Текст книги "Три дня до эфира"

Девушка не произвела на Снегирёва никакого впечатления. Нос чуть длинноват, волосы тёмные, прямые, постриженные под каре. Правда, фигурой её Бог не обидел. Широкие бедра, стройные ноги, узкая талия. Но все прогнозы говорили, что через несколько лет она будет полной копией своей кругленькой матери. Имя её ему тоже не понравилось – Зинаида, как-то старомодно и отдаёт чем-то мещанским.

Он и не помнил, как прошёл вечер, как неожиданно для себя пригласил Зину в гости, как они встретились через два дня и как через полгода расписались.

Мать, конечно, была счастлива, а он просто перешёл в другое состояние.

Первое время ему было скучно с молодой женой, но, когда через год родился сын Александр, жизнь в доме забурлила. Заботы о малыше заставили его пересмотреть свои взгляды на жизнь. Снегирёв вдруг понял, что появился на свете человек, его родное существо, которое требует его, именно его защиты и заботы. И Иван Давыдович стал с энтузиазмом строить семейное гнездо. Именно на тот промежуток времени пришёлся его уход из медицины в коммерцию.

Начинал он с небольшой фирмы. Торговали инсулином и одноразовыми шприцами. Спекулировали, конечно, если быть откровенным. Брали по одной цене – продавали «с накруткой». Русский бизнес! Потом, спасибо сокурснику Вальке Кузнецову, который свёл его с известной западной фирмой они перешли на торговлю шовным материалом и медицинским оборудованием. Человеком Снегирёв был трудолюбивым и честным, что в то время было редкостью, поэтому поставщики держались за него изо всех сил. Конкуренция на рынке была незначительной, поэтому фирма Снегирёва быстро разрасталась и дело шло в гору.

Сыну уже было четыре года, когда жена настойчиво поставила вопрос об отпуске.

– Иван, в самом деле, ну сколько можно работать. Ты уже несколько лет не был в отпуске. Давай съездим куда-нибудь. В море покупаемся. Моя мама с Сашкой посидит.

Но дел было по горло, только что был подписан выгодный контракт, фирма переезжала в другой офис. Брать отпуск в тот момент было безумием. Снегирёв ответил жене отказом, и она, как всегда, поехала в санаторий одна.

Известие о её смерти пришло через неделю после последней их встречи.

Поверить в то, что Зинаида утонула, Иван Давыдович не мог. Пловчихой она была хорошей, правда, любила заплывать на дальние расстояния, но всегда рассчитывала свои силы.

– Мышцы живота свело судорогой, – ответил на его вопрос патологоанатом и пожал плечами. – Такое бывает редко, но все же случается.

Так Снегирёв остался вдовцом. Он долго потом себя корил, что отказал жене, что не смог поехать вместе с ней. Хотя, здраво размышляя, понимал, что от его присутствия мало что зависело. От этой потери он долго не мог отойти.

Зинаида снилась ему почти каждую ночь и все время просила, чтобы он не бросал Сашку, чтобы смотрел за ним, чтобы берег его. Снегирёв просыпался в слезах и клялся, что никогда не расстанется с сыном…

И вот теперь, как загнанный зверь, Иван Давыдович огромными шагами мерил кабинет и пытался понять, почему такое произошло, где он допустил осечку, почему не уберёг своего ребёнка от опасности.

Глава 7
НЕОЖИДАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

В приёмном покое госпиталя раздавался весёлый смех. Две медсёстры и симпатичный, чуть полноватый доктор травили анекдоты. Ранним утром посетителей ещё не было и можно было спокойно поболтать.

– Идёт мужик по кладбищу, – продолжил тему молодой врач. – Представляете, полночь, вокруг ни души, одни кресты вокруг. Идёт мужик, дрожит от страха и вдруг видит… – Доктор выдержал паузу и округлил глаза.

Медсёстры в предвкушении смешного анекдота улыбнулись.

– И вдруг видит, сидит другой мужик и красит крест в синий цвет. Этот, конечно, обомлел, подходит к тому поближе и спрашивает: «А чего это ты мол, делаешь?» А тот ему так спокойненько отвечает: «Не видишь, что ли, крест крашу». – «А ты не боишься?» – спрашивает первый. «Чего?» – удивлённо, в свою очередь, спрашивает другой.

Медсёстры засмеялись, а доктор, выдержав паузу, продолжил:

– «Ну, покойников всяких, мертвецов, не боишься?» А тот так спокойненько, продолжая красить крест, отвечает: «А чего нас бояться?»

По коридору пронёсся дружный хохот. Молодой врач, довольный произведённым эффектом, тоже присоединился к медсёстрам. В это время раздалось треньканье мобильного телефона. Врач сделал жест рукой, чтобы девушки затихли, и поднёс трубку к уху:

– Да. Сюда? Вас понял. – Он отключил мобильник и утвердительно кивнул на немой вопрос девушек. – К нам гости…

В приёмный покой торопливо вошла высокая темноволосая женщина с цветами и пакетом в руках. Она быстро прошла к справочному окну и, волнуясь, спросила:

– Могу я навестить отца, мне сказали, он лежит здесь.

– Как фамилия? – спросила её девушка в окошке.

– Суздалев Пётр Петрович.

– Мы так рано посетителей не пускаем к больным. А Пётр Петрович находится в тяжёлом состоянии…

Женщина, почуяв за спиной какое-то движение, быстро повернулась и резким жестом толкнула подошедшего к ней вплотную мужчину, одетого в белый халат… Пистолет отлетел в сторону, мужчина согнулся пополам. Ещё пара ударов ногой – и две медсёстры оказались на полу. Женщина отбросила далеко в сторону пакет…

Раздался взрыв, помещение наполнилось дымом… Не оглядываясь, террористка бросилась вон из приёмного покоя. Она быстро пробежала вниз по лестнице, но ей навстречу уже бежали трое людей, одетых в штатское, женщина развернулась и увидела небольшой отсек. Она скользнула в проем и оказалась перед лифтами. Пожилая санитарка закатывала в лифт тележку с грязным бельём.

– Погодите секундочку, – женщина улыбнулась очаровательной улыбкой, – я с вами.

– А что, через приёмный покой нельзя?

– Там все закрыто, рано ещё, а мне отца навестить срочно надо. Я уезжаю в командировку, – умоляюще произнесла женщина.

– Ну ладно, поехали, – миролюбиво ответила санитарка и закрыла двери лифта.

Почти тут же на её голову обрушился сильный удар. Пожилая женщина, охнув, сползла на пол…

На первом этаже лифт остановился, и оттуда вышла молодая женщина в белом халате и колпаке. Она спокойно прокатила тележку с грязным бельём мимо охранников и свернула к подвалу. Видно было, о она неплохо ориентируется в лабиринтах военного госпиталя.

От подвала вверх вела узкая металлическая лестница. Женщина быстро пересекла три проёма и, оказавшись на втором этаже, пошла вдоль длинного коридора. До реанимационной палаты ей оставалось пройти несколько метров, когда она услышала за спиной мужской голос:

– Остановитесь. Вы задержаны.

Женщина резко обернулась и поднесла руку к груди. Но вытащить оружие она не успела, раздался выстрел, и незнакомка рухнула на пол.

– Кто стрелял?! – по коридору пронёсся голос Николаева.

– Я, Лёша, – Краснов покаянно опустил голову и посмотрел на лежавшую перед ним мёртвую женщину.

– Ты чего, Андрюха, с ума сошёл?

– Не рассчитал… – тихо отозвался Краснов.

– Не рассчитал, – передразнил друга Николаев, – а чего тут рассчитывать было, она ж в трех шагах от тебя была…

* * *

Это своему другу Лешке Николаеву можно было так ответить: «Не рассчитал…» – а перед Тихомировым, мрачно покусывающим карандаш, Андрей Краснов стоял навытяжку и тихо внимал.

– Вы что, впервые в жизни на серьёзном задании? – совершенно справедливо отчитывал его начальник. – Вы что, целиться разучились?

– Олег Филиппович, – начал было Краснов и поджал губы. Сказать ему было нечего.

– Вам повышение вот-вот должны были дать, а теперь… – Тихомиров махнул рукой. – Что мне Тарасову, так и сказать: «Андрей Краснов стрелять разучился?»

– Олег Филиппович, это не он, это я стрелял, – выступил вперёд до сих пор молчавший Николаев, рука у меня дрогнула в последний момент.

Давно не упражнялся…

– Не понял, – удивлённо открыл рот Тихомиров.

– Он… – начал было Краснов, но Николаев до боли сжал его руку.

Тихомиров испытующе посмотрел на подчинённых. Николаев виновато улыбался, а Краснов стоял опустив голову.

– Детский сад, – развёл руками майор.

– Вы объясните Тарасову, что, как всегда, из-за меня осечка вышла, он поймёт, он меня знает, – улыбнулся Николаев.

– Ну это я сам знаю, как перед начальством отчитываться. Вы мне лучше, друзья-товарищи, скажите, что делать будем. Такая зацепка уплыла, – выпустив пар, уже более спокойно спросил Тихомиров.

– Отпечатки с убитой сняли, через полчаса информационники обещали выдать результат, – отрапортовал Краснов. – За Снегирёвым ведётся наблюдение.

Домработница и пресс-секретарь также под наблюдением. Держим руку на пульсе.

– На пульсе? – опять начал горячиться Тихомиров. – Осталось-то всего два дня, а что сделано? За сутки было совершено столько ошибок, что и…

В дверь кабинета осторожно постучали. Мужчины, как по команде, повернули головы.

– Можно? – В дверном проёме появилась голова светловолосой женщины.

– А… вот и информация об убитой. Заходи, Марина, – Тихомиров сделал приглашающий жест, – ждём вас.

– Извините, я не хотела вам мешать. Тем более что информации никакой нет. Пальчики убитой в картотеке не значатся, – почти скороговоркой произнесла женщина. – Интерес представляет только её оружие. Оно зарегистрировано на имя некоего Васильева Николая Ивановича, – женщина протянула распечатку Тихомирову, – числится среди пропавших.

– Васильев Николай Иванович, 1960 года рождения. С 1982 по 1984 год служил в Афганистане… Уволен в запас в звании старшего лейтенанта, по ранению. Проживает в Санкт-Петербурге… Спасибо, Марина, мы теперь сами разберёмся.

Женщина покинула кабинет, и Тихомиров протянул лист Краснову:

– Дерзайте!

* * *

Николаев и Краснов молча шли по длинному коридору управления.

– Леха, ну зачем ты подставился вместо меня? Тебе что, и так шишек мало?

Николаев шутливо потёр лоб:

– Брось, Андрюха, какие шишки? Мне не впервой, а тебе повышение грозит.

– Я себя такой сволочью почувствовал». Леха потрепал друга по плечу:

– Глупости, Андрюха, давай лучше прикинем план действий. Что мы имеем на сегодняшний момент?

Лицо Краснова оживилось и приобрело деловитое выражение:

– Трое: Снегирёв, его секретарь и домработница. Кто-то из них донёс куда-то, что шофёр жив.

– Так, это первое.

– Второе, убитая девица. Тёмная лошадка. По ней пока ничего нет…

– И третье, пистолет бывшего старшего лейтенанта Васильева, – добавил Николаев. – Так? Задачка с тремя неизвестными…

Из кармана Краснова раздалось едва слышимое треньканье. Андрей вытащил мобильный телефон, выслушал сообщение, и его лицо вытянулось:

– То есть как – пропал? А в офисе? Тоже нет?.. – Краснов отключил мобильник и прикусил губу. – Снегирёв-старший пропал. Окунь его прозевал.

– Пропал? – теперь настала очередь удивиться Николаеву. – Во мужик даёт! А куда Окунь смотрел?

Окунь – была кличка молодого оперативника Игоря Шестова. Так парня прозвали сослуживцы из-за глаз, которые были чуть навыкате. Ему Краснов и поручил наблюдение за кандидатом.

– Час от часу не легче, – развёл руками Андрей…

* * *

Игорь Шестов заступил на дежурство в полночь… Надо прямо сказать, молодому, начинающему оперативнику было до слез обидно. Он знал, что вся группа направилась в госпиталь. А ему, как неопытному, поручили самое скучное задание – слежку за человеком, которого даже подозревать не в чем. Поэтому Шестов удручённо сидел в машине с подслушивающей аппаратурой и уныло смотрел на дверь подъезда. Прохожих в этот вечер не было. Дул сильный питерский ветер, моросил мелкий дождь. Окна квартиры Снегирёва были темны. По всей видимости, кандидат в губернаторы видит сладкие сны, решил про себя оперативник и поэтому с чистой совестью лёг на узкую кушетку и мирно задремал. Проснулся он в пять утра.

Вокруг все так же не было ни души. Володька дремал в кресле водителя, тихо шурша, двигались бобины магнитофонов. Все говорило, что никаких изменений за последние пять часов не произошло. И все-таки было на душе как-то неспокойно.

Чувство вины перекрыло вчерашнюю обиду, и Окунь, поёжившись, вышел из машины. Окна второго этажа все так же были плотно занавешены, и оперативник вернулся в машину. За четыре часа по переулку прошло не более десятка человек, все служащие, спешащие на работу. В девять тридцать в подъезд вошла домработница Снегирёва. Через десять минут после неё появился пресс-секретарь Виктор Поваляев. Окунь не мог сформулировать чётко, почему внутри него поселилось это чувство тревоги, но оно не давало ему спокойно сидеть, он нервно грыз ноготь и посматривал на окна Снегирёва. Володька периодически докладывал, что никаких звонков в квартиру не поступало…

В десять утра Окунь не выдержал и набрал номер.

– Алло, – ответил ему Виктор Поваляев.

– У вас все спокойно? – поинтересовался оперативник.

– Да.

– Иван Давыдович на месте?

– Иван Давыдович? – удивлённо переспросил пресс-секретарь, – его нет.

Скорее всего, он в офисе…

– Как в офисе?

– Я тоже удивлён, обычно он без меня не уезжает на работу.

Окунь повесил трубку, быстро выскочил из машины, вбежал в подъезд и буквально взлетел на второй этаж. Запыхавшись, он вошёл в квартиру, которую ему открыла Лидия Сергеевна, и за десять минут осмотрел все вокруг. Следов насилия видно не было. Вероятнее всего, Снегирёв покинул свою квартиру самовольно.

Окунь, обречённо вздохнув, стал набирать номер Краснова.

* * *

Шура сидела у себя на кухне и вяло жевала бутерброд с колбасой. Есть совсем не хотелось, настроение было поганое. Николаева она не видела со вчерашнего дня, телефон Сергея, её бывшего мужа, не отвечал, а больше поделиться плохим настроением было не с кем, и девушка, давясь сухой пищей, завтракала…

– Какая мразь, – наконец выдавала она из себя давно вертевшееся на губах слово, и на душе стало легче. – Вот зар-р-раза!..

Шура встала и подошла к плите. Чайник все ещё был горячим. Девушка налила себе чай, и несколько капель кипятка попали на руку. Она громко взвыла и неосторожным движением сбросила чашку на пол. В результате мелкие осколки разлетелись по полу, а вокруг ног образовалась лужица. Шура бросилась в коридор и в стотысячный раз набрала номер Сергея.

– У-у, – ответил ей сонный голос бывшего мужа, – алло?

– Серёжа, друг, это я, Шура.

– Александра? – Сергей мгновенно проснулся. – Ты чего? У тебя голос какой-то не такой. Что случилось?

– Серёжка, приезжай, мне плохо, – наконец выдавила Шура и заплакала.

– Буду, я сейчас буду. Подожди, не плачь…

– Угу, – промычала Шура и положила трубку. Верный рыцарь Серёга прикатил, как и обещал, через десять минут. Непричёсанный, в расстёгнутом плаще, вымокший, он влетел в квартиру с круглыми от испуга глазами.

– Что случилось? – выдохнул он. Несмотря на то что развелись они давным-давно, чувства Сергея к Александре, как торжественно называл молодой химик свою бывшую жену, не угасали. Он все так же готов был в любую минуту прийти ей на помощь и все так же нежно, с немым вопросом заглядывал ей в глаза.

С присутствием Николаева в её жизни Сергей смирился. Алексей – парень что надо, раз и навсегда зафиксировал для себя Сергей и больше этот вопрос не поднимал.

«Ревность ревностью, но счастье любимой все же главнее», – сказал себе бывший муж Потаповой и успокоился.

– Серёга, ты – настоящий друг! – бросилась к вошедшему Шура. – Мне так… Так плохо… Так отвратительно на душе…

– Александра, – Сергей осторожно обнял девушку и на всякий случай заглянул на кухню. Силу удара Николаева ему уже приходилось испытывать и больше не хотелось. – А где Алексей?

– Давай не будем о нем…

Обнявшись, они прошли на кухню. Следы недавней аварии с чашкой Шура уже успела уничтожить, и кухня встретила гостя сияющей чистотой.

– Шура, я так волнуюсь. Что случилось?

– А, ничего, – отмахнулась девушка. – Даже рассказывать не хочется – так все противно.

– На работе неприятности? Шура извлекла из холодильника масло, сыр, колбасу и приготовила гостю бутерброды.

– Поешь, Серёжа, ты ж небось не завтракал.

– Не-а, – радостно кивнул бывший муж и с жадностью набросился на угощение.

Шура поставила локти на стол и, подперев щеки кулаками, уставилась в окно:

– Господи, Серёжа, сколько всякой гадости на свете существует.

– Это ты про людей? – с набитым ртом проявил интерес к разговору Сергей.

– Про них самых, – задумчиво отозвалась Шура и, выдержав паузу, вопросительно посмотрела на Сергея. – И почему, спрашивается, к власти самые поганые из них стремятся? И что удивительно, пробиваются!

– Тебя что, с работы выгоняют? – Гость испуганно посмотрел на девушку.

– Ну прям! Меня выгонишь.

– А что случилось? Александра, не томи, я уже весь как на иголках.

– Я, Серёжа, на днях интервью брала у одного кандидата в губернаторы. А он оказался таким неприкрытым мерзавцем, что мне тошно стало.

– А чего .он тебе не понравился? Приставал, что ли?

– Если б приставал, я б его хоть за самца считала, а тут – мразь, и все тут. Нет, ты представляешь, – Шура встала и подошла к окну, – он, мерзавец, ещё людьми собирается управлять.

– Он что, тебя плохо встретил?

– Встретил он как раз хорошо. Они, подлецы, знают, что теперь без журналистов никуда. Только он думает, что все купить можно и все продаётся.

– Ты с ним в диспут, что ли, вступила?

– А ты как думал! Я им такое устроила! Сначала все, конечно, чинно было.

А потом он как начал мне втирать про сильную руку, да про то, что мы с тобой, Серёжа, и со всем нашим народом быдло, что нас держать в кулаке нужно… Тут я и пошла. Терпеть не могу, когда о нашем несчастном, обманутом народе неуважительно отзываются…

– Александра, а ты знаешь, самое интересное, что этот народ-то пойдёт за него голосовать. И ещё его выберут.

– Да знаю я это, Серёжа, знаю. Вот что и обидно. Идёт в политику всякая шушера и своими грязными лапами будет ещё законы устанавливать.

– А туда с чистыми руками не ходють, – угрюмо отозвался Сергей.

Шура встала, налила себе чай и присела рядом с бывшим мужем.

– Спасибо, Серёжа, что приехал. Вот я выговорилась – и мне легче стало.

– Ну слава богу! А то я подумал, что вы опять с Лехой поругались.

Журналистка опустила голову:

– Мы и поругались…

– Ну вот! Опять? Она кивнула.

– И где же он теперь?

– Я не знаю. И знать не хочу! Я… Я… – Шура вдруг всхлипнула по-детски и прижалась к бывшему мужу. – Я что-то, Серёжа, совсем запуталась в своих чувствах. То мне кажется, что я его ненавижу, а то вдруг так накатит, что думаю – как же я без него теперь жить буду…

Глава 8
ПО СЛЕДУ

Саша открыл глаза и сладко потянулся. Он ещё не совсем отошёл от сна и поэтому не сразу понял, где находится. Мальчик потёр глаза, и звук наручников мгновенно вернул его к действительности. На мгновение Саше захотелось вернуться в только что увиденный сон, в котором он был вместе с отцом и матерью. Они все трое сидели за огромным столом, уставленным фруктами, и о чем-то весело разговаривали. Саша держал в руках плюшевого медведя и гладил мягкого друга по голове. Вся атмосфера сна дышала уютом и спокойствием. Как-то незаметно они все трое перекочевали из дома в большущий магазин. Мать катила впереди себя тележку с продуктами. А отец держал его на руках. Вокруг были разбросаны огромные воздушные шары. Мальчик помнил, что ему очень хотелось достать один из шаров, но отец крепко держал его на руках, и Саше никак не удавалось даже потрогать заветную цель. Наконец все-таки он как-то изловчился и протянул руку к шару. Но тот в ту же секунду куда-то ускользнул, и мальчик только поймал рукой воздух.

Отец громко засмеялся. Саша возмущённо посмотрел на него и с ужасом отпрянул.

Вместо отца он увидел, что сидит на руках какого-то незнакомого мужчины.

Испуганный мальчик пронзительно закричал, и мгновенно все растаяло. Исчезли куда-то магазин, мать с тележкой, воздушные шары, и он оказался один в тесной душной комнате, прикованный наручниками к батарее.

Саша горько заплакал. Рядом с ним валялся табурет и лежала горка остывшей гречневой каши. За плотно закрытой дверью послышались шаги. Лязгнул замок, и в комнату вошёл парень в натянутой на лицо маске.

– Проснулся, пацан, – кивнул ему парень и, увидев рассыпанную кашу, недовольно покачал головой:

– Нехорошо продуктами разбрасываться.

– Нехорошо детей наручниками к батарее приковывать, – отозвался мальчик.

– А это, брат, не твоё дело, – почему-то миролюбиво ответил охранник. – Ты вот лучше поешь. – И он поставил перед Сашей тарелку с супом.

– Не хочу я есть. – Саша отвернулся.

– Ну мало ли что не хочешь. Ешь, а то заставим.

– Я хочу домой.

– Все мы туда хотим, – философски изрёк парень, – но не всегда наши желания…

– Дайте мне карандаши, я рисовать хочу, – неожиданно заявил мальчик.

– Рисовать? – удивился охранник. – А что, это можно…

Он вышел из комнаты и через несколько минут принёс Саше старый потрёпанный блокнот и фломастер.

– Это, малец, все, что есть, ты уж не взыщи. – Он разложил принесённое перед Сашей, придвинул табурет поближе к мальчику, поставил на него тарелку с супом и вышел.

– Отлично, – прошептал Саша и на удивление легко освободил узкую кисть из наручника.

Первым делом освобождённый мальчишка бросился к тарелке с едой, но мысль, что в супе может находиться снотворное, остановила его. Мальчик схватил блокнот, вырвал оттуда лист и быстро написал фломастером: «Спасите, я – Саша Снегирёв. Меня похитили. Я нахожусь здесь, в доме с окрашенными окнами!»

Мальчик быстро соорудил из листа самолётик и пустил его в окно.

* * *

После залитой светом улицы Николаев очутился в кромешной темноте.

Откуда-то пахнуло сыростью и квашеной капустой. Воздух в помещении был затхлый, и Алексей на секунду задержал дыхание. Рукой он нащупал стену и двинулся вдоль неё. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Николаев смог различить справа от себя дверь. Номер квартиры, при всем желании, он не обнаружил и поэтому осторожно постучал. Ответа не последовало. Алексей толкнул дверь рукой, та со скрипом открылась, и на гостя пахнуло затхлым запахом мочи и пота.

Плохо окрашенный пол был покрыт старенькой, стёртой дорожкой, возле узкого окна стоял телевизор. В центре комнаты располагался круглый стол, накрытый клетчатой скатертью. Справа от двери возвышался огромный старинный шкаф.

– Есть тут кто? – поинтересовался Николаев. В дальнем углу что-то шевельнулось. Алексей пошёл по направлению звука, заглянул за угол шкафа и наткнулся на металлическую кровать.

– Ты кто? – услышал он старческий голос, шедший откуда-то из груды старых одеял.

– Здрасьте, – на всякий случай поздоровался он с хозяйкой комнаты.

– Ты кто? – опять повторил вопрос старческий голос.

– Я ищу Васильева Николая. У вас тут такая темень, что хоть глаз выколи.

Вы не подскажете, где его комната?

– Ты кто? – в третий раз прозвучал вопрос.

– Я? – Алексей, наверное, впервые в жизни, растерялся. – Я – Алексей.

Зовут меня так, – почему-то пояснил он. – Я ищу Васильева Николая. Мне сказали, он здесь живёт.

– Это ты лампочки все время воруешь? – хозяйка квартиры задала следующий вопрос.

– Господь с вами, бабуля, я у вас тут впервые. А что, лампочки воруют?

– Воруют, – сокрушённо ответил голос, и человек, лежащий на кровати, закашлялся.

– Да вы, бабушка, болеете, что ли? – сочувственно поинтересовался Николаев.

– Хвораю. Уж второй год пошёл.

– Ходит хоть кто-нибудь к вам, помогают?

– А зачем?

– Ну как же, вы ж болеете. В лекарствах, наверное, нуждаетесь.

– А ты откуда? Из собеса?

– Нет, я просто так, к Васильеву Николаю пришёл. Вы не знаете, он дома?

– Дома, конечно, куда ему ходить-то.

– А комната его где?

Человек, лежащий в кровати, зашевелился. И из-под одеяла показалась голова в платке.

– Ты мне денег не дашь на хлеб, а?

– Дам, бабуля, дам, – Николаев торопливо полез в карман и достал червонец, – вот, возьмите.

Из-под одеяла мгновенно показалась сухая, морщинистая рука, она быстро заграбастала деньги и опять нырнула вниз. Николаев проследил за старушечьей рукой и вопросительно посмотрел в глаза хозяйке.

– Бабуль, у меня времени мало. Ты мне скажи, где Колька Васильев живёт.

– Да какая я тебе бабуля? – Человек на кровати зашевелился, одеяло пошло буграми, и на свет божий вылезло непонятное существо в старом грязном трико и коричневом, травленном молью свитере. – Дед я, а не бабуля. Ты чего, не видишь, что ли?

– Теперь вижу, – оторопело ответил Алексей.

– А Васильев твой Колька в пятой комнате живёт, через кухню будет первая дверь. Там увидишь. Только он сейчас в запое… Пьёт, зараза… Да ты, наверное, тоже пьёшь?

– А как же без этого? – ответил Николаев и пулей вылетел из комнаты.

* * *

После тяжёлого воздуха стариковской каморки коридорные запахи показались чуть ли не благовониями весеннего сада. Николаев глубоко вдохнул и пошёл дальше по коридору. Справа оказался узкий проход, двое человек здесь, скорее всего, не разошлись бы. Алексей на минуту засомневался, правильно ли он идёт, но невдалеке увидел газовую плиту и понял, что он оказался на кухне.

Первая дверь направо, про которую говорил старик, отсутствовала. Николаев дошёл до тупика. В этом отсеке вообще были только две двери, он наугад постучал в первую попавшуюся.

– Чего там? – раздался женский голос.

– Молчи, дура! – быстро прошипел мужской. И Николаев услышал ритмичный металлический стук. Ему показалось, что кто-то заколачивает в стену гвозди.

Хотя и другие соображения на этот счёт у него появились.

– Хозяева, Колька Васильев здесь живёт? – крикнул Алексей через дверь.

– Не-а! – дружно ответили мужчина с женщиной. – Он рядом!

В третью дверь Алексей стучать не стал, он просто взял и резко двинул ладонью, дверь тут же открылась.

– Ага, – произнёс Николаев и сделал шаг через порог.

На его голову тут же обрушилось что-то тяжёлое. Удар не был достаточно сильным, и Николаев не потерял сознание, а просто с грохотом рухнул на пол.

Чьи-то ловкие руки проворно перекинули ему через шею какой-то шнур, и Алексей почувствовал, что его душат. Он извернулся и перехватил большим пальцем верёвку на шее, но тот, кто его держал, имел железную хватку, верёвка затягивалась все туже и туже. Алексею уже стало трудно дышать, и он из последних сил лягнул стоящего сзади ногой. Удар, направленный наобум, по всей видимости, попал в точку, потому что сзади кто-то застонал и грязно выругался. Алексею хватило доли секунды, на которую противник ослабил хватку, чтобы завладеть ситуацией.

Он ловко вывернулся и локтями обеих рук с силой ударил нападавшего по спине.

Тот изогнулся и упал на колени. Николаев отскочил на безопасное расстояние, но человек все же успел ухватить руками его колени. Оба мужчины рухнули на пол и покатились. Противник Николаева был ловок и натренирован, от него тяжело разило спиртным.

– Парень, после тебя хоть закусывай, – прохрипел Алексей противнику в лицо, вывернулся из его рук и откатился в угол.

Перед ним сидел бритый наголо мужчина с красными, воспалёнными глазами и бегающим взглядом. Он, тщетно стараясь сфокусировать взгляд, смотрел на Алексея.

– Ты кто? – близоруко сощурился человек.

– А ты кто? – в свою очередь поинтересовался Николаев.

– Человек, – последовал ответ.

– Я тоже не обезьяна… Ну, здорово, что ли, вояка!

Алексей протянул мужчине руку. Тот, не раздумывая, ответил крепким рукопожатием.

– Ты где служил? – поинтересовался мужчина.

– В спецназе…

– Молодец, классно дерёшься! – Мужчина потёр плечо и виновато улыбнулся. – Прости, брат, своего не признал.

– Бывает, – пожал плечами Алексей и встал.

– Пить будешь? – Мужчина тоже встал и подошёл к столу, на котором ровными рядами были выставлены пустые бутылки.

– Наливай.

Хозяин пошарил руками по столу, заглянул под тумбочку, подошёл к окну, отодвинул занавеску и недоумевающе уставился на Николаева.

– Брат… – развёл он руками, – я – пустой. Видимо, ночью все вылакал. Ты меня прости, но.

Он мгновенно оживился:

– Мы сейчас мигом сообразим. Тут магазин рядом. Сейчас сколько времени?

– Восемь утра.

– Во, как раз! – Мужчина пошарил в карманах спортивных штанов, потом бросился к куртке, висевшей на гвозде у двери, долго рылся в карманах. Потом озадаченно повернулся к Алексею:

– Удивительно, вчера пенсию получил, а сегодня ничего нет. Какая-то петрушка получается. Куда все девалось?

– И такое, брат, бывает. – Николаев подошёл к окну, открыл форточку и вдохнул свежего воздуха.

– А ты что, тоже пустой?

– Угу, – промычал Алексей и потёр шею.

– Может, завалялось что…

Алексей посмотрел на хозяина и понял, что без допинга с ним разговаривать нечего. У мужчины нервно тряслись руки.

– Вот полтинник, беги за пузырём. – Он вынул из кармана деньги.

– Зачем полтинник? Много. Ну, я тебе сдачу принесу. Жди здесь. Я мигом слетаю.

– А я тебя провожу. Вдвоём-то веселей будет.

– Давай, пошли!

Они вышли из комнаты. Николаеву опять ударил в нос едкий запах квашеной капусты. Они быстро преодолели тёмный коридор и вышли на улицу.

* * *

– Колька, – обратился Алексей к бывшему противнику. – Ты, вообще, как живёшь-то? Хата у тебя, я вижу, скромная…

– Да ну их всех! – отмахнулся Колька. – Мне пенсию приносят, паёк дают.

Потом, мать иногда заходит. То-се, пятое-десятое, перебиваюсь.

– А че не женишься?

– А на фига это нужно? Бабы, они только мешают мужику по жизни. У меня ж была жена, Верка звали. Ничего такая, с ногами и… ну и все такое прочее.

Выгнал!

– Ну ты даёшь!

– А че? Ну дела, ну дела… Мне надоело. Выгнал к чёртовой матери!..

Теперь вот один живу и не нарадуюсь. Красота, как в Эрмитаже! – хвалился Васильев.

Так, беседуя, мужчины дошли до киоска, в котором рядами были выставлены бутылки с яркими этикетками. Васильев недоверчиво оглядел товар и поморщился:

– Я больше по беленькому, а ты как?.. – он замялся, вспоминая имя своего приятеля.

– А мне все равно.

Васильев купил бутылку водки и тут же, у киоска, отвинтил крышку и жадно присосался к горлышку.

– Хорошо-о, – выдохнул он и тут же протянул бутылку Николаеву, – глотни, полегчает.

– Да я… – протянул Алексей, – не хочу вообще-то.

– Обижаешь, друг. Не бойсь, я угощаю. Николаев прильнул к бутылке и сделал маленький глоток. Водка обдала жаром горло, и тут же в затылке что-то запульсировало. Алексей протянул руку к затылку и почувствовал мокроту. Он посмотрел на окрасившуюся кровью ладонь и достал из кармана носовой платок.

Васильев, не замечая ничего вокруг, опять жадно пил из горла бутылки. Николаев дождался, когда тот закончит, и по-дружески взял нового приятеля под локоть.

– Колька, я вот тебя спросить хотел. Ты как, стрелять-то ещё не разучился? Я помню, у тебя такая пушка классная была.

– Была. Именное оружие. Мне его после…

– Ага, – перебил его Алексей, – а где она сейчас?

– Спёрли, сволочи, – в сердцах произнёс Васильев и вытер ладонью увлажнившиеся глаза. – Спёрли, представляешь… – он опять напрягся, вспоминая имя своего собутыльника, но, так и не вспомнив, обнял Николаева за плечи.