Текст книги "Феерический город"

Гюля Мехтиева
Феерический город

Текст публикуется в авторской редакции

© Гюля Мехтиева, 2019

Из цикла стихов «Абракадабра»

 
Они не знали, это – счастье.
И дождь спокойный приносил усталость,
Забыться можно было в ритме капель.
Они дробились на мельчайшие частицы,
И в каждой оживало солнце.
И сразу тысячи упругих солнц
забили светом.
Он рвался через плотную завесу
Застывших бед.
Их клетки тихо привыкали к счастью.
 

2010

«Я, наверно, прежней стану…»

 
Я, наверно, прежней стану,
Осторожной и практичной.
Ты вернешься, как ни странно,
К жизни праведно-приличной.
 
 
И ничто уж не напомнит
Тех часов, безумно-страстных.
Свет очей моих далекий.
Ангел света мой прекрасный.
 

2009

«Этот день позабавил ненужною спешкой…»

 
Этот день позабавил ненужною спешкой.
Всё пыталась угнаться за чем-то летучим.
А потом разгрызала пустые орешки
И гнала от себя оробевшую тучу.
 
 
День входил в меня плавно
И, плоть услаждая,
Поглотив меня всю,
Ощутил наслажденье.
Мне казалось, что это – забава живая,
Были четки и свежи сквозные виденья.
 
 
А на хрупком помосте игра замирала.
Дня неверные строки марали бумагу
И слагались причудливо в странную сагу,
И душа моя тонкую жизнь доживала.
 

2010

«Подпрыгнет старый мир…»

 
Подпрыгнет старый мир
И дрожь свою измерит.
Вонзит колючки кактуса в живую плоть.
Куда мне до усталой ясной тучи.
Она скользит
И мысли-дни разбрасывает смело.
Мне велено молчать.
Волной зари, прикрывшей плотно губы,
И пеленой дождя, завесившей рассадник
Букв извлекаемых
И обнаженных звуков.
Расселина скалы наполнится
щемящим эхом
И плавно призовет миры другие.
В программе дней о будущем ни слова.
Но плоть сильна.
И хлынет кровь в другого мира
Полые сосуды.
 

2010

«Калибровочной пипеткой…»

 
Калибровочной пипеткой
Мерю чувства неземные.
Замусоленной кокеткой
Доживаю дни пустые.
 
 
Дождь и слезы вперемежку —
Боль потерянно струится
По наклеенным ресницам.
 
 
Роковой поток желаний…
Мрак рассеется. Как прежде,
Золотыми станут дали,
Доверяя путь надежде.
 
 
Плачет старая кокетка —
Жизнь растрачена напрасно,
И дрожит во тьме кушетка,
Отливая горько-красным.
 

2007

«Приспусти рукава ярко-белой сорочки…»

 
Приспусти рукава ярко-белой сорочки.
Это просто причуда моя, и не больше.
Жизнь достигла спасительной точки.
Кожа слышит – касанья всё тоньше
и тоньше.
 
 
Если мир – это круглая злая катушка,
На которую чувства мои намотались
случайно,
Разве тело твое не игрушка
В пальцах незыблемой тайны?
 

2008

«Я застрелил ее, эту печаль…»

 
Я застрелил ее, эту печаль,
Пусть бы она и просилась наружу.
Я не простил ей серых рассветов,
Капель безвольных слепого дождя.
 
 
Я нарастил на пальцы кору,
Чтоб перестать ощущать эту боль.
О, это было безумно непросто —
Крик ее в сердце дрожащем унять.
 
 
Что же теперь мне осталось на деле,
Благости жизни, земные утехи?
 

2010

«Закинь удочку – услышишь песенку…»

 
Закинь удочку – услышишь песенку.
Открой шторку, занавесочку – тесно.
Обними рукой нежной, мягкой
За плечи родные, красивые.
И вытащи ножичек, но так,
чтоб не острием,
А тупым концом.
И расскажи про покой
На земле – вечный покой.
В небесах и где-то там еще.
Устрой этот веселый миг,
чтоб радости полно.
Обмакни в чернила перышко
(Не вышло ли уже из употребления?),
Подложи бумажку белую
И строчечками, всё строчечками.
О чем?
 

2010

«И снится их след озерный…»

И тополя уходят

Ф.Г.Лорка

 
И снится их след озерный
Сиреневой гулкой ночью.
И снится их запах теплый,
Он бриза ночного кормчий.
 
 
Давно под судьбу-гадалку
Ловила я жизни сказанья.
И вызнала счастья изнанку
У шепотков признанья.
И тополя уходят.
 
 
Их след качается сонный.
Несусь я судьбе вдогонку
С коробкой души картонной.
И тополя уходят…
 

2002

«Изгибы лет, прожив усталый день…»

 
Изгибы лет, прожив усталый день,
Бросают отсвет на вечернюю росу,
Колышут образов и мыслей лень.
И точит ночь свою безглазую косу.
 
 
Призывы сна, пустоты и обряд
Причастности к полночной вышине —
Роняют тени тусклый свой наряд
И гаснут в хрупкой тишине.
 
 
Упругих ног беззвучные шаги,
Волос мерцающая рожь —
Коснуться их движением руки
Стремится пальцев судорожная дрожь.
 
 
Пупок углублен в мир, как глуби
в бездну моря,
И мерным тактом сна он дышит поневоле.
Глаза, раскрытые глаза средь ночи
непроглядной,
И жизни ритм возвратный.
 

2005

«Недосказанный, усталый…»

 
Недосказанный, усталый,
Мир скользит к высокой башне.
Дальний берег, одичалый,
Осеняет день вчерашний.
 
 
Всё проходит навсегда.
Новизна одна видна.
Подступает незаметно,
Словно знак неразличимый,
Света странная волна.
 
 
Погружаясь с головой
В волны, я гребу к причалу.
Ближе берег одичалый,
Ближе вспененный покой.
 

2012

«Вечер был легким. Неясные ветры…»

 
Вечер был легким. Неясные ветры
Тела касались и к сердцу взывали.
Круглые облачка серого фетра
Плыли в печали.
 
 
Лгала душа, что не скроет рассвета
Хмурая осень.
Тусклые робко бросала отсветы
Странная жизнь, породившая проседь.
 
 
Бросить к ногам ненасытного мира
Долгие годы глухого страданья.
 
 
Скинуть поклажу и, жизнь начиная
В сорок, с нуля, с рокового признанья,
Вспомнить, что было в ней что-то —
Солнечный ветер и света сиянье.
 

2012

Из цикла стихов «Сухой крыжовник»

 
Пыльных страниц аромат небывалый,
Тонкие, желтые пальцы луны,
Тянутся странные, светлые дни —
Жить в глубине этим чувствам пристало.
 

2011

«Завидев вдали ускользающий берег…»

 
Завидев вдали ускользающий берег,
Я пальцы свои погружаю в песок.
И время бежит между пальцами, дальше,
И тонет в полоске прибрежного света, —
Всё это приметы усталого счастья
И чувства свободы,
И памяти края.
 
 
Светлее песок,
И боль убывает.
 

2011

«Какими мы были?..»

I

 
Какими мы были?
Ответ не подвластен
Сухой тишине, преломившейся скуке.
Не надо начала, мы вечно в дороге
И стоит ли знать о конечности цели.
Мы вечно прядем ускользающий свет
И думаем, вряд ли дождемся рассвета,
Когда засыпаем и мамины руки
ложатся на голову, —
Время печали.
И время прилива иссякнувших сил.
 

II

 
Мы думаем только о том, что доступно.
То – зрелости свойство,
ведь время проходит.
Напрасно.
Безумный поток увлечет нас в другое.
И дарим мы жизни такие минуты,
О коих она и мечтать бы не смела
До нас.
Мы так далеки от всего, что могло бы
Нас крепко держать на ногах, на обеих.
Но все-таки привязаны к жизни.
 
 
Наверно, тем светом,
Что прочно связует
Усталые души и вечность,
И пламя,
В котором горим.
 

2011

«Облокотились на асфальт…»

 
Облокотились на асфальт
Картины горечи густой.
В сухих кустах блуждает осень
И треплет поздние цветы.
 
 
Нам далеко до нежеланья.
Мы, тонко обозначив свет,
Бредем с тобой и ощущаем
Дрожь потрясающего дня.
 
 
Нам невдомек, что заостряет
Мечты о свете грубый мир,
Что зыбко так и ненадежно
Мы проплываем в пустоте.
 

2011

«Что ты скажешь?..»

 
Что ты скажешь?
Что ты спросишь?
Бьется золото в окне.
У ворот сухой крыжовник,
Он давно не ведал света.
 
 
Шум чуть слышен в отдаленье, —
Это зори веселятся.
Им обуться не мешает.
На дворе слепая осень.
 
 
Опрокинутый подсвечник
От свечи едва отбился.
Проще созерцать, чем вечно
Пламя буйное нести.
 

2011

«Пожелтелая трава в окошке…»

 
Пожелтелая трава в окошке.
Кот мурлычет сладкую песенку.
Крот подслеповатый бредет к
подоконнику, хочет взгромоздиться на
него и увидеть свет.
В свет попали игривые тени. Кот играет с
ними, прижимая по очереди к полу.
Легкий рисунок обоев, в котором столько
пространства, что можно заблудиться и
наткнуться на крота и кота.
Они знают, в чем суть вещей.
Ведь кто-то должен знать, что происходит,
почему мы так странно одеты и дышим
тишиной.
И волнуем своими флюидами такие
плоскости, которые продолжаются
непонятным образом в глубину и
застревают где-то там, где нам не видно,
но мы чувствуем.
Мы всё время чувствуем.
 

2011

«Тихо…»

 
Тихо, —
Не пропусти шума.
Зайди
В комнату, полную благ.
В этом мире расклад
Мне ближе всего,
Когда ворочается душа
В ложе своем,
Возлюбленная тобой,
Когда пуст окоем,
И из него, не спеша,
Выползают на свет
Картинки согласия и ежа
Вместе, вдвоем.
Когда до рассвета чуть меньше,
чем полчаса,
Глаза устремляют в пустоту свой свет,
И море, спокойно дыша,
Забывчивое, непривычно
в этот особый день
Одаряет нас огромной памятью
Древней воды и сна.
 

2012

Из цикла стихов «Это – счастье»
Часть I

 
Всё тихо так и так невыразимо.
Мгновенью дан незримый оберег.
И только годы проплывают мимо,
И мерная вода струит свой плавный бег.
 

2012

«Шептали что-то листья пчелке…»

 
Шептали что-то листья пчелке.
Она несла себя устало,
Пытаясь сунуть злое жало,
В плоть теплую и так собрать осколки
 
 
Прошедших дней, все воедино.
О, Боже, непереносима
Порой бывает эта боль,
Когда готов хоть на убой.
 

2012

«Вдали, за кипарисами…»

 
Вдали, за кипарисами,
Колечками расписана,
Живет одна усталая и старая земля.
Ей края нет,
Пространство – свет.
И всё оно пронизано,
До точечки прописано
Смиреньем сентября.
 
 
Здесь круглые, румяные
И, от желаний пьяные,
Стоят живые домики
В провисшей тишине.
По переулкам точечным,
Разубранным, подточенным,
Гуляют праздно комики
– Ногами в вышине.
 

2012

«Солнышко, рука, заботы…»

 
Солнышко, рука, заботы,
Криво сели дни.
Замерцали на болоте
Желтые огни.
 
 
Кошка жалобно мяучит,
Толстая она.
Боком недовольно тычет
Гулкая волна.
 
 
Тон, смешинки и объятья, —
Чувственный набор.
Вот моя смешная братия,
Ласковый задор.
 

2012

«Кто-то съел обед реальный…»

 
Кто-то съел обед реальный.
Тот, другой, придумал тайну.
И под шум руки и кресел
Сбросил ткань тугую с чресл.
 
 
Кто-то ртом неровно дышит.
Кто-то спит и сказки слышит.
А под крышею река
Глубока и далека.
 

2012

Из цикла стихов «Это – счастье»
Часть II

 
Вдоль грустного мха дорастают слова,
Какими-то улица днями увита,
И чаша с водою полуразбита, —
Из трещины капля по капле смола.
 
 
Избавленный дом, обреченные стулья,
И в скобках квадратных какие-то знаки,
Теплятся усильем последним во мраке
Еще до обеда раздутые угли.
 
 
Обед затянулся за полночь, за право
Вмещаться в пределы дозволенных рамок,
И грустно немного и вместе забавно
Хранить ему верность и есть без поправок.
 

2013

«Лист, опадая, вращает приметы…»

 
Лист, опадая, вращает приметы.
Час ожиданья смятения полон.
Только ли дождь означает спасенье?
Мира дыханье заботой укрыто.
 
 
Кто-то, нарочно, волнует дороги,
Дни выбирает и волю бросает
Комом земли, разрыхленным и твердым.
 
 
Вспять повернули усталые реки,
В прошлом пролились, глаза застилая.
 
 
Взгляд этот внутрь означает утрату
Самого странного чувства – смиренья.
Брошен вовне, он, наверно, отметит
Смерть, разложение старых предметов.
И, обреченный в себя упираться,
Выберет свой ориентир ненадежный.
 

2013

«Встреча, опоздание, забота…»

 
Встреча, опоздание, забота.
Уподобиться бы тонкому терпенью.
Окон cтройных тихая зевота.
Мыслей светлых в мире прегрешенья.
 
 
Подгадал прохладный смуглый вечер:
Тянутся загадочные бденья,
Хрупкие, обернутые плечи,
Краткие минуты наслажденья.
 
 
Запрокинутый подол сырого неба.
Страстью порожденные морщины.
День, который будто не был,
Ночь, которая простит обиды.
 

2013

Из цикла стихов «Земля – не земля»

 
Припорошен круглый сад.
Над водой туман клубится.
То ли слышен, то ли мнится
Осторожный тон монад.
 
 
Опоясан белизной,
Сад порядку подражает
И в объекты погружает
Силу вкупе с новизной.
 
 
Напрямик ведет тропа
К водоему, гладь кривится,
И окно в глуби косится.
Как же эта ночь права.
2013
 

«Старые рисунки детей на столе…»

 
Старые рисунки детей на столе, —
Солнце лижет кораблики на листочках.
Чувства, мысли лета в золе, —
За август ни строчки.
 
 
Стройные кораблики развернуты в ряд, —
Самый большой впереди, остальные за ним.
Взрослый, очень цепкий, взгляд
Не различает небо, ряд недвижим.
 
 
Но, если приглядеться, дети увидят свет,
Отбрасываемый корабликами вокруг,
Который рвется из лагуны бед
За безупречный моря круг.
 

2014

«Были ль надежды последние лица…»

 
Были ль надежды последние лица,
Пела ли страстную песню зима.
Что-то должно было с нами случиться, —
Это гадалка признала сама.
 
 
Старых ковчегов упрямые весла
Вынесли в море без всяких обид.
Были в пути нам муки ниспосланы,
Память прилежно их слепки хранит.
 
 
Так и остались, без тени, без времени.
Ведь оборачивали в шутку беду.
Были одни мы, отбились от племени
И не боялись плести ерунду.
 

2013

«Вчера, в час ночной…»

Вчера, в час ночной,

 
в час неверный и зыбкий
Я крался по кромке тягучего сна,
Всю ночь озадачивая тонкой улыбкой, —
Мне снилась весна.
 
 
И где-то невольно сходились пространства,
В глубинах рождался таинственный миг
И было так много тепла, постоянства,
Что ветер мой сник.
 
 
Я тихо закрыл временные пробелы,
Шепча и любя.
И не было смысла, тончайшая вера
Питала меня.
 

2013

«В самой дальней комнате…»

 
В самой дальней комнате,
Где не слышно было шума,
И где тишина сплетала свои особые песни
Из звуков моря и листвы,
Повисающие в пространстве,
И где на входе стояли колонны,
Не замечавшие разницы между здесь и там,
В этой комнате было что-то такое,
Непохожее на обычный воздух,
Чем можно было дышать,
Зажмурив глаза и закрыв уши,
Непроизвольно вбирая в себя свет.
 

2013

«Мелкий рисунок цветов на старом панно…»

 
Мелкий рисунок цветов на старом панно.
Свет в глубине, исходящий вдаль.
Это есть и было давно.
Кто придумал в мире печаль?
 
 
Завернулась в шаль и сидит
Фигура, лишенная права на сон.
Чайник, подрагивая, тихо гудит.
Рукою бессонной разбужен он.
 

2014

«Подожди, что-то хочет сказать тишина…»

 
Подожди, что-то хочет сказать тишина.
Ей, безмолвствующей, мир не указ.
Протянулась усталая воля одна.
Как без меры трудно подчас.
 
 
До последней капли всё дождик излил,
Договариваясь с жизнью о днях.
Сумрак всё пролитое усердно испил,
Поселился на белых камнях.
 
 
Ты таилась и знаешь, наверно, права,
Потому что всё так и сбылось.
Голубая, примятая жизнью трава
И волнистая вольность волос.
 

2013

«Было ли, не было наше страданье…»

 
Было ли, не было наше страданье,
Тонкие факелы жалость несли
И обозначили странное знанье
Горечи, цели и силы пути.
 
 
Ждать приходилось и сутки, и боле.
Влажные сны расцветали на окнах.
Было прохладно и не было боли,
Струйками годы стекали по стеклам.
 
 
Жизнь так старательна, тихо проходит,
Считывая всё, что задумано нами.
Белыми снами по краю проводит
И довершает участье делами.
 

2013

«Когда дождь струился за ворот пальто…»

 
Когда дождь струился за ворот пальто,
Приходилось спускать рукава всё ниже,
Чтоб не слышно было капель,
Поселившихся на обшлагах,
Звучавших так явственно,
Что мы забывали, какой сегодня день,
И все-таки ухитрялись ухватиться за нити
И продолжить наши наблюдения
За ходом жизни —
Необычайной, мучительной
и странно красивой.
 

2014

Из цикла стихов «Каналы глаз»

Лучшее было когда-то обретено,

 
Как обретают мячик и осколок скалы.
И то, что, казалось, безвозвратно утрачено,
Явилось исподволь и довершило старания.
 
 
Теперь мы с тобой одни
на этой планете ничегонеделания,
Как и подобает детям,
поселившимся в пустыне
И свободным от условностей.
 
 
Ну что ж, попробуем продолжить
нашу тему
И призвать то, что суждено
быть привлеченным в наши судьбы,
Забытые когда-то на берегу
Кем-то, кто был очень занят.
 

2014

«Когда-то было «поздно» слишком рано…»

 
Когда-то было «поздно» слишком рано
И слепо шли незрелые дожди,
И жизнь катилась ровно, без изъяна,
А оказалось, мы к ней только шли.
 
 
И годы, отзвучав, в себя вместили
И хлеб, и порчу, и мирской навоз.
И не было ни радости, ни силы, —
Так жизни мы платили за извоз.
 
 
Но кто-то угадал, что время зреет,
Открыл невольно белые дожди,
И, если повезет, то я успею
Продлить пространство за пределы лжи.
 

2014

«Одной писать – такое напишешь…»

 
Одной писать – такое напишешь,
Что нигде, никогда потом не услышишь.
Приходится в гости звать стужу с венками,
Были мы молоды и заодно с годами.
 
 
Были светлы мы и неразлучны,
Боги решили грядущее лучше,
Чем мы могли бы себе представить.
Кого казнить за это, не знаю.
 
 
Теперь остается одно – рыданье
По той тишине, по тому обладанью,
Что реально делало звуки лучше.
Кого теперь мы песне обучим?
 

2014

«Я пришел ниоткуда…»

 
Я пришел ниоткуда
И принес с собой ель,
Покрытую легким слоем снега,
Пушистую и непоправимо зеленую.
 
 
Что еще мог я принести откуда пришел —
Только тонкое ощущение веры
и тепла под пальцами
И – огромный живой день.
 

2014

«Время свою работу знает…»

 
Время свою работу знает
И стремится к небытию.
Что до расстояния,
С ним всё немного сложнее.
Укладывается в рамки обычного,
Как бы ни старалось,
И, если даже выбивается из сил,
Всегда будет указан пункт назначения.
 

2014

«Может, так и должно быть…»

 
Может, так и должно быть,
Почему тлеет воля и мягко батрачат звуки.
Кто-то странные мысли изрек ненароком
И другие, уже незнакомые, слова исторгнул.
Так всегда, когда рушатся стены мира
И случайно переплетаются нити бытия,
Рождается то непреднамеренное
и совсем непоправимое
В единстве с завершенным и определенным,
Какие-то силы приводят все это в движение
И продлевают усилия, забывая о начале, —
Как недолговечна память.
 

2014

«Оборви, если слишком долго молчал…»

 
Оборви, если слишком долго молчал,
Те слова, что не высказаны были.
Оберни в серебристую бумагу луны
Все воспоминания,
Покрытые слоем времени мольбы.
Непонятного цвета нагар свечи
И едва уловимый аромат цветов
Смешиваются в моем подсознании.
Оборачивается дитя на пороге дома
В то прошлое, которого еще нет;
По ступенькам скачет лягушка,
Сбежавшая с лужайки.
Как характерна эта черта времени —
Вечное стремление вперед
и никакой надежды
На возвращение туда, откуда вышел, —
Только в моем воспаленном воображении.
 

2015

«За приходом в эту ночь…»

 
За приходом в эту ночь
кто-то наблюдал сторонний,
Теребил занавески на окнах,
сочувствуя тишине.
Кто-то очень значительный
и, потому, долгий,
Тянущийся, как часы сна
в пространстве, в нигде,
Недополучивший столетие
в награду за молчание,
Подпевающий ветру,
Внутренним слухом улавливающий
Оттенки, переливы
День ото дня всё более
прибывающего шума
Излияний воды,
Спрятавшей свои потоки
На недосягаемой глубине.
 

2015

«Потерян час, когда еще можно было…»

 
Потерян час, когда еще можно было
угнаться за событиями,
И в дверь барабанят случай и пристрастие.
Не пожалей они кожаной обивки,
Можно было бы оглохнуть
от музыки-какофонии стука,
Нейтральная и непривлекательная теперь,
она еще долго будет звенеть в ушах
Непревзойденной дробью,
Открывающей все двери
Вперед,
В то узкое пространство,
В котором по выщербленному полу
мы пройдем,
Уверенные в том, что заимствовали
у жизни верные звуки,
А эхо наших шагов будет перекликаться
с вечностью.
 

2015

«Расчленены мы смолкшими…»

 
Расчленены мы смолкшими
ударами тишины
И подметаем хвостами
пыль с перекрестков,
С развилок дорог, упирающихся
в единственно возможное —
В несовершение наших
собственных ошибок,
В неимение других занятий,
кроме пренебрежения покоем.
Куда как заманчивая идея,
вечно продолжаться
под покровом темноты
В недосказанное и невоспроизводимое.
 

2015

«В дали, в глуши, в густой судьбе явлений…»

 
В дали, в глуши, в густой судьбе явлений,
Где нить плетет усталую строку,
И где сомненья одолели время,
И мутно дно разумного пруда,
 
 
Открыты расстоянья и белеет
Ключ солнца однородной белизны,
И недоступные ложатся тени
На тротуар, подальше от машин.
 
 
Изрядно постаравшись, прячет траур
Черта морская, голос моря крепок;
В сатиновом жилете пляшет время,
И собирает расстоянья пожелтевший камень.
 

2015

«За последнее время поубавилось грусти…»

 
За последнее время поубавилось грусти
И другие, незнакомые, чувства нахлынули,
Захлестнули, забрали и замерли,
Испытывая на прочность.
 
 
Бормотали молитвы червячки сомнений,
И сливали влагу каналы глаз.
 
 
Но что-то уже парадным шагом вышагивало
В предвкушении свободы
от навязанных обязанностей,
В предвосхищении скольжения
по пространству жизни,
Разделенному
на воображаемые прямоугольники,
В каждом из которых
творилось что-то особенное.
 

2015

Из цикла стихов «Ступеньки»

 
Обмануты днями, недостойными покоя,
Вышагиваем по дороге навстречу неверию
И поглощаем виноградины труда,
ягоды борьбы.
Всесильными может сделать нас жизнь,
Но лимитированными
в обретении счастья, —
На поиски уходят дни, годы, десятилетия —
И всё одно – ускользающая
полоска радости,
Которая, задержавшись на миг,
Дразнит нас, вводя в соблазн
Быть всегда в поиске этого ощущения
На кончике ножа,
На границе света.
 

2015

«Отголоски тишины, коричневые стоны…»

 
Отголоски тишины, коричневые стоны,
Развешенные по комнате гирлянды звука,
Приспособленные ко дню тени —
И ничего больше.
Тихо прошлое, не шелохнется будущее.
Помарки сделаны твердой рукой,
Вышиты буквы понимания гладью,
Так узнаваем почерк.
Побольше истории и в круге люди,
Распознавшие ее крутые изгибы
И выровнявшие свое дыхание.
 

2015

«Как долго до башни усталой…»

 
Как долго до башни усталой,
И свет впереди сулит, но не греет,
Плывут, сливаясь в одно, причалы,
И путник свое движенье мерит.
 
 
И где-то, не близко, в долине чудной
Щекочет ноздри запах пряный,
Качаются разные чувства подспудно,
Не оставляя на теле изъянов.
 

2015

«Обученный долгими годами…»

 
Обученный долгими годами
И расположенный к тишине,
К нераспространению печали
На свете, в котором много всего,
Но больше того, в чем запутываются слова,
И потому звучит неправда,
Согреваясь теплом старого камина
Вперемежку с теплым дыханьем весны
И обрастая сказками о покое,
Продолжаюсь…
 

2015

«Приблизилась осень…»

 
Приблизилась осень,
И листья, измерив
Земли высоту,
Собираются падать.
 
 
И редко ложатся
Дождинки на грунте,
Асфальт предпочтя
Для падения в массе.
 
 
И кажется, створки двери, открываясь,
Ведут в безупречную комнату где-то,
На западе, в шторме усталого света.
 
 
Деревья плоды апельсинов доносят
До склона крутого…
 
 
И здесь вечереет.
 

2015