Текст книги "Оценщик. Защитник феи"

Гнаться за мной никто не стал, и я без особых проблем покинул человейник Святогор и направился обратно в Серый город. Мысль о том, что стоит поискать оставшуюся в таком опасном месте фею и попробовать уволочь ее домой, даже не появилась. Иваныч меня предупреждал, что рано или поздно Фа забредет в человейник и, скорее всего, не в один. Поэтому мне остается ждать и надеяться, что следующая передряга, в которую угодит это странное существо, окажется такой же простой, как и та, что я разрулил пару минут назад.

Вернувшись в уже ставший родным славянский район, я понял, что меня все еще что-то гнетет. Да, напряженная ситуация разрешилась неплохо, как минимум взбодрился и размялся, но внутреннее недовольство от ощущения себя мальчиком на побегушках все никак не отпускало. Ночь вступала в свои права, перехватывая у яркого солнечного дня бразды правления жизнью в магическом городе. В отличие от своей лучезарной напарницы, эта владычица была еще той баламуткой. Словно стегнув горожан плетью теневой госпожи, она пустила все вскачь, превращая мирное течение жизни в безумный водоворот. Можно было бы погрузиться в эту вакханалию и таким образом избавиться от напряжения, но после парочки подобных загулов начало мутить от бездумного прожигания драгоценной жизни. Да и как тут расслабишься в компании чужих людей?

В квартал художников почему-то не тянуло, хотя нужно позвонить Заряне и успокоить ее. Ниса в очередной раз отморозилась, изображая выдуманную обиду и дикую занятость. Оно, конечно, понятно – звезды иначе и не живут, но, честно говоря, ее закидоны начали меня утомлять. А Бисквит весь в работе. Впрочем, кто его знает, может, мне своим вмешательством удалось поломать ему весь процесс, и сейчас Зеленый более или менее свободен, чтобы пропустить с товарищем рюмку-другую чего-нибудь забористого? Эгоистичная, конечно, мыслишка, но проверить не помешает. Звонить я ему, само собой, не стал, просто написал сообщение. Через минуту мой телефон с помощью прикрепленного к этому номеру саундтрека сообщил, что я таки да – рок-звезда.

– Алло, – осторожно произнес я, готовясь к обвинению в том, что я не просто рок-звезда, а сволочь, скотина и теперь должен артефактору кучу бабок за загубленную заготовку.

– В Черепе трука через час, – буркнул орк и отключился.

– Это он явно решил отомстить, – поделился я предположением с зажатым в руке телефоном. И подумал, что, возможно, стоило бы все же завалиться в какой-нибудь из ночных клубов Серого города, а то и раскошелиться на гулянку в Белой Женеве. Но придется ехать в это специфическое заведение, владельцем которого являлся орк Спурий. Личность крайне неоднозначная, славящаяся даже среди своих соплеменников оголтелой хуманофобией. В смысле, не любит он людей, но после знакомства со мной, надеюсь, его отношение потихоньку начало меняться к лучшему. Ну или я себе просто льщу.

Уважая женевские законы, а еще трепетно относясь к собственному здоровью, я все же заскочил домой и оставил там байк. Потрепал по холке опять прибежавшего с чердака-оранжереи Тик-така и укатил на вызванном Убере.

Бар Спурия выглядел как минимум необычно. Мышоуры из особого гоблинского раствора слепили ему единственный надземный этаж в форме черепа какого-то здоровенного монстра с тремя рогами и зубами, явно предназначенными не для пережевывания травы. Я не заметил на парковке ничего четырехколесного, что могло бы понравиться Бисквиту, меняющему машины как перчатки, но имеющему определенные, не самые стандартные для орков предпочтения. Значит, мой друг пока еще не прибыл. Заходить без него внутрь стремновато, ведь в этом заведении собирались еще те зеленокожие интеллигенты. Но что уж тут поделаешь, не топтаться же у порога как малолетка.

Спустившись по каменным, словно оплывшим от высокой температуры ступеням, я оказался в рукотворной пещере, стены которой тоже шли волнами, как застывшие потеки лавы. За нарочито грубо сделанными столами из связанных вместе тонких бревен на таких же лавках сидело полтора десятка орков, которые что-то шумно обсуждали. Но вся компания тут же замолкла, глядя на нового посетителя.

Ого, я даже ощутил эманации энергии разрушения! У кого-то появилось желание пристукнуть наглого хумана, полезшего туда, куда ему соваться точно не стоило. Ситуацию спас сам Спурий, одиноко сидевший за стандартным для этого заведения столом. Рабочее место оркского бармена идентифицировалось только благодаря тому, что в стене рядом с этим столом было словно проплавлено множество ячеек, из которых торчали горлышки запечатанных воском кувшинов. А еще прямо на полу у стеночки выстроена пирамида из перевернутых кружек повышенного литража.

– Раор, Рохур-хатар! – рыкнул орк с цветом шкуры больше пепельно-серого, чем зеленого оттенка.

Некоторые из посетителей уже с глухим рокотом начали подниматься со скрипучих лавок, но приветствие Спурия тут же изменило общую атмосферу. Практически все орки вразнобой рявкнули:

– Раор, Рохур-хатар!

Ну да, все правильно – для зеленокожих все хуманы практически на одно лицо, и в неверном свете стилизованных под факелы магических светильников узнать меня было бы трудно даже представителям моей расы. А вот имя странного хумана, которого из остальных тонкокожих выделяет сам ор Максимус, слышали практически все.

– Раор, парнаба пааград! – ткнув себя кулаком в грудь, заорал я во всю дурь.

Раньше, обращаясь к оркам, еще и пытался подпускать в голос рычащих звуков, но после бросил это безнадежное занятие. Потому что понял, как нелепо выгляжу в глазах носителей этого языка.

Спурий махнул мне рукой, приглашая присесть за свой стол. Это, скажу я вам, немалая честь, поэтому я тут же воспользовался предложением.

– Раор, Спурий-тарархир.

– А где твой расфуфыренный дружок? – уточнил владелец заведения, мельком глянув на ступени входа. – Или ты решил проведать старого зверя и выпить с ним кружку-другую?

– Задерживается. Вечно возится со своими цацками, – решил я поддержать тон старого орка, но не угадал.

Спурий тяжело мотнул головой:

– Не говори так о мастере. Да, он странный, но его работа совсем не цацки. Тут у половины пааградов духи живут в амулетах из рук Бисквита. Рар-р, вот же имя себе взял, духа-вонючку ему в ноздрю! – недовольно прогудел орк и тут же, не меняя тона, тяжелым взглядом придавил меня к скрипучей лавке. – Опять будешь выпрашивать у меня нектар, или как нормальные воины выпьешь хурта?

Снова эти дешевые разводки, но в этот раз я юлить не стану:

– Да что уж там, давай своего хурта.

Грубая шкура на покатом лбу орка пошла удивленными складками, и он сдавленно хрюкнул. Раньше я не был таким покладистым, так что нужно уточнить свои мотивы:

– День сегодня странный и суетный. Пришлось побегать за одной дамочкой, отгоняя от нее лишних ухажеров.

В принципе, как раз Спурию можно рассказать о фее, вреда точно не будет, но привычка к конспирации в этом вопросе уже въелась мне в кожу. Поэтому пересказал события сегодняшнего дня без уточнения, что прикрывать пришлось магическое создание, а не обычную девчонку.

И все-таки этот мнимый хуманоненавистник лично ко мне относится терпимо, потому что в здоровенную, литра на два кружку плеснул своей жгучей оркской самогонки вполне умеренно. Считай, лишь бы донышко прикрыть. Правда, не удержался от того, чтобы не продемонстрировать свою давнюю пантомиму – взял кружку прямо с пола, понюхал ее и, якобы удовлетворившись умеренной вонючестью, налил туда ядреной самогонки из уже распечатанного кувшина. Я бы, конечно, впечатлился до тошноты, если бы еще перед нашим первым походом в это заведение Бисквит не объяснил мне, что Спурий является повелителем духов огня. Я и сейчас отметил, как едва заметная алая пленка пробежалась и по внутренней, и по внешней поверхности кружки, надежно все обеззараживая и выжигая любую грязь. Да и после долгого общения с родичами вполне чистоплотного Бисквата моя брезгливость сильно притупилась.

Из посуды на столе кроме наших кружек имелось только неказистое глиняное блюдо с горкой копченых личинок. Кстати, закуска очень даже неплохая, да и другой здесь никто не подает, а чем-то загрызть ядреное пойло нужно. Спурий черпал закуску и себе, и посетителям прямо из большой, прикрытой плетеной крышкой корзины. В общем, инспектор Мишлен рехнулся бы еще на верхних ступенях каменной лестницы от одного взгляда на этот кошмар.

Не откладывая испытание для желудка в долгий ящик, я залил в себя как минимум грамм двести этого аналога ракетного топлива, шумно втянул в себя воздух и сдавленно просипел по-русски:

– Зараза!

Спурий уже знал значение этого слова, поэтому довольно оскалился.

Подвинув пустую кружку к орку, я забросил в рот толстую личинку и с хрустом начал ее пережевывать.

Спурий еще раз одобрительно хрюкнул:

– Растешь, Рохур. Может, через пару лет и будешь похож на нормального самца.

В ответ я лишь неопределенно пожал плечами, делая вид, что сосредоточился на жевательном процессе. Не признаваться же ему, что немного схитрил.

Однажды на тренировках с Порывом вспомнил о первом опыте поглощения этой дряни и поделился своими страданиями с наставником. Ушастый мастер был тем еще любителем орков и всего, что с ними связано, поэтому тут же предложил освоить особое плетение из целительской магии, нейтрализующее попадающие в организм яды. Предрасположенность к лекарскому чародейству у меня откровенно слабая, но ее все же хватило, чтобы разучить этот несложный конструкт. Зато теперь я смотрелся в глазах Спурия, можно сказать, молодцом. Впрочем, радовался я зря – плетение хоть и сработало, но эффект оказался не очень долговременным.

Глава 4

Насколько недобрым может быть утро, знают только опытные борцы с зеленым змием. В смысле, те богатыри, что не отсиживаются с чашечкой тыквенного латте в сторонке, а выходят на неравный бой и ведут его до конца. Мое вчерашнее сражение было достаточно долгим – я помнил как минимум пару часов. Правда, нужно еще понять, где там реальные воспоминания, а где – хмельные глюки.

– Ох, – простонал я, садясь на кровати под противную трель напоминалки из телефона.

Говоривший приятным голосом Заряны будильник пока молчал, потому что до его срабатывания еще как минимум полчаса. А вот напоминалку я зарядил на пораньше и, кажется, даже смутно припоминаю, зачем это сделал. От мысли, что сейчас нужно идти и копаться в аптечке в поисках антипохмельного декокта стало нехорошо, а от предчувствия, что спасительного зелья там может и не оказаться, вообще бросало в дрожь. И ведь его там точно нет, потому что запасы специально не пополнял, дав себе зарок больше не бухать до такого состояния.

От скорбных мыслей меня отвлекло шевеление рядом с кроватью. Мявшийся там мышоур протягивал мне колбу со знакомым зеленоватым содержимым. Похоже, умница Тик-так правильно оценил мое состояние и загодя сбегал к соседке за нужным лекарством.

Ох, как был прав один герой советского мультфильма! С таким питомцем и жена нафиг не нужна. Подругу на ночь можно найти где угодно, особенно при моей не самой отвратной внешности и свободе нравов в Женеве. Готовлю я и сам неплохо, а тщательную уборку дома и вот такую искреннюю заботу на постоянной и безвозмездной основе от хуманки точно не дождешься.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я преданно и радостно блеснувшего глазками-пуговками мышоура.

Декокт, как всегда, сработал безукоризненно – не только полностью убрал похмелье, но и освежил голову, помогая мне наконец-то вспомнить, какого лешего я поставил напоминалку на такую рань.

Мой вчерашний рассказ Спурию о приключениях в человейнике стал причиной спора о правильности или неправильности поведения хуманских самок. Ну, я-то, конечно, использовал термин «женщины» и даже пару раз пробовал поправить орка, тем более что в общем языке тоже имеется два различных термина. Впрочем, пытаться наставить на путь истинный закоренелого нелюбителя человеков – дело сложное и очень долгое. У меня даже появилось подозрение, что и у Спурия когда-то была человеческая зазноба.

Еще дровишек в костер этого странного разговора подбросил явившийся с опозданием Бисквит. Вот уж у кого действительно хватало причин для жалоб на поведение хуманок. А затем, словно по заказу, в этот бредовый разговор человека с двумя орками ворвался полубезумный смех Харли Квинн в исполнении хрипловатого голоса Марго Робби. Получилось неожиданно и довольно зловеще. Напряженно замерли не только мои собеседники, но и орки за ближними столами. Даже я чуток напрягся, но затем вспомнил что к чему и, быстро достав телефон, ответил на звонок:

– Бонжур, мадемуазель Дидион! Сава́?

– Вы пьяны, месье Петров, – решила не подыгрывать мне Ивет и заговорила на общем.

– А не должен был? – понизив градус фривольности в своем голосе, спросил я и тут же уточнил: – Это упрек или зависть?

– Месье Петров, вы когда-нибудь бываете серьезным?

– Я? Практически никогда. А вы из этого скучного состояния явно выходите крайне редко.

Понятия не имею, удалось ли мне в таком подпитии мягко оформить намек на то, что эта зараза использовала меня для сброса нервного напряжения, а теперь отмораживается и делает вид, что ничего не было. Если честно, я и сам не понимаю, откуда взялся этот приступ обиды. Возможно, просто все сошлось одно к одному – и закидоны Нисы, и перманентный головняк с Фа, а теперь и эта позвонила на ночь глядя с абсолютно непонятными намерениями. Судя по серьезному вступлению, на постельные игрища меня звать никто не собирался.

– Месье Петров, пьяным вы становитесь неприятным.

Блин, ну вот чего она сразу в бутылку полезла? Я постарался встряхнуться и настроиться на серьезный лад, потому что Ивет явно позвонила не просто так, но все равно по инерции не успел поймать зубами вылетевшую из меня ехидную фразу:

– Из ваших уст, мадемуазель, это звучит как-то по-ханжески. – Этот намек на ее давешнее пьяное вторжение в мое университетское жилище она точно поймет, поэтому я сразу же постарался сгладить ситуацию. – Но, думаю, вы позвонили не ради диспута о вреде пьянства. Чем могу помочь?

– Я уже не уверена, что хочу этой помощи, – возмущенно заявила Ивет.

Не-не-не, в эти игры я с женщинами перестал играть уже очень давно, так что…

– Ну, тогда я продолжу наслаждаться славной компанией и чудесным хуртом урожая… Спурий, какого года урожай?

– На прошлой неделе гнал, – честно признался этот злостный самогонщик.

– Урожая прошлой недели, – уточнил я отдельно для изысканной француженки. – Какая сторона холма, понятия не имею, но вряд ли солнечная. Оревуар.

Блин, разговаривать на французском заплетающимся языком – еще та эквилибристика. Я уже начал целиться пальцем в жирную красную точку на экране смартфона, но Ивет выкрикнула:

– Подождите, Назар!

О, уже теплее. По имени назвала.

– Слушаю вас внимательно.

– У меня на завтра запланирован сложный сеанс с учеником. Мне хотелось бы, чтобы вы побыли неподалеку. Это возможно? Я договорюсь с Жаном-Эриком, чтобы он оформил пропуск.

– На какое время назначен сеанс? – уточнил я.

– На девять утра, но я не уверена, что вы будете в состоянии.

– Не сомневайтесь, я буду. – Мне опять не удалось поймать вырвавшееся самодовольное заявление, а потом сдавать назад было как-то неловко.

Вот так в моем телефоне появилась напоминалка на восемь часов утра.

После антипохмельного декокта всегда разыгрывается жуткий аппетит на грани легендарного «жора». Так что я быстренько организовал себе яичницу из шести яиц со здоровенными кусками буйволиной колбасы, которой меня обеспечивает доставщик из оркской мясной лавки в итальянском квартале. Зная вкусовые предпочтения Тик-така, колбасу ему предлагать не стал. Просто поделился парой ложек не очень аппетитно выглядящих комков небрежно перемешанных яиц.

– Прости, малыш, мне сегодня не до изысков.

Явно расстроившийся мышоур ковырялся в своей тарелке, а я быстро проглотил дико калорийное блюдо, запил это дело изрядной кружкой кофе и, быстро собравшись, спустился на первый этаж. Уже прицеливаясь схватить висящий у двери шлем, удивленно замер. После появления мышоура в моем доме здесь всегда царит идеальная чистота и порядок. Все вещи находятся на своих местах, и если что-то цепляется взглядом, значит, этому нужно уделить внимание. На барной стойке явно чужеродным вторженцем расположился большой бумажный пакет. Если мышоур не запихнул его в мусорку, значит, вчера я предупредил малыша, что делать этого не нужно. Теперь бы еще вспомнить, что за дрянь я приволок в дом.

Интуиция не подвела меня, потому что в пакете оказались вовсе не изящные рафаэлки, а килограмма четыре копченых личинок.

– А ну не шали, – жестко скомандовал я брезгливо сжавшемуся желудку. – Нечего изображать из себя гурмана. О, вспомнил!

Действительно, память подбросила смазанный и крайне дерганый эпизод из вчерашней попойки, словно кадры старой кинопленки.

После звонка Ивет мои собутыльники, естественно, поинтересовались, кто это такой нахальный звонил? Пришлось признаваться. Сволочуга Бисквит тут же нашел профиль француженки в социальной сети.

Оба орка какое-то время изгалялись в оценке несомненных достоинств мадмуазель Дидион. Но все было, так сказать, на грани, да и пытаться одергивать такие зубастые туши в подпитии – не самая разумная идея. Затем разговор перешел с личности академического психолога на ее подопечных. Пришлось рассказывать о своем знакомстве с учениками. Надувшийся Бисквит постоянно фыркал на мои замечания о том, что ребята действительно славные. Он по-прежнему называл их бешеными зверьками и школотой. Я в очередной раз сделал себе зарубку в памяти, чтобы выяснить у Анри, чем таким они сумели напугать грозного орка. Сам Бисквит наотрез отказывался углубляться в детали. Просто обозначил, что отношения с учениками не сложились.

Вот во время этого разговора Спурий и предложил, раз уж я завтра собираюсь в Академию, угостить ребятишек копчеными личинками. Мол, орчата от них без ума. В первый момент идея показалась мне дикой. Затем я подумал, что при всей изысканности и разнообразности академической кухни ребятам может не хватать гастрономических диковинок с яркими впечатлениями. Это ведь дети, им всегда хочется попробовать чего-нибудь необычного. К тому же копченые личинки, как меня уверял Бисквит, прекрасно подходят для человеческого организма, и никакого отторжения, кроме психологического, быть не может.

На трезвую голову идея уже не казалась настолько оригинальной, но я все же прихватил с собой бумажный пакет, который забросил в багажный отсек байка. Затем нахлобучил на голову шлем и рванул в направлении Белого города. Опять же мало кто способен так радоваться жизни, яркому утреннему солнцу, свежему, напоенному исключительно приятными ароматами воздуху и отсутствию головной боли, как вышеупомянутые борцы с зеленым змеем. В момент, когда похмелье отступает, вселенная начинает улыбаться по-особенному. Вон даже поэтическое настроение проклюнулось. Но все равно, нужно завязывать бухать. Алкоголизм – зло, причем не менее опасное, чем наркомания.

С подобными довольно неоднозначными мыслями я пересек границу между Серым и Белым городом, затем, ловко дрифтуя в транспортном потоке, пронесся по широким проспектам центральной части Женевы и наконец-то добрался до узкой, заросшей невысокой травой равнинной полосы. Эта своеобразная зона отчуждения отделяла Белый город от огромного парка вокруг Ледяной иглы, или как называли гигантскую башню орки – Хрустального клыка. Никаких ограждений или предупреждающих знаков о том, что путник пересекает границу владений самого могущественного на земле чародея-хумана, не было и в помине. Но при этом каждый женевец знал, что когда твое транспортное средство съезжает с широкой асфальтированной дороги на вымощенную радужной плиткой тропинку, – нужно либо срочно разворачиваться, если ты сюда заехал сдуру и без приглашения, либо вести себя крайне осторожно и осмотрительно.

Я невольно снизил скорость байка до минимума и вальяжно покатил по дорожке, окруженной парковыми зарослями. А все потому, что в свое время был впечатлен роликом из Ютуба. Там дорогущий внедорожник, который гнал этим самым путем, примерно где-то тут вдруг наткнулся на невидимую, но очень жесткую преграду. Троих из четверых пьяных пассажиров удалось спасти, а вот водителя выреза́ли из смятой в гармошку машины кусками. Есть, конечно, у меня предположение, что академические лекари, которые едва ли не мертвых поднимают, смогли бы слепить придурка в одно живое целое, но, скорее всего, на то не было соизволения ректора Поля Жаккара. Да и вообще, неспешно катить по этому чудесному парку – одно удовольствие. Спешить мне некуда. До назначенного срока еще минут десять. Как раз успею к началу этого странного сеанса.

Ивет, конечно, еще та подставщица. Могла бы, по крайней мере, сообщить, с чем придется иметь дело. Вдруг какой-то юный чародей опять слетит с нарезки? Я, конечно, уже не чета тому самозваному преподавателю, которого мелкий рыжий пацан едва не размазал по парковой дорожке вместе с возомнившей о себе не весть что психологичкой, но все равно без помощи Порыва вряд ли смогу повязать темного ребенка, не причинив ему серьезного вреда.

Кстати, нужно договориться о внеплановой тренировке, раз уж оказался здесь.

Как только подкатил к особняку – вотчине академических психологов, – сразу достал телефон и написал сообщение ассистенту Порыва. Дожидаться ответа не стал, потому что времени у меня завались – пропуск дается на весь день. Логово психологов, как и раньше, мало чем отличалось от общего стиля разбросанных по территории Академии, утопающих в зелени зданий. Отремонтировали его на славу, и уже никто не скажет, что совсем недавно могучими силами одного психанувшего ребенка из этого строения был выдран изрядный кусок. Даже стык новой и старой кладки совершенно незаметен. А учитывая, что мышоуров на территорию Академии не допускают, технический персонал, набранный исключительно из людей, сработал великолепно. Впрочем, им не привыкать. За две недели моей первой сессии в Академии бедолагам пришлось ремонтировать два здания. Оба были повреждены с моим, пусть и косвенным, участием. Поэтому сильно сомневаюсь, что подчиненные Жана-Эрика испытывают ко мне хоть сколь-нибудь теплые чувства.

Оставил мотоцикл неподалеку от входа и, взгромоздив на него шлем, отправился на встречу с временами милой француженкой. Утром в коридорах особняка было совершенно пусто, и я без помех дошел до нужного кабинета. Еще со времен своего обитания в детском доме возненавидел ситуацию, когда нужно стучать в дверь и засовывать голову внутрь с идиотским вопросом: «Можно?» Хвала великим изобретателям мобильных телефонов! Теперь этот унизительный ритуал давно стал необязательным. Я просто набрал номер Ивет, и когда она ответила на вызов, сказал:

– Я на месте.

– Секунду, – отреагировала девушка и отключилась.

Она вышла ко мне в коридор, не предлагая пройти внутрь.

– Мы уже начали, – тихо сказала Ивет.

Телефон все еще был в моих руках, поэтому я демонстративно посмотрел на экран с часами, которые показывали без пяти девять. Она правильно поняла мою пантомиму и тут же пояснила:

– Не хотела, чтобы вы видели друг друга. Можешь посидеть здесь? Если вдруг что-то почувствуешь, сразу меня набери. – Более простое обращение показало, что вчерашняя перепалка по телефону благотворно подействовала на заносчивость мадемуазель Дидион.

– Думаешь, есть шанс нарваться на темного?

– Не похоже, но я хочу перестраховаться. Надеюсь, тебя не обидит роль подстраховки? – Девушка мило улыбнулась.

Раньше я даже прочел бы в ее улыбке многообещающий акцент, но последнее время милые дамы так задергивали мне мозг, что розовые очки разбились вдребезги.

– Не обидит. Главное, не перестарайся, а то опять придется ремонтировать здание.

Этот ушат холодных воспоминаний подействовал безотказно, и Ивет нервно передернула плечами.

– Я не могу на каждый сеанс с проблемным ребенком вызывать силовую поддержку. Какой из меня психолог, если общение с детьми станет фобией?

– Успокойся. Ты все делаешь правильно. Я посижу тут и почитаю, а ты работай. Все будет нормально.

Ивет снова мило улыбнулась, затем резко посерьезнела, кивнула и удалилась в свой кабинет продолжать истязание бедного ребенка. Я же без особых затей развалился на стуле для посетителей, ожидающих приема у психолога, и, достав телефон, углубился в чтение статьи о молодом даровании из Индии. Одна из его скульптур, попав в частную коллекцию женевского ценителя искусств, прямо на выставочной вечеринке спровоцировала жуткий скандал. Зародившаяся внутри изваяния девушки-павлина сущность вызвала у зрителей вечеринки приступ тщеславия, который срезонировал с такими же порывами других гостей и повлек за собой спор, переходящий в ругань. Хорошо хоть до драки не дошло. Хозяин дома додумался приказать помощникам унести скульптуру в экранированную комнату хранилища.

Жаль, что оценку доверили не мне, а моему более маститому коллеге. Впрочем, чего это я? Не так уж давно даже самый подозрительный и скупой клиент был в радость, а теперь подавай мне гламурных коллекционеров из элиты.

Ухмыльнувшись этим мыслям, я вернулся к чтению. Сам скандал был не очень-то интересен. Просто я все еще пытался составить из обрывочной информации психо-профиль скульптора, чтобы вычленить закономерность, позволяющую таким людям насыщать свои произведения мощными зарядами энергии творения. Увы, пока получалось плохо – самые яркие творцы имели очень мало общего. Кстати, не мешает поговорить об этом с Ивет. Вдруг подскажет что-то интересное.

Усилив подпитку своего Дара, я «прислушался» к окружающему миру, но пока не ощутил явных выбросов энергии разрушения. Значит, мадмуазель Дидион пока не довела очередного бедолагу до белого каления. Хотел было вернуться к чтению, и тут мое внимание привлек звук открываемой двери, ведущей из коридора наружу. В возникшую щель просунулась детская голова с очень знакомой мордашкой и черными как смоль волосами.

Вот зараза мелкая! Кто бы сомневался, что Милетта, являющаяся очень сильным интуитом, первой узнает о моем внеплановом появлении в Академии. Но сейчас не до нее, поэтому я состроил свирепую мину и прошептал:

– Позже.

Не знаю, как у нее со слухом, но интуиту достаточно ментального посыла, чтобы все понять. Девочка, которая на фоне своих одноклассников выглядела совсем уж малявкой, хихикнула и закрыла дверь. А у меня на душе потеплело от того, что все-таки удалось как-то достучаться до очень закрытых и слабо предсказуемых детей, став для них эдаким старшим товарищем. Я всего лишь приглашенный преподаватель, так что мне можно позволить себе много чего странного. На моей репутации у других учителей это сказывалось плохо, но плевать я хотел на мнение этих снобов прямо с верхушки Хрустального клыка. В итоге ни с кем из профессоров Академии мне так и не удалось найти общий язык. Так что общался лишь с Ивет и Порывом. Ну и ректор иногда приглашал на очень непростые разговоры. А вот с ассистентами этих самых снобов у меня прекрасные отношения.

Помощников преподавателей вспомнил, потому что как раз пришло сообщение от Луи. Верный оруженосец моего ушастого учителя написал, что Порыв готов встретиться со мной в любое время. Это, конечно, очень лестно, но есть подозрение, что если явлюсь к нему во время занятия с группой студентов, то тут же превращусь в наглядное пособие, а это не только неприятная, но и довольно болезненная роль. Так и подмывало попросить у Луи график занятий, но пересилил себя и не стал проявлять малодушие. А еще этому намерению помешал выплеск энергии разрушения, произошедший совсем рядом. Но я не вскочил и не побежал на помощь все-таки добившейся своего Ивет. Звонить тоже не стал, а постарался сконцентрироваться, чтобы разобраться в происходящем. Выброс очень странный. Мало того что интенсивность настолько низкая, что едва уловил своим Даром, так еще и привкус от него какой-то необычный. Просидев секунд тридцать, практически провалившись в медитативное состояние, я решил, что хватит извращаться. Встал, для платформы пару раз стукнул костяшками пальцев по двери и открыл незапертую дверь.

– Мадемуазель Дидион, позволите?

Ивет раздраженно нахмурилась и выдала практически на автомате:

– Месье Петров, у меня сеанс. Будьте любезны подождать в коридоре.

– Простите, но мне нужно кое-что спросить у вашего подопечно… – Запнувшись, я с удивлением уставился на бледную девочку в классической для Академии мантии.

Врожденных мутаций не видно, так что это, скорее всего, кто-то из внешнего круга обучения. Ребенок выглядел каким-то затравленным. Правда, вместо затаенной злобы в глазах девочки накапливалась безнадега.

Я подошел поближе и присел на корточки перед бедняжкой, которой от силы лет одиннадцать. В таком положении из-за высоты стула она смотрела на меня даже немножко сверху вниз.

– Привет, – обратился к ребенку на общем. – Как тебя зовут?

Сократив дистанцию до источника выброса до минимума, я тут же понял, что первое, практически интуитивное предположение оказалось верным. Ребенок излучал энергию разрушения, но с непривычной мне направленностью.

– Аня, – почти шепотом ответила девочка.

То, как она произнесла в принципе популярное во многих странах имя, заставило меня удивленно вскинуть брови:

– Ты из славянского квартала? – перешел я на русский.

В ответ Аня лишь кивнула. Я же, улыбнувшись ей, перевел взгляд на хмурую Ивет. Ничего говорить не стал, но в моих глазах она явно смогла прочесть много интересного.

– Аня, позволишь нам с мадмуазель Дидион пару минут пообщаться?

Девочка улыбнулась, как мне кажется, впервые за долгое время и несколько раз мелко кивнула. Встав ровно, я посмотрел на недовольную происходящим психолога. Ивет не решилась устраивать разборку в присутствии студента и пошла за мной к выходу.

– Что ты себе позволяешь? – зашипела на меня француженка, едва закрылась дверь с очень неплохой звукоизоляцией, так что можно было не переживать по поводу сидящего внутри ребенка.

– То, что ты просила. Помогаю тебе.

– Она темная? – тут же растеряла свое недовольство Ивет, да еще и испуганно побледнела.

Да уж, фобия, по крайней мере в отношении потенциально темных детей, у нее все же появилась.

– Боюсь, мы имеем дело с потенциальной суицидницей.

– Откуда такая уверенность? – жестковато и даже с ехидством спросила Ивет.

Ее подсознание лихо переработало страх в агрессию. Да уж, этой мадемуазель самой бы походить к хорошему психологу. И, похоже, она это понимает, потому что тут же стушевалась и постаралась сгладить ситуацию, правда немного коряво: