Текст книги "Историко-политические заметки: народ, страна, реформы"

Затем естественным следствием безальтернативности и абсолютного отсутствия конкурентов стала убежденность самой элиты в своей незаменимости и особой миссии. Забывается факт, что безальтернативность создана искусственно; она начинает восприниматься как норма и как основа порядка. Соответственно, любая, даже слабая и неопасная оппозиция, инакомыслие представляются нарушением порядка и даже предательством национальных интересов.

Сейчас происходит важнейший скачок. Принцип безальтернативности власти и ее решений в чисто политической сфере начинает распространяться на все: культуру, нормы воспитания, господствующее мировоззрение. Механизм тот же: абсурд не является абсурдом, если нет альтернативы.

Чтобы общество приняло тоталитаризм, его нужно сделать «немножко сумасшедшим». Оно должно потерять чувствительность к демагогии, к чужой боли, к абсурдным высказываниям, решениям и проектам. Именно этот переход сейчас осуществляется.

Общество привыкает, что глупые решения, жестокие решения вполне допустимы. Так же как люди привыкли регулярно наблюдать насилие, коррупцию и не ужасаться, так же привыкли не удивляться и не возмущаться любым абсурдным решениям власти во всех сферах.

Сначала – запрет на усыновление российских сирот американскими семьями. Это нерационально, абсурдно, не имеет никакого отношения ни к «делу Магнитского», ни к «акту Магнитского», но это принято. Затем – превращение Украины во вражескую страну.

В дальнейшем обществу, например, можно внушить следующее:

♦ из-за внешнеполитической угрозы и внутренних врагов власть вынуждена тратить огромные средства на оборону и безопасность;

♦ поэтому имеющийся уровень жизни – это максимально достижимый результат в сложившихся условиях;

♦ те, кто утверждает обратное, фактически призывают снизить обороноспособность и безопасность;

♦ тем самым они становятся внутренними врагами.

Еще один фундаментальный ресурс режима – новая стадия коррупционного проекта. Сохраняя основы коррупционной системы, власть пытается поменять правила игры и использовать коррупционную основу для обслуживания своего курса.

Безнаказанность коррупционеров все больше зависит не от «таланта к преступлению», а от политической лояльности.

Всеобщность участия в коррупции позволяет властям при одобрительной реакции населения в любой момент предъявить соответствующие обвинения любому неугодному. Таким образом, коррупционное устройство государства и общества превращается в надежную предпосылку и механизм борьбы с политической оппозицией.

Сейчас в общественном мнении прослеживаются три опасные точки зрения на проблему коррупции.

Первая. Хотя коррупция была в России всегда, она значительно снижалась, когда

♦ в стране была жесткая диктатура;

♦ в стране была идеология полного подчинения личности интересам государства.

Вторая. Коррупция обусловлена крайним эгоизмом, индивидуализмом, отсутствием патриотизма, культом наживы. Вина за эти явления возлагается на либерализм. При этом либеральная демократия провозглашается:

♦ чуждой российскому менталитету и искусственно привнесенной с Запада;

♦ орудием влияния Запада, которое используется антироссийскими силами намеренно с целью системного разрушения нашего общества.

Далее следует идеологический кульбит: неприятие коррупции означает неприятие таких ценностей либерализма, как демократия и права человека.

Третья. Власть сама поддерживает либерализм и сама является орудием разрушения России. Затем у части оппозиции, например, националистов, популистов, леваков происходит демонизация власти по этому параметру.

На самом деле, власть не понимает и потому не верит в демократические и рыночные рецепты. Не понимает идеи разграничения власти и бизнеса, разделения властей, равенства перед законом. Она, вне зависимости от того, искренне ее желание бороться с коррупцией или нет, видит только два пути:

♦ публичные скандалы относительно коррупционеров, которых решено наказать;

♦ борьба с «ложными идеями», которые, по ее мнению, лежат в основе коррупции, то есть с либерализмом, индивидуализмом, бездуховностью.

Машина по подавлению инакомыслия набирает обороты. Готовятся и будут приниматься новые законы, формально антикоррупционные, а по сути популистские, только усиливающие коррупцию и дестабилизирующие весь управленческий аппарат. Лозунг борьбы с коррупцией будет использоваться как предлог для разного рода чрезвычайных мер. Будет усиливаться линия на «национальные ценности» как альтернативу «либерализму-западничеству-демократии», укрепляться культ личности в рамках официальной идеологии.

Вероятно, самое главное в этих тенденциях – переход к режиму «чрезвычайщины». Источником права становится сиюминутная необходимость.

Соответственно, в обществе будут расти противоположные настроения: те граждане, которые не признают, что необходимость ЧП существует, не будут воспринимать чрезвычайные законы как легитимные (как, например, НКО по вопросу об иностранных агентах). А это будет вынуждать власть принимать еще более жесткие меры и законы.

* * *

Кроме того, на обеспечение поддержки «нового курса» будут направлены дополнительные финансовые вливания, увеличение социальных расходов, господдержка лояльных бизнес-групп, военные программы, удовлетворяющие силовиков и националистов, финансирование полицейских и информационных кампаний против оппозиции, пропагандистская демонстрация обществу защищенности от внешних врагов – Запада, исламистов и т. д.

Целой группе собственников в России выгоден плохой инвестиционный климат, которым можно оправдывать временщическое отношение к своим активам[27]27
  Редакционная статья газеты «Ведомости» (10 сентября 2012 г.): «Стало очевидно, что предприятия, построенные в советское время, выработали свой ресурс. Чтобы конкурировать – даже на внутреннем рынке, – им необходима радикальная дорогостоящая модернизация. Но собственники, не доверяющие политическому режиму, все эти годы не вкладывали в них деньги, даже когда зарабатывали огромные прибыли на пике цен. Кризис обнажил все проблемы этих заводов, а также моногородов, в которых они находятся, плюс обременил их серьезными долгами. Эти долги никуда не делись, а на пороге уже новый кризис» (http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/307441/delo_ruk_ vladelcev#ixzz265Up4huE).


[Закрыть]. И выгодна позиция руководства страны, создающего условия для политического шантажа и вымогательства госсредств.

В связи с наступившей рецессией в обозримом будущем вероятна экономическая политика так называемого «более рационального хищничества», т. е. принуждения элиты временно поделиться доходами с остальной частью общества ради улучшения экономической ситуации сейчас, с тем чтобы в будущем осуществить перераспределение в свою пользу в еще более крупном масштабе.

Для этого нужно:

♦ найти часть бизнеса, с которой можно заключить подобный договор;

♦ институционализировать такой договор;

♦ гарантировать элите, что будущие доходы намного превысят временные потери от договора;

♦ решить, как поступить с той частью бизнеса, которая не верит и ни на какую сделку уже не пойдет;

♦ наконец, нужно сделать так, чтобы временные «инвестиции» в народ (под видом справедливого распределения доходов) действительно дали в будущем такую прибыль, которая удовлетворит правящий класс[28]28
  На эту тему подробнее см. статью Д. Асемоглу. Он исследует проблему «гибнущих государств», в частности тех, где власть осознанно проводит неэффективную экономическую политику, потому что ее единственная цель – ограбление общества: Acemoglu D. Why not a political Coase theorem? Social conflict, commitment, and politics // Journal of Comparative Economics 31 (2003), p. 620–652 http://economics.mit.edu/files/446L


[Закрыть].

Вообще, для поиска опоры в левопопулистских, националистических настроениях, а также в жажде мести за наши неудачи, у власти широкие возможности[29]29
  Согласно опросу, проведенному в августе 2012 г., уже тогда, до крупномасштабного конфликта с Западом, на подъеме протестного движения 42 % россиян заявляли, что Россия для того, чтобы быть успешной, должна стать закрытой страной. Довольно хорошие стартовые условия для курса на закрытое корпоративное государство (http://news. mail.ru/society/10065563/?frommail=l).


[Закрыть].

На октябрьском 2012 г. пленуме ЦК КПРФ будто специально была предложена развернутая идеологическая программа в русле нового кремлевского видения ситуации: сталинский социализм + русский национализм + коммунистическое православие + ленинская теория и внешняя политика".

Здесь надо с сожалением заметить, что пополнению этого ресурса способствовала переориентация энергии гражданского протеста с нравственного противопоставления ложь-правда, на левацкое мщение и перераспределение общественного богатства. Плюс введение в политику национализма и левачества, адепты которых к европейскому либерализму относятся так же, как режим"'.

* * *

Дополнительный ресурс легитимности власть видит в поддержке и благословении традиционных религий, прежде всего, Русской православной церкви. Не раскаиваясь, не меняя своей сути, не признавая своей ответственности за нравственную деградацию общества, она хочет получить от Церкви своего рода «помазание на царство» или хотя бы статус защитника православия, наследующего Александру Невскому и другим благоверным князьям.

Для достижения данной цели власть применила следующую комбинацию:

♦ организовала кампании по стравливанию руководства РПЦ и части верующих с либеральной общественностью, которая по своей недальновидности позволила использовать себя в этой провокации;

♦ затем власть, фактически, предложила руководству Церкви помощь государства, использование ресурсов авторитарной власти для борьбы с оппонентами Церкви;

♦ в ходе кампании по якобы защите Церкви власть активизировала, мобилизовала наиболее реакционную, антилиберальную, националистическую, агрессивно настроенную часть верующих, то есть повторила опыт «Черной сотни».

Таким образом, достигнуто встраивание РПЦ в систему корпоративного государства. Ее функции в этом государстве:

♦ заведомое одобрение и освящение политического курса власти;

♦ инициирование законов и отдельных мероприятий по «завинчиванию гаек», когда инициатива исходит, якобы, от «народа»;

♦ участие в борьбе с инакомыслием (при этом отдельные, немассовые, эпизодические проявления радикального атеизма используются как повод для широкой кампании по дискредитации интеллигенции и либеральной оппозиции);

♦ использование авантюристических заявлений некоторых иерархов РПЦ для нагнетания в обществе изоляционистских и милитаристских настроений; это дает власти поддержку реакционных кругов и одновременно запугивает инакомыслящих.

К сожалению, пока создается впечатление, что высшие иерархи РПЦ соглашаются на союз с властью, возможно, рассчитывая таким способом получить более широкие возможности влияния на жизнь в стране.

В действительности, это ловушка, возвращающая Церковь даже не к синодально-имперской, а к советской модели взаимоотношений с государством. Советская система – это антицерковная пропаганда, гонения на Церковь в лице многих ее активных деятелей (и священников, и мирян), антирелигиозный террор, но не отделение Церкви от государства. Тоталитарное государство не могло позволить существовать внутри себя институту, себе неподконтрольному. Поэтому оно Церковь рьяно и жестко контролировало, вписывало в госсистему и пыталось использовать в своих целях, когда это было выгодно.

В отличие от русской монархии, для которой православие было действительно одной из глубинных основ, постсоветское государство, так же как и советское, относится к религии как к инструменту. В основе этого отношения не русская традиция, а старый европейский принцип территориальной и государственной церковности: «чья власть, того и религия».

Глобальный контекст и вид с периферии

После террористической атаки на США 11 сентября 2001 года важнейшим вопросом глобальной повестки дня стала война с терроризмом. Мир столкнулся с качественно новыми опасностями, открывающими перспективу уничтожения цивилизации (как мы ее понимаем сейчас, как ее понимали наши отцы и деды и еще несколько поколений вглубь) и в то же время не сконцентрированными в определенном месте, определенном политическом режиме.

За 13 лет, прошедшие с момента атаки на Нью-Йорк и Вашингтон, международное сообщество нисколько не продвинулось в поисках решения этой ясной, казалось бы, задачи. Ставка делается на военную мощь и силу, а это методы, в лучшем случае, XX века, когда сила государства или союза государств измерялась сначала количеством танков или размером ядерного арсенала. Анекдотичный ответ более чем 10-летней давности об обстреле «комариных гнезд» с авианосцев до сих пор остается рабочей гипотезой США и Запада в целом.

В мае 2002 г. Г. Явлинский в статье, посвященной взаимовыгодному сотрудничеству России, ЕС и США писал:

«Несомненно, США – самая сильная во всех отношениях страна мира, единственная сверхдержава, обладатель действительно впечатляющей оборонной мощи, связываться с которой в традиционном военном смысле вряд ли кто-то станет. Но вооруженные силы США, как, кстати, и СССР, были ориентированы на войну определенного типа, предназначались для защиты, условно говоря, от крупных и очень крупных зверей – медведей, львов, тигров, крокодилов и носорогов. События 11 сентября показали, что современные проблемы безопасности связаны не с крупными хищниками, а со смертельно ядовитыми комарами. Из-за инерции мышления понять, что это качественно новая ситуация, довольно трудно. Один из американских стратегов, согласившись с этой «комариной» аналогией, сказал мне: «Мы будем уничтожать их гнезда». Он не знает, что у комаров нет гнезда – они живут и плодятся на болоте, и единственный способ борьбы с ними – болото осушить. Борьба с сегодняшней террористической угрозой отличается от военной науки прошлого века так же, как ирригация отличается от охоты на медведя или льва»[30]30
  Явлинский Г.А. Дверь в Европу находится в Вашингтоне… Общая газета, 16.05.2002.


[Закрыть].

Адекватным угрозе такой ответ не является, более того, нежелание выходить за пределы привычных схем только вредит делу. Анализ военных и не только военных, но и дипломатических действий США и НАТО на Ближнем Востоке (включая страны Магриба) за последние 10–15 лет показывает, что Западу всякий раз не удается достичь желаемого изменения политической ситуации.

На месте свергнутых авторитарных режимов образуется вакуум власти. Целые народы лишаются государственности, потому что на месте государств возникают просто территории, пространство, которое, с европейской точки зрения, представляет собой хаос.

Только для таких союзников США, как Саудовская Аравия и Катар, – это не хаос. Для них это привычная картина столетней и двухсотлетней давности и т. д.: сложная структура клановых, конфессиональных взаимоотношений, где большую роль играют радикальные религиозные течения.

Для Запада это означает возврат к ситуации, когда их контрагентами являются не парламенты, не партии, и даже не «привычные» авторитарные режимы, а социально-политические структуры позапрошлого века, общаться с которыми на Западе давно уже никто не умеет.

Здесь надо понимать, что речь идет не об интеллектуальной отсталости одних стран от других. Арабские элиты благодаря баснословным нефтяным доходам успешно приобщились к внешней стороне Западной цивилизации (свободное владение языками, университетские дипломы, финансовая деятельность на западных рынках, покупка недвижимости и крупных компаний), но представления, философия и правила жизни подавляющего большинства из них основываются на господстве интересов, а не ценностей.

США со всей своей военной мощью потеряли инициативу, стали ведомыми и попадают в контекст принципиально иного политического мышления, для которого не только XXI век, но и XX век со всем тем, чем он был для привычного нам мира (две мировые войны, холокост, применение ядерного оружия, переосмысление отношения к человеческой жизни), не существует.

Зато люди с таким мышлением свободно ориентируются в архаичных социальных структурах, возникающих на месте уничтоженных государств.

* * *

Такие результаты не только означают моральное поражение США и НАТО (в конце концов, современные западные СМИ умеют представить поражение как успех, и общественное мнение поддается такой манипуляции). Но эти результаты опасны для Запада (и всего цивилизованного мира) с точки зрения обеспечения безопасности.

Сегодня сила и даже владение ядерным арсеналом не являются универсальной защитой. Вообще, судя по событиям последних лет, ядерное оружие из средства сдерживания в отношениях между большими странами (которые больше заинтересованы в существовании друг друга, чем во взаимном уничтожении) превратилось в средство шантажа мирового сообщества со стороны одиозных режимов. КНДР шантажирует мир напрямую, Иран – постоянно существующими планами овладения ядерным оружием, Каддафи в свое время за отказ от подобных планов выторговал безнаказанность за поддержку терроризма в прошлом.

Опыт показывает, что современные армии оказываются беспомощными, когда сталкиваются с внегосударственными организациями и неконвенциональными методами ведения военных действий. А главное – с идеологией религиозного фанатизма, когда противник считает смерть в борьбе с врагом предпочтительнее собственной жизни и абсолютно отвергает моральные нормы современной цивилизации.

Кто мог представить, что сильнейший террористический удар по США будет нанесен с помощью обычных гражданских самолетов? До 2001 года террористы использовали захват самолетов с целью шантажа, но не как оружие.

Мог ли представить СССР, что его огромная армия и арсеналы оружия массового уничтожения окажутся бесполезными в условиях афганской войны?

Могли ли представить США, что идея поддержания некоего равновесия (статус-кво) во Вьетнаме с помощью ограниченного военного контингента окажется несостоятельной в условиях партизанской войны?

Мог ли представить Израиль, что после побед над численно превосходящими и хорошо вооруженными государственными армиями он окажется в затруднении против террористических организаций, в арсенале которых были всего лишь переносные ракетные установки, мотоциклы и обычная сотовая связь?

В таких условиях попадание оружия массового уничтожения или массового поражения в руки исламского государства и ему подобных создает угрозу, перед которой бессильны самые современные виды вооружений, бессилен спецназ, бессильны ПРО и космические войска. Террористам даже не нужно проникать на территорию западных стран: взрыв или использование бактериологического оружия могут быть произведены в любой точке планеты и могут нанести США и Европе огромный ущерб.

* * *

Возникает вопрос, почему США и их европейские союзники допустили такую опасную ситуацию, несмотря на успехи отдельно взятых военных операций и несмотря на весь свой дипломатический опыт?

Фундаментальная причина неспособности мирового сообщества решать все обостряющиеся глобальные проблемы – низкое качество мировой политики, отсутствие общих ценностей и принципов, «реалполитик» и политический постмодернизм.

Достаточно посмотреть, какие аргументы и формулировки использовали американские политики при обсуждении вопроса об интервенции в Сирии, чтобы убедиться: уровень осмысления тех или иных действий абсолютно не соответствует масштабу и сложности реальных проблем. «Президент Обама должен отреагировать на применение химического оружия, чтобы не потерять положительный имидж»; «Необходимо наказать диктатора, чтобы другим было неповадно»; «Америка должна подтвердить свое лидерство».

Возможно, это внутриполитическая риторика и тактика. Но проблема в том, что за этим не просматривается стратегия: отсутствуют как убедительные цели, так и внятные планы по их достижению. Без серьезной долгосрочной стратегии, руководствуясь только пропагандистскими мотивами, невозможно добиться желаемого результата, и военные операции США последних десятилетий снова и снова свидетельствуют об этом.

К числу практических вопросов, не имеющих ответов вследствие отсутствия современной, адекватной XXI веку стратегии, можно отнести, например:

♦ где проходит грань для того или иного режима, после которой военные санкции допустимы и оправданы;

♦ допустимо ли в какой-либо ситуации оказывать поддержку силам, в состав которых входят организации типа АльКаиды, т. е. предпринимать действия, которые (наряду с другими последствиями) объективно ведут к усилению таких организаций.

Подчеркнем, что кризис политического мышления не ограничивается одними Соединенными Штатами. Нет такой страны, которая могла бы выступить в роли ментора. Нет и единого международного сообщества, вопреки воле которого действуют США. Сегодняшний кризис ООН закономерен: главным стало слово «организация» – международный бюрократический институт. Однако когда он зарождался, ключевыми словами были «объединенные нации». Объединенные не в силовую коалицию. Для того чтобы одержать военную победу над фашистской «осью», не нужно было такого количества союзников. Целью объединения наций было показать, что мир против фашизма, мир отвергает фашизм, у мира другой путь развития. Сейчас такого единства нет.

* * *

Между тем, регресс – это тоже глобальная политическая стратегия, которая сегодня предлагается человечеству. Ее реализацию можно видеть по фактическим результатам: разрушение государственности на огромных территориях, «отсечение» этих территорий от современной цивилизации, фактическая передача их под контроль особых внегосударственных структур.

Возможно, именно это является современной доктриной для лидеров таких стран, как Саудовская Аравия и Катар. Им выгоден подобный откат назад, потому что прогресс цивилизации неизбежно приведет к их ослаблению и падению. В прогрессивно меняющемся мире им нет места. Зато откат назад, к картине мира, свойственной прошлым векам, создает привычную для них среду, в которой они легко ориентируются и получают преимущество.

Так, сильнейшие в военном от ношении страны становятся в политическом смысле заложниками и ведомыми партнерами – потому, что стратегическая доктрина «возврата» есть, а доктрины «движения вперед» нет.

Сейчас уже фактом стало создание экстремистского халифата на территории Сирии и Ирака, еще одно потенциально опасное направление деятельности международного терроризма и стран, поощряющих его, – африканские страны, находящиеся южнее Магриба (Мавритания, Мали, Кения). Их государственные структуры настолько непрочны, что превратить их в территории хаоса очень легко, а воспроизвести государственность потом будет очень трудно. Очень сложна ситуация на Кавказе. Деструктивные силы прибегают здесь к своему испытанному приему – упрощению, позиционированию ситуации в черно-белых тонах, что легко усваивается западным общественным мнением. Упрощение выгодно также слабым политикам, которые надеются повысить свою популярность с помощью популизма.

Если у международного сообщества по-прежнему не будет современной стратегии, если на Западе не дадут о себе знать соответствующие ситуации лидеры, то ведущие державы цивилизованного мира в этих регионах тоже окажутся младшими партнерами и следом за ними будут идти по пути регресса, искусственно воссоздавая политические реалии прошлых веков и становясь пленниками чуждой, архаичной политики.

Важный вопрос – как в таких условиях будут работать китайский и индийский факторы, значимость которых в будущем будет только расти? Что будет, если эти быстро развивающиеся страны с растущим населением вместо международного сообщества, представляющего ориентиры, правила, ценности нынешней цивилизации, окажутся перед пустотой или «регрессом» как единственной цельной глобальной политической стратегией? Какие концепции миропорядка и интересов в этом миропорядке поднимутся из глубинных пластов или будут скроены из вытащенных из разных эпох обломков – трудно даже предположить.

* * *

Российский провинциальный авторитаризм смотрит на глобальные угрозы сквозь призму охранительства. Для него ключевой вопрос – не поиск путей их преодоления, а собственное выживание.

Набор мыслей, лежащих в основе сегодняшней внешней политики, давно циркулирует во властном сознании:

♦ Россия должна быть «суверенной» – т. е. существовать, как ей вздумается, «независимой» от чего бы то ни было.

♦ «Кругом враги» – в конечном счете, все против России: завидуют, хотят обмануть и поживиться… а лучше уничтожить. Мы этого сделать не дадим. Любой ценой не дадим.

♦ Демократия, европейство, ценности, права человека – не более чем технология, адекватная постиндустриальному миру оболочка, в которую обернута борьба за ресурсы и мировое господство.

Судя по действиям, таким как упорная защита режима Асада в Сирии, за 13 лет, прошедшие со времени атаки на Нью-Йорк и Вашингтон, Россия проделала значительный путь вспять – от понимания необходимости совместной борьбы с террористической угрозой до нивелирования разницы между потенциальными противниками и союзниками, их параноидального объединения в единую внешнюю силу, главное свойство которой – стремление лишить российский режим власти.

Вероятно, роль катализатора этого сдвига сыграла «арабская весна». Россия видит в американских союзниках – Саудовской Аравии и Катаре прямую угрозу в виде исламского радикализма, а в Турции и того больше – непосредственного геополитического противника. Россия держалась и держится за Башара Асада, т. к. в падении сирийского режима видит безусловный успех своих соперников, который согласно логике «игры с нулевой суммой» означает безусловное поражение России. К тому же, Сирия – это последняя страна в регионе, куда могут хотя бы заходить российские военные корабли.

Кроме того, российское руководство исходит из того, что идет всемирный процесс нового «великого переселения народов» – исламизация Европы на фоне религиозной радикализации самого исламского мира.

Следовательно, по распространенному в элитах мнению, России придется поддерживать обороноспособность и против НАТО, и против исламистов.

Отсюда антизападничество, восстановление стереотипов «холодной» войны и восприятие отношений с Западом (прежде всего – с США) как «игры с нулевой суммой».

Регресс во внешнеполитическом мышлении идеально сочетается с внутриполитической «ретирадой» – здесь вообще трудно определить, что первично – резкий рост недоверия к Западу в условиях быстро меняющегося мира или обусловленная внутренними факторами нужда в поиске внешнего врага. Впрочем, ответ на этот вопрос неважен – в нем не больше смысла, чем в споре о том, что появилось раньше – курица или яйцо. Важно то, с чем нам приходится иметь дело в результате, а это:

♦ вывод вкладов и инвестиций с Запада, чтобы сохранить вклады элиты от замораживания и не допустить, чтобы кто-то на Западе мог давить на российских чиновников угрозой отнять у них деньги;

♦ поиск «пятой колонны» внутри страны;

♦ стремление к географическому расширению зоны влияния, создание альянса марионеточных режимов вокруг России, создание своего рода «пояса безопасности» или «санитарного кордона» (ОДКБ, Евразийский Союз);

♦ поиск геостратегического союза с Индией и Китаем (ШОС);

♦ поддержка правящих режимов Сирии и Ирана, против которых, с точки зрения Российского руководства, также действует альянс США и исламских радикалов-суннитов;

♦ приемлемость и даже предпочтительность силового способа решения проблем и поиск военных побед как доказательства собственной состоятельности;

♦ готовность к большому столкновению с Западом и самонастривание на неизбежность такого столкновения.

Эта готовность стала одной из ключевых предпосылок трагедии, происходящей на востоке Украины. При этом очень важно понимать, что кризисная ситуация, развернувшаяся вокруг Украины, только одно из направлений, грозящих реальной войной.

По-прежнему потенциально опасным с этой точки зрения остается Кавказ, где логика эскалации может быть следующей: после Сирии Турция (вдохновленная идеей Неоосманской империи), исламисты и их американские союзники нацелятся на Кавказ[31]31
  См. Эксперты оценили угрозу перенесения нестабильности с Ближнего Востока на Кавказ // http://www.iarex.ru/news/28575.html; Фридрихсон Н. Россия vs Турция. Поле битвы: Южный Кавказ//http://echo.msk.ru/blog/mabba/955704-echo/.


[Закрыть], к турецко-американскому альянсу присоединятся Азербайджан и Грузия; Аджария будет превращена в новую базу исламистов для атак на Осетию, Абхазию, Армению. ОКБД во главе с Россией должна рано или поздно вступить в войну.

Впрочем, дело уже не только в географической или геополитической специфике. Главным военноопасным направлением становится само состояние российского общества и государства. В сегодняшнем информационном и ментальном поле России уровень готовности к войне, желания войны, требования войны самый высокий за последние 70 лет[32]32
  В нашей стране именно после Великой Отечественной войны с десятками миллионов до сих пор толком не подсчитанных и не похороненных жертв сформировалась логика «лишь бы не было войны». Это логика совсем не слабости. Это логика победителей, хорошо понимающих цену победы. Она совсем не значит, что не надо защищаться от реальной опасности. Она о том, что война – это трагедия при любом итоге, в любом случае, и не надо ее себе придумывать. Это такая глубокая народная мудрость. Теперь, к сожалению, многими забытая.


[Закрыть].