Текст книги "Абсолютная Энциклопедия. Том 1"

Глава 2

Что-то произошло там, на террасе. Юноша видел это, но в сознании возник некий барьер, стена, заслонившая память, не позволившая запомнить подробности случившегося. Во всяком случае, сейчас разбираться в этом было некогда. Давно воспитанное в нем ощущение необходимости не терять времени и совершать решительные поступки именно в такие моменты, как этот, настойчиво подталкивало его. Ему предстояло выполнить заранее отработанный комплекс определенных действий, которым он овладел еще тогда, когда даже мысль о чем-либо подобном показалась бы абсурдной.

Он снова скрылся в зеленых прибрежных зарослях и быстро зашагал вокруг озера. Узкая тропинка вскоре привела его к небольшому строению; он открыл дверь и вошел внутрь.

Это был сарайчик, где хранился самый разнообразный инвентарь, используемый в хозяйстве. Человек, впервые попавший сюда, сразу же наткнулся бы на один из нескольких дюжин находившихся здесь предметов, не успев сделать и двух шагов. Но Хэл Мэйн свободно передвигался вперед, ни за что не задевая, ни к чему не прикасаясь, хотя внутри было совершенно темно, а света он не зажигал. Казалось, он обладал способностью отлично видеть впотьмах.

На самом же деле это был лишь один из привитых ему навыков – умение ориентироваться внутри этой хозяйственной постройки в абсолютной темноте. Поэтому теперь он, действуя лишь по памяти и на ощупь, без труда отыскал у стены нужную полку, повернул ее вокруг находящейся посредине оси и открыл дверцу, за которой скрывалась неглубокая ниша. Спустя несколько минут Хэл вышел из сарайчика, держа в руке небольшую дорожную сумку. Теперь на нем была сухая одежда – свободные серые брюки и короткая голубая куртка, во внутреннем кармане которой лежали документы, позволявшие ему отправиться на любую из четырнадцати обитаемых планет, а также кредитные карточки и банковские чеки, чтобы оплатить подобное путешествие.

Теперь он снова шел среди погруженных в ночную тьму кустов и деревьев, направляясь на этот раз к дому. Он намеренно ни о чем не думал, он перестал думать с того момента, когда увидел скользящий вниз флаг и подчинился этому сигналу, скрывшись в озере. К обучению Хэла приступили сразу же, как только он начал ходить; его учителями стали трое профессионалов высокого класса. Они наполняли его, как драгоценный сосуд, капля за каплей всем тем, чему он должен был научиться. Хэл, со своей стороны, принимал как само собой разумеющееся эти знания и навыки. И сейчас, не прилагая никаких усилий и почти не отдавая себе в этом отчета, он шел по окутанному темнотой лесу легко и неслышно.

Наконец он приблизился к террасе, погруженной в глубокий мрак, хотя свет, проникавший наружу из окон библиотеки, освещал ее часть, прилегающую к дому. То, чему его научили, требовало держаться подальше от скрытой во тьме части террасы, и он не смотрел в ту сторону. Хэл подошел к одному из окон дома, через которое можно было заглянуть внутрь самой библиотеки…

В просторной, с высоким потолком комнате, вдоль стен от пола до потолка стояли полки, заставленные тысячами старинных фолиантов с любимыми произведениями Уолтера. В камине горел огонь, и пламя бросало уютный красноватый отсвет на массивную мебель, на книги, на потолок. В комнате находились два человека; они вели беседу стоя, глядя в лицо друг другу, и было заметно, что оба пребывают в каком-то напряженно-возбужденном состоянии.

Один из них был тем высоким мужчиной, которого Хэл до этого уже видел на террасе. Второй почти не уступал ему в росте, но превосходил по весу раза в полтора. Он производил впечатление человека не тучного, а скорее могучего, крепкого телосложения, с мощным торсом и толстыми округлыми руками, которые, будь он пониже ростом, сделали бы его внешний облик ужасным. Круглое добродушное лицо здоровяка светилось из-под шапки иссиня-черных волос веселой улыбкой. По сравнению со своим элегантным собеседником в коротком черном плаще и серых брюках он казался неуклюжим, одетым почти неряшливо, в широкие бордовые брюки из мягкой ткани и полотняную куртку того же цвета.

Хэл придвинулся ближе к краю окна, но через толстые стекла слова едва доносились.

– …завтра, самое позднее, – говорил высокий, стройный мужчина. – К этому времени они все должны быть здесь.

– Нужно, чтобы были. Я считаю тебя ответственным за это, Блейз, – произнес черноволосый здоровяк.

– А когда ты считал иначе, Данно?

В сознании Хэла словно приоткрылась ячейка памяти, Данно, или Дано – его имя произносили по-разному – был руководителем независимой мафиозной организации, с помощью которой, как говорили, Иные Люди укрепляли свою власть над обитаемыми мирами. Блейз… Это, должно быть, Блейз Аренс, один из лидеров Иных.

– Никогда, Блейз. Так же, как и теперь: твои Псы из охраны наломали тут дров.

– Твои Псы, Данно.

– Псы, которых я одолжил тебе, – отпарировал черноволосый. – Это было твоим делом – подготовить проведение здесь конференции, господин вице-председатель.

– Твои Псы плохо выдрессированы, господин председатель. Им нравится убивать, потому что, по их мнению, это поднимает им цену в наших глазах. А когда у таких парней в руках импульсные пистолеты, на них нельзя положиться.

Данно усмехнулся. Взгляд его сверкающих глаз был жестким.

– Ты отказываешься от сотрудничества, Блейз?

– Ограничиваю его сферу.

– Ладно, пусть будет так. В известных пределах. Но к завтрашнему дню здесь соберется пятьдесят три человека. О трупах нечего беспокоиться, их просто надо убрать с глаз долой и забыть о них.

– Но мальчик не забудет.

– Мальчик?

– Подопечный тех троих.

Данно тихонько фыркнул.

– И тебя тревожит этот мальчик? – спросил он.

– По-моему, это ты, Данно, рассуждал об аккуратности в работе. Эти старики умерли прежде, чем рассказали нам о нем.

Данно снова шумно выдохнул через нос, на этот раз – с некоторым раздражением.

– А почему Псам следовало заботиться о том, чтобы они остались в живых?

– Потому что я не приказывал их убивать. – Казалось, при этих словах он совершенно не повышал голоса, но они дошли до слуха Хэла сквозь стекло с удивительной ясностью. Данно слушал, склонив голову набок, лицо его было серьезным, взгляд – выжидающим.

– Ну а будь они живы, что мы могли бы узнать от них многое. – Голос Блейза опять прозвучал очень отчетливо. – Ты разве не заглядывал в проспект, выпущенный по случаю проведения здесь конференции? Место, где мы находимся, выбрали по предложению концерна, основанного на средства, полученные от продажи незарегистрированного межзвездного корабля, который был обнаружен дрейфующим неподалеку от Земли. В нем, кроме мальчика примерно двух лет от роду, не было ни души. Здесь кроется какая-то тайна, а я их не люблю.

– Это из-за экзотской крови ты не любишь тайн, – сказал Данно. – Подумай, где бы мы сейчас были, если бы тратили время на попытки раскрыть каждую тайну, с которой сталкиваемся. Наше дело – держать под контролем технику, а не разбираться в ней. Скажи, ты можешь предложить иной путь, позволяющий нам, нескольким тысячам человек, получить власть над четырнадцатью мирами?

– Может, ты и прав, – задумчиво отозвался Блейз. – Но все равно, к подобным делам нельзя относиться так беспечно.

– Послушай, Блейз, дружище, ведь ты отлично знаешь, что я никогда не бываю беспечным, – возразил Данно. Голос его тоже слегка изменился, как и у Блейза минуту назад, а в глазах вдруг отразилось пламя горящего в камине огня.

От внезапного легкого порыва ночного бриза, дующего со стороны озера, ветки сирени застучали по стеклу соседнего окна библиотеки. Оба находившихся в ней человека мгновенно обернулись на этот звук. Хэл бесшумно отступил от окна на шаг, поглубже в тень.

Навыки, привитые ему, подсказывали: пора уходить. Он повернулся было в сторону террасы, по-прежнему не имея в своем сознании ясного представления о том, что же там находится, и в то же время испытывая щемящее чувство, что к тому, от чего он сейчас уйдет, он уже больше никогда не вернется.

Но его обучение предполагало преодоление подобных чувств. Отвернувшись и от террасы и от дома, он зашагал прочь, неслышно ступая между окружающими усадьбу деревьями.

В этом районе было немало покрытых гравием дорог, предназначенных для транспорта на воздушной подушке, но выбранный им путь пролегал мимо них. Он двигался ровно и легко через напоенный сосновым ароматом ночной лес, его поступь на покрытой опавшей хвоей земле была бесшумной, и только там, где под ногами оказывалась твердая, ничем не покрытая земля или скальные породы, шаги становились чуть слышными. Он бежал не останавливаясь, делая по двадцать километров в час, и меньше чем через полтора часа оказался в небольшом торговом центре под названием Торкель. В этой округе было еще с дюжину других таких же центров и два небольших городка, все они находились ближе к поместью и он мог бы добраться до них быстрее. Но какой-то интуитивный расчет привел его к выбору Торкеля.

Через пятнадцать минут прибыл рейсовый автобус, делавший здесь остановку на пути в Боузмэн, штат Монтана. Хэл оказался единственным пассажиром. Войдя внутрь, он предъявил автомату, управляющему машиной, одну из своих кредитных карточек. Тот отметил в ней стоимость проезда и закрыл за ним мягко прошипевшие пневматические двери.

Хэл прибыл в Боузмэн вскоре после полуночи и успел сесть на челнок, отправляющийся в космопорт Солт Лейк. А когда утренняя заря еще только окрасила небо над окружающими космопорт горами в розовый цвет, он уже поднимался на орбитальном челноке к серебристо-серому шару Абсолютной Энциклопедии, плывущей по орбите вокруг Земли на расстоянии тысячи шестисот километров от ее поверхности.

На челноке летело около шестидесяти пассажиров; все они перед стартом с Земли проходили предварительную проверку, чтобы получить разрешение на этот полет. У Хэла в числе прочих документов был автоматически возобновляемый пропуск научного сотрудника, оформленный на его подлинное имя. Земля, Дорсай, Мара и Культис оставались единственными четырьмя мирами, чьи правительства не были под контролем Иных. Тем не менее на Земле только документы Абсолютной Энциклопедии можно было считать надежными, созданными без вмешательства или контроля Иных, поэтому кредитные карточки и бумаги, удостоверявшие личность Хэла, которыми он до сих пор пользовался для расчетов или при регистрации, были оформлены на имя Алана Семпла. Но когда челнок поднялся в воздух, Хэл сразу же их уничтожил, и его уже больше ничто не связывало с тем вымышленным именем, которое он временно принял на Земле. Автоматам, осуществляющим оформление документов на Абсолютной Энциклопедии, несомненно доступна достаточно обширная информация, так что вряд ли удалось бы сойти за кого-нибудь другого; но зато он мог пользоваться там собственным именем, не тревожась за свою безопасность.

Когда удаление корабля от поверхности Земли достигло тысячи двухсот километров, он начал сближение с Абсолютной Энциклопедией. Сидя в кресле, Хэл наблюдал, как на установленном в салоне экране она появилась в виде узкого сероватого серпика, постепенно превращавшегося в небольшой серебристый шарик, сверкающий в солнечных лучах. Корабль продолжал сближение, и этот шарик вырастал, давая представление об огромных размерах Энциклопедии.

Однако не ее размеры приковали внимание Хэла, не отрывавшего глаз от экрана со стремительно увеличивающимся изображением массивной сферы. Им овладело воспитанное в нем Уолтером чувство восхищения теми перспективами, которые сулила Энциклопедия. На экране, подобном этому, он разглядывал ее бессчетное количество раз, но впервые готовился посетить ее.

Приблизившись к гигантскому шару, корабль начал замедлять полет, уравнивая орбитальные скорости. Теперь, с близкого расстояния, Хэл увидел, что вся поверхность Энциклопедии окутана каким-то густым серым туманом. Причиной тому были защитные силовые панели, образующие вокруг нее сплошную оболочку – один из практических результатов эффекта фазового сдвига, сделавшего четыреста лет назад доступными передачу информации и сообщение между мирами.

Таким образом, Энциклопедия стала неуязвимой для любого физического воздействия. Лишь в точках стыковки панелей находились ослабленные зоны, которые защищала обычная броня, и именно к одной из таких зон направлялся теперь челнок, чтобы попасть в порт и высадить там пассажиров.

За надежным щитом, образуемым этими панелями, находилось сама Энциклопедия – конструкция; созданная с помощью технической магии. Люди внутри этой конструкции не столько перемещались, сколько были перемещаемы. Так, комната, в которой они находились в какой-то определенный момент, после соответствующей надлежащей команды оказывалась по соседству с тем помещением, куда им хотелось попасть. Но при желании они могли и пройти туда по длинным, имеющим совершенно реальный вид коридорам, через анфилады комнат, открывая, и закрывая вполне осязаемые двери.

Металл, и магия… С самого раннего детства Хэлу Мэйну, насколько он себя помнил, внушалось чувство благоговения перед Энциклопедией, мысль о создании которой принадлежала землянину Марку Торре. Но ни Марк Торре, ни вся Земля никогда не смогли бы построить ее самостоятельно. Чтобы воплотить этот замысел в реальность, понадобилось сто тридцать лет напряженного труда и те огромные средства, которые смогли выделить для этой цели два богатейших экзотских мира – Мара и Культис. Основные узлы были собраны на Земле, на территории анклава экзотов в Северной Америке, в городе Сент-Луисе. Сто два года спустя наполовину готовое сооружение подняли на первую орбиту, на расстояние всего в двести пятьдесят километров над Землей. Через двенадцать лет после этого были завершены последние работы, и Энциклопедия переместилась сюда, на свою постоянную орбиту.

Теория Марка Торре утверждала, что в познании человеком самого себя существует недоступная ему область, «зона темноты», где человек не способен к самовосприятию, так же как любое сканирующее устройство теряет работоспособность в своей мертвой зоне, то есть там, где находится оно само. Далее из теории следовало, что когда эта область станет доступна человечеству, то оно отыщет наконец нечто такое, что было утрачено людьми Осколочных Культур. И это обретенное нечто станет ключом к последнему и самому значительному расцвету человеческой расы.

В данной теории, так же как и в самой Энциклопедии, объединялось величие мечты и цели, и мысль об этом всякий раз приводила Хэла в состояние сильного душевного волнения. В подобном состоянии он пребывал и сейчас, когда челнок приблизился туда, где сходились углы этих огромных нематериальных защитных панелей и происходило взаимодействие их силовых полей. В этом месте появился проем, открывавший кораблю путь к посадочной площадке. Корабль медленно, Хэлу показалось – очень медленно, двинулся в этот проем и опустился на предназначенную для него платформу.

Хэл присоединился к веренице пассажиров, направлявшихся к выходу из корабля. Он шагнул наружу, на аппарель, и в уши ему ударил грохот и лязг целого скопища машин, деловито снующих вокруг корабля по металлическому полу и стенам. Металл и магия… Он прошел по наклонному спуску и, миновав круглый, как будто слепо подернутый дымкой выход, оказался во внутренней части Энциклопедии. И сразу наступила тишина, грохот и лязг пропали. Хэл стоял на месте, но движущийся пол нес его вперед, вдоль коридора, стены которого приглушали даже звуки негромких разговоров, что вполголоса вели между собой его попутчики.

Движение пола замедлилось, прекратилось, потом он продвинулся вперед на пару шагов, снова остановился, еще двинулся, опять остановился. Находящиеся впереди Хэла пассажиры раскрывали свои въездные документы перед экраном на стене. Черноволосый молодой человек с тонкими чертами лица внимательно просматривал их.

– Хорошо. Благодарю вас. – Молодой человек кивнул, и стоявший перед Хэлом пассажир двинулся дальше. Когда Хэл шагнул вперед и оказался перед экраном, изображение человека на нем отодвинулось, пропало из поля обзора камеры, и на его месте оказалась жизнерадостная женская физиономия, увенчанная, копной светлых, белокурых волос. Ее обладательницу скорее следовало даже назвать не молодой женщиной, а девушкой. Золотистые волосы окаймляли ее веселое округлое лицо, а в карих глазах мелькали зеленоватые искорки.

– Я вижу… – Она посмотрела на протянутые Хэлом к экрану бумаги, затем подняла глаза на него самого: – Так вы – Хэл Мэйн? Отлично.

От всего ее облика на него повеяло такой теплотой, что на мгновение барьер, который удерживал определенные мысли в глубинах его сознания, вдруг опасно заколебался. Но так или иначе следовало продолжать свой путь.

Коридор тянулся дальше. Находящиеся перед ним люди, стоящие теперь друг за другом, стали двигаться быстрее. Впереди раздался голос, обращавшийся к ним как бы ниоткуда.

– …Пожалуйста, задержитесь в том месте, где коридор расширяется, и прислушайтесь. Сообщите нам, если что-нибудь услышите. Там, в центре Индекс-зала, расположена Точка Перехода. Сейчас вы находитесь прямо в центре коммуникационной системы Энциклопедии. Вовсе не обязательно вы услышите что-либо; но если это произойдет, проинформируйте нас…

Казалось, они переместились всего на какую-нибудь сотню метров, а на самом деле уже были в самом центре шара. Но ни Уолтер, ни кто-либо другой никогда не говорили ему ничего о Точке Перехода. В просьбе прислушаться ему почудился некий скрытый вызов. Он не достиг еще обширного неподвижного участка, о котором сообщал голос, но невольно напрягся, обратившись, в слух.

Сейчас Хэл уже видел Точку Перехода, его отделяли от этого места только два человека, и ему стало казаться, что он начал что-то слышать. Но возможно, до него доносились просто голоса людей, уже прошедших через Точку Перехода и обсуждавших этот момент. Правда, в голосах было что-то знакомое. Он не мог их узнать, но ощущение того, что они ему известны, не проходило, хотя язык, на котором они говорили, показался ему незнакомым. Хэл умел приводить незнакомые языки к знакомым структурам. Если это был индо-европейский… да, похоже, это какой-то язык романской группы.

Теперь люди разговаривали очень громко, и казалось, они одновременно говорили все сразу. Сейчас между ним и Точкой Перехода оставался всего один человек. Интересно, как можно было предполагать, что в Точке будет что-нибудь слышно, когда впереди нее, да и позади тоже, идет такая оживленная беседа? Голоса доносились до него со всех сторон. Должно быть, говорили все, кто стоял в одном ряду с ним. Находившийся перед ним человек шагнул вперед, Точка Перехода освободилась. Хэл ступил туда, остановился, и лавина голосов обрушилась на него.

Не десятки, сотни или тысячи, даже не миллионы – миллиарды голосов на бесчисленном количестве языков, кричащие, возражающие, зовущие его. Но они не сливались в один великий, нечленораздельный рев, подобный реву радиоизлучения Вселенной. Все голоса оставались различимыми и обособленными и – это казалось невероятным – он слышал каждый из них. И среди них были знакомые ему голоса, они взывали к нему, предостерегали его. Голоса Уолтера, Малахии Насуно и Авдия. И когда он узнал эти три голоса, существовавший до сих пор в его сознании и защищавший его барьер обрушился и исчез.

Точка Перехода обратилась в возникший вокруг Хэла вихрь. Он услышал звук, донесшийся до него словно откуда-то издалека. Это был его собственный крик. Он закружился, пошатнулся и упал бы, но его подхватили и поддержали чьи-то руки. Это была та самая молоденькая девушка с экрана, с зелеными искорками в глазах. Каким-то образом она очутилась здесь, в реальности, рядом с ним; и оказалась не такой уж маленькой, какой выглядела на экране. Однако ей на помощь почти сразу же поспешили двое мужчин.

– Спокойно… Подержи-ка парня… – сказал один из них, и что-то проникло глубоко внутрь его организма, высвободив тьму, подобную чернильной жидкости, выпускаемой спасающимся бегством осьминогом. Она захлестнула его целиком, окутав полной темнотой абсолютно все, даже память о том, что произошло на террасе.

Постепенно он снова возвратился в явь, в покой и тишину. Хэл лежал раздетый на кровати, в комнате, стены которой медленно меняли свою окраску, выдержанную в пастельных тонах. Рядом с кроватью и ночным столиком он увидел два кресла, парящих в воздухе. Еще в комнате находились рабочий стол и небольшой бассейн с бортами и дном голубого цвета. Хэл приподнялся на локте и огляделся. Комната обладала сбивающим с толку свойством: казалось, она увеличивается в размерах в том направлении, куда обращается его взгляд, хотя при этом не удавалось заметить какого-либо перемещения стен или пола. Он снова обвел глазами комнату, затем внимательно осмотрел постель, в которой лежал.

Хэл никогда не придавал большой важности тому факту, что он рос и воспитывался в условиях, намеренно приближенных к патриархальным и спартанским; но вместе с тем всегда осознавал это. Ему представлялось совершенно естественным, что, например, книги, которые он читал, – тяжелые предметы из настоящей бумаги, что в доме не существует движущихся дорожек, а вся мебель имеет постоянную форму и стоит на полу на ножках, вместо того чтобы внезапно появляться и висеть в воздухе, а потом, после нажатия соответствующей кнопки, бесследно исчезать.

Он впервые лежал в силовой кровати. Конечно, он знал о существовании подобных кроватей, но совершенно не представлял себе, насколько они удобны. Со стороны это выглядело так, как будто он лежал, наполовину погруженный в висевшее над полом на одинаковом расстоянии белое облако толщиной сантиметров двадцать. Обволакивающая его похожая на белое облако субстанция приятно согревала в прохладном воздухе комнаты, а те участки постели, с которыми соприкасалось его тело, приобретали достаточную жесткость, чтобы не деформироваться под ним, какую бы позу Хэл ни принимал. Вот и сейчас локоть, на который он опирался, словно бы поддерживала теплая, сложенная горстью ладонь.

Он сел, перебросив ноги через край постели, и вдруг к нему полностью вернулась память. Это было похоже на оглушительный удар. Перед его мысленным взором предстала терраса и все, что произошло на ней. Охваченный воспоминаниями, Хэл сгорбился и спрятал лицо в ладонях; на мгновение окружающий его мир пошатнулся, и разум закричал, пораженный картиной, вдруг открывшейся его внутреннему зрению.

Барьера, который скрывал бы все это от него, больше не существовало, и спустя мгновение он сумел успокоиться. Хэл поднял лицо от ладоней. Стены комнаты утратили свою окраску. Установленные в них датчики мгновенно уловили изменение температуры и влажности его кожи, а также с полсотни других слабых сигналов организма и четко отреагировали на изменение его эмоционального состояния. Стены изменили цвет на унылый, будничный, серый, и комната стала похожа на вырубленную в скале пещеру.

Внезапно, его охватило чувство яростного протеста: как такие события вообще могли произойти? И под действием энергетической волны его гнева, придавшей стенам комнаты цвет раскаленного утюга, снова включились и заработали приобретенные им навыки, заставляя предпринять дальнейшие активные действия.

Усилием воли он сконцентрировал свое сознание, сосредоточив взгляд на единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов он стал видеть только ее одну. Через эту точку, как через порог трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с возникновением прямого канала связи между сознанием и подсознанием. Взгляд оторвался от светящейся точки, и Хэл снова увидел всю комнату. Прежде свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.

Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они отвечают ему, а их образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые ими, были теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст, будь они сейчас рядом с ним. Этот в свое время кропотливо отрабатывавшийся прием предусматривался именно для таких моментов: Хэлу понадобится помощь, а их уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о помощи, а с упреков.

– Вы не имели права так поступать! – почти рыдая крикнул он. – Вы позволили им убить себя и бросили меня одного! Вы не должны были делать этого…

– Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. – В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.

– А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать! Я хотел, чтобы вы оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!

– Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, – хрипло сказал Малахия. – Мы говорили тебе, что нечто подобное может произойти, и учили тебя, как следует поступать.

Хэл ничего не ответил. Теперь, когда он дал волю своей скорби, она захватила его целиком.

– Я не знал… – Он зарыдал.

– Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться с болью, – вступил в разговор Авдий. – Ты не борись с ней. Прими ее. Считай, что тебя это не касается, и боль не причинит тебе вреда.

– Но это ведь касается меня… – Весь поглощенный своим горем, Хэл ритмично раскачивался, сидя на кровати.

– Авдий прав, Хэл, – мягко сказал Уолтер. – Мы научили тебя, и ты знаешь, что нужно сейчас делать.

– Вам все равно, всем вам… Вы не понимаете!

– Конечно же, мы понимаем, – продолжал Уолтер. – Мы были твоей единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно одиноким. Ты считаешь, что у тебя все отняли. Но это не так. У тебя по-прежнему есть семья, огромная семья – все обитатели четырнадцати миров.

Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед – назад, вперед – назад.

– Но это действительно так. Сейчас ты думаешь, что никто не сможет заменить тебе тех, кого ты потерял. Но они появятся. Среди людей ты встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто полюбит. Я знаю, сейчас тебе трудно в это поверить, но так будет.

– А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, – неожиданно сказал Малахия. – И ты узнаешь это. Бывает, что в итоге приходится жертвовать любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.

– Это наступит, если будет на то воля Божья, – остановил его Авдий. – Но нет никаких причин, чтобы ребенок столкнулся с этим уже теперь. Предоставь это будущему, Малахия.

– Будущее уже наступило, – буркнул Малахия. – Он не сможет противостоять направленным против него силам, если будет вот так сидеть на постели и плакать. Ну-ка распрямись, мальчик! – Приказ прозвучал мягко, почти ласково. – Постарайся взять себя в руки. Тебе надо наметить план действий. Мертвые – это мертвые. А живые должны думать о живых, если даже эти живые – они сами.

– Хэл, Малахия прав. – Тон Уолтера по-прежнему оставался сердечным, но слова звучали уже настойчиво. – И Авдий тоже прав. Продолжая сейчас предаваться своему горю, ты только оттягиваешь момент, когда тебе придется задуматься о более серьезных вещах.

– Нет, – ответил Хэл, качая головой, – нет…

Сейчас он был не в состоянии даже в самой малой степени обрести уверенность в себе, осознавая гибель этих трех человек, которых он любил всю свою жизнь и продолжал любить сейчас. А они по-прежнему разговаривали – и хорошо знакомые ему соображения, повторявшиеся по много раз теми же самыми словами, постепенно, помимо его воли, достигали его слуха.

Шок, подученный им от случившегося, как будто отбросил его назад, в раннее детство, и он снова испытал это чувство ужасной детской беспомощности. Но сейчас, когда рядом с ним звучали такие знакомые голоса, он начал возвращаться в настоящее, вновь обретая относительную зрелость своих шестнадцати лет.

– …он должен где-то укрыться. – Это произнес Уолтер.

– Но где? – спросил Малахия.

– Я отправлюсь к экзотам, – неожиданно для самого себя сказал Хэл. – Уолтер, я ведь мог бы сойти за маранца?

– Что ты думаешь об этом? – поинтересовался Малахия, обращаясь к Уолтеру. – Твой народ не выдаст его Иным?

– По своей воле – нет, – ответил Уолтер. – Но ты прав. Если Иные узнают, что он там, и окажут на маранцев давление, те не смогут укрывать его. Экзотские миры Иные не контролируют, но их межпланетные связи уязвимы, а благополучие Мары и Культиса важнее судьбы одного мальчика.

– Он мог бы спрятаться на Гармонии или Ассоциации, – предложил Авдий. – Иные властвуют в наших городах, но за их пределами живут те, кто никогда не станет приспешниками сатанинских отродий. Эти люди не выдадут его.

– Ему придется жить там как изгою, – вздохнул Уолтер. – Он еще слишком молод, чтобы сражаться.

– Я могу сражаться! – запальчиво возразил Хэл. – И с Иными, и с кем угодно!

– Успокойся, малыш! – остановил его Малахия. – Они съедят тебя вместе с тостами за завтраком, даже не поднимаясь с кресел. Ты прав, Уолтер. Среди квакеров ему будет небезопасно.

– Тогда Дорсай, – сказал Хэл. Малахия посмотрел на него, сдвинув седые кустики бровей.

– Когда ты будешь готов и способен сражаться, тогда ступай к дорсайцам, – произнес старый воин. – А до тех пор тебе там делать нечего.

– Но тогда куда же? – воскликнул Авдий. – Все другие миры, кроме Земли, уже попали под контроль Иных. И стоит им лишь пронюхать, что он там, и его уже никто и ничто не спасет.

– И тем не менее это должен быть какой-то другой мир, – сказал Уолтер. – Здесь, на Земле, ему тоже нельзя оставаться. Как только они узнают все подробности о его жизни и о том воспитании, которое мы ему дали, то сразу же примутся искать его. Среди них есть потомки от смешанных браков с экзотами, как тот высокий человек, свидетель нашей гибели; эти люди, так же как я, как все, кто обучался на Маре или Культисе, знают онтогенетику. Они являются исторической силой, эти Иные Люди, но им известно, что по отношению ко всякой подобной силе должна существовать противодействующая ей.

– Тогда Ньютон, – сказал Авдий. – Пусть он скроется среди лабораторий и башен из слоновой кости.

– Нет, – возразил Малахия. – Все они там похожи на черепах и улиток. Чуть что, тут же прячутся в свои панцири и раковины и закрывают их за собой. Среди таких людей он будет ощущать себя настоящей белой вороной.

– А как насчет Сеты? – спросил Авдий.

– Ты что, спятил? Как раз там и собралось больше всего Иных, – проворчал Малахия. – Ведь Сета – средоточие банков, там сходятся пути межзвездной торговли. Все эти не имеющие узкой специализации миры, так же как Венера и Марс, стали теперь планетами, где все структуры общественного управления контролируются исключительно Иными. Один неверный шаг, и с нашим мальчиком будет покончено.