Текст книги "Блуждающая планета (сборник)"

Глава шестая
Завтра соревнования

С возрастом люди меньше уделяют времени дружбе и общению с себе подобными, потому что у них в голове накапливается всё больше воспоминаний и мыслей, которые они ни с кем не имеют возможности разделить.

В том, что Максима ни с кем из его приятелей не объединяют особые воспоминания, он убедился во время празднования Лёхиного дня рождения. Он понял: то, что, по его мнению, должно составлять основу жизни, для его приятелей – сплошная скука и пустяк, не заслуживающий того, чтобы о нём помнить. И потому Максим решил окончательно завязать с так называемой дружбой; он даже начинал находить плюсы в одиночестве.

Ему нравилось замечать изменения, происходящие в природе, когда он занимался ежедневно спортом. Теперь окна машин запотевали по вечерам, когда Максим катался на велосипеде, что напоминало о скором приближении заморозков. Прохладные вечера разогнали всю молодёжь. Парки, которые летом всё время были полны народа, теперь стали безлюдны. А по утрам, когда Максим шёл в лес, на траве лежал иней. Деревья с каждым днём всё больше желтели, а хозяйки собак предпочитали прогуливаться со своими любимцами ближе к дому. В лес им уже не хотелось. И Максим всё это замечал, но рассказать об этом было некому. Хотя, порою, когда мимо проходила какая-нибудь знакомая тепло одетая женщина, которую он помнил ещё с лета прошлого года, как она гуляла по лесу в летнем платье, Максиму хотелось ей что-нибудь сказать только потому, что она была свидетельницей его пробежек уже в течение полутора лет. Хотелось, но он знал, что никогда не заговорит. Да даже если и заговорит, то не добьётся желаемого эффекта.

К шести вечера он ездил в университет. Он перешёл уже на второй курс. И с каждым семестром, с каждым месяцем в университете становилось всё скучнее и неинтересней. Студенты ничем не отличались от его приятелей, пожалуй, в университете только были больше мечтатели.

Вот один разговор двух студентов:

– Ты как ездишь на работу – на электричке или на своей «Волге»?

– На электричке.

– И сколько времени уходит на дорогу?

– Два часа, а на машине три. Так что уж лучше на электричке. На фиг мне крутить баранку три часа!

– Не понимаю, зачем ездить так далеко. Денег там, что ль, платят много?

– Ну, как сказать. Расплатиться с кредиторами смогу года через четыре.

– А на что брал кредит?

– На новёхонькую «Шкоду Октавию». На следующей неделе она уже будет у меня.

– Зачем она тебе нужна? Ты же гоняешь на работу на электричке.

– Придётся ездить на машине. Не зря же я взял кучу бабок в кредит.

Или вот ещё одна беседа:

– Я подумываю поступить в аспирантуру. Чтобы потом вообще жить припеваючи.

– Да ну, мне кажется проще получить второе высшее. Вон как мой один знакомый. Сперва окончил медицинский институт. Шесть лет в нём проучился, прикинь. Я уже после третьего курса помышляю о том, чтобы бросить, а он шесть лет вкалывал. Причём он реально учился, готовился ко всем экзаменам, не то, что мы. Он даже, помню, с тогдашней своей девушкой ссорился очень часто из-за того, что мало уделял ей внимания. Всё зубрил свою гистологию или ещё чего. А бабам никогда не понять, что жизнь не заканчивается завтра, что есть будущее и что лучше сейчас начать устраивать свою жизнь. Ну так вот, потом он получил второе высшее. Кажется, педагогическое. И в итоге он сейчас получает тысяч сто двадцать.

– С девушками теперь он, наверное, не ссорится?

– Да что-то с девушками я его давненько не видел.

– А кем он работает?

– Да что-то вроде менеджера. Продаёт ванны и туалеты. Знаешь, какая там перспективная работа. Нам такая не снилась. Мы же с тобой не можем осилить учебник по общей психологии, а он от корки до корки читал учебники по всяким гистологиям…

Уже на втором курсе многие студенты где-то работали и уделяли работе куда больше внимания, чем учёбе. Работать, естественно, никому не нравилось, поэтому они и продолжали учиться официально, что давало им пищу для позитивных размышлений о своём будущем, делало их существование менее бессмысленным. Все будто надеялись, что их жизнь непременно должна измениться к лучшему сразу же, как только они получат долгожданный диплом. Изменится к лучшему, в их представлении, – это значит, появится возможность покупать новые машины и расплачиваться за них не четыре года, а всего лишь два.

Сама учёба была настолько неинтересной, что уже ко второму курсу надоела даже тем, кто действительно учился. В число таких студентов входил и Максим. На разных предметах очень часто говорили одно и то же, что никак не способствовало успешному усвоению материала, ибо даже студенты-хорошисты не знали элементарных вещей, которые должен знать не только психолог, но и просто образованный человек. Что уж тогда говорить про троечников, которые составляли пятьдесят процентов от всего потока. Студенты-отличники же порою знали не только, что Зигмунд Фрейд – основатель психоанализа, а Джон Уотсон – основатель бихевиоризма, но и знали названия дисциплин и умели в них ориентироваться. Для остальных же не существовало ни малейшей разницы между дифференциальной психологией и психологией труда, между культурологией и социологией, между анатомией ЦНС и антропологией. Все предметы они называли по фамилии преподавателя, который читал лекции. Кроме лекций ничего не было. Семинары перестали быть семинарами ещё во втором семестре, когда отчислились по собственному желанию практически все студенты, которые могли рассказать что-нибудь не только друг другу, но и преподавателю.

Так или иначе, но на втором курсе Максим начал сожалеть о том, что поступил в этот университет. Учиться ему стало лень. И поэтому он стал пропускать занятия, меньше уделял времени на изучение психологии. И первую промежуточную аттестацию, которая по правилам вуза была в середине октября, Максим сдал на тройки, да и то с трудом. И вовсе не потому, что он знал меньше тех, кто получил четвёрки и пятёрки. Просто многие из тех, кто сдавал на четвёрки и пятёрки, умели списывать и умели разговаривать с преподавателями, то есть либо умели сделаться в глазах преподавателей такими простыми и глупенькими (хотя далеко не все именно делались), что даже вызывали жалость, либо просто-напросто умели заговаривать зубы. Эти студенты не только на экзаменах, но и в жизни никогда не говорили «Я не знаю», на любой вопрос у них был свой ответ, во всех областях они что-то да знали, а если знали что-то, то значит, знали всё-всё и гордились своими знаниями. Например, если знали, что печень и лёгкие находятся справа, а сердце и селезёнка слева, значит, считали, что здравоохранение могло бы преобразиться, пойди они учиться в медицинские вузы. А некоторые считали себя особыми уже потому, что не были алкашами и наркоманами и даже умели пользоваться компьютером. Это, по их мнению, ставило их выше других людей. Что касается Максима, то он во всём полагался только на свой ум, нежели на язык, полагался на свои знания, а когда они не выручали, он просто молчал, и его молчание преподаватели расценивали как неготовность. К тому же, как уже говорилось, Максим пропускал занятия, а преподаватели это не любили. Один из них так и сказал Максиму:

– Я бы поставил вам четвёрку, если б вы были на всех занятиях. Просто, понимаете, те, кто ходили постоянно, имели возможность задать мне вопросы…

Преподаватель не договорил, что единственный вопрос, который ему задавали студенты, это: вы не отпустите нас сегодня пораньше?

Ещё преподаватели, все дружно, не любили, когда студенты при ответе использовали материал не из их лекций, а из книжек. Поэтому студенты, прочитавшие книгу или даже несколько книг по дифференциальной психологии, находились в менее выгодных условиях, нежели студенты, тупо зазубрившие пять листов А4, на которых умудрялся разместиться весь курс дифференциальной психологии.

Во время аттестации по психологии рекламы строгая преподавательница не хотела ставить многим даже тройки, однако после того, как с ней поговорила замдекана, настроение у преподавательницы улучшилось, что незамедлительно сказалось на настроении студентов.

– В чём же заключается роль психических процессов в рекламе? – спросила она у одного Максимова сокурсника.

– Не знаю, – последовал ответ.

Дальше последовали другие вопросы, сперва касающиеся непосредственно психологии рекламы, затем вопросы просто из общей психологии. Выяснилось, что парень не знает абсолютно ничего. И тогда прозвучал вопрос:

– Кем вы работаете, молодой человек?

– Я провожу тренинги. Ну, учу людей, менеджеров по продажам, как нужно продавать, – парень говорил, то и дело запинаясь.

– И кто же вас поставил на эту должность? За какие такие заслуги?

– Вообще за то, что хорошо продавал. К тому же я работаю там уже давно.

– Я не понимаю, как можно заниматься продажами и при этом не знать элементарных вещей в области рекламы. Я, конечно, поставлю вам тройку, но запомните, молодой человек, что для того, чтобы быть счастливым, нужно самоуважение, а чтобы было самоуважение, нужно разбираться хотя бы в той области, в которой вы работаете и которая приносит вам хлеб.

Затем к преподавательскому столику сел другой парень, который уверенно ответил на все вопросы, кроме одного, самого последнего: «Кем вы работаете?».

– Я пока работаю на складе, но там работа перспективная, скоро, может, я перейду в офис, – во время ответа парень, казалось, готов был заплакать. Как же так!? В аудитории сидит ещё полкурса, и все теперь будут знать, что он всего лишь жалкий грузчик или комплектовщик, а не менеджер, не какой-нибудь торговый представитель. Какой ужас!

И чувство радости, охватившее парня после уверенных ответов на вопросы, после которых, он видел, поднялось настроение у преподавательницы, сменилось чувством досады.

После аттестации все студенты должны были сдать курсовую. Максим выбрал ту тему, которую он отлично знал, так как много читал о предмете и даже пытался сам что-то писать. Таким образом, у него появился повод собрать в кучу свои мысли и изложить их на бумаге, пользуясь различной литературой. Максим забыл троечную аттестацию, теперь она для него ничего не значила, но вот к сдаче курсовой он готовился тщательно. И этим он отличался от большинства своих сокурсников, которые тупо копировали из Интернета всю информацию на свои темы, не утруждая себя даже проверкой правописания. Как выяснилось, в Интернете можно найти всё, что угодно, поскольку троек почти не было. Для того чтобы получить четвёрку, было достаточно показать саму курсовую преподавателю и прочитать основные моменты. Для получения пятёрки же было необходимо рассказать хотя бы половину основных моментов своими словами, то есть не подсматривая текст. С этой задачей мало кто справлялся, зато с четвёрками ушли многие.

Одним из последних сдавал Максим. Он был уверен в успешном исходе, потому что даже те, кто абсолютно не были готовы отвечать, в итоге сдали хотя бы на четвёрки.

Пересказав содержание курсовой, Максим отдал работу преподавательнице, которая углубилась в изучение, длившееся не больше минуты.

– Знаете, выше тройки я вам поставить не могу, – при этих словах у Максима душа ушла в пятки. – Обратите внимание на то, как оформлен здесь титульный лист, – указала преподавательница на работу Огородникова, тупицы из тупиц со словарным запасом как у ребёнка, который не только не знал, кто основатель бихевиоризма, но и не мог выговорить само слово «бихевиоризм», за что над ним смеялись даже многие его товарищи, которые сами ушли не далеко от сокурсника. Огородников сдал на четвёрку перед Максимом, поэтому именно его работа была призвана научить Максима писать курсовые. – Смотрите, сколько расстояния надо было отступать вот здесь, каким шрифтом надо было писать название. Почему, наконец, написаны всего лишь инициалы научного руководителя, хотя на самом деле имя и отчество должны быть написаны полностью?

– Но это же не самое главное, согласитесь, в НАУЧНОЙ работе. Мы же будущие психологи, а не операторы ПК.

– Понимаете, эти работы будет смотреть декан. И что он скажет, когда увидит неправильно оформленный ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ? К тому же у вас не доделана практическая часть.

– Но как я могу её доделать, если там требуется группа людей? Где я могу взять этих людей? Кому нужна моя курсовая? Кто ради неё готов пожертвовать собственным временем? А если вам не понравилась моя титульная страница, я могу её переделать.

– Нет, это никак не возможно. Я уже через десять минут должна сдать работы в деканат. Если я вам поставлю четвёрку, декан мне сделает выговор, так что ничего, к сожалению, не могу поделать. А что касается практической части, то её можно легко найти в Интернете. Почему-то все нашли… – и ещё долго научный руководитель объясняла Максиму, что он должен был сделать, чтобы получить хотя бы четвёрку.

В итоге Максим сдал на тройку. И после этого желание учиться у него ещё заметнее поубавилось. И он бы вполне возможно совсем бросил учёбу, но один случай изменил его отношение если не к учёбе, то к посещению занятий.

Это случилось в середине ноября. Максим опоздал на пару и сидел в холле в ожидании следующей, наблюдая, как за окном валит снег. Если бы погода была более-менее тёплая, Максим предпочёл бы походить или посидеть где-нибудь на улице, а так приходилось торчать в университете и рисковать быть замеченным методисткой или показаться подозрительным замдеканше, которая ходила туда-сюда. Обычно ей было безразлично, кто и как посещает занятия, лишь бы все вовремя платили деньги за учёбу, но иногда она всё же могла обрушить свой гнев на того или иного студента, не желавшего идти на пару. Чтобы не показаться подозрительным, Максим хватался за лекции сразу, как только слышал, как открывается дверь деканата.

Время пары уже заканчивалось, и первокурсников отпустили. Теперь Максим мог нисколько не бояться, что его примут за прогульщика. Большой поток весёлых студентов с шумом покатился к выходу. Возможно, уже через год этот поток поредеет, как поредел поток Максима, но об этом вряд ли кто-то думал из первокурсников. Для них только открывалась новая глава жизни под названием студенчество, и эта глава казалась им весьма важной. В любой жизненной ситуации самое интересное, самое запоминающееся – это начало. Но однажды новые впечатления, новые знакомые, новый жизненный опыт теряют свою новизну, перестают радовать, перестают быть предметом размышлений. И то, о чём кто-то когда-то думал каждый раз, когда открывал утром глаза, рано или поздно становится лишь воспоминанием.

Света была частицей потока, который катился к выходу. Сперва Максим не поверил своим глазам, но на этот раз он не обознался, как это было много раз во время велосипедных прогулок. Теперь он действительно видел Свету. И сразу же Максим удивился тому, как это он был способен её перепутать с кем-то. Сердце его бешено заколотилось. Оно не колотилось так даже тогда, когда Максим «видел» Свету во время велосипедных прогулок, несмотря на то, что всё тогда происходило на фоне физической нагрузки.

Но видеть Свету, видеть её красоту Максим мог только несколько секунд. Затем Света вышла на улицу. Теперь Максим вспомнил, что она хотела куда-нибудь поступить. Но почему она поступила сюда, в этот гадюшник? Ведь есть куда более приличные учебные заведения! Почему выбрала для изучения дурацкую психологию, а не, например, филологию или историю? Максим задавался этими вопросами, потому что всё, связанное с этим университетом, в последнее время казалось ему низменным и заслуживающим презрения, а всё, что касалось Светы, наоборот казалось прекрасным и возвышенным.

Недолго Максим пытался разгадать, что же повлекло Свету учиться в гадюшник, уже через минуту он задавался другим вопросом: как начать разговор? Но для ответа на него требовалось ответить на другой: помнит ли она его вообще? Тот их разговор был настолько мимолётным, что вряд ли мог остаться в памяти девушки больше чем на один час. Но Максим надеялся на лучшее.

Он вышел на улицу в надежде увидеть Свету, но на территории университета её нигде не было. И он принял выжидательную тактику. Пускай он опоздает на пару, и строгий преподаватель его не пустит – не беда, главное, дождаться Свету и обозначить себя в её поле зрения, просто сказать ей «привет».

Но он простоял, прозябая, минут сорок, затем поехал домой. «А может, она зашла в университет к какой-нибудь своей подружке, – думал Максим. – С чего это я решил, что она вообще здесь учится?»

И он поехал на следующий день в университет, чтобы проверить, учится ли там Света или нет. В этот день у второго курса не было занятий, поэтому Максим не боялся, что его увидит методистка. Он посмотрел расписание первого курса и стал ждать возле той аудитории, где у них должны были проходить занятия. Но потом прокрутил в голове все возможные сценарии и принял решение подойти к аудитории под конец первой пары. Ведь перед парой совсем не будет времени поговорить, даже если и найдётся о чём. И он занял то самое место в холле, с которого он вчера увидел Свету.

Он наблюдал за тем, как ходят туда-сюда студенты. Их возня казалась до ужаса смешной. Они переживали по поводу предстоящих экзаменов, как будто в жизни не было ничего важнее того, какую они оценку получат по возрастной психологии или по истории психологии, в которых они ничего не понимали, а если и понимали что-то, то забыли это бы уже через месяц, и которые для абсолютного большинства из них никогда в жизни не будут играть никакой роли.

Когда пара началась, в холле, где сидел Максим, стало тихо-тихо, и это позволило ему вернуться мыслями к Свете. Что он ей скажет? Интересно, все эти студенты задавались когда-нибудь подобными вопросами? Или единственные вопросы, на которые они пытались ответить, – это как сдать экзамены, как устроиться на высокооплачиваемую работу и тому подобное? А если всё-таки задавались, то какой выход они находили?

Прошло примерно полпары, когда Максим решил выйти на улицу и там продолжить поиск выхода из положения. Он стоял, задумавшись и ничего не замечая вокруг себя, до тех пор, пока с ним не поздоровались. Максим поднял глаза на голос и увидел Свету. Она только шла в университет.

– Привет, – только и сумел ответить Максим.

Света заколебалась. Было видно, что она готова к продолжению разговора, но при этом не собирается первой что-то говорить Максиму. И только когда она взялась за дверную ручку, Максим сказал:

– А ты что, здесь учишься?

Но момент был упущен. Света уже была на пороге университета, и шаг назад она делать не собиралась.

– Да, а ты разве не знал? – искренне удивилась Света.

– Откуда же я мог об этом знать? – не менее искренне удивился Максим.

– Я тебя частенько вижу, поэтому, я думала, ты тоже меня замечал не раз.

Света не отпускала дверную ручку и всем своим видом показывала, что ей надо войти внутрь. В её голосе слышались нотки недовольства.

– Впервые тебя вижу здесь, – Максиму хотелось что-то ещё добавить, но ничего не приходило в голову. Во многом из-за того, что Света была сегодня не расположена к общению или только делала вид.

Девушка воспользовалась наступившей паузой:

– Ну, всё, я пошла.

И Максиму ничего не оставалось, кроме как войти вместе с ней в университет.

– А как у тебя успехи в спорте? Не появилось ли время, чтобы побегать вместе вокруг той самой поляны? Или, может, ты там и бегаешь каждый день, а я не знаю?

– Я стала уделять меньше внимания спорту из-за учёбы.

Света села на кресло в холле. Максим сел рядом с ней на стул.

– А ты почему не на паре? Опоздал, как и я? – уже более весёлым тоном заговорила Света. Возможно, то, что происходило сейчас, напомнило ей лето, когда Максим точно так же сел рядом с ней. Только вместо кресел и стульев тогда было бревно. И вместе с этим воспоминанием вернулось настроение, которое было тогда, летом.

– По правде сказать, у меня сегодня нет учёбы. Я ходил за справкой.

– Так справки же выдают до двух.

– Я об этом узнал только десять минут назад.

– Всё с тобой понятно. А я вот опоздала из-за тренировки. Эх, как же всё надоело!

– Значит, ты мне наврала, когда сказала, что стала уделять спорту меньше внимания? – не скрывая радости, сказал Максим. – Ну так как насчёт того, чтобы побегать вместе у нас в лесу? Я не против даже встать на лыжи. Чем лыжи хуже ног? Может, ты меня научишь кататься. Можно съездить на Лисьи горы. Конечно, там легко сломать шею таким начинающим лыжникам как я. Но всё же…

– У меня подружки собираются на эти Лисьи горы. Могу дать тебе их номера телефонов, чтобы у тебя была компания.

– А ты? Я хотел съездить туда именно с тобой.

– Я буду занята все выходные. В воскресенье у меня соревнования и куча других дел, а в субботу мне хотелось бы как следует потренироваться. Хотя в субботу можно будет попробовать съездить на Лисьи горы. Только вот девчонки собирались вроде в воскресенье. Но это можно будет сейчас узнать, надо только позвонить. Ты никуда не торопишься?

– Я тороплюсь с тобой покататься на лыжах!

Света позвонила подруге и узнала, что они собираются ехать на Лисьи горы в субботу. Максим этому безумно обрадовался. Они ещё посидели минут сорок, разговаривая о всякой всячине, и только после этого, договорившись о встрече, Максим поехал домой в приподнятом настроении.

Но в субботу утром мысль о предстоящем дне уже не доставляла столько радости. Всем существом Максима вдруг завладела лень. И это была лень, которая завладевает человеком перед значимыми переворотами в жизни. Именно из-за неё многим людям не удаётся изменить жизнь к лучшему. Порой эта лень переходит в страх перед любыми начинаниями. Но Максим догадывался, что если перебороть её, то почувствуешь себя самым счастливым человеком в мире, и поэтому он поспешил на встречу, позволив себе лишь в течение нескольких минут предаваться унынию.

Вообще-то вставать на лыжи Максиму совсем не хотелось, но он говорил Свете, что хочет научиться кататься и что надеется это сделать как можно быстрее.

Со Светой и её подружками Мариной и Валей Максим встретился в двенадцать часов возле дома Светы. Света была одета в джинсы и спортивную ветровку. На голове у неё была белая повязка. Лёгкий румянец играл на её щеках.

До Лисьих гор было полчаса езды. В электричке им встретилось немало лыжников, несмотря на то, что зима только началась, и далеко не все любители лыжного спорта собирались стирать пыль со своих лыж, понимая, что этот первый снег может растаять при первой же оттепели.

Но в этот день ртуть термометра не думала подниматься. Напротив, она скользила вниз, и к трём часам дня температура опустилась до минус десяти. Однако же это никак не повлияло на многолюдность на Лисьих горах. Народ не спешил расходиться, согревая себя кто чаем, кто алкоголем. Только родители, которые всё время стояли на одном месте, переступая с ноги на ногу, и смотрели на то, как веселятся их дети, начинали готовить своих чад к завершению лыжного или саночного дня. И многие дети даже не пытались противиться воле родителей. И вовсе не из-за того, что было холодно или неинтересно, а из-за того, что жизнь не заканчивалась с приходом домой, а была такой же увлекательной и весёлой. Чай в семейном кругу, игры, мультфильмы… Да что только не ждёт дома, когда ты ребёнок! А уже завтра они могут сюда вернуться и встретить всех своих друзей снова, повторить всё то, что они проделывали сегодня, играть в те же самые игры, кататься по тому же самому маршруту. Но тех ощущений, которые были сегодня, в один из первых дней зимы, уже никогда не вернуть. Правда, дети об этом не задумывались.

Об этом не задумывались и Максим, Света и её подружки Валя и Марина, которые к четырём часам окоченели. Максим оказался весьма способным лыжником, но никак не горнолыжником. Много раз он пробовал скатываться с не очень крутых склонов, и всегда у него получалось с трудом удерживать равновесие. Уверенно чувствовал он себя только на так называемых детских горках. Несколько раз он пробовал скатываться и с самых крутых склонов. Ему нравилось, когда во время спуска захватывало дух, а в самом низу бешено колотилось сердце. Но и во время одного подъёма у Максима замер дух. Это случилось после того, как один его спуск закончился смачным падением. Тогда к нему подошла Света, совершавшая спуск после него, склонилась над ним и спросила ласковым голосом, положив руку ему на плечо:

– Ты как? Всё нормально?

На самом деле Максиму было не очень хорошо. Он сильно ударился боком во время падения и не был в состоянии не показать боль, поэтому пришлось признаться:

– Нет, не совсем нормально. Бок болит, – и лицо Максима исказилось гримасой боли.

И до подъёма Света вела его за предплечье. Они шли медленно-медленно, как будто и один, и другая хотели продлить этот момент, благо удобный случай представился, случай, который перевёл отношения Максима и Светы на новый этап, где уже не возникает чувство неловкости из-за молчания. Если бы у Максима не болел бок, то его молчание выглядело бы глупо. Да уж, множество семян счастья может взойти в почве, удобренной горем, подумал Максим. Такие же мысли у него возникали летом, когда он наблюдал за бегущей Светой и большой компанией, только что проводившей своего товарища в больницу.

День продолжался в том же ключе, в каком и начался, по крайней мере, внешне было похоже на это. Но ведь внешние формы – не самое главное.

В полпятого они ушли с Лисьих гор, замёрзшие и слегка уставшие. Но расходиться по домам никто не спешил. День только начинался. Ещё много чего они могли сказать друг другу. Там, на Лисьих горах, они были заняты лыжами и разговаривали в основном именно на тему лыж. Это их сблизило и подготовило к общению на личные темы. Они вчетвером пошли в кафе, расположенное в их районе. И просидели в нём два часа, легко и непринуждённо переговорив на несколько тем. И пили они только чай, ничего более. Максим подумал, что если б он встретился в двенадцать часов со своими приятелями, то он уже давно лежал бы пьяный дома в одиночестве. Но он не был сегодня с приятелями.

Марина и Валя вскоре ушли домой, и Максим со Светой остались вдвоём. Света в течение всего времени, проведённого в кафе, жаловалась на холод, напоминая своим поведением маленького ребёнка. И один раз Максим осторожно прижал девушку к себе, пытаясь согреть. Света не стала оказывать сопротивление; она вообще никак не отреагировала на происходящее – самообладание, подмеченное Максимом ещё летом, не покидало её и сейчас.

– Может, сходим после этого кафе ещё куда? – спросил Максим.

По выражению лица Светы Максим понял, что предложение девушке понравилось. Но ответ Светы звучал так:

– Нет, что ты. Завтра соревнования. Надо как следует выспаться, – Максим уловил несоответствие между словами Светы и её выражением лица.

Но для Максима слова всегда звучали убедительнее. Соревнования по лыжным гонкам в городе Зеленограде. Кусочек чужой жизни. Параллельная Вселенная, доступ в которую закрыт для Максима. Он убрал руку с талии Светы в надежде, что сейчас последует приглашение на соревнования. Но Света, похоже, вообще забыла про них. Она спросила:

– А ты всё бегаешь там?

«Она не хочет говорить о соревнованиях, – подумал Максим. – Она не хочет пускать меня в свой мир, в свою Вселенную, наверняка такую удивительную и прекрасную».

– Да, я всё время бегаю в лесу, – ответил Максим. При этом он хотел, чтобы его слова прозвучали так, будто он самый счастливый человек оттого, что бегает в лесу. Что ж поделать, когда понимаешь, что тебя не пускают в чужую Вселенную, ничего не остаётся, как углубляться в свою собственную.

– Ясно, – только и ответила Света.

В девять часов вечера Максим проводил Свету до дома.