Текст книги "Гипнотизеры"

Гордон Корман
Гипнотизеры

Посвящается Эвиелу и Дэниелу

Gordon Korman

The Hypnotists

Печатается с разрешения издательства Scholastic Inc., 557 Broadway, New York, NY 10012, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg

Copyright © 2013 by Gordon Korman

© А. Курышева, перевод на русский язык © ООО «Издательство АСТ», 2015

1

В автобусе, идущем на Третью авеню, было что-то зловещее. Он стоял так спокойно, словно издевался, дразнил своей неподвижностью, пока Джексон Опус мчался по тротуару, лавируя между пешеходами и вопя:

– Эй! Эй! Подождите!

Ему оставалось не больше шести футов, как дверь вдруг закрылась, зашипели тормоза, и длинный, гармошкой, автобус как ни в чем не бывало влился в оживленный поток машин.

Потерявший надежду Джекс замер на месте. Через мгновение в него врезался запыхавшийся Томми Цицерелли. Воздуха в его легких как раз хватило на то, чтобы запустить несколько отборных словечек вслед удалявшейся рекламе крема от прыщей на задней панели автобуса.

– Мы опоздаем, – возвестил Джекс. – Тренер нас точно убьет.

– Нельзя опаздывать на финал! – вспылил Томми. – Может, скоро другой подъедет.

И в самом деле, еще один M33 показался на круто забирающем вверх шоссе. Ребята рванули к остановке, но лишь проводили автобус отчаянными взглядами: водитель проехал мимо, даже не взглянув на них.

Томми шарахнул спортивной сумкой по столбу.

– Эй, мы что, невидимые?

– Ну все, теперь автобус еще долго не придет, – приуныл Джекс. – Раз уж два подряд проехали.

Однако следующий появился всего через минуту. На переднем лобовом стекле четко читался номер маршрута: M33. Даже издалека Джекс и Томми видели, что автобус набит по самую крышу. Водитель смотрел вперед, не обращая никакого внимания на остановку, где ждали мальчики.

– Он нас динамит! – взвыл Томми.

Вконец отчаявшийся Джекс вышел на дорогу и принялся как сумасшедший размахивать руками, пока не привлек внимание водителя. На миг он представил, как, должно быть, выглядит в глазах пассажиров, – двенадцатилетний мальчишка, на которого надвигается тяжеленная ревущая махина. Впечатление было яркое – ярче, чем обычная игра воображения. На мгновение он и в самом деле увидел себя через лобовое стекло, увидел, как приближается к автобусу, как тот нависает над ним.

Мальчик не отступил. Ведь их ждала не обычная игра, и даже не плей-офф. На сегодня был назначен финал чемпионата.

С металлическим лязгом и скрежетом огромная машина, накренившись, остановилась. Подхватив сумки, Джекс и Томми втиснулись в салон.

– Опус, ну ты молодчина! – восторженно воскликнул Томми.

– Молодчина, ага. Если не доберемся к семи тридцати, я буду мертвечина. – Наклонившись, чтобы пробить проездной, Джекс поймал на себе пустой взгляд водителя. Тот тупо уставился на него, лицо его ничего не выражало.

– Ты его напугал до чертиков, – прошептал Томми. – Даже в Нью-Йорке не каждый день идиоты перед летящим автобусом на дорогу выскакивают.

Джекс покраснел.

– Извините, мистер. Правда, мы очень опаздываем. Довезите нас до Девяносто шестой побыстрее.

Дверь с шипением закрылась, и автобус тронулся на север, набирая темп. Успел на желтый свет на Четырнадцатой и двинулся дальше по авеню. Сигнал остановки по требованию звякнул несколько раз, но водитель даже не сбавил скорость.

– Эй! – раздался чей-то голос. – Вы пропустили мой квартал!

Никакой реакции. Водитель, сгорбившись над огромным автобусным рулем, продолжал рассекать вечерний поток машин; стрелка на спидометре давно преодолела отметку ограничения. Гудели гудки, визжали шины, испуганные автомобилисты сворачивали прочь с дороги. Пешеходы, спасаясь, бросались врассыпную.

Джекс вытаращился на водителя. Он что, чокнулся? Это же автобус-гармошка, а не гоночный болид! На дорогах полно народа, на каждом углу светофоры, а этот псих вдавил педаль газа до упора!

– Чувак, это лучший автобус в Нью-Йорке! – воскликнул Томми. – Может, все-таки и успеем.

Джекс молча смотрел в окно на стремительно проносящиеся мимо кварталы. Загорелся красный, но водитель махнул вперед. Машины на перекрестке с визгом затормозили. Какое-то такси, дребезжа, попыталось дать задний ход, чтобы убраться с пути мчащегося M33, и налетело на внедорожник, продавив его передний бампер.

Удивление и гнев пассажиров переросли в настоящую панику.

– Вы с ума сошли?

– Из-за вас авария случилась!

– Вы полторы мили проехали с моей остановки!

– Вы нас всех угробите!

– Я звоню в полицию!

Когда они гнали через Пятьдесят девятую улицу, прямо перед ними на дороге неожиданно вырос медлительный, неуклюжий мусоровоз. Водитель так резко вывернул руль, что ударился головой о стекло. Пассажиров сбросило с сидений, стоявшие резко качнулись, отчаянно цепляясь за поручни. Раздались крики, на пол посыпались сотовые телефоны. Джекс повис на перекладине, чтобы его не скинуло на ступени. Томми прижало к двери. Весь автобус вибрировал, будто гитарная струна.

Водитель пулей пронесся между грузовиком и стоящими в ряд такси, прогрохотал по каким-то строительным плитам и помчался дальше. Теперь они, бесспорно, стали королями дороги. Пешеходы и автомобили бросались в разные стороны, стараясь убраться с пути автобуса. Любому водителю легковушки нужно было лишь заглянуть в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что не стоит спорить с многотонным монстром, который несется по авеню, виляя задней частью на гармошке, как акула – хвостом.

В салоне стоял гвалт – слышались сердитые окрики, вопли ужаса и даже молитвы. Один человек вскочил с места и пытался отобрать руль у водителя, но тот лишь отталкивал его свободной рукой.

Джекс диким взглядом посмотрел на Томми. В этот момент о баскетболе мальчики позабыли напрочь. Что случилось? И стоило ли пугаться? Оба были городскими ребятами, которых мало чем проймешь. Приходилось им и слышать рассказы о людях, которые вдруг слетали с катушек и начинали чудить. Получается, с водителем сейчас происходит то же самое? Неужели им просто не повезло сесть в его автобус в тот самый день, когда он возжаждал безумной славы?

Тормоза оглушительно взревели. В воздух взлетели книжки и другие мелкие предметы. Бизнесмены посыпались друг на друга, как домино. Джекс врезался в переборку. Томми швырнуло на него. В самую последнюю секунду Джекс выставил перед собой спортивную сумку, спасая обоих от удара головами, который неминуемо закончился бы обоюдным нокаутом. Через несколько кошмарных секунд автобус сбросил скорость ракеты и, вздрогнув, окончательно остановился.

Дверь с шипением открылась.

– Девяносто шестая улица, – учтиво объявил водитель.

Салон полнился криками боли и испуганными всхлипами. Джекс, погребенный под весом Томми, чувствовал, как сердце бешено колотится где-то в горле, и только и смог выдавить:

– А?

– Девяносто шестая, – повторил мужчина. – Хорошего дня.

Джекс и Томми вывалились из салона – и не они одни. Пассажиры, тяжело дыша и хрипя, но не без облегчения, кинулись к безопасному тротуару, отталкивая друг друга. Тот факт, что многие из них давно проехали свою остановку, их больше не беспокоил. Они уже всерьез приготовились умереть, и остаться в живых в такой день определенно было удачей.

Дружески помахав рукой, водитель повел совершенно пустой автобус дальше, отчего остальные участники безумного заезда разразились сердитыми криками.

До Джекса донесся отдаленный вой сирен. С трудом мальчику удалось успокоить дыхание.

– Ну ничего себе!

Но Томми смотрел мимо него на башню с часами на углу.

– Мы еще можем успеть! Бежим!

2

– Опаздываете, а? – рявкнул Кнапп, тренер команды «Вестсайдские автомобильные зарядники», когда Джекс и Томми появились в раздевалке общественнного центра.

– На Третьей авеню ужас что творится, – объяснил Томми, поспешно стаскивая уличную одежду.

– Мы идем разминаться, – сказал им Кнапп. – Переодевайтесь и быстро к нам на площадку.

Джекс скинул рубашку и, натягивая через голову спортивную майку, зацепил свое отражение в зеркале. Глаза у него опять стали голубыми, почти бледно-зелеными, как обычно. В автобусе они, скорее всего, стали сиреневыми. От волнения всегда фиолетовые оттенки проявлялись. Порой даже стыдно, как будто настроение на лице написано, и никак не спрячешь. Большинство людей изменения цвета в упор не видели, но все-таки чувствовали, что что-то не так. Вечно спрашивали: «Ты что, постригся?», или «Ты что, похудел?», или даже «Ты, случайно, раньше очков не носил?» Трудно было привыкнуть к тому, что на тебя так пялятся. Может, поэтому Томми и оказался идеальным лучшим другом. Он был дальтоник и ничего такого не замечал.

А вот кто точно заметил, когда опоздавшие трусцой выбежали на площадку, так это Родни Стедман, лучший бомбардир команды-противника, «Метких дезинсекторов». Джекс был легким форвардом, и его задача заключалась в том, чтобы прикрывать самого ценного игрока Готэм-лиги. Они еще даже мяч не разыграли, а Родни уже смотрел на него. Конечно, номер «ноль-ноль» не страшился тощего Джексона Опуса. Родни, скорее всего, собирался бегать вокруг него кругами. По крайней мере, тренер Кнапп именно так и думал. Он всю неделю тренировок подбадривал Джекса фразочками вроде: «Если сможешь сделать так, чтобы Стедман забил хотя бы меньше тридцати, у нас есть шанс» и «Делай что хочешь, только не показывай ему, что боишься. Такие ребята чуют страх, все равно что акулы – кровь в воде».

Что ж, если страх и появился, то Родни уже определенно его уловил, тем более что глаза Джекса, скорее всего, приобрели цвет виноградного «чупа-чупса». Внезапно перед Джексом, словно вспышка, мелькнула картинка – как он сам стоит в своей баскетбольной форме на краю круга, ожидая, когда разыграют мяч.

Ощущение было точно таким же, как и в тот момент, когда он вышел на дорогу перед автобусом, – мгновенное видение, словно кто-то смотрел на него со стороны. Конечно, тогда причина, скорее всего, была в том, что он до одури испугался столкновения. Но теперь-то он не так уж сильно боится? Ладно, ему не хотелось бы, чтобы Родни опозорил его в игре, но это точно не идет ни в какое сравнение с перспективой быть раздавленным в кашу.

Такие наваждения преследовали Джекса вот уже несколько месяцев – слишком долго для того, чтобы списать все на игру воображения. Неужели это галлюцинации? Может быть, но разве галлюцинации – это не тогда, когда видишь то, чего на самом деле нет? А он видел себя, видел, как стоит на своем месте и делает ровно то же, что и на самом деле. Казалось, будто глаза Джекса принимали сигнал с направленной на него камеры.

Он как-то слышал про «внетелесный опыт» – когда душа вроде как смотрит на тело со стороны. Было ли это похоже на то, что творилось с ним? Как ни странно, но, хорошенько изучив этот вопрос в Интернете, он выяснил, что с каждым десятым происходило подобное. Чаще всего такие люди заявляли, что видели свои собственные тела сверху, как будто паря над ними, но с Джексом ни разу такого не бывало. Иногда у него вызывала видения смертельная опасность – такая, как сегодняшний автобус.

Но волнение перед баскетбольным матчем? Вот позор.

Джекс ответил Родни хмурым взглядом, притворяясь невозмутимым, и сказал:

– Чего уставился? Боишься? Конечно, испугался.

Хитрость не удалась. Родни продолжил пялиться. «Самый ценный игрок» лиги понимал, что ему едва ли стоит опасаться таких, как Джексон Опус.

Пронзительный свисток вернул его на площадку. Мяч выбросили в воздух, и оба центровых взвились, пытаясь до него дотянуться. «Меткие» завладели мячом и, конечно же, первый пас передали Родни. Пружинисто подпрыгивая, Джекс закрыл противника. Как ни странно, внимание номера «ноль-ноль» было обращено скорее на него, чем на мяч. Родни казался рассеянным и дриблинговал медленно и слишком высоко – мяч подлетал выше пояса его шортов.

Джекс срезал мяч и отвел в сторону, но его настолько поразило собственное достижение, что он тут же споткнулся о половицу и растянулся во весь рост. К счастью, Томми перехватил мяч и передал его через поле Данте Маршу, капитану «Зарядников», а тот открыл счет.

«Зарядники» были абсолютными аутсайдерами против успешной команды противника, но игровой перевес колебался, как маятник, силы оказались равны, лидерство переходило то к одним, то к другим. Не то чтобы они хорошо так уж играли, и не то чтобы «Меткие» играли плохо – за одним исключением: Родни Стедман. Он двигался будто в замедленной съемке, словно что-то его отвлекало. Пару раз он попал в кольцо, но после первого тайма вместо обычных нескольких десятков очков Родни вытянул всего четыре, а его команда выигрывала со счетом тридцать два – тридцать один.

– Что со Стедманом? – выдохнул Данте в перерыве, жадно глотая «Гаторейд». – Играет, будто его в трясину засасывает!

– Ага, – добавил разыгрывающий Гас Майо. – Нам повезло, у него сегодня точно неудачный день.

– Удача тут вообще ни при чем, – возразил Томми. – Это все Джекс, он его гасит.

– Да, отлично справляешься, Опус, – вставил тренер Кнапп. – Прямо в голову ему залез.

С этим Джекс был согласен. Вот только как? Как ему удалось нейтрализовать игрока, который весь сезон котлеты делал из встречавшихся ему на пути защитников?

После перерыва, когда игроки готовились вернуться на площадку, Томми положил руку Джексу на плечо.

– Четыре очка! Стедман обычно забивает столько, пока кроссовки зашнуровывает. Тебе утром клевер с четырьмя лепестками попался в тарелке с хлопьями или еще что?

Джекс обиделся.

– Ты только что сам сказал, что я его гашу!

– Надо же было за тебя заступиться, – объяснил Томми. – Но мы с тобой оба знаем, что ты не настолько крут. А он на тебя смотрит все равно что на Леброна.

– Я и сам не понимаю, – признался Джекс. – Он должен был меня прожевать и выплюнуть. А вместо этого как будто подыгрывает.

– Да он на тебя таки глазеет, – заметил Томми. – Видно, стремные в его вкусе.

– Ну спасибо!

– Эй, да мне-то что, – поспешно добавил Томми. – Хоть Мисс Америкой будь, лишь бы это помогло Стедмана сдержать.

Тренер «Метких» явно успел настроить своего звездного игрока на наступление: тот все чаще владел мячом, посылая его точно в корзину. Это выходило у него так естественно и легко, что Джекс удивлялся про себя, почему прославленный бомбардир не играет так всякий раз, когда мяч попадает к нему. Разогнавшегося Родни Стедмана Джекс остановить не мог. Да и никто не мог – во всяком случае, в Готэм-лиге.

– Наверно, не так ты испугался, как я думал, – сказал Джекс с огорченной улыбкой.

Родни ответил недоуменным взглядом, будто пытаясь разобраться с какой-то заковыристой головоломкой.

Боялся он или нет, но что-то его тормозило. Он наконец заработал больше десяти очков, но только в разгар последней четверти. К тому времени «Зарядникам» уже было не занимать уверенности в своих силах. Они поняли, что грандиозный провал им уже не грозит. Возможность победить стала реальной.

– Ладно, ребята, – возвысил голос тренер Кнапп, когда до конца осталось две минуты. Они вели со счетом шестьдесят три – шестьдесят два. – Просто играйте, как играете, и мы выйдем отсюда чемпионами.

Но в баскетболе преимущество в одно очко ничего не гарантирует. Родни забил в прыжке с десяти футов и вернул лидерство своей команде. Противники ответили тем же, но номер «ноль-ноль» снова вогнал мяч в кольцо, увеличив количество заработанных очков до четырнадцати. «Меткие» опережали соперника на одно очко, и, что хуже, звездный бомбардир, похоже, окончательно очухался.

– Ты чего делаешь? – прошипел Томми. – Зачем дал ему забить?

– Я всегда так играю, – выдохнул Джекс. – Это раньше что-то странное творилось!

Тренер Кнапп был уже ярко-малиновым.

– Кто-нибудь, сделайте хоть что-нибудь!

Оборона «Метких» собралась. Казалось, время кончится, пока «Зарядники» перебрасывают мяч по кругу в поисках бреши в защите.

– Броса-а-а-а-а-а-ай! – взревел тренер.

От этого вопля Гас опомнился и сделал отчаянный бросок. Мяч срикошетил ему в лицо, потом, вихляясь, прочертил неуклюжую дугу, впечатался в щит и наконец провалился в кольцо. Шестьдесят семь – шестьдесят шесть, «Зарядники» вырвались вперед. До конца матча оставалось ровно пять секунд.

Тайм-аутов у «Метких» не оставалось, поэтому Родни Стедман тут же взял пас и двинулся к корзине соперников, буквально держа победу в руках. В этот момент Джекс понял, что паса ему не видать. Весь сезон судьбу «Метких» решал номер «ноль-ноль», и сейчас происходило то же самое.

Часы отмеряли секунды. Четыре… Три… Две… Перейдя штрафную линию, Родни остановился для броска. Оставшийся на полшага позади Джекс знал, что есть только один способ остановить его. Время стремилось к нулю. Не пытаясь больше перегнать Стедмана, он бросился на него всем телом. В футболе это была бы классическая блокировка.

Вот только играли они не в футбол. Нарушение.

Судья перевел часы на десятую долю секунды назад, и Родни получил два штрафных броска. «Зарядники» совершенно отчаялись. Их единственный шанс оказался обреченным на провал. Мало того, что Родни – «самый ценный игрок» лиги, он еще и король штрафных. Первым сравняет счет, вторым – прикончит противника.

Номер «ноль-ноль» занял свое место на линии и приготовился увенчать родную команду чемпионскими лаврами. Джексу ничего не оставалось, кроме как выбрать подходящую позицию для наблюдения за концом света. Родни бросил на него взгляд, словно говоря: «Ты неплохо старался, но все кончено».

И в тот же миг ни с того ни с сего нахлынуло видение. Джекс увидел себя стоящим рядом с центровым «Метких».

Сейчас? Почему именно сейчас? Неужели перспектива проиграть наводит на него прямо-таки смертельный ужас?

Он тряхнул головой, прогоняя мысли, и сделал единственное, что оставалось в этой ситуации.

– Промахнись! – зашептал он себе под нос. – Ну же, мимо!

Бросок – и мяч, глухо ударившись о железный обруч, отскочил в сторону.

Обе команды ахнули так, что во всем здании воздуха не осталось. Эта ошибка изменила все! Теперь лучшим, на что могли надеяться «Меткие», был овертайм. Но для этого Родни все еще должен был забить штрафной.

– Давай! Мимо! – снова прошептал Джекс. – Промахнись, промахнись!

Последнее слово он выпалил с такой силой, что все на площадке, в том числе Родни, обернулись к нему.

Покраснев, Джекс промямлил:

– Извините.

Он опустил голову и поэтому не увидел, как Родни Стедман, самый ценный игрок лиги, забросил мяч так далеко от корзины, что тот едва не вылетел за пределы площадки. Итоговый счет: шестьдесят семь – шестьдесят шесть в пользу «Вестсайдских автомобильных зарядников», новых чемпионов Готэм-лиги.

Родители и друзья игроков хлынули на площадку. Трибуны опустели. Во все стороны полетели брызги «Гаторейда» – победители принялись лить его друг другу на головы. Началось всеобщее безумное ликование – ураган оглушительных хлопков пронесся по плечам и ладоням.

Джекс наблюдал за происходящим с двух разных точек зрения. С одной – он был в самом центре событий, на скамейке «Зарядников», прыгал и вопил вместе с товарищами по команде и тренерами. А потом вспышка – и он увидел самого себя в центре столпотворения, будто и не был его частью, а смотрел с середины площадки.

Но его потрясло даже не само видение, а смутное чувство, которое накатило вместе с ним. Там, в эпицентре бедлама, его переполняло счастье от совершенно неожиданной, величайшей в истории Готэм-лиги победы Давида над Голиафом.

Так почему же во время галлюцинации, будто бы стоя неподалеку, он не мог избавиться от смутного ощущения досады?

3

«Бентли» – машина красивая и мощная, но в вечернем манхэттенском трафике все равны. Дело происходило через несколько дней после финала чемпионата Готэм-лиги. Эштон Опус застрял на Двадцать восьмой улице. Он облокотился на гудок – скорее просто для того, чтобы снять напряжение, чем кого-то подогнать. Женщина в автомобиле перед ним не могла тронуться с места, точно так же, как водитель машины перед ней, – пробка тянулась и тянулась. Неужели никто не понимал, что ему надо добраться к сыну?

В черепашьем темпе преодолев несколько кварталов, он наконец остановился перед фасадом клиники. В то же мгновение из метро выбежала его жена Моника.

– Тебе больше ничего не сказали? – выдохнула она, задыхаясь от спешки.

– Я сам только что добрался.

Оставив «Бентли» в неположенном месте, родители Джекса бросились к дверям комплекса. Мистер Опус не боялся ни штрафа, ни эвакуатора. Машина ценой в триста тысяч долларов внушала глубокое уважение. Она могла принадлежать только человеку, имевшему влияние в городе, а такие люди не платили. Правда, отца Джекса вряд ли кто-то назвал бы влиятельным. Просто он работал менеджером по продажам в представительстве «Бентли».

– Не могу поверить! – прошептала его жена, пока они поднимались на лифте на четырнадцатый этаж. – С чего бы Джексу хулиганить на приеме у врача? Я даже не понимаю, что он мог такого натворить!

Добравшись до кабинета офтальмолога, они обнаружили, что в приемной нет никого, кроме их сына и сотрудника охраны. Кабинет был закрыт на неопределенный срок, а доктора Пальму отправили домой.

– Я не виноват, мам, – начал защищаться Джекс. – Это все доктор. Он как с цепи сорвался! Я ничего не делал! Честное слово!

Чета Опусов посмотрела на охранника, но тот лишь пожал плечами.

– Не спрашивайте меня. К тому времени, как я подоспел, все метались по приемной, пациенты уносили ноги, а персонал сидел на враче верхом.

– У Джекса будут проблемы? – с тревогой спросила миссис Опус.

– В суд никто не подаст, – ответил охранник. – Но на вашем месте я бы поискал другого окулиста. Они просто сказали мне посидеть с пацаном, пока родители не явятся. Это ж вы и есть?

Опусы торопливо забрали сына из здания и отвели в кафе по соседству. За кружкой дымящегося горячего шоколада Джекс попытался объяснить, что случилось.

– Он светил мне в глаза этим своим синим фонариком и вдруг замер. В смысле, прямо надолго. Тут я сказал, что у меня домашки много и не мог бы он поторопиться. Я не грубил – даже сказал «пожалуйста». Но его переклинило, он начал бегать по комнате как сумасшедший, все там посшибал. Потом бросился на меня с какими-то глазными каплями, я испугался и закричал: «Отстаньте от меня!» Ну, тут он вообще свихнулся. Никого ко мне не подпускал. Стоило зайти медсестре – так он ее с ног сбивал. Вот тогда они и вызвали охрану. – Он глянул на родителей, и глаза его начали менять оттенок с фиолетового на голубой. – По-моему, у него просто крышу сорвало.

Мистер Опус поскреб в затылке.

– Что ж, вряд ли тебя можно обвинять в чьем-то нервном срыве.

Миссис Опус сжала плечо сына.

– Солнышко, жаль, что тебе пришлось все это пережить.

– Зачем мне вообще надо было идти к глазному? – недовольно спросил Джекс. – Я отлично вижу.

Она смутилась.

– Ты же знаешь, что у тебя глаза цвет меняют. Я хотела убедиться, что это не влияет на зрение.

– Ага, погоди, сейчас узнаешь, что он про это сказал, – насупился Джекс. – Он сказал: «Это невозможно». Если уж так хотели отправить меня к окулисту, выбрали бы того, кто хоть что-то соображает.

– Возможно, конечно! – воскликнула мама. – Это у тебя семейное, от отца. Правильно, Эштон?

Мистер Опус отвел взгляд.

– Ну, не то чтобы совсем уж семейное, но есть пара случаев. Двоюродный брат моего деда… мне говорили, у него было так же.

– И зрение у него было совершенно нормальное, не сомневаюсь, – с энтузиазмом добавила его жена.

– О, само собой, – уклончиво ответил муж. – Зрение – да. Идеальное.

– Но? – спросил Джекс, заподозрив, что это не все.

– Ну, откуда мне знать? – сказал мистер Опус. – Я его даже не видел никогда. Он умер, когда я был совсем маленьким. Просто дурацкие семейные сплетни, чтобы старушкам было о чем шушукаться. Все, поехали домой.

– Только когда расскажешь про эти самые сплетни.

– Да чепуха. Говорили, что он сошел с ума.

Джекс побледнел.

– Из-за глаз?

– Конечно, нет! – воскликнула его мать. – Извини, что вообще начали этот разговор. С чего ты взял?

– Ну, – смущенно признал Джекс, – у меня недавно начались кое-какие… проблемы. Мне… чудится всякое.

Его отец встревожился.

– Что именно?

– В основном я сам, – попытался объяснить Джекс. – Как будто я сам за собой наблюдаю. Это длится только секунду или две, но я начинаю немножко нервничать.

Его родители обменялись взволнованными взглядами.

– Мне кажется, – наконец предположил мистер Опус, – что в какой-то момент нам всем случалось представлять себя со стороны. Это происходит не по-настоящему, как бы мы себя в том ни убеждали.

Джекс покачал головой.

– Вряд ли, пап. Я надеялся, что это прекратится, но оно все повторяется и повторяется. И у доктора в кабинете то же самое случилось – как раз перед тем, как он сбрендил.

– Не бойся, – сказала миссис Опус. Она была мануальным терапевтом и считала, что на любую проблему найдется свой врач-специалист. – Мы во всем разберемся.