Текст книги "Американец"

В тот же день главврач госпиталя совместно с секретарем посольства США в Москве Джеймсом Груббером вручили мне документы. Во-первых, новый армейский ай-ди с моими отпечатками и фотографией. Во-вторых, мне выдали небольшую зеленую книжечку, удостоверяющую мою принадлежность к частям Экспедиционного корпуса армии США. Главврач быстро попрощался со мной и углубился в изучение бумаг, секретарь же вышел со мной в коридор и попросил минуточку подождать возле кабинета. Через пару минут он вернулся вместе с коренастым капралом с такой же нашивкой «Rangers» на плече, как у меня. Боец козырнул, представился и отдал мне принесенный с собой увесистый армейский рюкзак. Со слов Груббера, это мои личные вещи, привезенные мною же в СССР. Личные вещи – это очень хорошо! С удовольствием забираю рюкзачок и продолжаю вникать в суть дела. Джеймс объяснил, что капрал Симонс отвезет меня на базу рейнджеров, там мне надо будет найти полковника Уильяма Орландо Дерби – он является командиром и создателем «Рейнджеров». На прощанье секретарь пожал мне руку и заговорщицким шепотом сообщил:

– Кстати, вас, первый лейтенант, ждет сюрприз, – и ушел.

Опять думай что хочешь! Задолбали, конспираторы хреновы…

Коренастого капрала прислали специально за мной. Во дворе нас ждал малышок «виллис». Мысль о том, что мне удастся прокатиться в столь легендарной машине, праотце всех джипов, привела меня в состояние легкого восторга.

Бодрый, веселый, здоровый, я был готов встретиться лицом к лицу с любой опасностью. Знаю, это лишь секундная эмоция, но зато какая!..

Капрал оказался еще тем болтуном. Сначала он держал дистанцию, вел себя как положено солдату в общении со старшим по званию, а потом, ощутив, что я расположен к нему доброжелательно, просто сел на уши. И трындел, трындел, трындел! На первых порах меня это даже не волновало, но уже через десять минут хотелось рявкнуть на болтуна, дабы он замолчал. Только когда собеседник решил блеснуть умом и начал расписывать глубину и широту дружбы Советского Союза и США, пришлось попридержать коней. Капрал начал описывать, какой у него благородный отец. Когда на русской земле во всю ширь разворачивалась революция, его батя, тогда еще пехотный капитан, а нынче полковник в отставке, со своей ротой в составе целой дивизии высадился во Владивостоке и не дал японским войскам вторгнуться на территорию свободного государства, сейчас именующегося Советским Союзом. Еще друг их семьи, некий Гарри Лэйман, тоже принимал участие в интервенции, но со своим подразделением он высадился в Мурманске и показал оттуда дулю наглым англичашкам, мечтавшим отхватить под шумок революции кусок русской земли. Да не вышло, так как отважные родственники и друзья семьи капрала помогли большевикам задушить белогвардейское сопротивление и не дали вторгнуться на советскую территорию жадным империалистам с Запада и Востока, а когда новая власть установилась, американцы погрузились на корабли и помахали ручкой добрым русским, уплывая на родину.

О-ГО-ГО! Вот это фантики и конфетки!

Корешки-то дружбы вон какие глубокие и крепкие. Получается, ставку в США сделали не на белогвардейцев, то есть на представителей закона, а на большевиков! И своеобразно помогали последним, хотя без явных и на тот момент опасных для Америки действий поперек интересов Европы и матушки-Англии… Ох, хитропопые американцы! Ну и история же тут…

Я тихонько продолжал офигевать. А капрал все говорит и говорит, уже рассказывает, как его семья с приходом Великой депрессии чуть не отправилась на тот свет от голода, но спасибо славному Советскому Союзу, протянувшему золотую руку разваливающейся от кризиса Америке. Старший брат капрала, единственный член семьи, не пошедший по военной тропинке, имея техническое образование, в 31 году пошел на работу в «Форд мотор компани» и одним из первых поехал в СССР на стройку новых заводов фирмы и так до сих пор трудится здесь. Со слов капрала, денег, что присылает брат, хватает на очень и очень хорошую жизнь всей их семье. В конце концов мой собеседник ушел от темы рассказа и перешел на восхваление богатого, сильного, большого и очень дружелюбного Советского Союза. Окончательно меня добили слова капрала о том, что он и вообще вся его семья мечтают в будущем переехать на постоянное местожительство в Союз!

Ну и ну… Демократизированный американец хвалит СССР и мечтает сюда переехать! Обалдеть, упасть не встать и далее по списку… Этот мир мне нравится все больше и больше!

Незаметно за беседой и размышлениями мы добрались до цели – базы рейнджеров. Нас остановили на контрольно-пропускном пункте. Хороший такой пункт – в качестве дежурного помещения небольшой домишко, сложенный из массивных бревен, справа пулеметное гнездо, обложенное мешками с песком, у пулемета двое советских солдат, внимательно изучающих наш джип, – ну и конечно же шлагбаум поперек дороги. Из домика вышли еще двое бойцов, вооруженных ППШ, тоже наготове. Что-то меня смутило в этих автоматах… Блин! Они же не с дисками, у них рожки! Интересно, однако.

К машине подошли двое солдат, появившихся не из домика, а из-за мешков пулеметного гнезда – советский и американский сержанты. Оба козырнули, и американец попросил предъявить документы. Я протянул свой ай-ди и удостоверение служащего Экспедиционного корпуса, то же самое повторил и капрал. Сержанты внимательно изучили документы и вернули их.

– Добро пожаловать на базу рейнджеров «Содружество», сэр! – добродушно улыбнулся американец. Молчаливый советский сержант махнул рукой, и шлагбаум поднялся, открывая нам проезд.

Метров через двести по обе стороны дороги начались ряды одноэтажных построек со множеством окон, навстречу машине бежала стройная группа солдат в белых майках. Нам пришлось прижаться к обочине и пропустить спортсменов. На бегу сержант-тренер козырнул мне и приказал группе запевать. Я чуть не засмеялся, услышав знакомый американский мотивчик обычной строевой песни-кричалки, позволяющей поддерживать ритм бега. И пели они что-то вроде этого:

 
Momma, momma, can’t you see?
What the Army done to me…
They took away my faded jeans
Now I’m wearing Army green.
They took away my gin and rum
Now I’m up before the sun…
 

Да-а-а… Жалуется дитя своей маме, что армия отняла у него джинсы и выдала взамен армейскую «зеленку», что забрали у бедного джин и ром, и встает теперь солдатик раньше солнца.

– Ха-ха-ха… Мне это нравится! – выразил я свое отношение к произведению армейского искусства. Капрал вздрогнул и с ужасом посмотрел на меня. Похоже, тебя эти кричалки вгоняют в депрессию? Какой же ты тогда рейнджер, если такие мелочи тебя пугают? – Чего стоим, капрал? Поехали.

Водитель высадил меня у штаба. Закинув на одно плечо лямку рюкзака, я, не сходя с места, огляделся. Позади большая спортплощадка со всевозможными снарядами и беговой дорожкой по периметру. Передо мной – двухэтажное кирпичное здание, на фасаде которого изображены марширующие с флагами и барабанами пионеры. Это что же, мы пионерский лагерь оккупировали? Дела-а… На входной двери в здание висит табличка с надписями на двух языках – «1st Ranger Battalion Training camp Headquarters. Штаб тренировочного лагеря 1-го Рейнджерского батальона армии Соединенных Штатов Америки».

Ну вперед, Пауэлл! Нужно представиться командованию. Только делаю первый шаг к дверям, как они распахиваются – и мне навстречу выходят двое в форме пограничных войск НКВД. Один – старший лейтенант, второй – сержант.

– Алексей! Товарищ старший лейтенант! – воскликнул я, узнав своего товарища по сражениям первого дня войны – Леху Аверьянова. Рядом с ним шел сержант Васильков.

– Майкл! Живой! – Сначала старлей крепко пожал мне руку, а потом, словно отбрасывая сомнения, всплеснул руками и обнял меня. Я на мгновение выпал в осадок, но, когда Аверьянов заговорил, я все понял. – Ты мне жизнь спас. – Легко и просто, без прелюдий и лишних кривляний душой. – Спасибо тебе.

Ну что ответить на слова благодарности за спасение жизни? Нет ответа на такой вопрос в моей пустой голове! И тут меня торкнуло:

– Сам погибай, а товарища выручай. – Старлей улыбнулся, а я обратился к сержанту: – Ну, здравствуй, сержант Васильков. – Я протягиваю руку для рукопожатия.

Боец вытягивается по стойке «смирно» и, вскинув руку к фуражке, громко приветствует меня:

– Здравия желаю, товарищ первый лейтенант! – А в глазах смешинки. Вот шутник! Издевается.

– Вольно, сержант! – Мгновение – и мы с сержантом крепко пожимаем друг другу руки. – Кстати, а что вы здесь делаете?

– Да вот меня с Васильковым, Бобровым и еще десятком пограничников прислали сюда в качестве инструкторов. Поменялись с вами ролями, товарищ первый лейтенант. Поселились мы вот там, – указывает на еле видимые меж деревьев слева здания Леха. – Когда обустроишься, обязательно приходи, а сейчас нам пора – дела!

Попрощался со старыми-новыми знакомыми – а по-другому я их не смог для себя обозначить: вроде знакомы, повоевали вместе, есть взаимопонимание и почва для дальнейшего общения, а по сути, знаю этих людей всего ничего, – и вошел в штаб.

Сразу у входа стоят два стола, составленных вместе в ряд. За первым столом сидит американский второй лейтенант, за вторым – русский мамлей с газетой в руках. Сразу спрашиваю по-английски, где мне можно найти полковника Дерби. Второй лейтенант сначала лениво спрашивает, зачем он мне понадобился, но, заметив нашивку «рейнджеры», становится серьезным:

– Сэр, вы прибыли по назначению? – Киваю. – Тогда позвольте ваши документы. – Послушно протягиваю свои удостоверения. – Это обязательная процедура, сэр. Сейчас… я занесу вас в журнал… Майкл Пауэлл? Сэр… – Дежурный перевел на меня задумчивый взгляд и вскоре широко заулыбался: – Вы тот самый первый лейтенант Майкл Пауэлл, который 22 июня спас большое количество русских солдат и вместе с русскими пограничниками оборонялся от превосходящих сил противника? О вас столько говорили по радио и в газетах!

Мамлей, сидящий за вторым столом, медленно переводит удивленный взгляд с газеты на меня. В моей голове стремительно проносится: да ты знаменитость, Майки! Главное – не зазвездеть.

– Эмм… Не знаю, что там обо мне пишут и говорят, я просто выполнял свои обязанности. – Вижу, второй лейтенант тихонько фигеет, в хорошем смысле этого слова. – А все же где мне найти полковника Дерби?

– О да, сэр! Конечно! – встряхнувшись, затараторил он. – Вам нужно подняться на второй этаж. Кабинет полковника в конце коридора налево, сэр!

Забираю документы и поднимаюсь на второй этаж. Искомый кабинет нашелся быстро. На двери прибита табличка, опять на двух языках: «Col William O. Darby. Полковник Уильям Дерби». До этого момента я чувствовал себя вполне нормально, даже весело, а сейчас в животе собрался комок, сердце застучало, как после первого поцелуя, а голова загудела. Страшно? А то! Я в армии ни с кем старше майора не общался, а тут целый полковник, командующий армейским спецназом. В случае ошибки фига с два отверчусь своим иностранным происхождением. Да будь что будет! Поправляю форму и решительно стучусь в дверь.

– Войдите.

Открыть дверь, шаг вперед, рюкзак с плеча и к ноге, встать по стойке «смирно». Теперь попробуем доложиться о прибытии:

– Сэр, первый лейтенант Майкл Пауэлл прибыл для прохождения дальнейшей службы, сэр! – На одном дыхании такие фразы я прежде не отмачивал – не было ни практики, ни времени, но сейчас даже не сбился и не выдохся.

– Пауэлл! Я тебя ждал. Рад видеть столь знаменитого американского офицера! – Бодрый крепкий мужик лет эдак тридцати, с приятным лицом и располагающей улыбкой, встал из-за стола и подошел ко мне. Как он в таком возрасте стал уже полковником? – Вольно, лейтенант. – Рукопожатие у Дерби сильное – было ощущение, что кости все же затрещат. – В батальоне уже легенды ходят о тебе. Верно, спас своего начальника, защитил раненых, спланировал вместе с советским пограничником операцию по уничтожению батарей гаубиц и ПТО, исполнил ее. Организовал наших сержантов из отряда инструкторов и занял крепкую оборону, которой немцы с поляками, кстати, так и не прорвали. – В глазах полковника нескрываемое удовлетворение. А что же? Если простой американский мамлей меня в зад готов был лобзать за мою популярность, то полковник, наверное, будет доволен фактом моего присутствия в его подразделении.

– Спас русских танкистов, в довершение всего защитил двух офицеров НКВД и, будучи раненым при взрыве гранаты, отстреливался из пистолета до последнего патрона. И вновь удачно! – Собеседник в эмоциональном порыве даже по столу ладонью хлопнул. – Семь патронов и три убитых врага! И это сделал тяжелораненый человек! Черт, да если у меня в дальнейшем так же будет стрелять хотя бы половина из солдат и офицеров батальона, мы за месяц до Берлина дойдем!

Я ощутил, что мои уши горят. Нет, ну надо же, как я знаменит! По эту сторону фронта я без внимания не остался, а вот интересно, как там у немцев? Гитлер меня уже в список личных врагов внес?

– Сэр, я делал то, что обязан был делать. И то, что смог сделать. – Пафос – и фиг с ним. Но вижу, Дерби это нравится.

– Это правильно, Пауэлл. Так и нужно действовать. – Полковник успокоился и стал серьезным. – Кстати, кроме вас, на вступление в ряды рейнджеров согласились почти все сержанты, с которыми вы держали оборону в казарме пограничного отряда. Первый сержант Сэмуэль Кинг и сержанты Кент Брок и Дэниэл Пайс выразили свое желание служить в вашем взводе.

Взвод? Меня поставят командовать взводом? То есть уже поставили, раз он говорит, что Кинг и Пайс рвутся ко мне. Блендамед мне в зубы… Тридцать жизней в моих руках? Я буду нести за них ответственность. Это очень серьезно… Есть у меня иные варианты? Я же первый лейтенант, это моя должность – командир взвода. Пора забыть о своем сержантском прошлом, сейчас ведь я офицер. Весело, аж жуть.

– Ты, наверное, не знаешь… Кинг и Брок вынесли тебя из казармы после боя… – Это еще веселее. – Ну что же, Пауэлл. Добро пожаловать в ряды рейнджеров!

Глава 5
Главный герой

Полковник в двух словах ввел меня в курс дела. Объяснил, что сейчас требуется от меня лично как опытного и героического офицера, в подчинение которому отдан первый взвод роты «Эйбл» (это круто – командовать первым взводом первой роты первого батальона элитного подразделения). Во-первых, Дерби приказал устроиться в офицерской казарме. Что я и сделал сразу же после разговора с ним.

Здание офицерской казармы находилось за штабом. Дежурный по казарме проводил меня в отдельную комнату (тут американцы, конечно, порадовали – каждому офицеру по собственной комнате). Небольшая комнатушка, одно окно, одна кровать, тумбочка, умывальник – и все. Минимализм, но есть свобода для дизайнерской мысли. Оставив в комнате свой рюкзак, отправился выполнять дела дальше по списку.

Следующая задача – замена пилотки. Та, что досталась мне в госпитале вместе со всей формой, оказалась мне мала, а без головного убора военнослужащему ходить не пристало. В каптерке для военнослужащих армии США (да, именно для американцев, так как была еще одна – для советских солдат) удалось поменять пилотку, вдовесок к ней меня нагрузили комплектом совершенно новой полевой формы, двумя тренировочными комбинезонами, новыми коркоранами, гетрами, каской и фляжкой. Остальное, из разряда ремней, сумок-подсумков, кобур и прочего, обещали выдать потом, по ходу дела. Подчиняясь старой доброй пословице «дают – бери, бьют – беги», я забрал все вещи, что мне выдали, и вновь отправился в офицерскую казарму. Сложив вещи на койке в своей комнате, направился к выходу, мимоходом посмотрелся в зеркало и замер.

Господи, это я?.. В госпитале я старался избегать встречи с зеркалами – знал, что лицо мое в шрамах… Спросите, а как же брился? А я не брился, меня брили… Парикмахер в госпитале был профессионалом и выполнял свою работу на пять с плюсом. И так вышло, что лишь сейчас, при хорошем дневном свете, в большом зеркале я смог оценить масштаб изменений в полной мере. Вся правая сторона лица – лоб, щека, скула и висок – была иссечена тонкими, хорошо зажившими, но все же видимыми шрамами. Словно граблями или наждаком… Почти от самого уголка глаза до уха глубокой рытвиной проходил самый большой шрам. Правая бровь разделилась пополам полоской шрама. Захотелось завыть…

Это же на всю жизнь! Шрамы украшают мужчину? Да к черту такие украшения! У меня по всему телу таких украшений до чертиков!.. И лицо еще…

Медленное падение в состояние депрессии прервали спасительным стуком в дверь. Оказалось, это был мой знакомый, принявший на себя в первый день войны роль моего заместителя, – первый сержант Сэмуэль Кинг. Чернокожий воитель пришел за мной, потому что надо было подготовиться к проведению сегодняшней церемонии награждения первых героев из батальона рейнджеров и русских инструкторов из числа пограничников. Будет общее построение, приедут важные шишки из Москвы и Вашингтона. Полковник Дерби НИЧЕГО об этом мне не говорил! Вот человек-подстава! А может, он просто забыл?.. Да ни фига! Все он помнил и щурился хитро, когда о наградах моих говорил. Проверяет меня, что ли? Ну ладно, ладно… Тут же пришлось выяснять, как и где будет проходить построение. Строиться все будем на футбольном поле в самом дальнем конце нашей базы, все произойдет через полтора часа. Мне нужно быть вместе со своим взводом… Че-о-орт! Я их в глаза еще не видел! И командира роты тоже! Чтобы не ударить в грязь лицом, пришлось запрягать Кинга в качестве поводыря и отправляться знакомиться сначала с ротным, потом с подчиненными. И началась свистопляска, исход которой не просто скрыт в тумане, а вообще еще не написан, и туман только сгущается…

Командир роты оказался прямо-таки ожившей статуей какого-нибудь могущественного бога-олимпийца в звании капитана! Рельефная мускулатура, неплохо различимая даже под армейской униформой, заставила меня содрогнуться. Роста мы с ним приблизительно одного, но вот шириной плеч, да и вообще шириной – в совершенно разных категориях. Я в сравнении с этим гигантом просто тростинка!

Кэп втирал что-то второму лейтенанту, всем своим видом выражавшему полное раскаяние во всех грехах земных. Однозначно на моих глазах разворачивается классическая сцена вставления начальством кола от земли до неба нерадивому подчиненному. Вклиниваться в такую беседу – себе дороже. Кинг молча стоял рядом со мной и своим видом не выражал совершенно ничего. Мне стало не по себе: еще чуть-чуть – и капитан утянет меня за компанию вместе с тем вторым лейтенантом, и гореть мне на костре! Это если заметит… Эврика!

– Лучше пойдем, Кинг… – шепчу я проводнику. – Сначала заглянем во взвод… Потом вернемся…

– Кто это тут «лучше пойдет»?! А? – Ой, млин… Если бы я был ниже ростом, кэп точно навис бы надо мной, а так я лишь тихонько испепелялся взглядом.

– Сэр, первый лейтенант Майкл Пауэлл, сэр! Прибыл в батальон для прохождения дальнейшей службы! – Каждое слово выговариваю четко, строго, стараюсь показать, что я не стушевался и не просто так, погулять вышел, а воевать собираюсь. Это, в общем, мне так казалось…

– О! Вот он, наш командир первого взвода, назначенный самим полковником! – Я влип… В голосе капитана прямо искрили сарказм и издевательство. Но мне почему-то казалось, что он говорит все это на автомате, заученная система – увидел-наорал. Я на таких перцев в армии насмотрелся. Он все знает, ему положено, ты же ничего не знаешь, поэтому ты – дерьмо. – Где ты так долго шлялся, сынок? Ты должен был прийти ко мне уже час назад! – Тут он встряхнул головой, почесал лоб и странно посмотрел на меня. Взгляд капитана прошел по мне сверху вниз и обратно, чтобы рассмотреть мое лицо, он даже сделал шаг в сторону. Шрамы на моем лице явно заинтересовали его. И удивили. – Майкл Пауэлл, говоришь?

– Сэр, да, сэр! – гаркнул я.

– Ах, вон оно что… – Кэп обернулся к лейтенанту, так и стоявшему на своем месте. – Иди отсюда и учти в следующий раз: ты у меня за всю роту будешь отвечать! – Второго лейтенанта как ветром сдуло, и я вновь попал в поле зрения капитана. – Наслышан я о ваших подвигах, мистер Пауэлл. Наслышан… Я – капитан Брэндон Гримвэй. – А я мысленно засмеялся и подумал уже, что услышу знакомое – Арнольд Шварценеггер. – Командир первой роты рейнджеров. – Рукопожатие у кэпа поистине могучее. Я еле сдержался, чтобы не зашипеть от боли. – Ты уж не обижайся, сынок, что на тебя наехал не разобравшись… С этими брюхоногими моллюсками, – Брэндон кивнул в сторону, куда умчался получивший на орехи лейтенант, – замучился уже. Мы тут неделю торчим, а они все как малыши… Напортачат – и ко мне бегут! Кстати, если верить слухам, то ты прямо архангел! И спасаешь всех, и сражаешься, как зверь! Такие парни мне нужны, да. – Кэп хлопнул меня по плечу. Чувство было такое, словно по мне ударили кувалдой… Гримвэй засмеялся: – Ха-ха-ха! Ты похож на Дерби в одна тысяча девятьсот тридцать шестом. Мы тогда вместе с русскими давали прикурить испанским фашистам… Ладно, Пауэлл… Ты уже себе комнату в офицерской казарме получил?

– Да, сэр.

– Молодец. Сейчас иди знакомься со своим взводом, Сэмми тебя проводит. Да, Сэмми? – Кинг тут же вытянулся по стойке «смирно».

– Сэр, да, сэр!

– Ну, тогда свободны.

Неоднозначная личность этот капитан. Дал бы бог не сталкиваться с капитаном, когда он будет во гневе по-настоящему…

До казармы нашего взвода мы с Кингом шли молча – я молчал, потому что пытался составить для себя план знакомства с будущими подчиненными, Кинг – потому что тревожить размышляющего командира есть признак дурного воспитания и вообще плохая примета. Это я так мысленно хохмил, судорожно осознавая, что здесь, среди рейнджеров, у меня шанс засыпаться еще больше, чем на «родине», в США… Да, я служил в армии, да, занимаюсь много лет в военно-патриотическом клубе, и что? Старых советских и американских уставов я видел мало, и внимательно я их не изучал. А то, что изучал, – капля в море. Реалии начала сороковых годов своего мира для меня были известны лишь со стороны военных дел, что и как сейчас на гражданке – черт его знает! Каков здесь уровень прогресса? Какие социально-политические события в стране и мире? Я видел-то всего ничего, но уже сталкивался с деталями, совершенно расходящимися с прошлым моего мира. Спалиться на мелочах – проще простого. Хм… Это минусы, а что у нас в плюсах? Наличие приличной репутации отважного офицера-героя, спасающего и защищающего и своих ребят, и союзников, обо мне в местных СМИ рассказали, да, скоро наградят, а это, без всяких сомнений, еще добрая порция статей в газетах. Еще мне сделали предложение, от которого я не отказался, – и попал сюда, в первый батальон рейнджеров. Так, это плюсы, заработанные в этом мире, а что у меня в багаже из будущего? Во-первых, знаю множество военных хитростей, что зародились как раз во время Второй мировой, и ими могу поделиться, а моя причастность к армейской элите упрощает в разы продвижение инноваций. Во-вторых, в будущем существует много всяческих довольно простых приспособлений, позволяющих солдату выживать и сражаться гораздо дольше. Ну, например, бронежилет, или разгрузочный жилет, или замечательные шапки-маски, они же – балаклава, хотя они вроде уже в ходу у немцев и придуманы давно англичанами, а применение в спецподразделениях для защиты глаз мотоциклетных или летных очков? Если подумать, то еще вспомню… В-третьих, у меня на плечах есть голова, и я умею ею пользоваться как надо. Да, кстати, есть еще несколько странных, но все же плюсов… У меня изменился голос, он стал… мелодичнее и красивее, это раз. Два – здесь я заговорил по-английски, причем ТАК, как не говорил в своем мире при всем своем уровне знаний и любви к этому языку. Я спокойно пользуюсь всеми речевыми оборотами, сложными терминами и, главное, все это делаю правильно. Еще в первый день я это заметил, но со временем вывел для себя некоторые особенные факты изменения речи. Три – у меня очень сильно улучшились навыки и умения, полученные в армии и клубе. Четыре – очень сильно притупились всякого рода страхи и «отходняки» по поводу убийства человека. Пять – мне везет, и везет так, что во всех энциклопедиях меня можно спокойно вписывать как самого везучего человека за всю историю человечества. Странно? Еще как странно, и чует мое сердце, неспроста все это…

– Atten-shun![15]15
  Соответствует русской команде «Смир-рно!» (англ.).


[Закрыть] – Кинг вошел в казарму вперед меня и привлек внимание всех солдат взвода к моей персоне. Секунда шума, и, когда я переступил порог, все затихло, а солдаты стояли по стойке «смирно». И все…

Меня заклинило. Из головы вылетели все слова, что я наметил себе для знакомства. Делай что-нибудь, лейтенант! Выкручивайся. Двигайся, не стой на месте. Заложив руки за спину, я стал медленно вышагивать по казарме. Проходя мимо солдат, на мгновение останавливался, смотрел на них, даже узнал Пайса и Брока, а в голове завихрилась мысль о том, что первые слова должны создать мне определенный облик в глазах солдат, а этих слов нет! Рейнджеры смотрят на меня, ждут. А-а!.. Будь что будет. Развернувшись на каблуках у дальней стены казармы, я наконец решился обратиться к подчиненным:

– Вольно.

– Взвод, вольно! – продублировал мою команду Кинг. Он чует, что я его уже записал в свои помощники. Или он надо мной шефство взял? Такие сержанты – люди непростые. Первый сержант – уж тем более серьезное звание…

– Я ваш новый командир. Меня зовут Майкл Пауэлл. – Среди солдат прошел одобрительный бубнеж, но как он появился, так и исчез. – Если хотите задать вопросы, задавайте, и я заведомо предвижу самый главный из вопросов. Да, я тот самый первый лейтенант Майкл Пауэлл. – Попал прямо в яблочко! Бойцы, ощутив мой доброжелательный настрой, вновь загомонили, вроде доказывая друг другу свою правоту или ошибку. – Иные вопросы, на которые я могу сейчас ответить? Похоже, нет вопросов. Тогда побеседуем после церемонии…

Около получаса я разговаривал о новой, неизведанной ранее, рейнджерской жизни со старыми знакомыми – Кингом, Пайсом и Броком. Знакомство с рейнджерами во взводе буду проводить потом, сейчас нет времени. Мысленно сделал для себя небольшой план мини-опроса на будущее. Сэм подбросил несколько идей, как проще подойти к знакомству, и я их для себя мысленно отметил. Также выяснил, что во взводе не тридцать рейнджеров, как думалось поначалу, а все сорок пять. Четыре отделения по десять человек и еще пятеро вне взводов, значит, «особенные», то есть какие-нибудь специалисты типа медиков или саперов, а может, командиры… Командиры отделений – Кинг, Пайс, Брок и штаб-сержант Ричард Кейв. Рик после короткой беседы произвел на меня хорошее впечатление серьезного, внимательного и сообразительного отделенного командира… Вообще у меня уже есть план реформирования моего взвода и, если получится, донесу идею и комбату. Но об этом позже, а сейчас нам нужно было чистить перышки и готовиться к церемонии награждения…

Время во взводе пролетело незаметно… Временами кажется, моргнешь, а какое-то событие чудесным образом промотается вперед, и уже происходит что-то другое. Именно такое было ощущение сейчас. Только что весь взвод суетился, приводя себя в порядок, бац – и уже все в строю, смотрим, как на трибуну поднимаются американские и советские генералы. Я узнал Константина Рокоссовского, Ивана Панфилова и Омара Брэдли… Живые легенды… При этом они мне сейчас, по странному стечению, совершенно по фиг. В голове туман, сердце колотит в ребра, колени дрожат, но виду подавать нельзя! Лицо серьезнее, взгляд воодушевленнее, спину прямее! Первым к микрофону подошел Брэдли. «Солдатский генерал» – так американские военнослужащие прозвали генерала Брэдли, своего командира, за заботу и стремление сохранить жизни обычных солдат… Генерал-майор (в этом мире до войны он успел дослужиться до этого звания) говорил будущей элите армии США что-то о великом наследии рейнджеров прошлого – наверное, он вспомнил партизан Мэриона. Потом он говорил напутственные слова и что-то о боевом братстве двух народов – американского и русского, просил нас быть примером для всех солдат армий Соединенных Штатов и Советского Союза. Брэдли затронул тему мужества и достоинства некоторых из солдат батальона, уже проявивших себя с лучшей стороны, и генерал очень надеется, что все рейнджеры последуют примерам героев.

Опять намекают на меня? Блин, все мысленно перекладываю на себя… И одновременно начинаю понимать, зачем все это: миру нужно лицо героизма американской армии. А кто может быть лучше простого первого лейтенанта, за один-единственный день совершившего уйму подвигов? Вот именно… Меня ради славы всей армии вознесут до небес… С трибуны тем временем толкает эмоциональную речугу круглолицый коротыш, дублируемый на английский переводчиком… Это… Это Хрущев, млин!

Классическая ситуация со всеми попаданцами во Вторую мировую? Так, вспомним список обязательных дел попаданца в эту эпоху. Убить Гудериана (посмотрим…), убить Хрущева (вот оно!), внедрить автомат Калашникова (подумаем…) и перепеть Высоцкого (святотатство!..). Вернемся к колобкам… Хрущев. Вот… Илья Лисов же этого карапуза грохнул ради светлого будущего, а мне что делать? Я ему не враг, и личного мнения в отношении сего кадра у меня просто нет… Как же тогда список? Он же умными людьми разработан был. Кукурузу – на Север, Крым – соседям, туфли и мать Кузьмы – американцам… Не-э-э, такого шустрика валить надо… Эй! О чем я думаю? О посторонних вещах, тем самым отвлекая себя от реальности. Правильно! А теперь вернулся в реальность!

Хрущ отвалил, и за трибуной засуетились корреспонденты. Похоже, награждение начинается… Для награждения советских солдат, сейчас входящих в состав группы инструкторов нашего батальона, к микрофону вышел сам Рокоссовский и неизвестный мне генерал-майор. Сначала были награждены двое рядовых бойцов-пограничников, одного из них я узнал – это был подчиненный Аверьянова, кажется, Кудряшов его фамилия. Пограничникам под вспышки фотоаппаратов вручили медали «За отвагу» за личное мужество, проявленное в боях с врагами Советского Союза при защите государственной границы.

Затем вызвали Леху и Василькова. Старлею вручили орден Красного Знамени за успешные действия сил пограничной заставы, командование которой он принял после гибели своего командира, по уничтожению батареи гаубиц, а также за захват нескольких немецких грузовых автомашин и батареи противотанковых орудий. Высоко оценили моего товарища, высоко. Сержант Васильков за обеспечение связи с пограничным отрядом во время боя, позволившей скоординировать действия группы Аверьянова и танкового взвода, получил Красную Звезду и повышение – теперь он старший сержант. Генерал-майор Хацкилевич, а именно так звали «помощника» Рокоссовского, лично вручил Василькову его орден.