Текст книги "Зимняя весна. первая книга о любви: наивная"

3

На пороге квартиры их встретила мама Кати – маленькая стройная женщина с короткими кудрявыми волосами, большими круглыми глазами и такой же, как у Кати, сияющей улыбкой. Она на очень красивом и официально-правильном английском поприветствовала Моник, представилась Еленой, приняла ее пальто, шапку. Прихожая переходила в небольшой холл, из которого в разные стороны расходились двери в гостиную, кухню, туалетную комнату и коридор. Владислав скрылся в коридоре с сумками Моник, по всей видимости, там находилась ее комната.

Елена поманила Моник за собой, и они оказались на пороге небольшой комнаты.

– Это комната Кати и твоя, – кивнула головой Елена в сторону комнаты. Моник быстрым взглядом окинула комнатку, которая при ее малых размерах удивительным образом была обставлена всем необходимым – кровать, полки с книгами и шкаф для одежды с зеркальными дверьми, компьютерный стол и даже цветы на подоконнике. Нежно-сиреневые обои с белыми полосами смотрелись мило в сочетании с разными побрякушкам, статуэтками, аксессуарами для волос, разложенными на настенных полках над кроватью. В углу за компьютерным столом она разглядела гриф гитары, выглядывающий из-за приспущенных штор.

– Катя на время твоего пребывания будет спать в гостиной, – продолжала Елена. – Поэтому комната полностью в твоем распоряжении.

Они прошли в гостиную, Моник с удовольствием уселась в мягкое кресло и поняла, что она находится в крайней степени усталости. Ее невероятно привлекла мама Кати. Она не могла оторвать от нее взгляд, пока та грациозно перемещалась по комнате, сервируя стол для ужина. Елена отправила Катю с каким-то поручением в другую комнату, чему Моник была очень рада. От постоянно сыплющихся от Кати вопросов и прочей информации у нее начинала пухнуть голова. Елена с улыбкой на лице тихим голосом рассказывала о семье, о том, как они живут и чем занимаются. При этом очень тактично ни о чем не спрашивала Моник, а просто время от времени делала паузы, давая ей возможность в случае ее желания вставить реплику. Такого желания у Моник не возникало, поэтому Елена продолжала рассказывать дальше.

Моник узнала, что Елена работает воспитателем в частном детском саду, а до этого преподавала английский язык в институте. Отчасти благодаря этому Катя хорошо владеет английским языком и поэтому смогла принять участие в международной программе обмена. Ее муж Владислав работает в страховой компании, иностранным языком не владеет, поэтому Моник, скорее всего, общаться с ним напрямую не придется. Они оба – Елена и Владислав, большую часть времени проводят на работе, так как дети уже взрослые и самостоятельные. Поэтому Моник, наверняка, будет достаточно комфортно находится в их семье и спокойно посветить себя написанию работы.

Моник оглядела гостиную. Светлая, просторная комната со свежими обоями в оранжево-коричневых тонах и желтовато-коричневыми шторами до пола была оформлена в смешанном стиле. Из обстановки в комнате был очень старомодный гарнитур с потускневшими золоченными вставками и ручками, хорошо сохранивший блестящее лаковое покрытие. «Ему вполне нашлось бы место в антикварном магазине, – подумала Моник, – или хотя бы в каком-нибудь старинном здании». Он очень плохо гармонировал с угловым диваном, сотворенным в духе минимализма. Два кресла, очевидно, были куплены в комплекте с предшествующим диваном – они были массивны, с широкими подлокотниками и высокой спинкой. Кресло, на котором сидела Моник, было в меру продавлено, из-за чего она приятно погрузилась в мягкую, но еще упругую ткань. На стене между двумя секциями гарнитура висела ЖК-панель телевизора, в ширину не меньше 40 дюймов по диагонали, зачем-то обрамленная в стертый позолоченный багет. Телевизор висел напротив дивана, а сидящим в кресле необходимо было поворачивать голову налево. На полу лежал красный теплый ковер с восточным орнаментом. Под стать дивану был разложен простой стол – четыре ножки и столешница, покрытая скатертью. За стеклянными дверцами гарнитура была видна красиво расставленная посуда – чайные приборы, большие тарелки и блюда, фужеры и бокалы.

– Если тебе нужна ванная комната, я могу тебя проводить. Сейчас будем ужинать. Проголодалась? – мама Кати встала у дверей, чтобы проводить ее в ванную. Они прошли через холл, мимо кухни, из которой выглянула Катя, держа в руках поднос с пирожными и направляясь в гостиную. Ванная комната оказалась совмещенной с туалетом, при этом состояла из двух комнаток. В первой располагался туалет с умывальником, а дальше сама ванная комната. Моник проявила любопытство и заглянула и туда. Она решила умыть лицо. Взглянув на себя в зеркало, она еще раз отметила про себя, как выгодно оттеняла ее бледноватая кожа черные глаза и алые губы.

Когда Моник вернулась в гостиную, Катя и ее мама стояли у стола, а Владислав сидел на том кресле, которое до этого облюбовала Моник.

– Прошу к столу, – озарив свои слова улыбкой, произнесла Елена, указав рукой на место на диване, приготовленное для Моник.

Глаза Моник сканировали необычно помпезную сервировку стола, рецепторы передавали в мозг информацию о вкусе блюд, вибрации воздуха складывались в вежливый разговор. От переизбытка новой информации за сегодняшний день Моник уже не могла оценивать происходящее на предмет нравится или не нравится. Она просто продолжала впитывать все новые и новые факты, детали, обстановку, словно робот, откладывала в ящичек всю информацию, рассчитывая переработать ее и разложить «по полочкам» позже.

Обстановка за столом была несколько натянута, а разговор то и дело затухал, несмотря на неистощимую многословность Кати и умение Елены искусно выстраивать разговор. При этом оба «молчуна» не чувствовали неловкости. Владислав не понимал о чем шел разговор, а для Моник молчание было вполне привычной и комфортной средой.

Ужин закончился, и компания сидела некоторое время, откинувшись на спинки. Владислав теребил салфетку, Моник теребила застежку на джинсах, Катя подъедала маслины с тарелки, а Елена, оперевшись подбородком на сложенные руки, переводила взгляд с дочери на мужа, на Моник и обратно, чему-то улыбаясь про себя.

– Нам завтра надо сесть и составить план нашей совместной работы, – вдруг начала Катя, обратившись к Моник.

– Катя, – прервала ее мама, – у вас впереди целых 6 месяцев! Неужели за это время не успеете хотя бы план составить? – она посмеялась и приподнялась, чтобы собрать со стола посуду. – Отправляйтесь отдыхать. Катя, помоги Моник разместится.

Моник пришлось еще полчаса выслушивать разъяснения Кати, прежде чем ее окончательно оставили одну. Наконец, дверь в комнату закрылась, оставив Моник размышлять о загадочной присказке, которую Катя успела шепнуть, выходя из комнаты: что-то говорилось в ней о женихе, которого Моник предстояло увидеть во сне.

Некоторое время Моник сидела неподвижно на кровати, глаза ее блуждали по комнате, останавливаясь на разных мелочах. Голова, переполненная информацией, по состоянию напоминала ей паровоз – тяжелая и шумная, готовая выпускать пар из ушей. Ей безумно хотелось отправиться в душ, чтобы смыть с себя пыль, прилипшую к ее телу за целый день, но она никак не могла взять себя в руки, чтобы подняться с кровати. Она решила полежать чуть-чуть, но это закончилось тем, чем заканчивается обычно в таких случаях.

Через час Елена, завершив дела на кухне, заглянула в комнату Моник. Увидев, что та спит беспробудным сном, одетая и, съежившись в позе эмбриона, она аккуратно вытащила из-под нее покрывало и укрыла ее, не забыв по-матерински провести ладонью по ее гладким, прямым волосам. Потом тихонько вышла из комнаты, потушив свет.

4

Закрутилась первая неделя. Первое утро Моник в доме принимающей ее семьи было тяжелым, так же, как и все остальные. Она спала допоздна, из-за чего весь день потом проходил как в тумане. При этом вечером она тоже быстро засыпала таким крепким сном, что иногда не помнила, как опускала голову на подушку.

Катя возвращалась с учебы в университете в 2 часа после полудня. Она училась на последнем курсе филологического факультета. Два раза в неделю, в дни, когда у нее было мало пар, она подрабатывала в международном отделе. Она занималась подбором международных образовательных программ, открытых в университетах по всему миру. Об этом, не без гордости, Катя сообщила Моник в первый же вечер. К моменту возвращения Кати Моник, спавшая почти до обеда, едва успевала пообедать, убрать за собой посуду и принять душ. За Катей подтягивались ее подруги, приятели и родственники. Каждый день – новые лица. Моник через пару дней сообразила, что Катя устроила смотрины, и поэтому каждый день к ней, словно случайно, под самыми разными предлогами наведывались ее знакомые.

В первый вечер к Кате пришли в гости ее подруги. Они неплохо говорили по-английски, но то и дело переходили на русский язык. Это совсем не раздражало Моник, так как не мешало ей пристально изучать их, разглядывая черты лица, детали одежды, наблюдать за жестами и постоянными переглядываниями. Она чувствовала, что ее пытливый взгляд смущал девчонок, но ничего не могла с собой поделать. Они были совершенно другими. Одеты так нарядно, словно они собрались на вечеринку или даже прием. Четко отобранные аксессуары, серьги дополняли образы и приковывали взгляд Моник. Подруги – Роза, Ирина и Мадина – принесли немного теплых вещей для Моник. Пальто с меховым воротником, которое очень хорошо село по фигуре Моник; сапоги на платформе с тонкими каблуками, от которых Моник сразу отказалась; тогда ей предложены были меховые полусапожки на плоской подошве сиреневого цвета – угги; несколько теплых свитеров и теплое шерстяное платье с высоким воротом.

Все подруги были одновременно схожи и различны по стилю в одежде и манере поведения. У каждой из девушек был свой стиль и подобранный к нему антураж. Даже у Кати был свой особенный стиль, хотя изначально Моник не обратила на это внимания. Однако, что-то еле уловимое в их поведении указывало, что они стремятся подражать определенному образу. Поэтому каждое слово, каждый жест, улыбка проверялась на соответствие выбранной модели поведения. Этот общий тренд объединял их в одну цельную картинку – живую, милую, полную непосредственного кокетства. И именно на их фоне Моник, словно игрок, не знавший правила игры, смотрелась настолько обособленно.

Моник не сразу раскусила их ролевые игры и поэтому все пристальнее вглядывалась в их лица, пытаясь понять, чем же так завораживают ее эти девушки. Она впервые поняла смысл выражения – щебетание. Девушки ловко перебрасывались словами, словно запускали друг в друга воздушные пузыри, при этом непрерывно хихикали, одаряли друг друга ужимками и искрили многозначными взглядами. Грань между естественностью и наигранностью была настолько тонкой, что, когда Моник, наконец, поняла, что ей отведена роль зрителя в спектакле, где у актрис нет вторых ролей, она еще глубже погрузилась в свое молчаливое недоумение.

После обновления гардероба Моник и чаепития Катя предложила прогуляться до торгового центра, чтобы развеяться и присмотреть на всякий случай еще какую-нибудь одежду и по пути зайти в банк, чтобы обменять деньги. Моник, просидевшая дома целый день, разбирая вещи и осваиваясь с помощью Кати в квартире, с радостью согласилась.

Девушки дружно поднялись, как по команде, и, устроив столпотворение в коридоре, с гиканьем и хохотом начали одеваться. Одевшись и опустив возгласы восхищения в адрес Моник и ее одеяния, они по очереди высыпались в коридор и затолкались в маленькую коробку лифта.

– Ты еще не ездила в общественном транспорте в часы пик? – очень серьезно спросила Мадина, обращаясь к Моник. Та покачала головой. – Ну, тогда наша поездка в лифте будет хорошей репетицией. Хотя, поверь мне, ехать в полном автобусе намного безопасней, чем в пустом. Со всех сторон тебя поддерживают, главное успеть занять вертикальное положение до того, как закроются двери, – тут девчонки снова дружно рассмеялись, продолжая добавлять реплики на русском.

– Я думаю, для знакомства с нашими распрекрасными красными автобусами следует выделить отдельное время, – подхватила тему Ирину. – Это захватывающий аттракцион!

– Сегодня мы точно обойдемся без них, – продолжая смеяться, сказала Катя, – прогуляемся пешком.

Компания вышла на улицу. Снова, как в момент выхода из здания аэропорта, Моник ощутила пощипывающий кожу лица и рук мороз. К минусовой температуре присоединился ветер с колючими снежинками. Увидев, что девушки подняли воротники и потуже затянули шарфы, она втянула шею в плечи и уткнулась носом в шарф, наспех обмотанный в несколько слоев вокруг воротника.

Подружки изящно семенили по покрытой снегом, утоптанной дорожке, балансируя время от времени на скользких участках. Моник, несмотря на то, что подошва одолженных ей угг была плоской, с непривычки волочила ноги по дороге, силясь не поскользнуться. В итоге Катя подхватила ее под руку, от чего она сразу почувствовала себя уверенней и начала крутить головой по сторонам, рассматривая улицу. На улице было многолюдно. Люди, кто торопливо, кто не спеша, обгоняли компанию девушек и шли навстречу. Редкие деревья вдоль дороги были полностью облеплены снегом, который склоченными комьями лежал на ветках и искрился с чуть затвердевшей на морозе коркой. Проходя мимо серо-белых многоэтажек, Моник отметила, что сегодня они не выглядят такими устрашающими, как вчера. Мерцающие вывески озаряли темную облачную ночь празднично-легкомысленным светом.

Обменяв небольшую часть денег на русские рубли, Моник задала вопрос, что и сколько можно купить на ту или иную сумму. Этот вопрос пришелся по нраву девушкам. Они стали наперебой приводить ей примеры. Моник узнала, но не запомнила и половины, сколько стоит хлеб, молоко, проезд в автобусе и метро, платье, сапоги, кофе, чизкейк, билет в кино. Помимо этого, она узнала стоимость всего, что попадалось на глаза девушек по дороге. Большая часть экземпляров была явно оценена навскидку и шутки ради, что вызывало бурный хохот всей компании. Так, ей предложили цену уличного фонаря целиком и в разобранном виде, крышки от люка, мусорного контейнера и куртки симпатичного парня, попавшегося навстречу.

Зарумяненные от мороза, со снежинками на воротниках и ресницах, шумные и вальяжные, девушки вошли в ярко-освещенный торговый центр. Он располагался аккурат рядом с примеченным вчера «Макдональдс», и у Моник в голове сразу нарисовалась карта окрестности. Позади дом, налево – дорога в аэропорт. Город простирался и дальше – направо и прямо уходили шахматки из темных и освещенных окон домов. Оказавшись в торговом центре, Моник смогла пристальнее рассмотреть людей.

Несмотря на бушевавшую на улице зиму, девушки и женщины умудрялись извлекать выгоду из этого положения. Они облачались в высокие сапоги на каблуках, придавая подтянутость фигуре и подчеркивая стройность ног; украшали голову меховыми и вязаными головными уборами, которые выгодно обрамляли лица, позволяя при этом паре дерзких локонов кокетливо выбиться наружу; одевали шубки, пальто и пуховики, которые, вопреки укоренившему у Моник мнению о подобного рода одежде, вовсе не были бесформенными и широкими, напротив, они были выкроены специально, чтобы обозначить выдающиеся изгибы женского тела. Моник вдруг стало неловко за свой небрежно повязанный шарф, и она решила расстегнуть пальто.

После недолгих блужданий по торговым павильоном подружки решили расходиться по домам и, тепло попрощавшись с Моник, оставили ее с Катей у выхода из торгового центра.

5

Погрузившись в водоворот новых лиц, Моник за всю неделю едва успела разложить свои вещи по шкафчикам, подключить ноутбук к Интернету и более или менее освоиться в квартире приемной семьи. Несколько раз за неделю они с Катей прогуливались в окрестностях района – либо до ближайшего магазина, либо провожая очередных гостей. Моник уже почти привыкла к мрачновато-серому пейзажу жилого квартала, пересеченному вдоль и поперек грязными лентами дорог. Тем более, что снежные покровы превращали все вокруг в сказочную картину.

Родителей Кати она видела мельком по вечерам – выходила к ним поздороваться. Ужинали девчонки, как правило, в комнате Кати или перед телевизором в гостиной. Катя говорила, что крошечная кухня в их квартире рассчитана на одного человека, и этот человек – ее мама. Поэтому у них дома завелся сервировочный столик на колесиках, на котором еда вывозилась в гостиную или спальню, где и поглощалась. При этом родители Кати, по всей видимости, ее подхода не поддерживали и ужинали именно на кухне.

Моник каждый вечер клятвенно обещала себе, что со следующего дня углубится в работу по проекту. Удивляло ее то, что Катя так и не подошла к ней со своим планом работ и вообще никаким образом не намекала ей об этом, словно Моник просто приехала погостить. Подготовительная гонка, которая длилась последние несколько месяцев, так измотали Моник, что она с удовольствием отсыпалась в тишине этой уютной и теплой квартиры, а после обеда с радостью участвовала в приеме таких разных, иногда странных, иногда милых и смешных посетителей.

Пришли выходные, хотя, если бы об этом не сказала ей Катя, то Моник даже не вспомнила бы о них, так как она сбилась со счету дней недели. Накануне, в пятницу, Катя объявила, что назавтра они отправятся на экскурсию в центр города. Предложение показалось заманчивым, тем более Моник понимала, что целый выходной день лучше провести, гуляя по улицам, чем в четырех стенах с домочадцами приемной семьи и Катей. В квартире, в которой трудно было найти укромное местечко, выходные вполне могли бы оказаться пыткой для любившей уединение Моник.

На следующее утро погода благоволила прогулкам. Была солнечно, и Моник впервые увидела жилой квартал при дневном свете. Солнце отражалось от крупинок снега, играя бликами на нем, из-за чего сильно слепило глаза, как на берегу белоснежного песчаного пляжа. Катя перекинула через плечо сумку с зеркальной фотокамерой и обратилась к Моник:

– Сегодня будем составлять фотоотчет о твоем знакомстве с городом! Любишь фотографироваться?

Моник покрутила запястьем руки, что должно было означать нечто среднее между «люблю» и «не люблю». Не дождавшись подтверждения ее жеста словами, Катя начала сама отвечать на вопрос:

– Я раньше тоже просто ненавидела фотографироваться. Не потому, что я выходила плохо, я, кстати, очень фотогенична.

«С такой улыбкой трудно плохо выходить на фотографиях», – подумала про себя Моник.

– Мне казалось, это так скучно и банально – позировать на фоне пейзажей и городского вида, какими бы потрясающими они не были. Ну, сфоткаешься один раз вприсядку, один раз стоя, один раз подпрыгнешь, в обнимку с подружкой – ну что еще интересного можно придумать?

Моник слушала Катю, непрестанно оглядываясь по сторонам, пока они двигались в направлении все того же торгового центра. Высокое бездонное небо, неожиданно для Моник, так обрамляло картину этого серого района, что он превратился в приветливое, светлое и просторное место.

Тут Катя изменила тональность своего голоса, и Моник непроизвольно начала вслушиваться в ее речь.

– Но, однажды, перебирая старые фотографии, я вдруг поняла, в чем смысл обязательного моего присутствия на них, – Катя была мастерица рассказа, знала это и использовала, играя голосом и даже на английском подбирая сложные художественные обороты. – Когда видишь просто фотографию местности, даже если побывал там, ты не соотносишь себя с этой картинкой. И воспринимаешь ее обособленно от себя. Но, когда разглядываешь снимки, где есть ты, пусть даже в одной и той же позе манекена на всех фотографиях, воспоминания пробуждаются, и ты переносишься в ту обстановку, заряжаешься тем настроением. Вспоминаешь, в каких обстоятельствах был сделан снимок, что ему предшествовало, и куда ты направился после. Словом, сама суть фотографии как раз заключается в том, чтобы ты был на них запечатлен. Тогда они смогут выполнять задачу фиксации мгновения. Только надо обязательно пересматривать фотографии время от времени, – при последних словах она хихикнула, разрушив всю помпезность от ее тирады.

«Кажется, это слишком сложно для меня», – подумала про себя Моник, а вслух кивнула в знак согласия. В любом случае, что-то в этом есть, надо пересмотреть при случае свои фотографии.

Они уже подходили к торговому центру, и Катя сказала, что с этого дня она начнет знакомить Моник с транспортной системой города, чтобы она впоследствии могла сама передвигаться по городу.

– Сейчас мы спустимся в метро. В нашем районе находится конечная станция, поэтому мимо нее не проедешь. На метро удобнее всего выбраться в центр города, а оттуда уже отправляться по нужному адресу, – сказала Катя, доставая небольшую картонку в форме визитки. – Вот здесь я написала адрес нашего дома, мой и мамин номера телефонов. Мы купим тебе местную сим-карту для сотового телефона, чтобы ты могла быть на связи.

Моник сосредоточенно слушала. Она понимала, сейчас надо будет поднапрячься, чтобы не упустить ничего важного.

Девушки спустились в метро, в котором стоял запах сырого цемента. Станция, оформленная бордовым мрамором, была заполнена людьми. Поезда долго ждать не пришлось, и девушки, увлекаемые толпой, оказались внутри чистого, новенького вагона. Им посчастливилось занять места. Катя, не теряя времени даром, вытащила туристическую карту и, склонившись к Моник, начала показывать маршрут предстоящей прогулки. Моник чувствовала на себе взгляды людей, окружавших ее. Ей даже казалось, что трое парней, стоявших подле, ниже склонили головы, пытаясь заглянуть в карту или расслышать разговор девушек.

Катя комментировала все остановки и показывала на карте их местоположение.

– Я думаю нам потребуется несколько дней, чтобы у тебя в голове сложилась общая картина города, – сказала Катя. – После этого ты не будешь ни к кому привязана и сможешь самостоятельно передвигаться по городу, а не сидеть в заточении в нашей квартире!

«Я вовсе не думала так про вашу квартиру», – кажется, снова про себя сказала Моник, но вслух говорить было бесполезно, так как поезд снова тронулся и помчался вглубь темного туннеля.

– На следующей станции выходим, – Катя сложила карту в сумку и, когда поезд начал замедлять ход, поднялась с места, увлекая за собой Моник.