Текст книги "Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны (сборник)"

– Благодари хозяина и скажи, что я буду ждать. Вот тебе за труды.

И флибустьер протянул посыльному несколько пиастров.

Слуга принял их, поклонился и ушел.

На другое утро, согласно обещанию, явился Польтэ. Это было в четверг.

Капитан немедленно приступил к вербовке людей, и в пятницу утром все было готово.

Флибустьер не знал, какого рода опасность грозила донье Эльмине, но полагал, что она была велика, если испанка решилась прибегнуть к его помощи.

Итак, не давая себе времени на размышления, он поспешно приготовился к экспедиции. Прежде всего надо было поспеть в Картахену, а там уже и решать, что предпринять. План действий будет составлен сообразно обстоятельствам.

Медвежонок Железная Голова много успел выстрадать на своем веку, но не разучился верить и надеяться. На что именно – он не смог бы сейчас сказать. Может быть, на невозможное… Впрочем, не так ли всегда бывает в любви? Ведь, не признаваясь в том самому себе, капитан любил.

Он безумно любил девушку, виденную мельком, одно мгновение, но чей образ навеки запечатлелся в его сердце. Вся его жизнь сосредоточилась теперь на страсти, сила которой пугала его. А очевидная недостижимость мечты – увы! – приводила в бешенство. И тем не менее, повторяем, он надеялся! Сообразно с этой надеждой он и начал действовать.

Таинственные приготовления в поход наделали между тем много шуму в Пор-Марго. И Медвежонок решил прекратить досужие пересуды и заставить замолчать всех, сеющих нелепые слухи по поводу предстоящей экспедиции.

Существовало лишь одно средство, которое могло закрыть рот болтунам, – пища. И Медвежонок решил дать именно ее. Впоследствии он имел возможность порадоваться тому, что принял такую меру.

Была пятница.

Медвежонок пригласил самых известных флибустьеров на большой пир, предполагая сразу после него немедленно сняться с якоря.

Это был тот самый пир до победного конца, который закатил Медвежонок 13 сентября 16… года в гостинице «Сорванный якорь», о чем мы и сообщили в самом начале этого правдивого рассказа.

И вот теперь, когда изложены в подробностях все более или менее значительные факты, которые предшествовали сему безудержному гульбищу, – мы приступим к продолжению нашего повествования с того самого места, где прервали его.

Глава VI
О том, как «Задорный» снялся с якоря и Медвежонок Железная Голова заставил экипаж скрепить присягой договор о разделе добычи

Гости отдавали должное яствам, стаканы то и дело сдвигались, веселые речи не умолкали, песни и смех заглушали отдельные разговоры, и порой тарелка или пустая бутылка, пущенная в окно, со звоном разбивалась среди толпы, собравшейся вокруг дома и приветствовавшей это падение восторженными возгласами.

Однако благодаря присутствию д’Ожерона пир все же не выходил за рамки приличия, хотя некоторые флибустьеры уже сползли под стол и пьяный храп, подобно органным переливам, оглашал залу. Их соседи спешили воспользоваться свободным местом, чтобы раздвинуть стулья и расположиться удобнее.

Лишь некоторые из виднейших флибустьеров сохранили полное хладнокровие. Это были, не считая губернатора д’Ожерона, Монбар, Дрейф, Польтэ, Мигель Баск и Медвежонок Железная Голова, который, кроме воды, ничего в рот не брал. Он давно слыл среди пиратской вольницы большим оригиналом, но это исключение из флибустьерских правил Медвежонку всеми охотно прощалось: да, сам он не пил, но другим пить не мешал, а, напротив, от души угощал всех, кто сидел рядом.

Как известно, сильнее всего возбуждают жажду разговоры, и одному Богу ведомо, вдоволь ли наговорились за столом Береговые братья. Временами все вдруг принимались говорить разом, не дожидаясь ответа на заданный вопрос. К тому же в тот вечер собиралась гроза, воздух был тяжел и насыщен электричеством, жар томителен: сколько предлогов для того, чтобы осушить очередной бокал! Но, по счастью, пьющие не нуждаются в оправдании!

– Слушайте же, чтоб нам всем пропасть! – вдруг крикнул Красавец Лоран, поднимая полный стакан. – Да слушайте же, братья! Я пью за здоровье нашего капитана и за успех его предприятия! Черт возьми того, кто не подхватит мой тост!

– За здоровье Медвежонка Железная Голова! – вскричали в один голос все флибустьеры без исключения – разумеется, кроме тех, кто свалился под стол.

– И пусть он встретит на пути галионы вице-короля Новой Испании! – весело прибавил Монбар Губитель в виде заключения.

– За его скорое и благополучное возвращение к нам! – улыбаясь, сказал губернатор и поднес стакан к губам.

Капитан Медвежонок Железная Голова уже несколько минут казался погруженным в глубокие размышления. Однако, услышав добрые пожелания друзей, он поднял голову, и его бледное лицо озарилось добродушной улыбкой. Схватив стакан, он вскричал:

– Французского вина! Не водой отвечу я на пожелания моих товарищей!

– Браво! Да здравствует Медвежонок! – воскликнули флибустьеры, радостно захлопав в ладоши при этом неожиданном требовании, шедшем вразрез с привычками капитана.

Вино подали и разлили по стаканам. Капитан встал и поклонился.

– Братья! – сказал он громким голосом. – Ответьте на мой тост. За успехи флибустьерства!

– За успехи флибустьерства! – повторили все.

– Постойте, – продолжал капитан, снова протягивая стакан, чтобы наполнить его. – За Францию, нашу общую родину, и за свободу на морях, когда нам отказывают в ней на земле!

Этот тост принят был с исступленными криками восторга.

– А теперь, – продолжал капитан, бросив стакан об стол, – пить я больше не стану. Братья, простимся. Пробил час разлуки, я отправляюсь. Через месяц я вернусь назад. Если этого не произойдет, значит я мертв.

– Зачем такие мысли в подобную минуту, любезный капитан? – остановил его д’Ожерон.

Медвежонок грустно покачал головой:

– Действительно, я не прав, думая о печальном. Не так должен кончаться веселый пир. Простите, братья! Я ставлю жизнь на карту, всё против меня, и в минуту разлуки, быть может вечной, мысль о нашей братской дружбе раздирает мое сердце!

– Зачем же уезжать сегодня? – вскричал Монбар.

– В пятницу, тринадцатого… – задумчиво прибавил Дрейф.

– Подожди до завтра, Медвежонок! – закричали флибустьеры. – Подожди, брат! Стоит ли испытывать терпение Всевышнего!

– Вот-вот разразится гроза, – заметил Красавец Лоран.

– Все вы правы, друзья, – отвечал капитан твердо, – но, к несчастью, я на это могу сказать только одно: так надо!

– Если так, мы не станем уговаривать, капитан, – сказал д’Ожерон. – Вы из тех людей, которых ничто не заставит отступиться, когда речь идет о долге. Не напрасно, – весело прибавил он, – вас прозвали Железной Головой. Но мы не расстанемся вот так, а проводим вас до пристани.

– Да, да! – вскричали флибустьеры с рукоплесканиями. – На пристань!

– Благодарю, братья, и соглашаюсь, – просто ответил Медвежонок.

Он встал.

Все Береговые братья последовали его примеру.

Флибустьеры вышли из гостиницы «Сорванный якорь» и направились к пристани. Они медленно шествовали между двух рядов обывателей, охваченных общим чувством воодушевления.

Наконец они достигли пристани. Шлюпка с десятью гребцами уже качалась на волнах. Начались прощания.

Капитан Железная Голова и Польтэ в последний раз пожали руку д’Ожерону и предводителям флибустьеров, между тем как Александр, слуга Медвежонка, сводил в шлюпку собак и кабанов, верных спутников капитана. Умные животные вмиг улеглись под скамьями.

Медвежонок и Польтэ уселись, и шлюпка отчалила.

Ветер был свежий, море – неспокойно. Несколько тучек быстро скользили по синему небу, испещренному яркими, как бриллиантовая пыль, звездами, от луны исходило бледное сияние.

Гребцы, нагнувшись над веслами, менее чем за четверть часа преодолели расстояние до корабля, стоявшего на большом рейде.

Со шканцев шлюпку, которая пристала к кораблю со стороны штирборта, окликнул и узнал вахтенный. Пьер Легран, лейтенант фрегата, почтительно ждал своего командира у самого трапа, а когда тот поднялся, немедленно скомандовал, чтобы ему отдали честь.

Медвежонок ступил на палубу своего корабля, осмотрелся вокруг пытливым взглядом, потом задумчиво поглядел на городские огни и спросил:

– Мы готовы?

– Все готово, – ответил Пьер Легран.

Капитан поднялся на шканцы, с минуту изучал небосклон, а потом, сложив руки рупором, скомандовал могучим голосом, слышным во всех уголках корабля:

– По местам!

Словно по волшебству, появились из всех люков загорелые матросы, они мигом очутились на палубе и окружили все бегучие снасти. По команде десятки людей налегли на рукоятки брашпиля и разом освободили якорь. Команда за командой были исполнены с необычайным искусством и быстротой. Судно величественно развернулось и заскользило по волнам.

Тогда капитан спустился и передал рупор своему лейтенанту. Спустя двадцать минут флибустьерское судно рассекало мрак, словно призрак. В открытом море ветер был свеж, но не настолько, чтобы нельзя было им воспользоваться. Судно легко шло под несколькими парусами.

Свисток созвал экипаж на молитву.

Флибустьеры отличались особой набожностью. Общая молитва происходила утром и вечером: лейтенант читал ее, а матросы повторяли за ним. Нередко флибустьеры, распевая псалмы, бросались на абордаж неприятельских судов подобно тиграм.

Этот удивительный обычай стоит отметить, когда речь идет о подобных людях.

Через час наверху не было никого, кроме вахтенных, весь экипаж спал с той беспечностью, которая составляет отличительную черту моряков.

Судно Медвежонка Железная Голова представляло собой фрегат водоизмещением в тысячу восемьсот тонн, всего год назад оно было спущено с верфи Эль-Ферроля.

Испанцы, снабдив корабль тридцатью пушками и экипажем из пяти сотен человек, послали судно в Мексиканский залив для прикрытия проходящих галионов.

Называлось оно «Сан-Хосе», имело корпус с изящными обводами, сидело в воде неглубоко, легко управлялось и отличалось быстротой хода.

К несчастью, не успел «Сан-Хосе» достичь Антильского моря, как в одну прекрасную ночь его взяли на абордаж, врасплох, почти без сопротивления, пять флибустьерских плоскодонок под командой Медвежонка.

Испанский капитан и его штаб пытались было обороняться, хотя сопротивление было бессмысленным, и они поплатились за него жизнью: их повесили на мачтах, корабль отвели в Пор-Марго, а матросов продали колонистам и буканьерам.

Разделив между товарищами причитавшуюся им долю взятой добычи, Медвежонок купил «Сан-Хосе» и тотчас переименовал его в «Задорный» – название во всех отношениях подходящее судну, такому легкому на ходу, стройному, красивому и кокетливо выкрашенному.

С тех пор как «Задорный» сменил владельца, он в четвертый раз выходил в море.

Часам к двум капитан опять поднялся на шканцы. Ветер немного стих. Медвежонок шепнул несколько слов вахтенному, которым был Польтэ, столь же добрый моряк, сколь и смелый буканьер.

Польтэ велел поднять по зажженному фонарю на верхушку каждой мачты, еще один – на гафель и убрать грот-марсель. Фрегат замедлил ход.

Флибустьеры находились не более чем в пяти или шести кабельтовых от берега, вдоль которого судно шло все время по выходе из Пор-Марго. Берег был ясно виден благодаря светлой ночи.

Прошло с полчаса. Медвежонок расхаживал по юту, склонив голову на грудь, заложив руки за спину и погрузившись в глубокие размышления.

– Капитан, – почтительно сказал Польтэ, так как дисциплина строго соблюдалась на флибустьерских судах, – я вижу огни с левого борта.

– Сколько?

– Четыре.

– Все верно. Быть наготове, бросить швартовы, когда пироги подойдут и ответят на оклик.

Польтэ без лишних вопросов поднялся на шканцы.

Прошло еще минут двадцать. Огни быстро приближались к «Задорному», и теперь уже легко было различить подходящие лодки.

– Эй! На корабле! – крикнул сильный голос.

– Кто вы? – крикнул в ответ Польтэ. – Что вам надо?

– Береговые братья! – окликнул прежний голос. – Мы идем к «Задорному».

– Кто вами командует?

– Олоне.

При этом знаменитом среди флибустьеров имени вахтенные встрепенулись.

– Причаливайте! – продолжал Польтэ.

Бросили швартов, который был подхвачен практически на лету, и двести пятьдесят с ног до головы вооруженных флибустьеров с проворством обезьян взобрались на «Задорный», цепляясь за что попало. Флибустьеры мигом очутились на палубе, не заботясь о пирогах, которые унесло течение.

– Вот и я! – просто сказал Олоне Медвежонку.

– Благодарю, брат! – ответил тот, дружески пожимая ему руку. – Ты держишь слово. Впрочем, как видишь, я ждал тебя. Там ничего не подозревают?

– Ничего.

– И д’Ожерон тоже?

– У него нет и тени сомнения.

– Очень хорошо! Чем безумнее наше предприятие, тем строже следует хранить его в тайне. Уверен ли ты в своих людях?

– Как в себе самом. Все как на подбор. Будь спокоен, самый тихий из нас – сущий дьявол во плоти.

– Славно! Ребята, – прибавил капитан, возвысив голос и обращаясь к вновь прибывшим, столпившимся на шкафуте левого борта, – располагайтесь между пушками и в шлюпках и выспитесь. Часа через три рассветет. Тогда мы и потолкуем.

Флибустьеры молча разошлись и, как бывалые моряки, в несколько минут расположились для ночлега: кто в шлюпках, кто на носу, но так, чтобы не мешать производить необходимые маневры.

«Задорный» уже снова шел.

– Пойдем, матрос! – сказал Медвежонок Олоне. – Мне надо поговорить с тобой.

Оба спустились в каюту, заперлись там и шепотом обсуждали что-то более часа.

Потом Медвежонок пожелал товарищу доброй ночи и бросился, не раздеваясь, на свою койку. Что же касается Олоне, то он закутался в свой плащ и растянулся прямо на полу. Спустя короткое время оба приятеля спали мертвым сном.

В половине пятого взошло солнце. Ночью ветер все свежел, море было бурное, по нему ходили глубокие волны. Земля вдали казалась одним голубоватым облачком.

«Задорный» сильно раскачивало, хотя почти все паруса были убраны. Тем не менее двигалось судно быстро. Капитан поднялся на палубу в сопровождении некоторых самых приближенных людей: Олоне, Польтэ и своего любимого слуги Александра.

Пьер Легран в качестве лейтенанта нес вахту с четырех часов утра. Внимательно поглядев на компас и осмотрев мачты, капитан подошел к Леграну и сказал что-то шепотом.

Лейтенант кивнул, приставив свисток к губам, нагнулся над большим люком и крикнул громовым голосом:

– Все наверх!

Через пять минут экипаж, неподвижный и безмолвный, выстроился по шкафутам, приставив ружья к ноге и устремив взгляд на командира, который стоял, скрестив руки, немного позади большой мачты.

Эти люди с загорелыми и энергичными спокойными лицами представляли странное зрелище на корабле, который сердитое море перебрасывало с боку на бок.

Простота и незатейливость их костюмов еще более способствовали поразительно живописному характеру этой необычайной сцены. Одеяние матросов состояло из рубашки и коротких штанов, доходящих до колен. Присмотревшись к этой одежде, можно было заметить, что она некогда была сшита из холста, теперь совсем потерявшего вид и ставшего непромокаемым из-за впитанного жира и крови.

У одних матросов взъерошенные волосы торчали из-под шляп, от которых осталась одна тулья, а поля были обрезаны почти полностью, кроме части, служившей козырьком. У других матросов волосы были схвачены вокруг головы перекрученными жгутами. Все носили бороды, и некоторые – очень длинные.

Каждый авантюрист носил на поясе с одного боку топор и называемую «бычьим языком» короткую прямую саблю с широким лезвием, мешочек с пулями и тыкву-горлянку, набитую порохом. С другого же боку висели ножны из крокодиловой кожи с четырьмя ножами и штыком. Кроме того, у каждого имелось по ружью, как сказано выше, и через плечо было перекинуто по скатанному куску тонкого холста для палаток на случай, если придется располагаться лагерем.

Ружья этих людей заслуживают отдельного описания: они изготовлялись во Франции исключительно для авантюристов, у Бражи в Дьеппе и Желена в Нанте. Дуло их имело четыре с половиной фута длины, а приклад почти прямой, массивный и весь в серебряных накладках. Эти ружья били чрезвычайно метко, особенно в руках буканьеров, которые славились своим искусством в стрельбе.

Капитан стал на свое место на шканцах и движением руки подозвал флибустьеров подойти ближе. Это приказание было тут же исполнено.

Резким и продолжительным свистком дали знать, что требуется полное молчание.

Капитан Железная Голова снял шляпу, поклонился Береговым братьям и заговорил. Его голос, спокойный, отчетливый и звучный, раздался сквозь вой ветра в снастях и глухой рев разъяренных волн, ударявшихся о корму корабля.

Собаки и кабаны, неразлучные спутники капитана, лежали у его ног, не обращая внимания на качку и глядя на авантюристов детски грустным взглядом, которым Господь одарил животных, сотворенных для жизни с человеком. Во взгляде этом сквозил безмолвный и невольный укор человеческой жестокости по отношению к животным.

Медвежонок провел рукой по лбу и гордо вскинул голову.

– Береговые братья, – начал он, быстро оглядев присутствующих, – мы старые знакомые, среди вас нет ни одного, кто не плавал бы со мной. Итак, вам известно, кто я и на что я способен. Едва ступив на эту палубу, вы уже, вероятно, знали, что я поведу вас на завоевание, которое умеют замышлять и приводить в исполнение одни только обитатели Тортуги! Вы не ошиблись, братья! Эта экспедиция, говоря откровенно, самая безумная, самая отчаянная из всех, когда-либо предпринимаемых флибустьерами. Словом, мы идем к испанцам в их сильнейшее убежище, идем похитить у них галионы в порту, который они в своей надменности считают неприступным. Но это только потому, что нам еще не приходила мысль завладеть им! Братья! Мы идем в Картахену!

– В Картахену! В Картахену! Да здравствует Медвежонок Железная Голова! – вскричали флибустьеры, восторженно размахивая оружием.

– Я не стану говорить, – продолжал капитан, – о бесчисленных преградах, которые нам предстоит побороть. О тех опасностях, которые будут подстерегать нас на каждом шагу. Какое нам дело! Мы – Береговые братья! Ястребы с Тортуги! Мы победим!

– Да, да, победим! – неистово закричали флибустьеры в порыве восторга от этих надменных слов, значение которых все отлично понимали.

– Разумеется, – продолжал капитан с убийственной иронией, – я легко мог бы последовать примеру Моргана во время его экспедиции в Пуэрто-Бельо[9]9
  Один из важнейших для Испании городов Нового Света, Пуэрто-Бельо, расположенный на Панамском перешейке и являвшийся перевалочным пунктом для караванов, вывозивших золото из Перу и Чили в метрополию, был взят в 1668 г. Генри Морганом после ожесточенного штурма.


[Закрыть] и снарядить эскадру. Но гуси летают стаями, орел же всегда один. И мы в одиночку исполним нашу задачу! Неприятель ничего не подозревает и будет поражен громовым ударом. Он падет, не успев даже подумать о защите!

– Да здравствует Медвежонок Железная Голова! – снова перебили флибустьеры с восторженностью, доходившей до исступления.

– Но вам известно, – продолжал капитан, – чем больше славы, тем больше опасности таит в себе экспедиция и тем строже должна быть дисциплина. Я составил договор о разделе добычи, выслушайте его внимательно. Я потребую вашей подписи.

– Договор! Скорее договор! – заволновался экипаж.

Капитан вынул из кармана сложенный вчетверо лист, жестом потребовал тишины, развернул его и стал читать:

– Пункт первый. Все Береговые братья, находящиеся на фрегате «Задорный», клянутся капитану Медвежонку Железная Голова, возглавляющему экспедицию, и офицерам его штаба в безусловном повиновении под страхом смерти.

– Клянемся! – вскричал экипаж в один голос.

– Пункт второй. Капитан оставляет за собой исключительное право назначать офицеров, которые будут находиться под его командой, вплоть до боцмана и констапеля.

– Клянемся!

– Пункт третий. Кто сорвет неприятельский флаг с крепости и заменит его трехцветным флагом флибустьеров, получит, помимо своей доли, пятьдесят пиастров.

– Клянемся!

– Пункт четвертый. Кто захватит пленника, когда понадобятся сведения о неприятеле, получит, помимо своей доли, сто пиастров. Гренадеры за каждую брошенную в форт гранату получат по сто пиастров. Тот, кто возьмет в плен неприятельского штаб-офицера, получит двести пиастров.

– Клянемся!

– Пункт пятый. Капитан имеет право на одного пленника из ста, остальные командиры – по одному из двухсот. Королю поступит десятая часть всей добычи, другая десятая доля будет отложена для вдов и сирот Береговых братьев, убитых во время экспедиции.

– Клянемся!

– Теперь же, братья, о том, что касается изувеченных и раненых. Для них будет отделено вознаграждение до раздела добычи.

– Браво! Да здравствует капитан! Слушаем, слушаем! – вскричали флибустьеры, весьма заинтересованные этим последним пунктом.

– Пункт шестой. Кто лишится обеих ног, получит тысячу пятьсот пиастров или пятнадцать невольников, по желанию. За потерю обеих рук – тысячу восемьсот пиастров или восемнадцать невольников. За потерю одной ноги, все равно какой, правой или левой, – пятьсот пиастров или пять невольников. За одну руку или кисть руки одинаковое вознаграждение – пятьсот пиастров или пять невольников. За глаз – сто пиастров или невольника. За оба глаза – две тысячи пиастров или двадцать невольников, за палец – сто пиастров или невольника. У кого будет изувечена рука или нога, тот получит такое же вознаграждение, как за потерю конечности, если бы ее оторвало или ампутировал хирург. Тому, кто получит опасную рану на теле, куда бы то ни было, причитается пятьсот пиастров или пять невольников[10]10
  Этот странный договор исторически верен; он приведен целиком в любопытном произведении Александра Оливье Эксмелина. – Примеч. автора.


[Закрыть].

– Это хорошо! – одобрили флибустьеры. – Капитан подумал обо всем. Да здравствует Медвежонок Железная Голова.

– Итак, весь договор принят? – спросил капитан.

– Принят и скреплен присягой! – весело вскричали авантюристы.

– Так слушайте же теперь, братья, – продолжал капитан, – кого я назначил себе помощниками, уделив им часть своей власти. Надеюсь, что мой выбор будет вам приятен.

Тишина водворилась мгновенно, как по волшебству.

– Старшим капитаном на «Задорном», – продолжал Медвежонок, – назначается Пьер Легран. Младшим капитаном – Жан Давид. Старшим лейтенантом – Олоне. Младшим лейтенантом – Польтэ. Боцманом – Александр, а констапелем – Данник. Клянетесь ли вы повиноваться этим офицерам?

– Клянемся!

– Теперь же, братья, назначьте сами своих унтер-офицеров, шкиперов, подшкиперов и штурманов. Сойдитесь по матросским правилам и разделитесь на две команды. С этой минуты я объявляю экспедицию начатой. Как только кончатся ваши выборы, корабельный писарь придет с договором за вашими подписями. Ступайте.

Экипаж немедленно перешел на бак и приступил к выборам со спокойствием и хладнокровием, никак не свойственными подобным людям, которые вдруг доказали, насколько они прониклись важностью того, что им поручили.

Только капитан со своим штабом оставался на юте. Было восемь часов утра, рулевой пробил восемь склянок. Жан Давид стал на вахту.

– Братья, – обратился Медвежонок к своим помощникам, – окажите мне честь позавтракать со мной. Я сообщу вам свой план захвата Картахены, и мы обсудим его за стаканом вина.

Флибустьеры почтительно поклонились и спустились за своим капитаном в кают-компанию, где уже накрыли стол. Ветер становился все холоднее и превращался в настоящий ураган, но никто на «Задорном» не обращал на это внимания. Медвежонок и его помощники были люди не того пошиба, чтобы тревожиться по поводу силы ветра.

«Задорный» был новым судном, построенным со всем тщанием, которое испанцы в те времена прилагали к постройке кораблей всех типов. В ту эпоху французский флот существовал, по сути, только на словах: Кольбер едва приступал к сооружению судов, которые впоследствии приобрели такую грозную славу. У Англии флот, правда, уже имелся, но был далеко не так велик и хорошо оснащен, как испанский, который наравне с голландским флотом считался лучшим во всем свете и по числу судов, и по их вооружению, и по несомненным мореходным качествам.

Фрегат «Задорный», прекрасно оснащенный, отличался и прочностью постройки. Им можно было управлять, как лошадью. Разумеется, ему был не страшен настоящий шквал. Так стоило ли обращать внимание и на какой-то расходившийся свежий ветерок?!

Капитан сел на почетное место, а его штаб расположился вокруг стола, уже накрытого для завтрака. Храбрые флибустьеры буквально умирали с голоду: после достопамятного пира в «Сорванном якоре» они еще не ели. Разнообразные хлопоты заняли все их время, и они не могли выкроить ни минуты, чтобы перекусить на скорую руку сухарем с рюмкой рома.

Флибустьеры ели и пили, весело толкуя обо всем, что так или иначе касалось общих интересов. Потом, когда голод наконец был утолен, на стол поставили бутылки с ромом, задымились трубки, и разговор незаметно принял более основательный характер.

– Красива ли Картахена? – поинтересовался Олоне.

– Говорят, – ответил Медвежонок, – но сам я там не бывал и потому не могу сказать ничего определенного.

– Думаю, – засмеялся Олоне, – что мало кто из нас мог видеть этот город.

– Испанцы так ревниво оберегают свои колонии, – заметил Польтэ, – что попасть к ним можно только с оружием в руках.

– Должен заметить, – возразил с улыбкой Пьер Легран, – что подобный способ меня как раз устраивает: это выгодно.

– У тебя губа не дура! – вскричал Олоне и захохотал во все горло. – Признаться, я все спрашиваю себя, зачем Медвежонок, затеяв экспедицию, из всех испанских городов предпочел именно Картахену.

– Ты ничего в этом не смыслишь, – откликнулся Польтэ, украдкой значительно переглянувшись с Медвежонком. – А понять-то весьма легко!

– Ты находишь?

– Причина лежит на поверхности, ей-богу!

– Так скажи, в чем дело.

– Охотно. Впрочем, если я ошибусь, присутствующий тут Медвежонок может исправить мою ошибку.

– Говори, брат, – сказал капитан.

– Да, мы слушаем.

– Да и слушать-то придется недолго, – засмеялся Польтэ.

– Да ну говори же, болтун!

– Вот, в двух словах, в чем дело: все города на материковом побережье нами более или менее исследованы, то есть они были взяты и преданы огню и мечу, уцелели лишь немногие.

– Мне очень нравится выражение «исследованы»! – воскликнул со смехом Пьер Легран.

– Не правда ли, оно удачно? Ну так вот. Этими городами, а их не более десятка, мы до сих пор пренебрегали или потому, что они очень бедны и, как говорится, игра не стоит свеч, или потому, что они слывут сильно укрепленными, а мы, следовательно, не посмели бы не то чтобы подойти к ним – трудного тут ничего нет, – но положить на них лапу, что было бы небезопасно. Абсолютно неприступными из них слывут два-три. Монбар и Морган взяли Маракайбо, Пуэрто-Бельо, Панаму – да и кто перечтет все наши безумные и отважные экспедиции! Медвежонок славный товарищ, это бесспорно. Тем не менее образцовые подвиги, задуманные и с искусством исполненные нашими братьями, в душе огорчают его. Не то чтобы он завидовал им, но слава Монбара, Моргана, Красавца Лорана и многих других наших братьев ему покоя не дает! И вот он также задумал одну из тех экспедиций, которые приводят в ужас наших врагов и доставляют их богатства в наши руки. Город, слывущий самым грозным из всех, еще не тронутых нами, – это Картахена. Разумеется, Медвежонок выбрал ее. Четыре дня тому назад он появился на равнине, где я охотился, и заявил: «Хочу затеять экспедицию». – «Что ж, черт возьми! – ответил я, как поступил бы каждый из вас. – Куда мы отправимся?» – «В Картахену». – «В Картахену так в Картахену!» И я без дальнейших рассуждений последовал за ним.

– Да и нужды рассуждать не было! – заметил Олоне.

– Само собой, и так довольно сказано, – прибавил Пьер Легран.

– Вот таким-то образом, братья, мы теперь и оказались на пути к Картахене. Не прав ли я, Медвежонок?

– Так оно и есть, – с улыбкой согласился капитан.

Объяснение показалось простым и ясным, в особенности же людям логичным, которые и без повода всегда готовы напасть на испанцев.

– Братья, – сказал Медвежонок спустя минуту, – прежде чем разойтись, я бы хотел посовещаться с вами о важной мере, к которой следует прибегнуть незамедлительно.

Тотчас же воцарилось молчание.

– Мы слушаем вас, капитан, – сказал Польтэ.

– Вот в чем дело, господа, – продолжал Медвежонок, – наши сборы были так поспешны, что на каждого участника экспедиции приходится всего по три фунта муки и пять фунтов вяленой говядины. Склады в Пор-Марго были снабжены так скудно и торговцы заламывали такие цены, что я был вынужден отказаться от всяких переговоров с ними. Итак, съестных припасов мы не имеем вовсе, ни мяса, ни сухарей, ни водки, ни вина. У нас есть только вода и громадный запас пороха, пуль и ядер. Прежде всего надо принять меры против подобного положения вещей, которое может повлечь за собой большие затруднения. К тому же нам необходимо найти проводника, который знал бы Картахену и мог указать уязвимые места в обороне испанцев. Какое мнение у вас на сей счет?

– Что ж, – вскричал Олоне, – нам нужны съестные припасы, нужен проводник, а для достижения этого я вижу одно только средство.

– Какое?

– Взять все там, где мы наверняка найдем и то и другое, черт побери! Нас ждет лишь одно затруднение: выбрать, куда отправиться. Мне кажется, поскольку теперь мы идем близ испанских островов, которые все до единого богаты и в изобилии снабжены припасами, остается пойти прямо к ближайшему, захватить любой населенный пункт и взять выкуп. По-моему, это нетрудно.

– Олоне прав, – подтвердил Польтэ, – мы можем высадиться на берег Санто-Доминго. Там нет недостатка в деревушках и селениях, где мы легко получим все, в чем испытываем нужду.

– Нет, это задержит нас, – заметил Медвежонок, – нам не следует терять время. Соображения Олоне я разделяю. Я уже думал о высадке на остров, но не хотел принимать этого решения, не узнав предварительно, что вы на это скажете.

– Ваше мнение всегда будет и нашим, капитан, – ответили в один голос присутствующие.

– Ближайший остров по ходу судна – Куба, – напомнил Польтэ.

– Гм! – задумался Олоне. – Кусочек этот переварить не так-то легко.

– И думать нечего, – подтвердил Польтэ.

– Кто знает! – заметил Медвежонок.

– Что такое? – вскричали флибустьеры с изумлением.

– Дерзость нашего нападения упрочит успех, – продолжал капитан, – внезапность нашей высадки – верный залог победы. Когда испанцы опомнятся от изумления, мы будем уже далеко и ограждены расстоянием от их мести. Выслушайте меня внимательно: на Кубе, в сущности, всего один значительный город – Гавана. В нем теперь от шести до восьми тысяч жителей. Селения, во множестве разбросанные вдоль берега, это рыбацкие деревушки. Они не в состоянии устоять, если захватить их врасплох. Часа через четыре мы переправим на лодках съестные припасы, в которых нуждаемся, и уйдем на всех парусах. Полагаетесь ли вы на меня?

– Еще бы! – вскричали в один голос флибустьеры.

– Так предоставьте мне действовать по собственному усмотрению, и мы добьемся успеха.