Текст книги "Адам и Ева"

Глава 11

Планета источала энергию. Ее бурлящее ядро расплавленного метала потоками электричества формировало мощное внешнее магнитное поле, и радиоактивный солнечный ветер огибал планету, уносясь далее в пространство, не разрушая тонкий слой атмосферы. Полюса скрывали дышащие стужей ледяные шапки, и зелень растений мертвела от их обжигающего дыхания. С вершин растущих Альп и Гималаев в долины, потрескивая, сползали белые языки ледников, полируя скалы вмороженным в лед щебнем.

Закутанные в звериные шкуры неандертальцы грелись у огня под сводами пещер Евразии, от Пиренеев на западе до Алтая на востоке. До Рождества Христова оставалось около двухсот тысяч лет.

Африка благоденствовала, открывая для ожидающего рождения человечества его первое окно возможностей. В болотах Макгадикгади-Окаванго господствовали птицы. На востоке обласканного солнцем континента ревел украшенный радугой водопад Виктория. К югу расстилалась равнина современной пустыни Калахари, представлявшая собой цветущую саванну с неспешно бредущими стадами слонов и носорогов, окруженными миллионами мирно пасущихся зебр и антилоп.

В круглой хижине, крытой камышом, со стенами из обмазанных глиной прутьев, в рукотворном гнезде, для создания которого планете потребовалось четыре с половиной миллиарда лет эволюции, с восходом солнца царило оживление. Юная мать ожидала первенца. В полдень начались схватки.

Хижина стояла на острове среди обширных, заросших травой заболоченных озер, и не любившим плавать хищникам добраться до нее было непросто. Основная угроза исходила от крокодилов. Пища всюду вокруг была в изобилии. В воде, блестя на солнце чешуей, плескалась рыба. С ветвей деревьев свисали спелые сочные плоды. Со склонов расположенных на юго-востоке Драконовых гор дул нежный влажный ветер.

Мать пронзительно закричала. Раздался детский писк и плач.

– Какой удивительный ребенок, – шептали немногочисленные обитатели болот Макгадикгади-Окаванго, склонившись над голой девочкой, лежащей на белой козьей шкуре. – Видно, боги отблагодарили нас за прошлогоднее жертвоприношение, совершенное в Мапунгубве на реке Лимпопо, у подножия гор Магата, и услышали наши молитвы.

– Нет, – возражал глава общины, по совместительству шаман, и по углам его больших умных глаз проступали паутинки тонких складок. – Когда от дождей из берегов вышла река Оква, духи послали мне видение. Во сне я увидел антилопу, окруженную многочисленным потомством. Антилопы паслись на острове, омываемом бурными потоками Оквы, и львицы, скрываясь в траве, не спускали глаз с добычи, но добраться до нее мешали крокодилы.

Девочка открыла глаза, и хижину осветили два ярких огня. Все вокруг, ахнув, закрыли разинутые рты ладонями. Ошеломленный шаман, отрешенно опустившись на земляной пол, погрузился в молчаливое раздумье. Наконец в абсолютной тишине он произнес:

– Теперь все будет иначе. Потомкам нашего ребенка будет принадлежать весь мир.

– Что в ней особенного? – спросила мать, давая дочери набухшую грудь.

– Она совершенна, как цветущий куст розы, – ответил шаман. – Перед ее красотой устоять невозможно. У нее нет соперниц.

До утра на острове не смолкали барабаны. Община, выстроившись в круг, хлопая в ладоши и приседая, ритмично двигалась вокруг пылающего огня, исторгая щелкающие восклицания. А новорожденная Ева, проснувшись за полночь и насытившись материнским молоком, внимательно рассматривала яркие звезды во входном проеме хижины, будто припоминая что-то давно забытое.

В утренней свежести Еву согревал прибившийся к общине потерявший мать в саванне львенок. Во сне он поскуливал, судорожно ища сосок матери, и, не находя его, лизал крошечную ножку Евы.

Бонами заглушил мотор, и «Лендровер» остановился у пересохшего песчаного русла реки Окованго. Дальше дороги не было. Мелиса взглянула на Изабель и, едва заметно опуская кончики чувственных губ, произнесла:

– По-моему, счастье находиться здесь многим стоило жизни.

– За удовольствие приходится платить, – отозвалась Изабель, откидывая изящную голову назад. – Но сдается мне, что изжариться на солнце мы тут не успеем.

– Отчего же? – Мелиса пожала плечами.

– Мы как раз успели к началу сезона дождей, и нам следует подумать, как укрыться не от солнца, а от потоков воды и молний.

При слове «молния» Николай со сдержанной улыбкой качнул головой, взглянув на Бонами. Африканский Голиаф с загадочной полуулыбкой на устах хранил молчание.

На востоке, в долине реки Замбези, прокатились раскаты грома. Иссушенная солнцем желтая безжизненная пустыня замерла, жаждая долгожданной влаги. Дующий с океана ветер пригнал синие тучи. О раскаленный песок ударили большие капли дождя. Сухое русло Окаванги одухотворил ручей, на глазах изумленных происходящим зрителей в считаные часы превратившийся в полноводную реку. Словно из ниоткуда, на ее берега подошли стада антилоп и зебр. Из воды показались разевающие громадные пасти бегемоты. Вокруг них вились зловещие гребни крокодилов. Наконец раздался трубный рев слонов, и животные расступились перед исполинами, уступая место у воды.

Образы Мелисы и Изабель дополняли друг друга, как поэтичные вяз и липа на берегу пруда в заросшем парке, создавая вокруг Николая ауру тепла и света, проникнутую такой красотой и обаянием, что, однажды согревшись в ее лучах, он не мог себя представить вне этого незримого поля все покоряющей женственности. А Мелиса и Изабель, несколько раз обнявшись с Николаем, ощутили себя крыльями парящей в восходящем потоке большой птицы, для которой на планете нет преград. Втроем они составили единый организм, идеально собранный провидением для планетарного путешествия.

На следующее утро долина Окаванги из раскаленной желтой пустыни превратилась в цветущий эдем с морем бурно растущей зелени.

Наши герои расположились в деревне бушменов, представляющей собой десяток свитых из веток обмазанных глиной хижин, крытых камышом. Бушмены с монголоидными чертами миниатюрных лиц, едва дорастая до плеч Мелисы и Изабель, казались им взрослыми детьми с преждевременными морщинами на простодушных лицах, героями африканских сказок. Бушмены радушно угощали гостей жареной саранчой, жестами и мимикой уверяя, что вкуснее на свете ничего нет.

Изабель, сверяясь с компасом, чиркая карандашом в блокноте, уясняла розу ветров в долине Окаванги и частоту ударов молнии. Мелиса внимательно рассматривала обитателей пустыни Калахари, пытаясь проникнуть в их сознание и собственным восприятием реальности перенестись на двести тысяч лет назад, в эпоху рождения митохондриальной Евы и Y-хромосомного Адама.

На закате солнца Мелиса и Николай объясняли Изабель и Бонами и собравшейся вокруг очага общине бушменов некоторые тонкости популяционной генетики.

– При слиянии яйцеклетки и сперматозоида плод получает в ядре клетки гены от отца и от матери в равной мере, при этом Y-хромосома передается только от отца сыну, – рассказывая, Мелиса рисовала палочкой на песке клетку человека с ядром, полным генов, и с митохондрией сбоку от ядра. – А митохондриальная ДНК, ее генетика, передается и мальчику, и девочке при зачатии только по материнской линии.

Изабель, помогая себе неуловимыми движениями рук, воспринятое с обворожительной улыбкой изложила по-своему.

– Любовь дарит тепло, ласку и энергию, рожденную высоким чувством. И спирали ДНК, мутируя, подстраивают клетки под то, что быстрее обретает любовь с ее теплом, лаской и духоподъемной энергией.

– Пожалуй, – согласился Николай. – Можно сказать и так.

– Очень точное определение, – кивнула головой Мелиса. – Однако самое время обобщить данные начала нашей экспедиции.

Канадка открыла на коленях большую шитую стальной спиралью тетрадь в клетку, окинула собравшихся у огня внимательным взглядом, подняла глаза на расцвеченные звездами небеса и принялась писать, вслух озвучивая содержание.

– Примем как рабочую гипотезу то, что Ева и ее гаплогруппа LO митохондриальной ДНК около двухсот тысяч лет назад родилась среди болот Макгадикгади-Окаванго.

– Максимальный уровень разнообразия митохондриальной ДНК гаплогруппы LO, – дополнил Николай, заглядывая в тетрадь Мелисы, – представлен в Танзании, у озер Виктория, Танганьика и Ньяса, и на севере Замбии, и в Мозамбике.

– И древние геномы африканцев, носителей щелкающих койсанских языков, ограничены Lod и Lok митохондриальной ДНК, – поклонница Шекспира и его эпохи Мелиса писала на старинный манер, с росчерками и завитками, и ее текст был произведением искусства.

Изабель, подняв тонкие руки, склонила голову набок и произнесла с некоторой патетикой:

– Ева. Наша общая праматерь и ее наследие в виде гаплогруппы LO митохондриальной ДНК успешно воспользовались окном возможностей, около двухсот тысяч лет назад открывшимся на просторах Африки, от склонов вулкана Килиманджаро на севере в Танзании до берегов Окованго в Намибии и Ботсване на юге.

– Точнее не скажешь, – в глазах Мелисы отобразилось сомнение. – У нашей Евы были родители.

– Конечно, – согласился Бонами, любуясь письмом Мелисы и источающими свет глазами Изабель.

– Думаю, нечто необычное произошло именно с ними, – Изабель помолчала, – и это…

– Взаимная любовь, – тихо произнесла Мелиса, – похожая на разряд молнии.

– Да, это то, о чем можно лишь мечтать. И гены их дочери мутировали, – Изабель пристально рассматривала девочек бушменов, словно отгадывая скрытые в их круглых лицах смыслы, и, наконец обведя их рукой, она произнесла: – Все они юные Евы, а одна из них – ее физическая и духовная реинкарнация.

Бушмены поняли ход мыслей и рассуждений француженки, и вождь, подняв ладонь, попросил подождать.

Скоро он вернулся в круг света пылающего костра, держа на руках белую козью шкуру, в которой лежала новорожденная девочка.

– Это она, – вождь с улыбкой кивал маленькой головой, – современная Ева.

– Отчего же? – спросила Мелиса, отложив тетрадь и принимая на руки козью шкуру с ребенком. – Мы же не видели оригинал.

– Ее родители любили друг друга без памяти. Но жениться не могли, у жениха не было ничего, кроме лука со стрелами и набедренной повязки, и он жил в дупле большого дерева, деля его с леопардами.

– Эти условия максимально приближены к эпохе рождения нашей общей праматери, – заметила впечатлительная Изабель, сдерживая волнение. – Подобное возможно лишь в Африке.

– Девушка плакала ежедневно, но родители были неумолимы и поставили охранять ее двух свирепых псов. Но одной ненастной ночью ее избранник накормил псов мясом добытой на охоте газели так, что псы уснули, едва дыша. Разобрав соломенную кровлю хижины, юноша похитил девушку. Их искали неделю. Все напрасно. Кто-то утверждал, что возлюбленные ездят по бушу верхом на буйволах. Кто-то рассказывал, что им покровительствует стадо слонов, оставляя следы на следах беглецов.

Ошеломляюще громкий львиный рык заставил людей, умолкнув, содрогнуться. Казалось, царственная кошка находится на расстоянии прыжка, и в ночном буше людям стал мерещиться свет желтых хищных глаз. Блестели белки глаз Бонами, источая человеческий трепет перед дикой природой.

Скоро все успокоилось. Был слышен лишь треск горящих прутьев в очаге. Вождь продолжил рассказ:

– Минул год, и однажды на охоте мы выследили самку леопарда, польстившись на ее шкуру. Большая кошка жила между ветвями громадного дерева. В ее гнезде среди котят мы увидели человеческое дитя. Это была наша Ева.

Анализ митохондриальной ДНК новорожденной Евы отправили в Германию в лабораторию доктора Майера. Скоро был получен ответ.

– Я не сомневалась, – воскликнула Мелиса, и веснушки на ее щеках скрыла алая краска. – У нашей красавицы, воспитанной самкой леопарда, гаплогруппа LO в ее первозданном виде.

– Новое рождение митохондриальной Евы, – в тоне Николая было некоторое сомнение. – Неужели совпало полностью?

– Доктор Майер утверждает, – Мелиса подняла ладони к счастливому лицу, – да, а я вижу, что мы переместились на двести тысяч лет назад. Однако теперь мы должны отыскать современного Адама.

Глава 12

Рассматривая в иллюминаторе самолета экваториальные джунгли Африки, Изабель спросила:

– Верно ли я поняла, что, по последним данным доктора Майера, все обнаруженные носители мужской гаплогруппы АОО живут в западном Камеруне, в племенах нконгхо-мбо и бангва?

– Немцы редко ошибаются, – отозвалась Мелиса, глазами источая благоразумие. – Недаром их ставят во главе проектов, научную рутину которых из-за экономии средств выполняют индусы и славяне.

Мелиса, взглянув на Николая, добавила:

– В нашем случае роль индусов возложена на меня и на Изабель.

– Видимо, на этот раз организаторы проекта не поскупились, впрочем, – Изабель задумалась, на мгновенье замолчав. – Вопросы поставлены очень сложные, и, полагаю, многое зависит от результатов.

Николай, потирая щеку, серьезно заметил:

– На этот год мы буквально зависли между небом и землей и, неизвестно где, как и когда, приземлившись, мы вернемся к обычной жизни.

– И, – Мелиса насторожилась, смущенная тоном Николая.

– Важно, чтобы инвесторы и их кураторы не сочли, что мы узнали слишком много. А поняли еще больше.

Мелиса и Изабель переглянулись. Кончики их нежных, изящно очерченных чувственных губ дрогнули.

– Так, может быть, нам не все писать, – предложила Изабель, – для нашего мира, в котором всем правят деньги.

– Полагаю, что уровень контроля за нами таков, что и самая великая драматургия не в силах представить подобное, – при этом Николай взглянул на лежавшие на его коленях ноутбук и смартфон.

– Тогда можно полагаться лишь на собственную интуицию, – обобщила Мелиса, ощущая, что начала скучать по Британской Колумбии и гнезду громовой птицы.

Внизу сквозь голубую дымку проступили изумрудные воды Гвинейского залива с белыми барашками волн. Стали видны обширные эстуарии – расширяющиеся русла впадающих в океан рек. Сотни километров побережья скрывали густые мангровые заросли. Самолет огибал громадный конус вулкана Камерун, возносящий дымящееся жерло над побережьем на четыре километра.

– Склоны вулкана – самое влажное место на планете, – Изабель удивленно качала головой, словно не веря собственным глазам. – Пожалуй, японский синтоизм с его обожествлением природы мне ближе всего. Я растрогана совершенством этой красоты до слез.

В аэропорту столицы Камеруна Дуале наших героев ожидал арендованный «Лендровер». За руль сел Бонами. Николай, держа в руках карту, объяснил:

– Нам предстоит проследовать на север две сотни километров, в сердце гор Адамава, и там мы поищем современную реинкарнацию Адама.

– Поиски Адама в горах Адамава, – Мелиса улыбнулась, скрывая усталость. – Полагаю, мы взяли верный след.

Бонами мрачно ухмыльнулся, и Изабель, видя выражение его лица в зеркале заднего вида, заметила:

– Видимо, мы не все знаем.

– В Камеруне уже несколько лет идет война, а в ряде провинций царит хаос, – Бонами помолчал, давая возможность спутникам осознать серьезность происходящего. – Власти делят природные ресурсы, а ими Камерун богат, и племена отчаянно дерутся из-за масленичных пальмовых рощ и промышляют похищением людей и работорговлей.

– Блестящая аттестация и исчерпывающее объяснение, – Николай внимательно смотрел на Бонами, пытаясь уяснить степень опасности. – При звуках стрельбы останавливаемся.

– Хорошо, – согласился Бонами. – Полагаю, о местах боевых действий нас уведомят власти, а вот племена с их работорговлей… тут предугадать что-либо сложно.

Дорога следовала через экваториальный лес, под плотной сенью громадных эвкалиптов, фикусов и хлебных деревьев. Навстречу, к портовым причалам, натужно пыхтя, двигались грузовики, груженные железным деревом азобе и тремя видами красного дерева: акажу, сипо и сапеля. Сокровища экваториальной Африки текли в порты Атлантики непрерывными потоками.

Из джунглей к дороге выходили винторогие антилопы, слоны и бегемоты. Из непроходимой зеленой чащи доносились крики горилл.

Дорога, поднявшись склонами гор Адамава, привела на плоскогорье, занятое саванной. Тут безмятежно бродили стада буйволов, за ними следовали жирафы и носороги. От полуденного солнца укрывшись под сенью деревьев в ожидании ночной охоты, нежились львиные прайды и леопарды.

Наконец показались люди племени нконгхо-мбо, пасущие крупный рогатый скот. Казалось, на родине Адама царил безмятежный мир. Лишь Бонами постоянно с тревогой в немигающих глазах осматривал окрестности, словно застывшая антилопа, напуганная треском сухой ветви под чьей-то крадущийся лапой.

– Днем тут спокойно, – рассуждал Бонами, – но лучше нам уехать отсюда до наступления темноты.

– Неужели все так серьезно? – спрашивал Николай, укладывая пробирки с анализом ДНК в контейнер. – Внешне тут абсолютная идиллия.

– Надеюсь, обойдется, – Бонами, постукав ногой о покрышки, проверил давление в шинах и с загадочной улыбкой добавил: – От хищников в саванне животных спасают чуткие уши и быстрые ноги. А нас в горах Адамава могут спасти только крепкие руки и зоркие глаза.

– Как же здесь красиво, – стонала Изабель, касаясь ладонями груди.

Плато парило над девственным экваториальным лесом, как поднятая из тумана ладонь Творца, однажды поместившего здесь Адама, общего предка всех ныне живущих на планете Земля людей.

– Тут многое сошлось, – забыв про усталость, осматриваясь, рассуждала Мелиса. – И курящийся конус вулкана Камерун на юге, зеленое море лесов, скрывающих полноводные реки, изобилие пищи и сверкающее солнце. Идеальное место для рождения Адама.

– И эти виды, – изнемогая от наслаждения, стонала Изабель. – Все картины Лувра – скромная тень этого великолепия.

– Однако, в самом деле, – едва слышно шептал Николай. – Уж как-то все очень хорошо. В этом экваториальном раю в самом деле растворена до поры незримая опасность. Чем дальше, тем более я ее ощущаю.

Деревня племени нконгхо-мбо представляла собой десяток хижин, укрытых от частых осадков пальмовыми листьями, и походила на сосредоточие птичьих гнезд и звериных лежек. Время тут остановилось полторы сотни тысяч лет назад. Обитатели деревни казались сущими детьми.

– Вот истинные синтоисты, – качала головой Изабель, касаясь уголков глаз платком. – Поклонники сил природы. Весь африканский континент представляется мне лишь широкой ступенью к этому нерукотворному храму жизни.

– Значит, не только взаимная любовь, – Мелиса, говоря, подписывала фломастером контейнер: «Германия, доктору Майеру». – Но и красота места, изобилующего всеми дарами планеты, обусловила мутацию АОО.

– Да, окно возможностей для младенчества современного человечества однажды отворилось здесь…

Фраза Изабель повисла в воздухе. В деревню на огромной скорости ворвались два джипа с пулеметами в кузове. Носители генетики Адама в сгущающихся сумерках, прижавшись к земле, расползались в траву, как напуганные большой злой собакой коты. Бонами побледнел, покрывшись испариной.

Абсолютно черный, с мясистыми чертами круглого лица, в громадной фуражке с кокардой, в погонах с отливающими медью громадными звездами персонаж, окинув наших героев взглядом готового к прыжку хищника, подошел к Николаю.

– У вас есть разрешение на посещение гор Адамава? – глаза вопрошающего производили жуткое впечатление. Зрачки были белесые, белки налиты кровью. Мясистые губы тряслись.

У Мелисы и Изабель в груди что-то оборвалось. Николай ощутил, как его ладони покрылись влагой. В следующее мгновенье Николай увидел, как на головы Изабель и Мелисы зашедшие сзади незнакомцы надели мешки. Перед собой Николай рассмотрел занесенный над переносицей коричневый приклад знакомого со школьной скамьи автомата Калашникова. Дальнейшее заняло не более пяти секунд. С львиным рыком Николай, уклонившись от удара, носком ботинка ударил толсторожего между ног, вложив в нехитрый прием всю энергию переживаемых эмоций. Автомат оказался в руках Николая.

– Русский с автоматом, – заорал на языке банту долговязый парень в крапчатом берете с кокардой, трясущимися руками заправляя ленту в пулемет.

На мгновенье все вокруг замерло. Николай, прицелившись в бензобаки джипов, дал короткие очереди. Древние горы Адамава на вечерней заре осветили два шара гудящего огня.

Бонами повернул ключ зажигания. «Лендровер» плавно тронулся с Николаем на багажнике крыши и с потерявшими сознание Изабель и Мелисой на заднем сиденье.

– Я их узнал, – Бонами говорил отрывисто. – Они из Чада.

– Надеюсь, туда и отправятся, только теперь пешком, – Николай пересел в кабину и, отстегнув рожок, считал патроны. – А я из России. У реки останови. Вернем сознание девушкам.