик в прихожей.

Немая сцена продолжалась не более двух секунд, после чего мы вместе расхохотались.

– Ну, ничего: зато доброе дело сделал старушке! – заключила супруга и вновь весело рассмеялась. – Ишь, какой хитрый: за 70 рублей захотел приобрести раритет! Так, что знай наших! Нет, ну как она смогла…

Однако книжная эпопея на этом не закончилась.

Я уже было стал забывать об этой истории, как вчера вечером обнаружил в почтовом ящике квитанцию-уведомление о получении ценной бандероли из Новосибирска. И первым делом, глянул на сумму, которую мне предстояло заплатить. 217 рублей. «Ну, ничего страшного…» – успокоил я себя.

На утро следующего дня, я пришел на Главпочтамт, расположенный буквально в двух шагах от моего дома. Подойдя к заветному окошку, с удивлением отметил, что никакой очереди нет. Заполнив бланк, я стал нетерпеливо ожидать, когда мне вынесут долгожданный сверток. «Может, хоть здесь обойдётся без облома?» – мысленно успокаивал я себя.

Наконец, в дверях появилась девушка с заметно внушительным свертком. Сердце волнительно затрепетало.

– С Вас 267 рублей. – буднично протянула оператор.

Естественно, я не стал спорить и вдаваться в подробности.

Не дожидаясь до дому, я тут же попросил ножницы и стал вскрывать пакет. За целлофановым мешочком оказалась грубая толстая типографская бумага. За нею – несколько толстых пачек картона. Со злостью, разорвав очередную преграду, я со смехом извлёк последнюю «матрёшку». Им оказался… ещё один полиэтиленовый пакетик, внутри которого бережно покоился знакомый мне маленький буклетик, где на трёх языках давалась скупая информация об арке, известная мне чуть ли не с пеленок. Тем не менее, пока я шел до дому, с интересом прочитал её вновь.

А вечером, сидя за ужином, мы вновь вспоминали про Бухару и её достопримечательности. Неожиданно, супруга заинтересовалась:

– А можно взглянуть на последнее Ваше приобретение? – и взяв в руки буклетик, прочитала вслух указанную цену на обороте – Надо же: 6 копеек! Даже по советским меркам, когда доллар стоил 67 копеек…

Тут она не выдержала и рассмеялась. Я тоже невольно прыснул.

– Так, а теперь посчитаем, сколько было потрачено на наши «антикварные книжки». С учетом поездок на метро, трамвае…

– Лен, а может не надо? – прервал я супругу и слабо улыбнулся. – Ничего не поделаешь: значит, «судьба такой»… Зато, как память останется…