Текст книги "Рождественские истории – 2024. Сборник рассказов"

Инна Девятьярова «НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА»

Иллюстрация Григория Родственникова

Меланья печет каравай. Крестится трижды, обернувшись к печи, крестит тесто в квашне – пышно-белое, взбулькивающее пузырями от нетерпения. Кочергой разгребает красные, раскаленно-жаркие уголья от вчерашней протопки. Уголья разгораются с треском – жди мороза.

Белое на шкворчаще-алом – Меланья сыпет соль на тлеющие дрова, колкая, как ледяная крупа, соль падает из-под пальцев, тает, покрывая собою золу. Огонь занимается злее, ярко-красными языками рвется из устья печи. Меланья месит тесто, повернувшись спиною к огню, мукой запорошенные пальцы катают деревянную скалку. Чадит лучина, с шипом падают в воду почерневшие угольки.

Ш-шурх, ш-шурх. Порскает под ноги метнувшийся из-за печки кот, серая шерсть на загривке подымается дыбом.

– Ау-у… – несется вслед из подпечья. – Ой, ой, ой…

Меланья морщит губы, подтягивает на шее платок, ярко-красный, в цвет петушиного гребня. Отламывает кусочек вчерашнего хлебца, подносит к печи.

– Расшалился ноне домовой-батюшка… Не к добру, ох, не к добру. Вот, на-ка тебе хлебушко, кашицы заесть… Ах ты негодник, что ж творишь-то!

Толстый, яблоками расписанный, круглобокий горшок летит с печки прямехонько в ноги Меланье, разбивается с треском, словно курье яйцо. Крупяно-желтая, каша растекается по половицам, кормит жадно открывшие рты щелястые доски.

– Ахти, горюшко… Ох, ну смотри у меня, безобразник! – согнувшись, Меланья собирает кашу скребком, метет помелом половицы, выметая остатки. Свесив ноги с полатей, домовой наблюдает за ней – седой старичок в домотканой рубахе и серых, от золы потемневших лаптях. Хихикает в лохматую бороду, барабанит кулачком по печи. Ш-шурх, швар-рх.

Иконы в красном углу мигают лампадкой, недвижно-строгие лица святых озирают избу из-под окладов. Меланья бьет им поклон, рукой придерживая взнывшую поясницу. Ш-шурх, ш-шур-р – оборачивается к печи, едва приметив глазами лохмато-серый клубок, стремглав метнувшийся в подпечье.

– Ахти тебе, негодник! Вот ужо помелом-то взгрею…

Мурча, кот трется о Меланьины лапти, смотрит умильно в глаза зеленым, домовиным прищуром.

– Кш-ш, мохнатая морда! – Меланья машет на кота рукотерником, усыпанным мучною порошей. Взмявкнув горестно, кот спешит обратно за печь.

Снова в избе тишина, будто вымели помелом все неосторожные звуки. Только тихо пилит за печкой сверчок, обещая густой снегопад. Тинк, тинк, трень…

Меланья печет каравай. Тянет руки к печному горнилу, печь жарко дышит в ответ – в раскрытые ладони Меланьи, с голодным урчанием пламя пожирает дрова. Меланья щелкает стальною заслонкой, и пышный, дебелый, в печную пасть на лопате плывет каравай, колышет мучными боками. Печные губы заслонки смыкаются вслед за ним. Пыш-ш, пыш-ш, пых.

– От и ладно, от и хорошо, – Меланья садится на лавку, скрипнувшую визгливой доской, обводит глазами избу. – Куды ж рукотерник-то свой пристроила… ахти, бедовая голова!

Скр-р, скр-р… бах! Словно дрова в печи передрались, мутузят друг друга крепкими березовыми кулачками, так, что аж белая известь сыпется с каленых печных боков. Скр-р, др-р! Бах!

– Кажись, кикимора-запечница безобразничает, порядок свой удумала наводить! Охохо, грехи мои тяжкие… – трясет головою Меланья. – И рукотерничек мой себе утащила, ахти ж ты господи! В канун праздника святого бесы резвятся… Сгинь, нечистая!

Она выходит из темного печного угла, и тень ее, дрожащая, золяно-черная, ползет вслед за ней, колышется по половицам. Маленькая, ростом не больше курицы, с куриною головой и когтистыми курьими лапами, она встает посреди избы, глядит с тоской на Меланью – кикимора, нежить запечная. Меланья, привстав за столом, озирает глазами ее.

– Поиграла – и лады будет. Отдай, что взяла!

Широкий, расшитый петухами и солнышками, рукотерник обвязан вкруг тощей кикиморьей шеи, мотается взад и вперед, подметая углом половицы. Склонив шею набок, кикимора скалит свой клюв, острый, как заточенный нож, примерившись, тычет в половичные доски, ловит на излете мучные пылинки. Тук, тук, потутук.

– Ахти ж тебе, безобразница! – машет на нее руками Меланья. – Ить, совесть совсем потеряла! От я тебя ужо!

Подернутые мутною пленкой, глаза кикиморы разгораются красным недобрым огнем. Точно дымный столб над печной трубой, она растет, заполняя собою избу, и тень ее черными хлопьями сажи оседает на стенах, мешком накрывает Меланью, не давая дышать.

– Ко-ко-ко-ко… кудах-тах-тах!

…Меланья открывает глаза, слезящиеся, словно от едкого дыма. В избе пусто и серо, сквозь слюдяное окно смотрят мелкие звезды, сеют жидкий свет по половицам. Замотанный в узел, лежит на столе рукотерник, манит красными петушиными гребнями Меланьины руки.

– От как оно… едва ж не угорела… – Меланья промокает рукотерником лоб, покачиваясь, подымается с лавки. – Хозяину бы сказать, чтоб трубу-то прочистил, а то ведь и до греха недалеко… Охохонюшки мои…

Притихший, вновь расходится за стеною сверчок, трещит, заговаривая месяц над крышей. Трен-нь, дрин-н, дрин-н.

Меланья печет каравай. Протыкает иглою застывшую корку, щурясь, тянет иголку на свет. Игла – в клейко-белых проплешинах теста. Меланья морщится.

– Не дозрел ишо, хлебушко-то, рано вынула… охохо…

Говорливо-трескучий, огонь в печи примолкает, кашлянув напоследок сизой струйкою дыма. Меланья открывает заслонку – печь дышит в лицо ей остывающей черной золой.

– От же бесьи проделки… не уймутся никак… дрова мне гасить удумали… – бормочет Меланья темному печному углу, затянутому тенями и паутиной. Суетливо-быстрый, мечется в углу таракан, слепо тычет крошечным тельцем в черное перекрестье теней. Меланья тянет из угла кочергу, приводя таракана в совершенную панику. Скр-рш, тр-рш – кочерга входит в печное устье, ворошит дотлевающие угли. Др-ш…

– Ай-я-яй! От же бесы очажные… – Меланья разжимает пальцы, роняет на пол раскалившуюся докрасна кочергу. Торопясь, бьет яйцо, растирая по болящей ладони, лаптем двигает кочергу в угол – охолодить. – Да шо ж это деется-то…

Скр-рж. Придавленная Меланьиным лаптем, кочерга извивается, будто полоз, черным закопченным хвостом лупит по половицам. Др-рж, бум-мк.

Привстав на изогнутый хвост, он целит в глаза Меланье раскаленными дырами глаз – темный, как запечная темнота, острозубый очажный бес, шипит, норовя ухватить зубами за лапоть. Чш-ш…

– Ить ты какой! – машет руками Меланья. – Ужо я тебя силою крестной! А после – избу освящу!

Змейно дернувшись, бес отползает к печи, втягивается сквозь приоткрытую вьюшку тонкой струйкою дыма. У-у, гу-у – печь плюется черными хлопьями сажи, ду-у – ревет дымоход, раскаляясь от бесьего тела – угугу! Выгнув красную исчерна шею, бес гуляет в трубе, воет тонко на далекие звезды. Звезды дразнятся, колют бесьи глаза льдисто-белым сиянием, вышибая текучие слезы. У-у – визгливо жалится бес – ду-у фью-у!

Меланья разжигает лампадку.

– Ахти, нечисть очажная… избави нас Никола Угодник… спаси и помилуй… – кладет поясные поклоны Меланья, – спаси и помилуй…

В трубе утихает. Месяц светит над Меланьиной крышей, мучно-белый, тонкорогий калач, и снежинки падают с рожек его, наметают сугроб на крылечке.

Робко пробует голос сверчок – дрин-н, трень, трен-нь. Стынет хлеб на столе.

Меланья печет каравай. Кладет поленья в черную, беззубую печную пасть, до сытого гула в горниле, до дымной отрыжки печного нутра. Пыш-ш, пыш-ш, пых-х…

– Ахти, безобразники! А ну кыш отседова!

Чихнув ошметками пыли, подпечье выпускает мышей. Гоняя тени по половицам, они порскают врассыпную меж лавок, увертываясь от помела. Шр-рх, шр-рх.

– Да ить не мыши-то… Ить же нечисть запечная, шуликаны… – Меланья протирает глаза. – Злобятся вишь, накануне святого праздника…

Цок, цок – выстукивают по полу копытца, дымом тают серые мышиные шкуры. Они садятся в круг против Меланьи, трясут головами в красных, раскаленно-огненных колпаках, рассыпая искры по половицам – шуликаны, нежить печная, и березово-белые лица их морщатся гримасами смеха.

– От хозяюшко-то сердится на нас, выгнать хочет… ай, куда ж нам идти-то теперь, где ж головушку приклонить? Ай-ай-ай, злая хозяюшка! Ай, что творит-то, смотри!

Меланья метит вьюшку крестом – из белого непропеченного теста, и мука обсыпается с пальцев ее – в красные колпаки шуликанов.

– Ай-ай-ай, обидела сирых, с теплого дому выжила! Ай, пойдем по полям, по лесам, жалиться встречным и поперечным на свою долю сиротскую! А кто жалеть нас не будет, того мы… ав-ву-у! – шуликаны скалят острые мышьи зубы, тянут из-за печи кочергу. Ав-ву-у! – оседлав кочергу, с гиком носятся по избе над головою Меланьи. Дрынг, дрин-н, дран-н – ввинчиваются на лету в печное горнило, шр-рх, шр-рх – вылетают в трубу, шебуршатся мышино по крыше.

Обессилев, Меланья садится на лавку.

– Навродь, порядок таперича, разогнала охальников. Малость дождать, как дозреет хлебушко – да нести из печи… Тишина, благодать-то какая… Охохо, труды мои тяжкие…

– Баушк, а баушк! – скрипнув дверью, он выглядывает из сеней, кажет нос, раскрасневшийся от мороза – Митяйка, младшой Меланьиной дочки. – Слышь, что скажу-то… Ванька, сосед наш, утоп! С проруби мужики вынули, си-иний весь, вода изо рта льется! Мамка говорит – черти, мол, его потопили! Примчались к проруби на кочерге, углей за шиворот всыпали – и в воду! Ить, страшно-то как!

– И поделом ему, пропоице старому! – пристукивает помелом Меланья. – Как свинья жил, свиньею и помер! Даже в праздник святой не был тверез! А ты руки-то сполосни, да за стол, постреленок. Каравай от дойдет скоро, вечерять будем, под звездою рождественской…

Унялись за печкою мыши, задремал сверчок на шестке. Фью-у – колотится в окна вьюга, завывает над печною трубой – фью-у-вить! – ветры бьются о закрытую вьюшку.

Меланья печет каравай.

_________________________________________________________________

* Очажный бес – печная нечисть, досаждающая хозяйкам: гасит огонь в печи, опрокидывает горшки, притворяется домашней утварью.

* Шуликаны – бесенята, вылетающие из трубы под Рождество. Одеты в колпаки и домотканые кафтаны, держат в руках раскаленные уголья. Топят в проруби припозднившихся прохожих. Отпугиваются – крестиком, выложенным из теста на печной вьюшке.

Александр Пятков «ЦЕЗАРЬ, БРИ И НЕМНОГО ЛОСОСЯ»

Иллюстрация Александра Пяткова

Сегодняшнее утро началось с маленького чуда. А как же ещё можно назвать произошедшее? Яркий солнечный луч каким-то чудом пробрался в вечно сумрачный Вересковый переулок, как-то исхитрился найти лазейку между тяжёлыми шторами на окне. И уж совсем непонятным образом этот луч пробрался в спальню Бригитты, ярким пятном осветив её закрытые веки. Девушка зажмурилась, моргнула и открыла глаза. Тёмно-зелёные, как вересковые холмы в пригороде Дублина. Спальня не имела окон и Бригитта, нахмурившись, смотрела на солнечный зайчик, мечущийся в полутьме спальни. В какой-то момент он замер над прикроватной тумбочкой, задрожал и ринулся вниз, рассыпаясь солнечными искорками об экран телефона, который тут же разразился звуками входящих сообщений, и начал вибрировать, грозясь свалиться с тумбочки. Бригитта рывком поднялась из постели и в самый последний момент подхватила всё же свалившийся телефон. На экране высвечивались восемь сообщений от подруг. Все как одна, поздравляли с наступающим Рождеством и обещали вечером быть с подарками.

«Подружки и подарки – это очень хорошо, и Рождество тоже, – подумала девушка, сладко потягиваясь до хруста в косточках, – будет весело».

Но тут же сложила руки на груди и нахмурилась. А чем кормить подруг? Про то, что они принесут еду с собой, и слова не написано. А готовить Бригитта не то, чтобы не умела или не любила, но… Вот вы сами подумайте, станет утруждать себя этой ненужной суетой на кухне ведьма, по щелчку пальцев которой волшебный котёл сможет приготовить любое блюдо? То-то и оно. Поэтому хмурое лицо снова озарилось улыбкой. Ведь за праздничный ужин можно не переживать. Да и Цезарь поможет, если что. Кстати, о Цезаре… Бригитта огляделась, но в спальне его не было. Быстро накинув домашнюю и уютную одежду, девушка вышла из спальни и спустилась вниз, в просторную гостиную. Но и там Цезаря не было. Как не было его и в кухне, и в других комнатах, и даже в кладовке.

– Цезарь! Ты дома?

Но ответом на вопрос девушки всё так же оставалась тишина, ритмично прерываемая тиканьем больших напольных часов. В принципе, Цезарь не тот, за кого следовало волноваться. Поэтому Бригитта решила для начала умыться, причесаться и позавтракать, при этом обдумывая планы на сегодняшний вечер. И уже немного позже, когда роскошная копна рыжих волос была расчёсана, и заплетена в две аккуратные косы, а сама девушка наслаждалась вересковым чаем со сладким хлебом, из которого то и дело пальчиком аккуратно выковыривала изюм, раздался звон колокольчика у входной двери.

«Странно, кого это там принесло?» – подумала Бригитта, поднимаясь из-за стола. Ведь благодаря нехитрому заклинанию Полуночной Вуали, не только подавляющее большинство жителей Дублина, но и все городские, социальные, и прочие службы просто не догадывались о её существовании. Подружки? Так те к вечеру обещали быть. И, как всегда, по вековой привычке, через широкий дымоход камина гостиной. Цезарь? Бросьте. Где Цезарь, а где колокольчик входной двери!

Как и ожидалось, ни подружек, ни Цезаря за дверью не оказалось. Зато на крыльце стоял представительный мужчина в длинном коричневом пальто. Из-под пижонского бархатного котелка выбивалась рыжая шевелюра, сквозь рыжие же бороду с усами сверкала белозубая улыбка, а голубые глаза лучились хитринкой сквозь золотое пенсне.

– Я знал, что ты уже проснёшься к этому времени, – незнакомец кивком головы поприветствовал Бригитту и подхватил несколько большущих пакетов с логотипом местного супермаркета, – поэтому тоже не стал задерживаться, и прикупил только самое необходимое.

У девушки даже дыхание перехватило от наглости мужчины, который беззастенчиво оттёр её плечом и прошёл в гостиную.

– А вы вообще… Куда? Кто? … А ну, стоять!

Самообладание вернулось к ведьме, и она протянула в сторону наглеца ладонь, покрытую извивающимися языками синего пламени. Одно движение руки и от незнакомца даже пепла не останется.

– Бри? – рыжие кустистые брови мужчины поднялись в недоумении, после чего он быстро осмотрел себя. – Ой, извини, дорогая!

Тут же последовал лёгкий хлопок, и незнакомец исчез во вспышке красного света. На пол, закрывая собой ботинки на высоком каблуке, упало пальто, а чёрный бархатный котелок покатился по гостиной. Через пару мгновений куча одежда пришла в движение и из её недр выполз огромный, размером с сеттера, кот. Лохматый, огненно-рыжий, как йольский костёр, с голубыми глазами.

– Цезарь?

– Теряешь былую хватку, Бри, – Цезарь снял с носа пенсне и провёл языком по лапе, – уж от тебя я никак не ожидал, что не узнаешь меня. Придётся вплотную заняться твоим обучением.

– А разве есть что-то, чего я не умею?

Бригитта уже пришла в себя и саркастически улыбнулась, глядя на кота.

– Как оказалось, да. Чего-то не умеешь или забыла. Я понимаю, что сейчас времена намного безопаснее, чем пару-тройку веков назад, но всё равно тебе не стоит терять осторожность. Особенно, когда в двери звонят всякие незнакомцы. Да, чуть не забыл. Тащи пакеты на кухню. Это будет твоим занятием до прилёта гостей.

***

Пакеты с самой разнообразной зеленью, клубни картофеля, баночки и пакетики с приправами, специями, бутылочки жидкостью разной консистенции, фрукты, овощи, что-то ещё неизвестное в закрытых пакетах, свёртках. И огромный свежий лосось, величаво лежащий на всей этой горе продуктов. Бригитта не то, что с удивлением, а даже с неким страхом в глазах смотрела то на всё это богатство, то на Цезаря, суетящегося и бегающего вокруг стола. Кот заглядывал во все эти пакеты, надрывал свёртки, чтобы увидеть содержимое. Потом как-то грустно вздохнул и понуро уселся на стул, скрестив передние лапы на мохнатой груди:

– Форель.

– Прости, что?

– Форель, говорю. Я забыл в местной лавке наисвежайшую радужную форель. Пять штук!

– Бедненький, аж пять штук. А это для чего? – Бри указала на стол, заваленный продуктами. – Мы ждём в гости делегацию во главе с президентом? И кто это готовить будет? И куда ты пошёл опять?

Последний вопрос девушка уже задала вслед выходящему из кухни Цезарю. Шумно нюхая воздух, тот подошёл к лежащей на полу гостиной куче одежды и с урчанием нырнул в неё. Под пальто что-то зашуршало и из рукава один за другим выскочили пять пакетов, сквозь прозрачные стенки которых проглядывали оливково-зелёные тушки крупных рыб, покрытые чёрными пятнышками. Самое интересное, что все пять пакетов были связаны между собой крепкой верёвкой. Бригитта посмотрела на Цезаря, собирающего всю одежду в большой узел, коснулась пальчиками верёвки и строго спросила:

– Это то, о чём я подумала? Цезарь, я же просила тебя. Никакого воровства!

– Если ты не заметила, – Цезарь пытался утрамбовать комок одежды с ботиками в шкаф, – то за серебро Эдуарда или Ричарда уже лет сто как в местных лавках ничего не продают.

– А продукты на кухне?

– А продукты на кухне честно куплены за современные евро, – кот уже кряхтя закрывал дверцы шкафа, – которые местные антиквары очень охотно отсыпают за то же серебро Эдуарда. Но, на форель мне как раз и не хватило. Обещаю, это было в последний раз.

– Ты мне уже триста лет это обещаешь, – всё так же строго Бригитта смотрела на Цезаря, привалившегося спиной к наконец-то закрытому шкафу, – но постоянно что-нибудь вытворяешь. Так что же случилось такое, для чего нужны эти все продукты? Да ещё и те, на которые не хватило денег?

Цезарь даже ухом не повёл на ехидное замечание. Вместо этого он подхватил вязанку из пяти пакетов и уже по пути в кухню, бросил через плечо:

– Готовить будешь учиться. Для подружек ужин в сочельник. Ручками и без всякого колдовства.

Такого Бригитта никак не ожидала. Цезарь уже скрылся в кухне, а она всё так же стояла, открыв от удивления рот.

***

– В смысле? – Бригитта фурией влетела в кухню. – Я? Готовить?

Цезарь невозмутимо раскладывал продукты на столе, доставал миски, кастрюльки, ножи и ложки:

– Да, ты. Да, сама. Рано или поздно надо прервать твою зависимость от волшебного котла. Тогда почему же не сделать это сегодня? Поверь, в готовке сложностей ещё меньше, чем в колдовстве. А возможностей и применения фантазии даже больше. Так что, никаких возражений! Кстати, твой волшебный котёл нам сегодня понадобится. Но сугубо в качестве обычного котла, без всяких заклинаний.

Бригитта грустно вздохнула, понимая, что с Цезарем спорить бесполезно.

– Бри, – кот оглядел ту с ног до головы, – помнишь, как мы познакомились?

– Конечно. Лет триста назад, на реке Бойн. Тогда среди ведьм, помогавшим войскам Якова, была и я. В то время лечебная магия мне давалась очень легко, а раненых при сражении с войсками Вильгельма было немало. А тебя поймали наши фуражиры, когда ты куда-то тащил вяленый свиной окорок.

– Ну, такие подробности можно и опустить. Ты помнишь, в чём была одета? Вот и давай, облачайся в полевую форму ведьмы. Потому что с твоими навыками в кулинарии твоя одежда скоро сгодится только на тряпки.

Бригитта хмыкнула и щёлкнула пальцами. Её тут же окутала лёгкая белесая дымка. А развеявшись от взмаха руки, дымчатая пелена явила ведьму в лёгком платье с короткими рукавами, переднике и лёгком матерчатом корсете. Цезарь снова оглядел Бригитту и довольно кивнул. Налив себе в чашку верескового чая, он взгромоздился на высокий стул со спинкой и начал командовать:

– Для начала набирай в свой котёл воду и ставь его на огонь. Можешь даже колдануть, разрешаю.

Два щелчка пальцами и ведьмин котёл наполнился водой, а его дно и бока начали облизывать языки пламени.

– Теперь бери лавровый лист и чёрный душистый перец. Вон, в пакетиках лежат. На этот котёл хватит десятка два перчинок и пять листиков лаврушечки. Посолить не забудь и всё размешать.

– Странное блюдо выходит, – Бригитта послушно мешала воду в котле длинной ложкой. – Ты уверен, что это съедобно?

– Это ещё самое начало. Вам с подружками просто необходимо жидкое и горячее, а вкуснейший рыбный суп просто создан для зимнего вечера. Перемешала? Теперь бери рыбу и отрезай у неё голову. Нет! Не форель! Лосось бери. Он без чешуи и полностью выпотрошен, так что работы тебе меньше будет. Да, отрезай голову и плавники. Хвост тоже. Из головы вырежи жабры, чтобы суп не горчил. Голову и плавники с хвостом – в котёл. Теперь аккуратно сделай надрез по всей спине рыбы до хребта. Ага, вот так. Теперь так же со стороны брюшка. А теперь просто отдели филе с двух сторон от хребта. Хребет тоже в котёл, для хорошего навара. Всё, теперь пусть закипает, а ты чисти картофель, морковь, лук и чеснок. Они уже вымытые. Как почистишь, нарезай картошечку и морковочку кубиками, а лук с чесноком как можно мельче.

Цезарь соскочил со стула и подошёл к Бригитте, внимательно наблюдая за её действиями, время от времени поправляя девушку, подсказывая.

– Теперь смотри на котёл. Закипело? Снимай ненужную пенку и убирай оттуда голову, и хребет с плавниками, и лавровый лист. Забрасывай туда все эти овощи. Молодец. Теперь у тебя есть максимум двадцать минут, пока они не дойдут до нужной консистенции. А пока бери глубокую миску и нарезай в неё эти две половинки тушки. Стой!

От внезапного крика Цезаря ведьма замерла с ножом, занесённым над куском рыбного филе:

– Я что-то не так сделала?

– Нет, всё правильно, – смущённо почесал лапой нос Цезарь, – это я забыл, что нужно с филе снять кожу. Причём, очень аккуратно. Дай, я это сделаю, а ты смотри и учись.

В несколько движений, ловко орудуя длинным и тонким клинком ножа, кот снял плотную кожу с половинок лосося и отложил её в сторону:

– Из кожи, кстати, можно отменные рулетики сделать. Заворачиваешь в неё любую начинку – хоть мясо, хоть рыбу, хоть смесь чего угодно с чем угодно. Обвязываешь нитью плотненько. Потом быстро опускаешь в кипяток на полминутки и обжариваешь в масле до корочки. Получается отменная вкуснятина. Но мы вернёмся к рыбе. Нарезай филе на некрупные кусочки и складывай их в миску. Да, такие подойдут. Теперь бери виноградный уксус. Вон, в той бутылочке. Много не лей, просто сбрызгивай кусочки рыбы в миске. Ага, так. Теперь чуточку посоли и перемешай всё. Пусть постоит в сторонке. После этого рыбка в супе не разварится и останется приятными вкусными кусочками.

– А креветки зачем купил? – Бригитта заглянула в один из пакетов. – Я их как-то не очень, ты же знаешь.

– О, моя дорогая Бри, как раз для супа я их и купил. И мидии в пакете рядом с ними. Видишь, и креветки, и мидии уже очищенные. Теперь их только промой водичкой и пусть ждут своего часа. Ну, что там в котле? Хорошо булькает. Можно и рыбку туда бросать. Аккуратно только, чтобы не брызгалось. И креветки с мидиями туда же. Теперь сделай огонь поменьше, чтобы суп томился и нарежь зелень вон из тех пакетов.

Бригитта послушно щёлкнула пальцами, отчего языки пламени почти спрятались под дно котла и начала мелко нарезать укроп с петрушкой, розмарин, и базилик. Затем под пристальным взглядом Цезаря из очередного пакета достала большую упаковку сливок. По требованию кота сливки были вылиты в котёл, а за ними последовала и внушительная кучка нарезанной зелени.

– Теперь всё аккуратно перемешай и накрывай крышкой. Пусть ещё минут двадцать потомится, чтобы бульон чуточку загустел. Что? Чего улыбаешься?

– Запах просто бесподобный! Аж, слюнки потекли!

– Так. Слюнки подобрать, котёл крышкой накрыть. Пусть доходит супчик. А насчёт бесподобности, моя дорогая, – Цезарь скромно и невинно почесал себя за ухом, – это в точку. Ты же со мной готовишь. К примеру, ты бы очень удивилась, узнав о том, кто именно нашептал одному французу известный рецепт «Шарлотки», которую он в своё время подал к столу российского императора. А в неаполитанской библиотеке до сих пор есть пара рукописей, где возле рецепта лазаньи можно увидеть моё, достаточно правдивое изображение. Вот так вот, моя девочка.

Закончив свои кошачьи почесушки, Цезарь подошёл к камину:

– Я пока здесь огонь разведу, чтобы супчик до вечера в тепле был. Надеюсь, твои подружки не перепутают дымоходы, как в прошлый раз? А то их чумазые мордашки у кого угодно аппетит отобьют. А ты пока убирай огонь под котлом и займись форелью. Всю рыбу почистить от чешуи, выпотрошить и удалить жабры.

Проследив за Бригиттой, чтобы та делала всё правильно, Цезарь подошёл к камину и начал быстро тереть лапой о лапу. Потом чуть развёл их в стороны и дунул между ними. К камину протянулся искрящийся завиток воздуха, и стопка сухих дров вспыхнула, занялась весёлым потрескивающим пламенем. Удовлетворённо хмыкнув, кот вернулся к столу:

– Справилась? Теперь промой каждую рыбку и тщательно убери в брюшке всю плёнку, под которой у хребта застывшая кровь. От неё горечь похуже, чем от жабр. Вас всех вместе девять будет, а я десятый? Пять форелей хватит. Но каждую нужно разрезать вдоль пополам. Вон, какие они большие и упитанные. Разрезала? Нет, хребты останутся. Теперь бери лимон. Подожди-ка, где-то здесь были. Ага! Нашлись! Так, пару лимонов пополам режь и сбрызгивай половинки форелей. Теперь немножко посоли и посыпь вон из той баночки. Это смесь молотого чёрного перца, тмина и кориандра. Посыпала? А теперь всё хорошенько, но аккуратно втирай в половинки рыбы. И пусть теперь полежит, помаринуется.

Пока Бригитта разбиралась с рыбой, кот принёс огромную медную сковороду и небольшую кастрюлю. Не утруждая ведьму, он сам привычным дуновением развёл под кастрюлей огонь, пояснив, что самому будет удобнее регулировать нагрев, чем объяснять Бри.

– Теперь ищи ещё одну упаковку сливок. Да, её. Выливай в кастрюлю быстро, пока она ещё не нагрелась. А сейчас нам нужен сок одного лимона. Выдавливай его в сливки.

– Свернётся же!

– Ого! Откуда такие познания в кулинарии?

– Ролик в интернете когда-то смотрела, – смущённо ответила Бригитта, стараясь выжать из половинок лимона побольше сока.

– Правильно. Нам это и нужно для соуса. Теперь смотри, я огонь уменьшаю, а ты постоянно помешивай. Сейчас я нарежу шпинат, и мы его добавим к сливкам.

Цезарь очень мелко накромсал большой пучок зелени и высыпал его в кастрюлю под непрерывное помешивание. Туда же отправились и листья тархуна с зелёным луком, так же мелко порезанные. Соус постепенно начал густеть, и Цезарь аккуратно опустил в кастрюлю хороший кусок сливочного масла.

– Всё, как только масло растворится, то чуточки посоли, поперчи, помешай ещё немного и убирай огонь. Соус будет готов. Видишь, какой он уже? Зелёный, как твои глаза. Значит, всё правильно. Потом им только рыбу полить перед подачей останется. Кстати, о рыбе.

Очередное дуновение и жёлтые языки пламени жадно обхватили зелень меди сковороды.

– Вон, сливочное масло осталось. Бросай его на сковороду. Да, весь кусок. Весь, весь. Тут фунта четыре, не меньше. Теперь, пока масло растапливается, почисти две головки чеснока и разрежь каждый зубчик пополам – так он долго не пригорит. Ага, вот так. Чеснок на сковороду в масло. Вон пучок чабреца и вереска. Их тоже в сковороду и перемешай. Чего жмуришься? Понимаю, понимаю. Я когда первый раз так готовил, то чуть собственный хвост не съел от аромата. Что там у нас? Всё, аккуратно выкладывай рыбу кожей вниз. Накрывай крышкой и жди минуты три-четыре. Потом рыбу перевернёшь на другую сторону и снова минуты три подождёшь. Смотри, я огонь уменьшил, чтобы рыба насквозь пропарилась на масле со своим соком. А потом только и останется, что на большом огне без крышки дожаривать рыбу до хрустящей корочки, периодически переворачивая.

***

За окном уже стемнело, но Бригитта совершенно не обращала внимания на время, полностью погрузившись в таинство кулинарии. Цезарь был прав. Это оказалось легче колдовства и очень интересно. Они приготовили и рыбу, и обжарили отваренный картофель в качестве гарнира для неё. Нарезали несколько салатов из свежих овощей и зелени. Потом Бригитта практически сама сварила острый горячий соус для холодного жареного свиного окорока. На вопрос о том, где же сам окорок, Цезарь только загадочно улыбнулся и убежал в гостиную, спустя пару минут вернувшись с вышеозначенным окороком. Бригитта только головой покачала, глядя на то, как Цезарь с виноватым видом снимает с окорока такую же веревку, которой были связаны пакеты с форелью.

А где-то в ночном небе скользили восемь призрачных теней на мётлах. Невидимые для всего города, неподозревающие о сюрпризе, который приготовила им их давняя подруга. Высоко над ними, в ночном небе разгоралось сияние первой звезды. Город наполнился светом фонарей и весёлым гомоном людей на улицах. Дублин встречал Рождество.