Текст книги "Мысли вслух"

Однако, возвратимся к игре сборной. Есть результаты чемпионатов мира по футболу, и есть очевидные факты, от которых, к сожалению, никуда нам не деться.

«Не стоят они того, чтобы за них болеть!» – сказал я решительно сам себе и… тем не менее, всякий раз ловлю себя на том, что по-прежнему справляюсь о результате игры с участием нашей сборной. И вновь саркастическая усмешка обезображивает моё лицо.

Правда, теперь я стал немного мудрее: заранее настраиваю себя на то, что наши проиграют. Тогда не так обидно становится. Да и здоровье своё, откровенно говоря, не хочется гробить попусту.

Теперь я всё чаще предпочитаю смотреть исключительно красивый футбол. В котором, помимо очков важна также и сама игра. В котором, игроки уважают своего зрителя. Например, английский. Или – бразильский. Наслаждаюсь игрой, словно нахожусь на премьере спектакля. Тут тебе и зрелищность, и красота, и эстетика.

А оголтелым патриотизмом я не отличался ни в советское время, ни теперь, ни – надеюсь – никогда.

У нас в кафе установлен огромный экран. Периодически здесь собирается публика. Как всегда, стоит ор и мат. Не обращая внимания на то, что среди посетителей могут присутствовать и женщины.

Мой коллега по работе – Володя – заядлый болельщик и патриот «до мозга костей» нашей сборной. Иногда я над ним люблю поприкалываться. Совсем недавно прошел матч между сборными России и Германии, где наши, как и следовало того ожидать, вновь проиграли. После матча, расстроенный Володя заходит ко мне на кухню.

– Ну, как там наши? Выиграли? – спрашиваю я его, заранее зная окончательный результат.

– Проиграли, бля… – расстроено цедит сквозь зубы мой напарник.

– А мне сказали, что выиграли. – изумлённо вскидываю я кверху брови.

– Ну, чё ты мне будешь говорить? – раздражается товарищ. – Я же сам смотрел…

– Подожди! – перебиваю я его и, обращаясь к официанту Герману (немцу по происхождению) спрашиваю: – Как там сыграли наши с русскими?

– Выиграли: 1 : 0! – смеётся тот.

Слегка опешив от такой наглости, Володя на пару секунд застывает в ступоре. Наконец, до него доходит и он, улыбаясь, подводит своё окончательное резюме:

– Ссуки…

Преданность высокому искусству

Балет «Дон-Кихот» на сцене Мариинского театра, 2013 г.

– Да, я работаю в Мариинском театре!

И неважно, что – рядовым поваром в обычной столовой…

Всякий раз, когда меня расспрашивают про место работы, почему-то невольно всплывает известный анекдот:

Новый русский пьёт кофе в аэропорту в буфете. Неподалёку мужик в униформе, с веником и совком.

– Ты кто такой?

– Я тут сортиры мою.

– Иди ко мне работать, буду платить 1000 баксов в месяц.

– Как – за какие-то баксы бросить родную авиацию?!!

Колорадский борщевик

Похоже, наше общество уже перешагнуло роковую черту так называемого «патриотизма», ибо – как говорится – «дальше уже некуда…»

Как всегда, едва заступив на трудовую вахту, наш небольшой коллектив поваров традиционно собирается за завтраком. Вскоре, «перебрав всем косточки», Лена с Людой приступают к «политике». Я же, уличив минутку, заскакиваю к ним с тем, чтобы налить себе чайку и – мигом вернуться на своё рабочее место. Однако…

– А ты думаешь, он случайно завезен к нам американцами? – доносится до меня вкрадчивый голос Лены, обращенный к подружке по цеху.

– Кхе, так это ж, даже ежу понятно! – согласно кивает в ответ Людмила. – Вот он, зараза, и разросся по всей нашей стране… И никак от него теперь не избавиться.

– Вы про что? – задерживаюсь я на секунду…

– Да мы про этот проклятый борщевик! – чуть ли не хором ответствуют мне подруги.

– Да ну?! – изумляюсь я – Иди ты… Не может быть?

Ушлые женщины, давно раскусив меня, вяло отмахиваются словно, от назойливого комара и продолжают меж собой.

– А возьми колорадского жука – та же самая история…

– Ага, ага! А ты разве не знала? – страшно вращая глазами поддакивает Людмила. – Ну, конечно-же, специально завезли… шоб навредить по-больше…

Дальше я уже не слушаю: у меня каша на плите варится. Хотя… чего это я так переживаю? Если сгорит – есть, слава богу, на кого валить…

Тонкая оговорка

На днях, на открытии выставки бухарского художника-миниатюриста Д. Тошева, которая прошла в Санкт-Петербурге, мне довелось познакомиться с удивительной личностью – Юлианом Арановым – переводчиком с английского трудов Идрис Шаха, основателем издательства «Эннеагон-Пресс».

Так уж вышло, что и мне – как земляку Давлата – предоставили слово, чем я и весьма своеобразно воспользовался, рекламируя не столько автора выставки, сколько – себя и свой сайт.

В перерыве, выходим с Юлианом и Давлатом на перекур. В ходе дружеского общения, выясняется, что всех нас связывает общая любовь к Бухаре. Как само собой разумеющееся, естественно, речь заходит о восточной кухне. Узнав о том, что у меня вышли аж целых две книги, посвященные среднеазиатской кухне, Юлиан восторженно восклицает:

– Надо же! В таком случае, Вас можно смело окрестить этим… как его… – несколько секунд, собрав складки на переносице, он мучительно припоминает известное имя и наконец, выдаёт – Ну да: Похмелкиным!

В силу врожденной восточной привычки – соглашаться с оппонентом даже тогда, когда тот невольно ошибается («ну, к чему указывать на пустяковые оговорки и впадать в бестактность?») – я широко улыбаюсь в ответ, польщенный таким сравнением. Тем не менее, видать, оставаясь приверженным своим «дурацким» принципам («Сократ мне друг, но истина – дороже»), осмеливаюсь осторожно поправить собеседника:

– Вероятно, Вы хотели сказать «Похлёбкин»?

– Да, да! Похлёбкин! – подтверждает Юлиан, и – буквально через секунду – схлестнувшись глазами в коротком поединке и безошибочно поняв друг друга, что называется «без слов», мы заливаемся безудержным смехом.

«Что ж, – не без гордости, отмечаю я про себя проницательность ученика Идрис Шаха. – А ведь, он во многом прав! Следовательно, «наш человек»!

Не лыком шиты

Зубы у нас, как известно, болят нечасто, но… сильно.

В один из таких дней, не имея более сил, терпеть эту адскую боль, я рванул в свою районную стоматологическую поликлинику.

Со страхом усаживаюсь в кресло, с твёрдой убеждённостью, что ни за что на свете не подамся ни на какие импортные обезболивающие, которые на порядок дороже нашего родного новокаина. И вообще – в конце концов, бесплатную медицину у нас ещё никто не отменял!

Врач – женщина в возрасте – с каменным лицом палача, молча накидывает мне на грудь салфетку и, слегка наклонившись, грозно осведомляется:

– Ну, как будем лечиться: платно или бесплатно?!

От чего, я невольно вжимаюсь глубоко в кресло, превращаясь в жалкое ничтожество.

– Пла-а-а-тно… – блею я как агнец, приготовленный к закланию, и не узнаю свой голос: такое впечатление, словно это кто-то другой произносит вместо меня.

Наконец, когда все необходимые процедуры завершены, я робко интересуюсь:

– Доктор, а скажите пожалуйста, что бы такого особенного произошло, если б я сказал «бесплатно»?

– Да ничего особенного: просто, обошлись бы без импортных средств и вы, возможно через месяц, вновь очутились бы в этом кресле.

– А разве «наши» плохого качества? – нечаянно вылетает из меня автоматом, отчего я мысленно корю себя за дурацкий вопрос.

– «Наши»? – изумляется она и тут-же, ухмыльнувшись, с издёвкой в голосе, «успокаивает» – Почему же: «наши» тоже умеют делать качественные вещи, например, танки, ракеты, самолёты…

– И вправду: глянув на себя в зеркало, я убеждаюсь, что запломбированный зуб выглядит безупречно, как «с иголочки». Ну, одним словом, «комар носа не подточит»! А главное – гарантия на год! Вот что значит «импортный материал»!

Другое дело, что ровно через три месяца, эта самая пломба у меня отвалится: то ли камушек случайно в мясе оказался, то ли кусанул как-то не так…

Но в поликлинику я всё-таки пойти не решился – ну, во-первых, гарантийный талон куда-то задевался, а потом, мало ли: может, материал бракованный попался, а может… врачиха того… как бы это сказать помягче. Вот и думай после этого – кто виноват?

Вот такие пирожки…

Мариинский театр: одно из мест моей трудовой деятельности

Помнится, ещё в студенческие годы, ознакомившись с произведением С. Моэма «Луна и грош», я с удивлением открыл для себя, что, оставаясь совершенно посредственным художником, человек – при этом – может быть замечательным критиком и гениальным провидцем, превосходно разбирающемся в искусстве и безошибочно предсказывающим настоящий талант, опережая намного время и своих современников.

Вероятно, в определённой мере это относится и к литературе. Иногда, создаётся такое впечатление, что в наше время, когда «писателей» стало больше чем «читателей», наткнуться на что-то действительное стОящее, гораздо меньше шансов, чем в суровые запретные советские годы.

Сидим с приятелем у меня на кухне и обсуждаем эту тему.

– Понимаешь, – делится своими размышлениями товарищ, – раньше мы жили в закрытом тоталитарном государстве, где, достаточно часто, истинному таланту мешала пробиться идеологическая цензура. Теперь же, когда, казалось бы, предоставлена полная свобода творчества, сняты все запреты, и ты можешь писать всё что тебе угодно, талантливых авторов найти не так-то просто. Слишком много грязной пены и дилетантизма.

С университетских кафедр мы скатились до уровня обыкновенного ПТУ. Это наблюдается во всех сферах жизнедеятельности. И потом, обрати внимание на такую существенную деталь: раньше, в советское время, читающих было гораздо больше, чем теперь. Народ, зажатый в строгих тисках господствовавшей идеологии, искал глотка свежего воздуха. И – как ни странно – находил.

А сейчас? В связи с этим, мне кажется, что полная и безграничная свобода также губительна (особенно, для нашего общества), как и её другая крайность – тоталитаризм. Должны быть сдерживающие рычаги, которые давали бы возможность каждому отдельному человеку понять, что Свобода предполагает также и Ответственность. И пока это осознание не придёт к каждому из нас, наше общество обречено оставаться больным.

– Хорошо, хорошо, с этим я с тобой не спорю, всё правильно – соглашаюсь я и, стараясь перевести тему в нужное для себя русло, сетую – Но почему меня не печатают? Вот, посмотри: ты ведь сам отметил, что отдельные произведения у меня удачные… или вот эта миниатюра… Разве, не ты, прочитав вот этот рассказ, воскликнул: «Хорошо написано»?

Друг устало склоняется ко мне и со всей безжалостностью произносит:

– Дорогой мой! Хорошо писать – этого мало. Даже если ты напишешь так, что я не удержусь и воскликну «Очень хорошо написано!», то и этого будет недостаточно. Для того, чтобы тебя по достоинству оценили, ты должен писать ТАЛАНТЛИВО!

И тут же, следом:

– Ты ведь, повар?

– Да какой там «повар»… – окончательно расстроившись, отмахиваюсь я.

– Ну, так вот, запомни: все мы, в той или иной степени, но готовить умеем. Однако, в особо торжественных случаях, предпочитаем, всё же, ресторан и профессионально приготовленную пищу. – И, сжалившись надо мной, в заключение хлопает по плечу: – Впрочем, я готов довольствоваться твоими превосходными пирогами, с которыми не сравнится ни один мишленовский ресторан!

Часть III – Мысли вслух

Как я искал Бога

Наверное, в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он пытается ответить себе на самый главный вопрос в своей жизни – «Кто – Я?» и откуда это «Я» возникло.

Мне очень хорошо запомнился тот день, вернее – та ночь, когда я «вдруг» задал себе этот вопрос. Я лежал в своей кровати в детской комнате; рядом, в двух шагах от меня, на соседней кровати спала сестра. Что-то не давало мне заснуть, хотя вокруг стояла полная тишина. Я сейчас не могу объяснить, как и откуда эта мысль возникла у меня, но, возникнув, она уже не давала мне покоя и требовала немедленного ответа. Мысль эта была проста – «Кто я?». И следом за нею другая – «Неужели я умру? Умру навсегда, навечно?». Мне сделалось как-то жутко от этого и первое, что попытался я сделать, это перевести свое внимание на что-либо другое, поскольку ответить на этот вопрос был не в состоянии. Но уже раз, поймав, эта мысль следовала за мною неотступно, как я ни старался ее заглушить. Наконец, я понял, что должен ответить себе на этот вопрос. Особенно на второй: «Неужели меня не станет?!».

Здесь следует сделать небольшое отступление, которое поможет прояснить мое тогдашнее состояние.

Дело в том, что я родился в середине 50-х годов ХХ столетия и не где-нибудь, а в огромной стране, занимающей одну шестую часть мировой суши и гордо именовавшей себя Союз Советских Социалистических Республик, а по просту – в СССР.

Как и все мои сверстники, по окончании детсада, прошел обычную среднею школу, где нам с первого класса, наряду с азбукой, а затем и таблицей умножения, пытались внушить что «бога нет и не может быть». Это было неудивительно, поскольку вся концепция в СССР основывалась исходя из марксистко-ленинского учения которое, естественно, отрицало существование бога. Следовательно, вся дальнейшая идеология (а в сфере образования – особенно) отталкивалась именно от этого основного постулата. Или, как принято было говорить по-научному: «Бытие определяет сознание».

Все это настолько было впитано нашим поколением октябрят, пионеров, а затем и комсомольцев, что человек, пытающийся призвать нас к богу, казался нам каким-то чудом уцелевшим реликтом давно забытой и вымершей эпохи. Нисколько не преувеличиваю, поскольку это может подтвердить подавляющее большинство моего поколения, воспитывавшегося в советскую эпоху. И чем старше мы становились, тем более укреплялись в этом мнении, которое по мере дальнейшей учебы переросло у нас в стойкое убеждение. Тем, кто учился в ВУЗах достаточно будет напомнить лишь некоторые предметы, обязательные практически для любого факультета: «истмат» (исторический материализм), «диамат» (диалектический материализм), «научный коммунизм» (была и такая дисциплина), «философия» (конечно же, марксистко-ленинская!)…

Правда, в ту ночь, о которой идет речь, мне было всего 12 или 13 лет, но, в свете вышесказанного, полагаю, это не намного влияет на суть дела. Вполне понятно, что ответы на эти вопросы я попытался дать исходя из моего разума, вернее – исходя из моего интеллекта. Но интеллект был бессилен дать четкий и исчерпывающий ответ. Поворочавшись еще некоторое время и бесполезно пытаясь занять свой ум чем-то другим, я понял, что от этой мысли мне не уйти и я должен как-то с ней разобраться.

Лежа на спине, я постарался сосредоточиться на этой мысли, иначе говоря – решил принять бой. Но уже при первых минутах попытки осознания, мне сделалось страшно от этой фатальной беспросветности. С какой бы стороны ни подступал, концовка выглядела удручающе бессмысленно, по сути, и чудовищно несправедлива по отношению ко мне, как к личности.

Внезапно я приподнялся на кровати и в страхе оглядел комнату: в двух шагах от меня беззаботно спала сестра. «Как она может спать?!»– мелькнуло у меня в голове. «Как она не осознает того факта, что все мы умрем? Неужели все остальные люди не знают этого? Нет, что это я говорю? – конечно же, знают». И вдруг с новой силой: «Тогда – тем более – как они могут при этом спокойно спать, есть, играть, смеяться?!».

Я выглянул в окно: двор был пуст, кругом стояла ночь и тишина. От этой тишины звенело в ушах.

«Но почему должен умереть я?!». Эта мысль преобладала над всеми остальными. «Неважно, что других тоже не будет. Какое мне дело до других? Главное – не станет меня! Это небо, эти звезды хотя и безжизненные, но они во стократ счастливее меня потому, что они будут, а меня – нет. Мир не содрогнется от ужаса, не перевернется от того, что на свете не станет меня. Люди будут по-прежнему петь, смеяться и веселиться, но уже без меня. Но что значит „не будет“, и – сколько? Неужели всю оставшуюся вечность? В таком случае – зачем я появился на этот свет? Для чего судьба сотворила со мной такую злую шутку?!».

…С того момента прошло уже немало лет. За истекший период произошло столько изменений и таких существенных, о которых я тогда и не догадывался. Судьба забросила меня за 4000 километров от родного порога и надолго. Той страны, в которой я вырос и воспитывался, теперь уже нет на карте Мира. Да и много других изменений можно припомнить. Но как бы мир ни менялся, что бы ни происходило на протяжении многих веков истории человечества, какие бы катаклизмы ни сотрясали нашу планету, человек всегда пытался дать ответ на единственный и самый главный вопрос своей жизни – «Кто Я?», «Зачем я здесь?» и «Какой смысл во всем этом?».

Если раньше я пытался отмахиваться от подобных вопросов, то с возрастом все труднее было это делать. Видимо, так уж устроен человек, что может привыкнуть ко всему. В частности и к такой мысли, что все мы смертны. Со временем тот детский страх утратил свою силу, и на смену ему пришло желание, разобраться таки в этом вопросе. Да, я смирился с той неизбежностью, которая нас всех поджидает. Смирился, ибо изменить что-либо не в моих силах. Смирился, дабы не сойти с ума от вопросов, на которые мне никто не даст ответа.

Таким образом, со «смертью» было покончено. Оставалось, однако, еще – по крайней – два вопроса, на которые следовало найти ответ. Первое – «ДЛЯ ЧЕГО ВСЕ ЭТО?» и второе – «ЧТО МНЕ НАДО ДЕЛАТЬ?».

Мне кажется, вера – это когда язык замолкает и начинает говорить сердце. Наверное, каждый уважающий себя человек должен честно ответить самому себе на поставленный жизнью вопрос: «Есть ли БОГ или ЕГО нет?» Вам не нравится слово «бог»? Тогда замените его другим: «истина», «смысл жизни», «мировая душа» и т. п. Суть от этого не изменится.

Так вот, если придерживаться второго варианта, то мы заходим в тупик, поскольку кроме безнадёжности, отчаяния и злобы он ничего не вызывает. Остается первый и единственный вариант. Да, его нельзя показать или доказать на примере. Это было бы слишком просто. Не случайно Иисус говорит Фоме: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие» (Евангелие от Иоанна, гл.20, ст.29). Не зря говорят, что «надежда умирает последней». Но даже, если и это не убеждает человека в его изначальной связи с Сущим, то ведь есть же такие понятия, доступные для понимания каждого, как – «Добро» и «Зло». И, наверное, связать свою жизнь с добром намного лучше и естественнее для человека, чем жить по принципу «после меня – хоть потоп»? Ведь, даже если следовать самой примитивной логике вещей, то невольно задаешь себе вопрос: «Для чего-то, все-таки, мне дано это само рассуждение о конечной цели?!» Кем-то или чем-то? Мне не хотелось бы приводить примеры по аналогии с тем, что если дом построен, следовательно должен быть и архитектор и так далее, но тем не менее…

И я не вижу иного пути, как набраться терпения и, следуя заветам всех пророков и Учителей, живших до меня, постараться блюсти свою душу, не причиняя вреда окружающим, и ждать Его милости. Даже, если и не в этой жизни. Ждать, ради той конечной точки, где душа уже могла бы успокоиться и не задавать больше никаких вопросов.

Говорят, к каждому это понимание приходит по-разному. И по времени тоже. Это как плоды: одни еще не завязались – это те, кто вовсе ни о чем не думает, другие – уже обрели форму, но еще зеленые – те, кто мечется в поисках, и третьи – спелые и созревшие, что сами падают в Его объятия. И пусть это просто метафора, она – все же – привлекательно красива и дает хоть какую-то надежду. А уж, когда ей суждено сбыться – не все ли равно…

К сожалению, человеку свойственно впадать в крайности. Так произошло и со мной в эпоху, так называемой, «перестройки». Вчерашние атеисты стали посещать мечеть или церковь, молиться по пять раз на дню и вспомнили «вдруг», что они еще до сих пор ходят не крещенными. Не стану говорить за всех, а попытаюсь ответить за себя.

Я тоже пережил нечто подобное. И что самое главное – делал все это, как мне казалось, совершенно искренне. Вполне естественно, я заинтересовался историей религии. Вначале историей ислама. Затем стал изучать христианство, иудаизм, буддизм и прочие религии. Это было время, когда еще компьютеры не успели прочно войти в нашу повседневную жизнь, и поэтому довольно часто, какой-либо интересный литературный материал мне приходилось ксерокопировать в Государственной Публичной библиотеке, в которой я был тогда почти что прописан.

Изучая религиозную литературу, я пытался выяснить для себя – какая же из религий сможет ответить на мой извечный вопрос, восстановив тем самым во мне душевное равновесие. И в каждой из них находил то, что меня заставляло усомниться в ее истинности, хотя все они вместе говорили почти об одном и том же.

Если подойти к пониманию толкований религиозных текстов поверхностно, то выходило до смешного глупо. Обобщая, можно было выразить это примерно так: все грешники должны будут гореть в аду. Но в различных конфессиях, слово грешник имело свои, довольно специфические понятия. Так, в мусульманском мире, грешниками являлись все, не принявшие ислам. В христианстве – те, кто не принял Христа как сына божьего и кто не верит в святую троицу. В иудаизме – кто не следует заветам Моисея и не соблюдает субботы. Я сейчас не стану перечислять те многочисленные течения и ответвления, которые возникли внутри выше перечисленных конфессий. Все это как-то не состыковывалось с моими представлениями о боге. Да и само понятие «бог» ставило передо мной ряд вопросов, на которые трудно было ответить.

Так я терзался сомнениями вплоть до начала 90-х годов прошлого столетия, когда вдруг случайно не приобрел в книжном магазине серию небольших книжек под общим названием «АУМ». Это было некое «ассорти» из статей и рассказов, посвященных теме духовности и истории религий. Там я и натолкнулся на отрывки из книги Э. Мюррея «Человек творящий чудеса», рассказывающие об известном сегодня миллионам его поклонников во всем мире, пурна– Автаре нашего времени Бхагаване Шри Сатья Саи бабе, живущим на юге Индии. Я был настолько поражен и одновременно удивлен тем, что это не просто легенда (для этого достаточно было отправиться сомневающемуся по указанному адресу, дабы убедиться самому) и все это происходит в наше время, что прочитал ее за короткое время и еще долго ходил под впечатлением прочитанного. Потом как-то так сложилось, что житейские проблемы повседневной рутины заслонили собой все остальное, и я на некоторое продолжительное время забыл об этом.

Сейчас, оглядываясь назад, я заметил за собой удивительную вещь: вся моя жизнь состояла из определенных периодов внезапного увлечения духовной литературой, а затем постепенным спадом и забвением ее. Образно это можно сравнить с волнами в океане, когда одна волна спадает и через некоторое время возникает следующая, более высокая, поглощающая тебя всего, с головой. Так, с очередной волной, поглотившей меня еще больше, произошло и мое знакомство со Шри Раманой Махарши. Маленькую книжицу «Свет Истины или евангелие от Шри Рамана Махарши» я приобрел при совершенно таких же обстоятельствах, как и в свое время, книгу о Шри Сатья Саи бабе. Я не стану описывать свои переживания от прочтения этой книжки. Сделать это мне не по силам. Скажу лишь одно – знакомство с этим именем оставило в моей душе неизгладимый след. Затем снова на некоторое время последовало затишье. И вновь, через определенный промежуток передо мной явилась плеяда выдающихся имен: Рамакришна, Вивекананда, Бабаджи, Лахири Махасайя, Шри Юктешвар Гири, Парамаханса Иогананда, Шри Ауробиндо, Мать…

На первый взгляд может сложиться впечатление, что кроме Индии меня ничто не интересовало, но это далеко не так. Не в меньшей степени на меня произвели впечатления статьи и работы, касающиеся суфизма, труды Гурджиева, Дж. Беннета, А. Безант, книги, посвященные сикхским Мастерам. И, все же, Индию хочется выделить особо. Видимо, за какие-то, (неведомые никому) заслуги отмечена эта часть земли благодатью бога.

Особо хочется отметить, как я заново открыл для себя Л. Н. Толстого. Читая его «Исповедь» или «В чем заключается моя вера?», я не мог отделаться от мысли, что всё то, о чем он пишет, настолько созвучно моей душе, словно все это Толстой списывал с меня, с моих ощущений. Я был рад тому, что те вопросы, что мучили меня всю жизнь, столетием прежде задавал себе и этот великий писатель. Значит я не сумасшедший, значит это действительно первостепенные вопросы, на которое каждый человек должен рано или поздно, по мере сил своих, постараться ответить. Мне сделалось немного легче и радостней на душе – я уже был не одинок. И хотя, по-прежнему продолжал искать бога и меня преследовали порою периоды полного уныния и отчаянья, тем не менее, то чувство, что я нахожусь на правильном пути не покидало теперь уже меня и не вызывало сомнений, вселяя уверенность и являясь источником вдохновения в дальнейших поисках.

Мне очень хочется верить, что там, в Астапове, умирая в квартире начальника железнодорожной станции И. Озолина, Л. Н. Толстой обрел наконец-то то, что он искал в последние годы своей жизни. Во всяком случае, мне кажется, что он заслужил это своим чистосердечным раскаянием и искренностью…

Подводя итог вышесказанному, мне хотелось бы сказать вот о чем. Сегодня, наблюдая за событиями, происходящими в мире, невольно приходишь к печальным выводам: мир не изменился в лучшую сторону, скорее – больше прибавилось проблем социального характера. К уже имевшим место в прошлом природным катаклизмам, все чаще стали отмечаться и техногенные аварии типа чернобыльской. Добавились и экологические проблемы. Идут споры в среде ученых о глобализации, об этических аспектах такого явления, как клонирование и т. д. и т. п. Все это не может вселять уверенность в правильности следуемого пути, выбранного человечеством, вступившим в третье тысячелетие.

Не надо быть особо профессиональным политологом, социологом или провидцем, чтобы не видеть очевидные последствия той деятельности, которая ведет к катастрофе. Вероятно, пора осознать, что извне к нам не придет никакое спасение. Следовательно, настоящее спасение и избавление от всех бед следует искать в себе, в осознании истинной цели своего предназначения.

Возросший в последнее время интерес в сфере духовности среди определенной части населения свидетельствует о наличии положительных тенденций в этой области. Все больше появляется литературы, способствующей стремлению у читателей познать свои духовные истоки, вселяя уверенность в незыблемости извечных общечеловеческих истин.

Помещая данную рубрику, хотелось бы тем самым, в меру сил своих внести свою небольшую лепту, способствующую восстановлению духовности и непреходящих нравственных ценностей. Если хотя бы один человек, ознакомившись с данной рубрикой, задумается и попытается направить свою жизнь в соответствии с изначальной сущностью данной ему от природы, то свою задачу я мог бы считать выполненной.