Текст книги "Скорпика"

3
Путь

Следующей весной, 502 год Всея Матери

В Скорпике

Кхара

Ребенок был макилу – неправильно лежащий. Будет больно.

Роды, разумеется, всегда проходили тяжело. Даже у Бесплодной Королевы, хотя в предыдущих родах ей было легче, чем большинству женщин. Ее схватки проходили быстро и сильно, лишая дыхания и мыслей, но они не длились долго. Каждый из ее младенцев выходил из чрева так же естественно, как происходит линька у скорпиона, оставлял ее тело, словно сброшенную кожу, и появлялся на свет обновленным, мягким и готовым принять мир.

С этим ребенком будет не так просто. Кхара знала, что говорили и о чем умалчивали повитухи. На скольких родах она была, скольких новорожденных воительниц благословила? Скольким женщинам закрывала глаза, когда роды превращались в смерть, скольким шептала слова, направляющие их дух к великому полю битвы? Она знала лица скорпиканских повитух. Если бы Кхара была обычной воительницей, они бы бормотали, толкая ее раздувшийся живот, хмурились и качали головами. Макилу, макилу. Осторожно. Но для Кхары они нацепили храбрые, фальшивые улыбки, прижимая и поглаживая напряженную плоть – очертания узкого затылка, головки, плеча. Ребенок еще может повернуться. Она позволила им думать, что верит.

Вопль вырвался из ее горла. Путь не был открыт.

Кхара чувствовала разницу между родами, хотя прошло уже столько времени. Макилу.

Она протянула руку Вишале.

– Виш?

– Моя королева.

– О, только не сейчас, – сказала Кхара, с трудом выговаривая слова. – Я не королева, когда рожаю.

Тихий голос ее подруги, сладкий, как сливки, успокаивал Кхару, как и сильные пальцы.

– Мы никому не скажем.

Большинство скорпиканок рожали в присутствии толпы воительниц, черпая в них ободрения, поддержку, энергию. Когда Кхара была молода, она рожала в такой обстановке. Теперь казалось, что это было так давно. После девятых родов она не отказалась от удовольствий, но стала избирательна в выборе мужчин и фазы луны. Обряды – самый легкий, но далеко не единственный вариант. Когда кому-то нравилось получать мужское внимание и искать его, что и делала Кхара, то мужчину несложно было найти.

Но после тех девяти родов, после того как ее мать, Эллими, назвала ее наследницей королевы, она редко искала удовольствие. У правительницы все равно было мало времени для развлечений. Ей нужно было собирать войска и генералов, обучать воительниц, принимать решения и служить гордому народу. Следующие десять лет Кхара так и оставалась остриженной, бесплодной, отрешенной.

На этот раз в затемненном шатре рядом с ней сидели только две женщины, которых она сама выбрала: Вишала, советница, которая была ей дороже всех сестер, и Бегхала, самая опытная повитуха во всей Скорпике. Бегхала ей не нравилась, но это было не важно. Одна надежда – что и она, и ребенок выживут. Если ребенок так и останется макилу, Бегхала единственная сможет указать ему путь.

И если только одному из них суждено было выжить, Бегхала знала, как и когда сделать выбор. Повитуха прошла обучение в Бастионе и служила на протяжении десятилетий; она уже много чего повидала в сфере акушерства. Когда роды подошли к критическому моменту, Кхара доверилась ей и не стала медлить.

Внутри зародилась очередная вспышка боли, поднимаясь темной волной, и Кхара заговорила, чтобы отвлечься.

– Кто стоит снаружи?

– Все, – просто ответила Вишала.

Кхара начала предаваться фантазиям. Это облегчало боль, пока она рожала, позволяя разуму свободно путешествовать, пока бренное тело выполняло свою работу. Волна нарастала, растягивалась, вздымалась. Кхара сжала руку Вишалы выше запястья, опасаясь, что если крепче вцепится в пальцы Вишалы, то сломает их.

– Можете кричать, если хотите, – раздался голос пожилой повитухи, сидящей в тени.

– Я. Не. Хочу, – Кхара знала, что может кричать – она всегда кричала – но не сейчас. Женщина неуклюже опустилась на колени и сгорбилась, покачивая бедрами, надеясь таким образом открыть путь.

Она снова попыталась представить себе происходящее снаружи. Мада стояла бы рядом с пологом шатра, в ожидании вестей, одновременно напряженная и исполненная надежды. Если Кхара никогда не выйдет из этого шатра, Мада станет их королевой; как только они вернутся с Обряда Солнца, Кхара официально назначила ее преемницей. Впрочем, Кхара полагала, что если она никогда больше не выйдет из этого шатра, то ей будет все равно, кто будет править после нее.

Следующая волна боли нарастала, вздымалась, обрушивалась. Кхара представила себе воительниц позади Мады, за ней, на открытом пространстве. Десятки, может быть, сотни скорпиканок. Копошатся, делятся надеждами и слухами. Беспокойные. Несомненно, те, кто верил в Богиню Изобилия, соединяли руки в молитве, склонив головы и сохраняя спокойствие. Она знала, о чем они молятся – о дочери, но сама не питала никакой надежды. Многие из этих женщин уже девять раз молились за нее. Она стояла вот так же, сгорбившись и опустив голову, и эти молитвы падали, как семена на твердую почву, так и не пуская корней.

Путь не открывался.

Очередная сдавливающая, выжимающая боль навалилась на нее, и женщина попыталась понять, что она чувствует в центре схватки – орех внутри скорлупы. Была ли это твердая, плотная голова, которую ее тело сдавливало в направлении дневного света? Или конечности, сдавленные и спутанные друг с другом, которым некуда деться? Она не стала спрашивать повитуху. Если новости были плохими, то Кхара не хотела их знать. Ее мокрые от пота волосы, отросшие во время беременности, как того требовали традиции, лезли ей в глаза. Она проклинала их. На рассвете после рождения ребенка ее снова остригут. Если ребенок родится.

– Кхара, – прошептала Виш, которая редко называла ее по имени, даже несмотря на все годы дружбы между ними. – Вы здесь?

– Здесь, – пробурчала она, хотя перед глазами плыли звезды. – Я ушла в себя?

– Только на мгновение, – сказала Виш, но в ее голосе теперь звучало беспокойство.

Кхара поняла, что времени прошло больше, чем одно мгновение. Если бы она потеряла сознание, если бы она не смогла привести этого ребенка в мир, кто знал, что бы случилось? Кхара доверила своему телу родить девять мальчиков. Роды прошли без проблем. Теперь ее тело было другим, роды были другими, ребенок был макилу. Она не могла доверять своему телу. Ей нужен был рассудок.

Кхара обратилась к Више.

– Говори со мной.

– О чем?

– О чем-нибудь.

– Моя королева, я не могу, – сказала Вишала, теперь ее знакомый голос стал тверже, в нем появилась странная строгость.

– Что? – Кхара пыталась сосредоточиться. На мгновение она увидела лицо Виш: теплые карие глаза, темный ореол коротко подстриженных волос, тонкие губы, поджатые в четкую линию. – Что?

– Нет. Не я. Говорите вы.

Сейчас она находилась в состоянии покоя между схватками, в блаженном, ни на что не похожем ощущении, и громко рассмеялась. Конечно, ее подруга знала, что делать. Повитуха разбиралась в родах, но Вишала до глубины души знала Кхару.

– Плутовка!

Никакого ответа не последовало, что, очевидно, было сделано намеренно.

– Хочешь, чтобы я говорила, – сказала Кхара, стараясь, чтобы в голосе звучала дразнящая легкость. – В моем состоянии?

– Ей следует встать? – Теперь Вишала обращалась к повитухе, а не к ней, но обе слушали ответ пожилой женщины. Перерыв между болями был коротким, а вопрос – срочным. При следующей схватке она, возможно, не сможет подняться, даже если захочет.

– Пусть она выполняет волю своего тела, – раздался голос Бегхалы, который, казалось, доносился издалека.

Вишала спросила Кхару:

– Слышите?

– Мое тело ничего не знает, – прошипела Кхара, и, словно обидевшись на оскорбление, ее тело мгновенно подалось вперед, нарастающая волна боли обрушилась на нее, как вся мощь великого моря.

Затем королева почувствовала непреодолимое желание упереться руками в землю и высоко поднять бедра. Повинуясь порыву, она изогнула тело под острым углом, наклонившись вперед так сильно, как только могла с таким тяжелым грузом в животе. Ее темные волосы рассыпались по земле, кровь прилила к голове. Боль обхватила бедра, как железная цепь; ребенок извивался в колыбели мышц, стягивающих его, сопротивляясь каждому дюйму. Мир Кхары уменьшился до этих дюймов, и она молила ребенка выиграть битву, молила, чтобы его голова повернулась к свету.

Вишала прошептала на ухо:

– Что вы помните о нем?

Дерзкий вопрос, граничащий с запретом. Воительница свободно говорила о своих удовольствиях, если хотела, но выбор был за ней и только за ней. О подробностях нужно было говорить добровольно, а не по требованию. Кхара не стала бы отвечать на такой вопрос никому другому. Но ответ быстро слетел с ее губ. Она помнила каждого из них, начиная с того первого миловидного мальчика-пастуха из Сестии, совсем еще неотесанного юнца, и заканчивая мужчиной, с которым она вступила в связь после стычки с разбойниками и чье имя так и не узнала. Утром, как и обещал, он сменил повязку на ее ране и обработал успокаивающим жирным кремом, а затем Кхара и ее отряд отправились в путь.

– Все, – задыхаясь, сообщила она подруге, подумав, что ее голос звучит как-то мягко, но неуверенно.

– Расскажите мне.

– Вьющиеся волосы. По всему телу. Огонь в глазах. – Теперь ритм ее слов стал напевом, пульсом, который нужно было слушать, и она с радостью подчинилась ему, когда боль снова обрушилась на нее, заставляя снова опустить бедра. Королева выпрямилась, напрягаясь. – Соленый вкус. Сильные руки. Сильные бедра. Никакого страха. – Кхара не стала говорить, но вспомнила – с изысканной ясностью – удивительную легкость их связи. Не было ни настороженности, ни нервных моментов, ни застенчивости, свойственных молодым. Они оба были в том возрасте, когда можно держаться уверенно, и каждый из них знал, чего хочет другой. Все было понятно. Мужчина предложил себя, и королева приняла его, задав ритм, который тот быстро поддержал. Кхара не сводила с него глаз, когда он застонал. Ни один из них не отвел взгляд.

Его стон слился со стоном, вырвавшимся из нее, когда тело боролось с ней, ребенок боролся с ней. Снова поплыло сознание, и тогда она вцепилась в руки Вишалы, как будто только они удерживали ее на этом свете, а потом завыла звериным воем.

Ребенок приближался.

Где Бегхала? – хотела спросить Кхара, но слова испарились, дыхание пропало, мир исчез. Она держалась. Боль угрожала лишить ее мира, вышвырнуть через все пять ворот Подземья в черную тьму.

На ее животе лежала рука – рука ли? Была ли внутри нее рука или иная масса мышц и костей? Ребенок или повитуха? Она выплеснула свою боль в вой, и ей было приятно кричать. Больше Кхара ничего не могла делать. Момент настал.

Теперь ее тело было телом животного, и она подумала о священном скорпионе, в честь которого был назван ее народ и их герой. Об его хвосте, поднимающемся для удара. О том, как ничто не может остановить это ядовитое жало, как только оно приходит в движение, и было ощущение, что яд проникает в ее мышцы и сдавливает не только родовой портал и кости ребенка, запертого внутри, но и сердце, ее бедное сердце. А затем раздался сильный, отдающийся эхом звук, и почти в тот же момент, казалось, она услышала плач.

– Моя королева, – сказала Вишала у ее уха удивленным голосом. – Ваша дочь пришла.

* * *

Рассветный луч ласкал стены шатра, когда она услышала радостные возгласы бойцов снаружи. Родилась новая воительница, и Бесплодная Королева больше не заслуживала этого титула. Сама мысль об этом вызвала улыбку у Кхары. Напевая приятную, успокаивающую мелодию, Бегхала одним легким взмахом серебряного родильного клинка разрезала соединяющие их путы, а затем помогла Кхаре облачиться в свободную одежду из конопляной ткани, которая согревала ее, но не скрывала тело от ребенка. Теперь дитя спало на груди матери, закрыв глаза, маленькие плечи вздымались и опускались от усилий первого дыхания.

Полог шатра открыла Вишала, когда вернулась после оглашения, передвигаясь практически бесшумно. Она опустилась на колени рядом с Кхарой.

– Моя королева, время пришло.

– Полагаю, теперь я снова королева, – тихо сказала Кхара, не желая тревожить ребенка.

– Так и есть, – согласилась Виш, – и спустя много лет, когда вы устанете, рядом будет следующая королева.

– Благословляю тебя, – произнесла Кхара.

Виш пожала плечами.

– Скорпион благословляет вас. А я же просто буду рядом.

– И мы со Скорпионом благословляем тебя за это.

Виш потянулась к родовому клинку. Янтарная рукоять имитировала гребнистое тело смертоносного скорпиона, а изогнутое лезвие сверкало в предрассветном свете серебром – творение давно умершей оружейницы.

– Вы готовы?

– Готова.

Виш опустила клинок к шее Кхары, взяла в правую руку пучок волос и начала отрезать темные локоны. Восход солнца был самым благоприятным временем для обстригания воительницы, а после родов – тем более. Ребенок был в безопасности. Мать была снова готова к бою или скоро будет готова. Та нежность, которая была присуща ей, пока она носила и растила ребенка, таяла. Кхара закрыла глаза и откинулась назад, позволяя каждому локону волос упасть на землю, слыша их шепот, когда они приземлялись. Ей уже становилось легче. Королева была удивлена, насколько бодрой она себя чувствовала, даже после мучительных схваток, даже после паники и страха. Ребенок, должно быть, повернулся, по крайней мере, частично, прежде чем появиться на свет. Бегхала сказала, что Кхара даже не порвалась. Крови было много, но так было всегда. Кровь, пропитавшая землю, будь то от рождения или от битвы, питала Вечного Скорпиона, их полубессмертного героя. У Богини Изобилия были свои дни, но годы воительниц принадлежали Скорпиону.

Закончив, Вишала положила изогнутый родовой клинок в багровый кожаный футляр, чтобы вытереть его и отточить до остроты, а затем благословить и хранить до рождения следующей скорпиканской воительницы.

– Все хорошо, моя королева?

Кхара поворачивала голову в разные стороны, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха на ушах и шее, чувством свободы.

– Да.

Полог шатра отодвинули, и вошла знакомая фигура. Мада оделась в обмундирование воительницы – распашную юбку и жилет из мягкой кожи, который не стеснял движений на охоте. Не поднимая глаз, Кхара поняла, что это она, и рассеянно улыбнулась, переключив свое внимание на дочь. Ребенок вздохнул во сне и прижался круглой, мягкой щекой к груди матери.

– Королева, – сказала Мада. Одно слово, тысячу раз она говорила его Кхаре, но так – никогда. Никогда без предшествующего слова моя, обозначающего ее верность, ее преданность. И Кхара все поняла по голосу. Это не был ее привычный голос. Не теплый, уважительный тон протеже, а что-то совсем другое.

Что-то было не так…

Тело Кхары, такое расслабленное всего мгновение назад, начало гудеть от напряжения. Внутри у нее заныло от ужаса, и она подняла голову. Настоящая воительница способна прочесть намерения врага в одно мгновение, и хотя Кхара никогда раньше не считала Маду врагом, посыл тела молодой женщины был безошибочен. Сжатые челюсти, стиснутые кулаки, опора на ступни. У королевы мелькнула мысль о том, что Мада что-то задумала, чтобы хоть как-то объяснить ее гнев. Кхара отчаянно надеялась, что ошибается.

Мада сразу, без предисловий, заговорила:

– Я произношу Слова…

– Нет! – Кхара еще никогда так не сожалела, что оказалась права. Мада злилась, а злость превращает воительниц в глупцов. Какая утрата – но, возможно, еще не слишком поздно.

Королева с трудом поднялась на колени, затем на ноги, вытянув ладонь, которой не придерживала ребенка, по направлению к молодой женщине. Она боролась с приливом головокружения, которое грозило повалить ее обратно на землю. Момент был решающим. Кхара не могла проявить слабость, не сейчас.

Вишала шагнула вперед в маленькое пространство между ними.

– Мада, нет.

– Я разговариваю не с тобой, советница, – сказала молодая женщина, и в ее глазах вспыхнул огонь. Правая рука опустилась на рукоять короткого меча, висевшего у нее на поясе. Кожаный ремешок, который обычно закрывал ножны, болтался свободно; при желании она могла выхватить меч в мгновение ока, а Мада прекрасно владела мечом. Вишала сказала низким голосом, почти рыча:

– Ты знаешь, что я буду защищать свою королеву.

– А ты знаешь, что королева обязана по долгу чести не принимать твою защиту, – сказала Мада. – Она должна защищаться сама.

Виш взглянула на Кхару.

Кхара кивнула с уверенностью, которой не чувствовала, и обратилась к молодой воительнице:

– Прежде чем сделать это, Мада, подумай. Назад дороги нет. Подумай о своей дочери. – Тамуре было уже одиннадцать лет, и с каждым днем она набиралась мастерства и силы, явно превращаясь в настоящую воительницу с железной волей. Какое бы оружие ни давали ей в руки, она осваивала его и любила. Она так похожа на свою мать.

Мада не отступала.

– Я думаю о своей дочери.

– Ты оставишь ее сиротой.

– Я сделаю ее королевой.

Вишала снова вмешалась:

– Кто-то другой должен быть вашим секундантом. Кто заступится за вас? Кто докажет, что вы способны править?

Кхара знала, что Виш права – церемония Вызова требовала подобного шага, но в то же время, если настаивать на соблюдении протокола, то ничего не изменится.

– Я не буду просить, – устало сказала королева. – Сама смогу доказать свое право. Когда-то я выбрала ее своей преемницей. Если я буду утверждать, что она не подходит, то выставлю себя в глупом свете.

Мада кивнула в ответ, но не в знак благодарности, а лишь в знак одобрения. Кхара видела неизбежность. Долгие годы правление Скорпикой мирно переходило от матери к дочери, но любой королеве грозил Вызов. Таков был закон страны. Нельзя было бросить Вызов королеве, пока она носила длинные волосы в честь растущей внутри нее жизни, но сейчас, в эту самую минуту, Кхара была острижена. Любой мог бросить ей Вызов. И был только один исход. Одна из них выйдет из этого шатра королевой Скорпики, а другая будет предана земле.

Когда она объявила Маду своей преемницей, то использовала официальные слова, передаваемые из поколения в поколение. Поскольку у меня нет кровной наследницы, я выбираю себе преемницу по имени. Она будет командовать, когда оставлю этот мир и уйду на поле битвы. Но теперь кровная наследница была, и указ мгновенно утратил силу. Новорожденная дочь – настолько новорожденная, что ей еще не дали имени, – все изменила.

Мада произнесла:

– Тебе, Кхара дха Эллими, обращаю Слова Вызова.

– Мада дха Шодрея, я не желаю их принимать.

– Не желаешь? Какое мне дело до твоих желаний?

– Пожалуйста, – умоляла Кхара более спокойно, – пожалуйста. – Ребенок снова зашевелился в ее руках, ища тепла, ища ее сердце.

– Вызов брошен, – сказала Мада, ее лицо было бесстрастным, каждое слово – как лезвие. Ее рука все еще лежала на рукояти меча. – Сражение или отказ.

– Я не уступлю.

Вишала вмешалась:

– Мада! Она только что родила! Где же твое милосердие?

– Она острижена, верно? – Мада указала на упавшие на землю локоны. – Ты обещала мне королевство. Я готова возглавить его. И не позволю нарушить данное слово. Королева, получившая Вызов, выбирай время.

В душе Кхары зародился ужас. По закону Вызова она имела право выбрать любой день или время до трех восходов солнца. Выбор оружия также принадлежал ей. Королевы, которым бросали Вызов, чаще всего побеждали, по крайней мере, так гласили истории; но о королевах, которым бросали вызов на рассвете после родов, Кхара не могла вспомнить ни одной легенды. Мада решила произнести слова, которые невозможно оставить незамеченными.

Теперь выбирать настала очередь Кхары – из всех возможных вариантов. Поэтому она сделала единственный выбор, который только можно было сделать. Единственный путь вперед. Любой другой вариант означал верную смерть; только этот выбор означал смерть чуть менее верную. Скорее всего, она все равно умрет, но умрет, сражаясь, как подобает воительнице.

Так что Кхара поднялась сквозь цепкую пелену боли, ее первый шаг был неуверенным, и передала Вишале новорожденную малышку с пушистой головкой. Ребенок слабо плакал во сне, блеял, как козленок, а потом прижался к плечу другой женщины. Кхара не могла смотреть Вишале в лицо. Но Мада была слишком хороша в стратегии, слишком хорошо владела большим количеством оружия; если она даст молодой женщине шанс спланировать их битву, то наверняка проиграет. И поэтому…

– Я выбираю сейчас, – прошипела Кхара и одной рукой выдернула родовой клинок из-под ткани, а другой нанесла удар в живот Мады, сбив молодую женщину с ног и повалив ее на землю.

Вишала вскрикнула и отпрыгнула от сражающейся пары, обеими руками обхватив и укрыв безымянного новорожденного ребенка. Бегхала покинула шатер. Кхара смутно различала их движение, но, убедившись, что они вне досягаемости, сосредоточила всю свою энергию и внимание на поединке. Она представила, как разрывает пелену боли, окутывающую ее, распахивает ее, как полог шатра, и шагнула сквозь щель на свет, чтобы увидеть свой путь. Ее противник не тратил дыхание на возражения или шок, а просто реагировал, дрался, готовясь довести их бой до быстрого, смертельного конца.

Мада, конечно, поступила умно: вместо того, чтобы преодолевать натиск Кхары, воспользовалась инерцией, уже собираясь вынуть свой короткий меч, делая перекат к дальней стороне шатра.

Кхара бросилась на Маду, прежде чем та успела встать, и изо всех сил ударила молодую воительницу по правому запястью, не давая ей возможности вытащить меч в решающий момент. Она знала, что в таком тесном помещении не сможет выставить свой клинок для удара, но все равно выставила его. Как она и надеялась, Мада сделала движение, чтобы блокировать удар, и Кхара резко нанесла удар локтем в мягкую впадину горла Мады, заставив ее задыхаться. Кхара тоже тяжело дышала, боль в ее душе распространялась наружу, как жар от костра, но она собрала все оставшиеся силы, понимая, что даже этого может быть недостаточно.

Теперь элемент неожиданности исчез. Силы были равны.

Мада отпихнула Кхару и перекатилась на ноги, упираясь в стену шатра, но все-таки ей хватило места для маневра. Меч оставался в руке. Женщины были в полной боевой готовности. Воительница против воительницы.

Они обменивались ударами и парировали, без единого звука. Слышно лишь дыхание. Удар справа, удар слева, подсечка в живот, прыжок, жесткое движение, быстрое вращение. На каждую атаку был ответ, на каждую стойку – уклонение. Выбор Кхары в пользу мгновенного боя лишил Маду возможности облачиться в доспехи, и хотя ее собственная накидка не обеспечивала реальной защиты, она, по крайней мере, скрывала ее фигуру. Поэтому следующие удары Мады бессильно пробивали ткань вместо того, чтобы встретиться с плотью. Но родовой клинок был не длиннее ладони; он был смертельно острым, но маленьким. Кхаре пришлось бы подойти ближе, гораздо ближе, чтобы нанести хоть какой-то удар. До сих пор Мада держала ее на расстоянии. Подходить вплотную было бы рискованно, тем более что движения ее неизбежно замедлялись.

Она чувствовала, как кровь, которую нельзя было терять, струйками стекает по внутренней стороне бедра, колена, лодыжки. По крайней мере, она будет скользкой из-за крови, если Мада попытается схватить ее и удержать на месте. Может, стоит напасть?

Короткий меч пролетел по воздуху так близко к ее уху, что Кхара услышала свист.

У Мады был дар стратегии, но Кхара знала, что здесь не нужна никакая стратегия: просто измотать истекающую кровью, ослабленную королеву до полного бессилия. Вот и все. Силы Кхары быстро иссякнут, она и так была на последнем издыхании, и одной ошибки будет достаточно, чтобы покончить с ней. Даже то, что ей удалось прорваться так далеко, было маленьким чудом. В Скорпике чудес не бывает.

Пока что обе стояли на ногах. Мада заставила ее отступить назад, размахивая мечом, от которого Кхара вынуждена была уклоняться, по дуге, и направляя ее к центральному шесту шатра. Она уклонилась влево, чтобы избежать столкновения. Затем молодая женщина принялась наступать все быстрее, быстрее, ее клинок вращался слишком быстро.

Возле входа в шатер раздался резкий крик ребенка, расколовший воздух.

Лишь мгновение, но Кхаре было достаточно и этого. Мада слегка повернулась в сторону звука. Вес ее левой ноги сместился в сторону. Локоть правой руки слегка приподнялся.

Сейчас.

Кхара резко подалась вперед, зарычала, нырнув, взмахнула рукой с ножом, вкладывая всю оставшуюся в теле силу в удар короткого изогнутого лезвия родильного клинка, всаживая его под нижнее ребро молодой воительницы.

При первом ударе мягкая плоть не оказала сопротивления, и лезвие погрузилось до конца. Когда тело Мады навалилось на лезвие, Кхара продолжала тянуть его вверх, желая, чтобы в последние мгновения рука сохранила силы для смертельной схватки. Острый изгиб родильного лезвия вскрыл живот Мады на длину большого пальца, потом двух, потом трех, под кожей обнажились красные и блестящие внутренности.

Кхара падала, Мада падала. Мада кричала от боли, размахивала коротким мечом, даже когда умирала. Клинок плашмя ударился о висок Кхары и отскочил, его удар резонировал в ее черепе, и она дико взмахнула свободной рукой, руководствуясь инстинктом. Меч выпал из руки Мады, проскользил по земле и остановился у шеста шатра, подняв слабую пыль. Обе женщины упали на землю, но не рядом.

Мир Кхары взорвался мерцающей тьмой.

На мгновение ей показалось, что она умерла. Ни звука, ни света, ни дыхания. Возможно, сейчас она была на пути к полю битвы, где предки встретят ее угощением из мяса оленя и кабана и вином из лилий. Она хорошо сражалась. По крайней мере, это действительно было правдой.

Но потом снова раздался шум. Детский плач.

И она могла видеть. Неподвижное тело Мады лежало в нескольких футах от нее, а лицо было милосердно скрыто от глаз. В шатре уже стоял запах крови, но эта новая кровь, более свежая, похожая на металл, была ошеломляющей. Скорпион полакомится и этой кровью, так много ее впиталось в землю, так много жизни, которая могла бы существовать, но теперь оборвалась. Битва была окончена.

Опустившись на землю, Кхара смотрела на крышу шатра, слыша плач ребенка и собственное неровное дыхание. Все тело болело – и сердце, и голова, и рука, которую она рассекла, когда, как глупая, отбила падающий меч. Но она была жива. И будет оплакивать смерть Мады – весь этот утерянный потенциал, воительницу, которая могла бы так верно служить своему народу, – но уже не сегодня.

Ребенку необходимо дать имя. Когда Кхара лежала на спине в кровавой грязи, имя само пришло к ней. На древнем языке, в заклинаниях, которые воительницы шептали до и после битвы, чтобы призвать силу Скорпиона, было слово для обозначения любимого клинка: аманкха. Это не имя, но могло им стать. Да. Подойдет.

Аманкха дха Кхара, дочь Кхары. Ее дочь. Ее собственная дочь.

Дочь, чей крик услышала уже не бесплодная королева. Голодная.

Теперь появилась Виш, опустившись на колени рядом с ней, ее голос был наполнен облегчением.

– Вы нужны вашей дочери, – сказала она и положила ребенка на грудь Кхары.

Словно в подтверждение ее слов, рот ребенка нащупал сосок. Кхара не думала, что у нее хватит сил сдвинуться с места, но все-таки подняла руку. Ладонь обхватила затылок ребенка, направляя его. Пока малышка кормилась, Кхара держалась. Крошечный череп в ее руке был обвинением, обещанием, головокружительной возможностью. Это хрупкое, голодное создание было будущей королевой Скорпики – если Кхара сможет продержаться достаточно долго, чтобы сохранить для нее королевство, пока девочка не достигнет совершеннолетия.

– Я сообщу воительницам об исходе, – сказала Вишала и, широко распахнув створки шатра, вышла в утро. Теплый ветерок всколыхнул затхлый, кровавый воздух, обещая что-то новое. Кхара повернула голову, чтобы посмотреть, как уходит ее подруга. Веки отяжелели, сердце сжалось.

Наряду с кусочком голубого неба, через открытый полог она увидела толпу, которая еще час назад ликовала по поводу рождения единственной дочери их королевы, непредвиденного благословения. Теперь они стояли в ожидании, мрачные, с каменными лицами. Все они носили оружие, в чем не было ничего необычного, как и большинство воительниц, – оружие для охоты, для тренировок, для бахвальства. Но оружие можно было использовать в любых целях, и сейчас оно выглядело как угроза.

Ближе всего к шатру стояла группа молодых воительниц, тренировавшихся с Мадой, которые по мере своего взросления больше склонялись к Кхаре. Когда Вишала скажет им, что Мада умерла, а Кхара жива, будут ли они шипеть от разочарования или кричать от радости? Сейчас была последняя минута перед тем, как они узнают. Одна потирала лицо ладонью, другая скрестила руки, расставив ноги и озираясь. Сколько из этих женщин были преданы Маде, а не ей? Сколько из них, теперь, когда королева получила Вызов, будут следующими в очереди, чтобы самим произнести Слова Вызова?

Кхара думала, что после рождения ребенка макилу, что бы ни случилось, она сможет отдохнуть.

Теперь она поняла, что больше ей не будет покоя.