Текст книги "Гипнотизеры"

10

Томми решил, что все это шутки.

– И что ты сделаешь? Превратишь меня в жабу?

– Это не магия, – терпеливо объяснил Джекс. – Это гипноз. Абсолютно реальная вещь. В папиной семье не один век встречается.

Хотя Джекс на сто процентов верил, что все с ним происходит взаправду, приходилось признать, что звучит его рассказ, как полная чушь. Особенно для Томми, у которого с воображением было туго и который верил только тому, что мог увидеть – пусть и не в красках – своими глазами.

Ребята пристроились к очереди в столовой. Томми взял из стопки два подноса и передал один Джексу.

– То, что у твоего папы было много чокнутых родственников, не делает из тебя ученика чародея. В любой семье есть свои чудики. Некоторые Цицерелли такое откаблучивали в старину – не поверишь.

– Да не может быть, чтобы все эти события были просто совпадением, – не отступился Джекс, – и видения, и странные выходки окружающих. Ты же сам сказал, что я везучий. А я не думаю, что это везение. Я думаю, я подчиняю людей своей воле, сам того не понимая.

– Подчиняешь?

– Гипнотизирую, – поправился Джекс. – Иногда нас называют «властителями разума».

– Да ладно! – едва не застонал Томми. – Докажи. Подчини себе мой разум.

– Что, прямо здесь?

– Почему бы нет? – спросил Томми с вызовом. – Раз ты такой всемогущий, у тебя это легко выйдет.

– Хорошо, но я еще не натренировался. – Обернувшись, Джекс пристально посмотрел другу в глаза. Что делать дальше? Джекс все еще был новичком, и, если гипнотическая связь не возникала сама собой, он терялся. Даже доктор Мако признал, что нет такого ментального переключателя, который запускал бы гипноз по щелчку – по крайней мере, в «Сентии» такого пока не придумали.

– У-у-у-у! – завыл Томми жутким голосом. – Я прямо чувствую, как мой разум подчиняется! Все, полностью подчинился. Что делать, хозяин? Съесть обед? Ограбить банк? Смыть себя в ближайший унитаз?

– Ты хочешь, чтобы получилось, или нет? – одернул друга Джекс, сверля его взглядом все упорнее и упорнее. Он никак не мог увидеть себя глазами Томми. В институте доктор Мако рассказал ему, чего ожидать. Это должно быть почти как «картинка в картинке» на экране телевизора. Но тут ничего подобного не получалось.

– Не выходит, – признался он. – Может, это потому, что ты дальтоник.

– Я и на представлении Рамоло был дальтоником, – напомнил Томми, – но он все равно заставил меня петушиться.

– Глаза каждого гипнотизера ищут свою дверь в сознание объекта, – процитировал Джекс речь доктора Мако. – У меня все на цвете завязано. А Рамоло, наверно, как-то по-другому работает.

Томми поставил на поднос упаковку шоколадного молока.

– Ну, тогда попробуй силы на ком-нибудь другом. – Он указал на высокую стройную брюнетку, стоявшую впереди. – Как насчет Лизы Суини? Разве не круто, если у тебя получится загипнотизировать чирлидершу из восьмого класса?

В памяти Джекса всплыли слова доктора Мако, особенно то, что он говорил про «никакого снисхождения» и «исключат из института». Но это же было бы не из легкомыслия или для развлечения. Он должен был убедить своего лучшего друга в том, что говорит правду. После мамы и папы Томми был самым важным человеком в его жизни. Они всегда все друг другу рассказывали. А еще сдвинуть Томми Цицерелли в споре было невозможно. Он мог достать любого, пока тот не сдавался и не выполнял обещанное.

Джекс сконцентрировал все внимание на симпатичном профиле высокой девочки. Поначалу было трудновато, потому что Лиза смотрела на салаты, а не на него. Медленно, но верно он заставил ее обернуться. Поймал!

Она смерила его взглядом.

– Иди и пялься на кого-нибудь другого, мелкий.

Томми рассмеялся ему в лицо.

– Молодец, у тебя получилось! Ты ей приказал тебя приложить?

Джекс был сбит с толку. Он чувствовал связь, даже видел краем глаза себя самого со стороны. Но это была не Лиза…

Внезапно Томми стиснул его руку.

– Смотри!

Когда чирлидерша взяла свой поднос и отошла, они увидели, что по ту сторону стойки с салатами застыла работница столовой. Она не сводила глаз с Джекса. Если кто тут и был в гипнотическом трансе, то определенно она.

– Чувак! – прошипел Томми. – Ты вырубил повариху!

Джекс не сумел сдержать дурацкой улыбки. Ладно, это был не совсем тот объект, на который он нацеливался. Но у него получилось! Не случайно и не в лабораторных условиях, а прямо вот так, на воле. Ну, точнее, в школе…

– Так. – Томми потер руки. – Что бы нам ей приказать?

– Ничего. Мне нельзя использовать гипноз для развлечения.

– Это не развлечение! – не сдавался Томми. – Это крутотень! Заставь ее погавкать!

– Забудь, Томми. Она тут работает. Кем ты себя будешь чувствовать, если ее уволят за то, что она не делает свою работу?

– Так заставь ее, – ныл Томми. – Она вечно жалеет подливки для бифштекса. Трясется над ней, будто это не соус, а ее собственная кровь. Пусть нальет мне большую порцию. И на пюре тоже. Это будет не развлечение, а удовлетворение потребностей клиента.

Джекс посмотрел другу в глаза.

– Только соус.

– Ну, может, еще бесплатную печеньку с шоколадом.

– Никаких печенек. Получишь то, за что заплатил, и не больше.

Доктору Мако это определенно не понравилось бы. Но пока приказы Джекса совпадают с обязанностями повара, все должно быть нормально. Кроме того, может быть, впервые невинный свидетель был загипнотизирован сигналом, прошедшим мимо цели. Так что это считается экспериментом.

Дойдя до витрины с салатами, он наклонился над стеклом и пробормотал:

– Мой друг любит, чтобы было много соуса. Налейте ему столько, сколько сможете. Когда прозвенит звонок, вы очнетесь и забудете этот разговор.

Потом Джекс взял свой обед и сел за свободный столик.

Не успел он поднести вилку ко рту, как со стороны очереди донесся шум.

– Ладно! Хватит! Мне достаточно! Все! Все! – Мгновение спустя появился Томми. Его поднос был весь в соусе. Повар шла за ним с половником в одной руке и кастрюлей с поливкой в другой. – Опус, спасай! Выключи ее!

– Хватит! – выпалил Джекс и повторил еще громче:

– Хватит!

Но женщина продолжала преследовать Томми, наливая соус на переполнившийся поднос. Джекс с тревогой осознал, что гипнотическая связь потеряна. Он больше не видел себя ее глазами. Остался только его приказ: «Налейте ему столько, сколько сможете». Он попытался поймать ее взгляд и вновь загипнотизировать ее. Но она была настолько сосредоточена на том, чтобы нагрузить как можно больше соуса на тарелку Томми, что ни разу не посмотрела в сторону Джекса.

Мальчик ощутил внутри растущую панику. Он полностью потерял контроль над ситуацией. По всей столовой дети отрывались от еды, чтобы понаблюдать за грандиозной соусной погоней. Скоро их заметит кто-нибудь из учителей – это только вопрос времени. Тогда несчастной женщине не поздоровится, а все потому, что Джекс нарушил первое правило «Сентии».

Удивленный ропот постепенно перерос в одобрительный гул; подливка уже стекала с краев подноса. Резиновые подошвы модных кедов заскользили по луже, и их обладатель, шестиклассник, грохнулся на пол. Школьники разразились аплодисментами, которые перешли в овации, потому что поднос несчастного взлетел в воздух, разбрызгивая суп во все стороны. Тут до лужи соуса добрались отходящие от прилавка, и последовали падения еще более зрелищные. Скользили подошвы, летали подносы. Воцарился полный хаос.

– Помочь, случайно, не хочешь? – крикнул Томми.

Нужно было прекратить это безобразие, пока оно не обернулось хаосом. Проблемы в школе – это уже плохо, но есть еще и «Сентия». Если весть об этой выходке каким-то образом дойдет до доктора Мако, Джексу придется попотеть, объясняя, что он действовал не из легкомыслия.

Помощь подоспела с неожиданной стороны, оборвав его терзания. Прозвенел звонок. Работница столовой с половником и кастрюлей спокойно вернулась на свой пост. Было очевидно, что она ничего не помнит о беспорядке, который сама же и учинила.

Томми с плеском поставил поднос на стол и уставился на бифштекс, плавающий в коричневом океане.

– Ладно, признаю. Ты реально гипнотизер. Самый отстойный в мире, но дело свое ты знаешь.

Джекс скорчил рожу.

– Молчи и пей свой обед.

11

Большинство подопытных в «Сентии» были добровольцами, которым платили пятьдесят долларов в день за помощь в «исследовании возможностей человеческого мозга». В итоге участники экспериментов представляли собой разношерстную компанию студентов и бездомных. Почти никто не помнил подробностей того, что происходило с ними в стенах института. Рэй Финкельмейер – Удивительный Рамоло собственной персоной – делал всем новопришедшим постгипнотическое внушение. По его приказу, выйдя из здания, они забывали все, что с ними случилось.

– Хотя бы раз, – проворчал Уилсон, наблюдая из окна комнаты для отдыха, как в институт стекаются добровольцы, – мне достался кто-нибудь не использованный до предела.

– Использованный? – переспросил Джекс.

– Он имеет в виду, что обычно к тому времени, как объекты попадают к нам, в их мозгу уже есть некоторые гипнотические структуры, – объяснила Кира. – Но это никак не влияет на наши занятия с ними.

– Это Рэй так говорит, – возразил Уилсон. – Почему бы сотрудникам не сделать им внушение, чтобы искать тех, кто кайфует, ковыряясь в чужих головах?

Джекс был изрядно озадачен.

– Кто на такое способен?

Здоровяк припечатал его взглядом.

– Вообще, что ли, ничего не знаешь? Ты как будто вчера родился.

В тот день Джеку первым делом предстояло поработать с мистером Балтиком. Добровольцы «Сентии» никогда не использовали настоящие имена. Неизвестно почему псевдонимы обычно брались с карточек игры «Монополия» – Вермонт, Пасифик, Рединг. Миссис Парк – сокращенное от Парк-плейс. Попрошайка в клетчатой куртке оказался завсегдатаем института. Его звали мистер Сент-Джеймс.

Джекс вскинул стремительно меняющие цвет глаза на молодого человека, сидящего напротив, – резко, будто выстрелил из двустволки. Результат оказался почти мгновенным. Он увидел себя самого – картинка была блеклая, но абсолютно четкая – и поборол желание оглянуться на доктора Мако, который наблюдал за экспериментом.

– Так, – мальчик приготовился приказывать, – встаньте со стула и попрыгайте.

Мистер Балтик неторопливо поднялся и стал методично и невозмутимо подскакивать на месте.

На этот раз Джекс рискнул посмотреть на директора. Лицо Мако было непроницаемым, но он наверняка оценил, как быстро Джекс добился желаемого.

Сидящий за соседним столом Оги Каннингем заставил своего подопечного встать и сказал:

– Вы стоите на раскаленных углях. Если остановитесь хоть на секунду, получите сильный ожог.

Этого хватило, чтобы миссис Теннесси принялась с энтузиазмом приплясывать на месте.

Джекс посмотрел на вялые методичные прыжки мистера Балтика. Хотя миссис Теннесси была постарше, Оги вызвал куда более активную реакцию.

Мако посмотрел на него с одобрением.

Пришла очередь последнего гипно – так в институте называли учеников. Это была Кира Кендалл.

– В горящем доме остались дети, – размеренно говорила она мистеру Сент-Чарлзу. – Только вы можете их спасти. Стены полыхают, комната наполняется дымом. Рядом с вами ножной насос, он поможет залить огонь. Быстрее! Качайте! Жизнь детей – в ваших руках!

Реакция оказалась просто поразительной. Объект заработал ногами в воздухе, как поршнями, в безумной попытке спасти несуществующих детей, мысль о которых Кира ему внушила.

Мако улыбался и аплодировал.

– Молодец, Кира. Мастерски сделано. Ты показала нам, что главное – не просто загипнотизировать. Важнее всего то, что мы конструируем в сознании загипнотизированного. Простое побуждение к действию не сравнится с иллюзией прикосновения к коже огня. Но сильнее всего – способность обращаться к моральным принципам, таким, как необходимость спасти жизнь невинным.

Джекс поплелся из кабинета, чувствуя себя неудачником, показавшим худший результат. Почему у него получилось паршивее всех? И куда делся тот огромный потенциал, о котором говорил Мако?

Директор, должно быть, обратил внимание на его удрученный вид, потому что отвел Джекса в сторону и сказал:

– Не расстраивайся, Джексон. Всему, чего тебе не хватает, можно научиться. Но если природного дара нет, тогда и развивать нечего.

Субботы в «Сентии» были марафонскими – ученики приходили рано и уходили поздно. Нагрузка была огромная, и экспериментами с участием добровольцев занятия не ограничивались. Джекс и остальные изучали историю гипнотизма и биографии великих практиков, таких, как Распутин и легендарный доктор Месмер.

Джекс с изумлением узнавал, как часто гипноз решал судьбы людей и влиял на ход истории. Сэр Эдмунд Хиллари никогда бы не покорил Эверест, если бы его не излечили гипнозом от боязни высоты. У Брамса не было слуха, и он в жизни не написал бы ничего стоящего, если бы не его жена, наделенная даром проникать в сознание. Льюис и Кларк гипнотизировали друг друга как минимум двадцать семь раз, прежде чем достигли Тихого океана. Только это помогало им не сдаваться.

И этот список можно было продолжать бесконечно. Высочайшие достижения, например изобретение телефона, самые страшные бедствия, такие, как крушение дирижабля «Гинденбург», самые смелые преступления, вроде Великого ограбления поезда, – все они имели гипнотические корни. Род Опусов всплывал в этих рассказах поразительно часто. Неудивительно, что Мако приложил столько сил, чтобы Джекс не ушел из «Сентии». Отцовское семейство увязло во всем этом по уши. Редкий заголовок обходился без упоминания фамилии Опус.

– Кончай лыбиться, Попус, – рявкнул Уилсон на Джекса в комнате отдыха во время перемены. – Может, имя у тебя и знаменитое, но с тобой легенда и умрет. Как ты научишься управлять чужими мозгами, когда у тебя и своих-то нет?

Кира закатила глаза.

– Он только начал, Уилсон. Хоть кто-то из нас показал себя Месмером в первую же неделю?

Если в «Сентии» был главный хулиган, то определенно Уилсон. Однако довольно недружелюбно вели себя все гипнотизеры. У Киры было врожденное чувство справедливости, поэтому она не позволяла Уилсону издеваться над другими. Но она слишком серьезна и сосредоточена на ремесле, чтобы тратить время и силы на дружбу. Кира была лучшей из гипно, потому что работала в десять раз упорнее, чем остальные, но совершенно не умела веселиться. Хотя в «Сентии» поводов для веселья было не так уж много.

Самый старший, семнадцатилетний Оги, пробыл в институте дольше всех. Он был опытным гипнотизером, но Джекс сразу заметил, что у него абсолютно нет чувства юмора. Оги даже не улыбался, и тем более не смеялся; а уж о том, чтобы пошутить, и речи не шло. Джекс, который всегда считал, что ум и юмор идут рука об руку, сомневался, что Оги когда-нибудь сможет соображать так быстро, чтобы стать по-настоящему хорошим гипнотизером.

Два Ланкастера Сингха, двоюродные братья, получили имя в честь общего деда. Лучшие друзья, они нещадно соперничали. Каждый думал, что сможет в будущем стать «тем самым Ланкастером Сингхом», если загипнотизирует другого. В результате эти два талантливых парня расходовали друг на друга столько энергии, что для занятий почти ничего не оставалось. Уилсон звал их Сингх-один и Сингх-два. Он был болван, но прозвища сыпались из него как из рога изобилия.

Грейс Кавано профессионально играла в теннис и постоянно срывалась с занятий в институте то на матч, то на турнир. Натали Циглер, прикованная к инвалидной коляске, имела такой пронизывающий взгляд, что проникала в сознание быстрее, чем любой другой ученик, кроме разве что Джекса. Дерон Маркус был подпевалой Уилсона. Порой он казался совершенно нормальным, даже приятным. Но стоило Уилсону войти, как любезность Дерона будто отключалась. Во вторую свою неделю в «Сентии» Джекс иногда встречал рыжеволосую девушку лет шестнадцати, но к субботе она куда-то пропала.

– Кто-нибудь знает, что случилось с Клариссой? – спросил он у остальных. Ему ответило общее неуверенное мычание. – Я надеюсь, она не заболела или что-нибудь вроде того?

Снова мычание.

Наконец подал голос Сингх-два:

– Она не болеет.

– Может, и болеет, – вставил Сингх-один. – Но ее отсутствие не имеет ничего общего с ее здоровьем.

У Джекса, должно быть, на лице отразилось недоумение, потому что Уилсона прорвало:

– Да скажет ему уже кто-нибудь? Она провалилась, Остолопус. Ее выгнали.

Джекс был потрясен.

– Но почему? Что она сделала?

– Она была не лучшей из нас, – высказалась Натали, – к тому же взрослела.

Оги, которому было на год больше, чем Клариссе, зябко поежился.

– Или, может, тут просто стало тесновато, – цинично предположил Уилсон. – И пришлось выпихнуть кого-то, чтобы освободить место для блондинчика.

Джекс побледнел.

– Мы ничего не знаем наверняка, – встряла Кира. – Доктор Мако всегда делает, как лучше для института, но никто никогда не знает, что он думает и почему.

– Это правда, – сказал Уилсон, ухмыльнувшись в сторону Джекса. – Ну, и все равно, ее уже не найдешь и не спросишь, что случилось.

– В смысле? – спросил Джекс. – Почему?

Уилсон пожал плечами.

– Ты же гений. Сам догадайся.

– В прошлом году, – тихонько сказала Грейс, – выгнали одного парня, Рори. Примерно через месяц я ехала домой с матча и наткнулась на него в метро. Он меня точно видел – могу поклясться. Но посмотрел так, будто меня не существует.

– Ты же не знаешь, – возразила Кира. – Может, он обиделся, что его выставили, и притворился, что не знаком с тобой.

– А вдруг, когда уходишь из института, память остается тут? – сказал Уилсон. – Нажали на кнопку – и все, «очистка корзины». Только в нашем случае корзина – это голова.

– Но такого не может быть! – воскликнул Джекс. – Ну правда же?

– С монопольщиками каждый день так бывает, – заметил Сингх-один.

– Но это всего несколько часов, – возразил Джекс. – А Кларисса, наверно, провела здесь несколько лет!

– Тут нужна целая стратегия, – задумчиво сказал Оги. – Череда постгипнотических внушений, которые можно активировать позже. Это профиль Рэя. И кто знает, на что способен доктор Мако?

– Он уже мог заложить основу для чего-нибудь такого в голове у каждого из нас, – предположила Натали.

– Не сомневайтесь, – вставил Уилсон. – Док не из тех, кто полагается на случай.

– Но доктор Мако никогда не гипнотизирует нас, – возразил Джекс.

Это заявление было встречено вежливыми смешками и закатываньем глаз.

– Младенец! – бросил Уилсон.

Кира сжалилась.

– Сколько раз в день ты говоришь что-нибудь вроде: «Когда вы проснетесь, то ничего не вспомните»?

Джекс c усилием сглотнул.

Когда долгий субботний день подошел к концу и Джекс был уже на пути к метро, его вдруг дернули за куртку с такой силой, что он развернулся. Дернувший оказался увальнем – в нем легко поместилось бы два с половиной Джекса.

– Папочка! – воскликнул он басом, который, тем не менее, одновременно звучал как детский лепет. – Я хочу пи-пи!

Оправившись от потрясения, Джекс попытался пойти дальше.

Мужчина неуклюже бросился вперед и преградил ему путь.

– Мне очень надо! – настойчиво сказал он.

– Слушайте, мистер, я вам не папочка…

К его ужасу, огромный детина стиснул его своими железными лапами.

– Ну, па-а-ап, хватит шутить! Мне очень-очень надо!

У Джекса подогнулись ноги, и он рухнул на спину, увлекая громилу за собой. Тот весил фунтов двести пятьдесят – а то и больше!

– Джекс? – Внезапно рядом оказалась мисс Сэмюэлс. – Все в порядке? Что случилось?

Зазвенел телефон – видимо, у незнакомца в кармане. Он скатился с мальчика и сел на тротуар; на лице отразилось крайнее замешательство.

– Что случилось? Я что, упал в обморок?

Джекс вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы заметить, как по Восточной Шестьдесят пятой, радостно гогоча, улепетывают двое. Уилсон и Дерон.

– Ну и ну! Извини, парень! Ты не ушибся?

– Все нормально.

Джекс перевел взгляд на мисс Сэмюэлс, которая не заметила убегающих гипно. Способности у замдиректора были относительно слабые, но она достаточно долго проработала с Мако, чтобы распознать злонамеренный гипноз.

Джеку пришлось на ходу сочинять, что использовать сотовый для вывода объекта из транса – блестящая находка. Если двенадцатилетний мальчик может заставить взрослого мужчину считать себя его сынком, то добыть его номер – и вовсе проще простого.

Но мисс Сэмюэлс смотрела на Джекса с подозрением.

– Ты ничего не хочешь рассказать мне? Может, доктору Мако кое о чем стоит узнать?

Джекс колебался. Злоупотребление гипнозом было в «Сентии» очень серьезным обвинением. И Уилсона, и Дерона могли выгнать из института. Они, конечно, были гадами, но такого все же не заслужили.

– Ничего, – сказал он наконец. – У этого парня, наверное, голова закружилась.