Автор книги: Ха-Джун Чанг
Жанр: Экономика, Бизнес-Книги
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Но и без того совершенно очевидно, что бедные люди бедных стран бедны в основном из-за исторических, политических и технологических факторов, которые выходят за рамки их контроля, а вовсе не из-за каких-то индивидуальных недостатков и, уж конечно, не из-за лени и природной склонности к тунеядству.
А между тем это фундаментально неверное объяснение причин бедности в бедных странах, дополненное ложными образами, центральным из которых является кокосовый орех, всегда помогало мировым элитам (причем не только из богатых стран) обвинять во всем самих бедняков. И я очень надеюсь, что, узнав из этой главы истинную историю о кокосе, мы с вами, возможно, сможем заставить эти элиты ответить на трудные вопросы об исторической несправедливости и реституции, о международной асимметрии возможностей и о насущности национальных экономико-политических реформ.
Часть II. Повышаем производительность
Глава 4. Анчоусы
В которой маленькая рыбка, служившая ранее источником богатого вкуса и невиданного богатства, оказывается амбассадором индустриализации
Тост с анчоусами и яйцом (мой рецепт)
Тост с майонезом, яичницей-болтуньей и вялеными анчоусами, присыпанный щепоткой молотого перца чили
Анчоус – это такая мелкая рыбешка, вошедшая в разные пословицы и поговорки. У нас в Корее, например, особо тощих детей обзывают «сушеными анчоусами». А ведь с точки зрения влияния на национальные пищевые культуры это, возможно, самая крупная рыба в мире. Какую еще рыбу едят в столь грандиозных масштабах и готовят таким огромным количеством разных способов и корейцы, и японцы, и малайцы, и вьетнамцы, и тайцы, и индийцы, и французы, и испанцы, и итальянцы?
Да и за пределами Азии и Средиземноморья большинство людей пробовали анчоусы в качестве начинки для пиццы. Филе анчоусов солят, вялят и консервируют в масле по-средиземноморски. В Южной Италии таких вяленых анчоусов используют для приготовления соусов к пасте. В Пьемонте, на севере страны, из них готовят банья кауда (bagna cauda) – соус, который едят с сырыми либо приготовленными овощами. Во французском Провансе к вяленым анчоусам добавляют каперсы и черные оливки, толкут все это, и в результате получается тапенада (tapenade) – густой соус, который едят с крюдите (crudités – сырые овощи) или намазывают на поджаренный хлеб (хм…). В испанских тапас-барах чрезвычайно популярны бокероне ан винагре (boquerones en vinagre), то есть анчоусы, маринованные в уксусе и масле. Пишу это, а у самого прямо слюнки текут.
В Азии разнообразие еще больше. В Малайзии и Индонезии анчоусы известны как икан билис (ikan bilis). Рыбку перед поеданием сушат, а затем жарят и подают в том числе в качестве гарнира к традиционному малайзийскому овощному блюду наси лемак (nasi lemak) – рису, который готовят в кокосовом молоке (см. главу «Кокос»). Корейцы тоже употребляют сушеные анчоусы в огромных количествах, например в виде анджу (anju – популярная закуска к алкогольным напиткам) как без ничего, так и обмакивая в кочхуджан (gochujang – корейский соус на основе чили и мисо (miso)). Они также часто жарят сушеные анчоусы в глазури из соевого соуса и сахара или едят их в виде панчхана (banchan) – закусок, которые подаются к рису. Если нравится, туда можно добавить орехов и семечек для придания более интересного вкуса или зеленого перца чили для вящей остроты. Многие корейские и японские бульоны готовятся с добавлением сушеных анчоусов и сушеной дашимы (dashima – морская водоросль, за пределами Кореи более известная в своей японской ипостаси под названием комбу (kombu)). Мы, корейцы, понятно, не преминем подкинуть в бульон и чесночка. А еще в Японии и Корее анчоусы едят сырыми в виде сашими (sashimi), хотя это и не самое распространенное там блюдо[53]53
Это объясняется тем, что анчоусы – продукт скоропортящийся. Они очень быстро сохнут, поэтому в виде сашими эту рыбку можно употреблять только в непосредственной близости от мест, где ее ловят.
[Закрыть].
Но в каких бы видах ни использовался анчоус, наиболее важную роль во многих кулинарных культурах он играет как сырье для ферментированного рыбного соуса. По словам историков, древние римляне щедро приправляли свою еду ликваменом (liquamen) или гарумом (garum). Споры о том, разные это соусы или просто разные названия одного и того же, ведутся до сих пор, но для нас с вами это не суть важно. Все это ферментированные рыбные соусы, приготовленные обычно из анчоусов и придающие блюдам вкус умами (umami) – глубокий и пикантный, ныне признанный одним из пяти основных вкусов пищи (в дополнение к сладкому, соленому, горькому и кислому). А еще анчоусы – самая популярная рыба для приготовления вьетнамского ныок мам (nuoc mam) и тайского нам-пла (nam pla). Тайская и вьетнамская кухни просто немыслимы без этих рыбных соусов. Корейцы в этом смысле тоже верны анчоусам, или мюльчи (myulchi), из которых делают ферментированный соус мюльчи-джут (myulchi-jut). Хороший мюльчи-джут – вот в чем секрет приготовления достойного кимчи.
И все же, как бы странно это, возможно, ни прозвучало, я убежден, что звание величайших любителей соуса из ферментированных анчоусов должно принадлежать американцам. Представляете, они его пьют! (Ну кто такое пьет? Тьфу, да и только!) В каждом бокале «Кровавой Мэри» – это один из фирменных американских коктейлей (несмотря на то, что, предположительно, он назван в честь английской королевы Марии Тюдор, дочери Генриха VIII и сводной сестры королевы Елизаветы I) – содержится ферментированный соус из анчоусов, спрятанный в другом, вустерском (вустерширском) соусе[54]54
Вустерский соус, впервые выпущенный на рынок в 1837 году британской компанией Lea & Perrins (в настоящее время ею владеет американская Kraft Heinz), делают из уксуса, патоки, тамаринда, специй, сахара, соли и, конечно, ферментированных анчоусов. Точные пропорции этих ингредиентов, разумеется, являются коммерческой тайной.
[Закрыть]. Британцы, кстати, также поглощают анчоусов в замаскированном виде, когда щедро приправляют вустерским соусом свой любимый тост с сыром на гриле (см. главу «Специи»).
Были времена, когда анчоусы не только славились богатым вкусом, но и служили надежным источником обогащения. В частности, в середине XIX века эта рыбка считалась основой экономического процветания Перу. И вовсе не потому, что эта страна экспортировала анчоусы, как вы наверняка подумали[55]55
В наши дни Перу действительно экспортирует анчоусы – перерабатывая их в рыбную муку, которая в других странах, особенно в Чили, используется на фермах по выращиванию лосося. Огромное спасибо Энди Робинсону за то, что просветил меня на этот счет.
[Закрыть]. В те времена Перу переживала настоящий экономический бум благодаря экспорту гуано (то есть высушенного помета) морских птиц. Это очень ценное удобрение, богатое нитратами и фосфором и при этом не слишком вонючее (относительно). А еще гуано использовали для производства пороха, так как в нем содержится селитра, его главный ингредиент[56]56
Селитра используется для производства пороха вместе с другим ключевым ингредиентом – глицерином, источником которого служит кокосовый орех. См. главу «Кокос».
[Закрыть].
Перуанское птичье гуано – это экскременты птиц, таких как бакланы и олуши, в огромных количествах обитавших на островах вдоль побережья Тихого океана. Их основной пищей была рыба, по большей части анчоусы, которые мигрировали вдоль западного побережья Южной Америки по богатому питательными веществами Перуанскому течению (или течению Гумбольдта), тянущемуся от южной части Чили до севера Перу. Это течение названо в честь Александра фон Гумбольдта, прусского ученого и исследователя. К слову сказать, в 1802 году он установил мировой рекорд, совершив восхождение на неактивный вулкан Чимборасо – самую высокую гору в Эквадоре. Храбрец достиг тогда отметки в 5878 м (вообще высота горы составляет 6263 м). Гумбольдт как раз и был одним из первых в Европе, кто почуял выгоду и преимущества перуанского гуано. Со временем оно стало для Перу настолько важным продуктом, что историки экономики говорят об «эре гуано» в этой стране (1840–1880-е годы).
И Перу была не единственной страной мира, в развитии экономики которой гуано сыграло весьма важную роль. В 1856 году конгресс США принял так называемый «Закон о гуановых островах», позволявший американским гражданам становиться владельцами подобных островов в любой точке мира при условии, что эти земли еще никем не заняты и не входят в юрисдикцию других государств. Этот закон, по сути, позволил США оправдать оккупацию более сотни островов в Тихом океане и Карибском бассейне и стал отличным оружием в борьбе с британской монополией на торговлю перуанским гуано. Впрочем, Великобритания, Франция и другие страны и сами активно оккупировали острова с залежами этого ценного ресурса.
Но продлился перуанский гуано-бум недолго. Уже через тридцать лет после его начала объемы экспорта начали постепенно сокращаться из-за чрезмерной эксплуатации ресурса. Эта тенденция какое-то время была не так заметна из-за открытия в 1870-х годах месторождений селитры (нитрата натрия) – минерала, который тоже можно использовать для производства удобрений и пороха (да еще и в качестве консерванта для мяса). Но конец процветанию Перу положила Вторая тихоокеанская, или, как ее еще называют, Селитряная война (1879–1884 годы), в результате которой Чили оккупировала всю прибрежную территорию Боливии (отрезав ее таким образом от выхода к морю) и около половины южного побережья, принадлежавшего Перу. В этих районах были огромные залежи селитры, равно как и ценного птичьего помета, и Чили благодаря этим ресурсам быстро разбогатела.
Но и процветание этой страны длилось недолго. В 1909 году немецкий ученый Фриц Габер изобрел метод выделения азота из воздуха и научил людей использовать высоковольтное электричество для производства аммиака, из которого делают искусственные удобрения. Габер в буквальном смысле слова нашел способ делать деньги из воздуха – разреженного. За это он получил в 1918 году заслуженную Нобелевскую премию по химии, но его последующая работа по созданию отравляющих газов, использовавшихся в Первой мировой войне, принесла ему настолько дурную славу, что о его заслугах в приличной компании стараются не упоминать.
Коммерциализировал замечательное изобретение Габера (речь, конечно, идет об удобрениях из воздуха) другой немецкий ученый Карл Бош, работавший на немецкую химическую компанию BASF (Badische Anilin[57]57
Анилин является базовым материалом для производства многих искусственных красителей, включая розовато-лиловый, индиго и желтый. Он также используется для изготовления различных медицинских препаратов.
[Закрыть] und Soda Fabrik), которая приобрела технологию Габера. Сегодня их совместное детище называют процессом Габера – Боша. Именно этот процесс сделал возможным массовое производство искусственных удобрений, окончательно свергнув гуано с трона. Селитра, еще более важный источник нитратов, тоже утратила свою значимость. В результате объемы производства натуральных нитратов (гуано и селитры) в Чили снизились с 2,5 миллиона тонн в 1925 году до всего 0,8 миллиона тонн в 1934 году[58]58
Collier S., Sater W. A History of Chile, 1808–2002. 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
[Закрыть].
Надо сказать, в XIX веке появились и другие технологические инновации, уничтожившие бизнес экспортеров сырья. Так, изобретение искусственных красителей в Великобритании и Германии разорило производителей их натуральных аналогов во всем мире. Например, искусственные красители красных оттенков, в частности ализарин, превратили Гватемалу из богатой страны в бедную. Дело в том, что в те времена экономика Гватемалы сильно зависела от экспорта кошенили (cochinilla) – невероятно востребованного малинового красителя, который использовался для окрашивания мантий католических кардиналов (равно как и для производства знаменитого итальянского ликера «Кампари», основного ингредиента популярного коктейля «Негрони», – просто еще один любопытный кулинарный факт). Кошениль получали из кошенильного червеца Dactylopius coccus, который, строго говоря, не червяк вовсе и даже не похож на него внешне (он скорее напоминает мокрицу)…
Так вот, в 1868 году химики BASF (той самой BASF, которая позже начала массово производить удобрения из разреженного воздуха) разработали технологию получения ализарина из каменноугольной смолы (проще говоря, дегтя), и компания начала производить самый ценный красный краситель из самой черной субстанции в мире. В 1897 году все та же BASF разработала технологию массового производства еще одного чрезвычайно востребованного искусственного красителя – индиго, – уничтожив тем самым его производство в Индии. Это, в свою очередь, лишило средств к существованию огромное количество индийских рабочих, не говоря уже о банкротстве многих британских и других европейских владельцев плантаций индиго.
Многим позже, уже в 1970-х годах, от стремительного натиска конкурентов – производителей различных видов синтетического каучука, созданных немецкими, российскими и американскими учеными в первой половине XX века, сильно пострадала экономика Малайзии, которая до этого выпускала половину всего каучука в мире. Впоследствии Малайзия диверсифицировала свою экономику, начав изготавливать пальмовое масло и отличную электронику, но тот удар со стороны производителей искусственного каучука чуть не отправил ее в нокаут.
Впрочем, производителям сырьевых товаров (в частности, работающим в сельском хозяйстве и горнодобывающей отрасли) угрожают не только изобретатели синтетических заменителей природных материалов. Из-за относительной легкости производства сырья всегда существует немалая опасность скорого появления более сильных конкурентов. Например, до 1880-х годов Бразилия обладала полной монополией на выпуск резин. Это настолько обогатило каучуковые регионы страны, что Манаус, столица каучуковой промышленности того времени, организовала отличный собственный оперный театр, который назывался «Амазонас» (Teatro Amazonas). В 1897 году в него из далекой Италии приезжал петь сам Энрико Карузо – на тот момент ярчайшая восходящая звезда оперной сцены. Но стоило британцам контрабандой вывезти из Бразилии каучуковые деревья и разбить собственные каучуковые плантации в своих колониях в Малайзии (тогда Малайе), Шри-Ланке и других тропических регионах, как по бразильской экономике был нанесен сокрушительный удар. Или еще один пример. В середине 1980-х Вьетнам практически не поставлял кофе, но впоследствии очень быстро нарастил экспорт этого продукта. С начала 2000-х годов страна считается вторым по величине экспортером кофе в мире после Бразилии, что очень (и негативно) сказалось на экономике других его производителей[59]59
Эти примеры показывают, что в «природных» ресурсах развивающихся стран нет ничего естественного. Каучук может быть традиционной сельскохозяйственной культурой Бразилии, но тремя крупнейшими производителями каучука в наши дни являются Таиланд, Индонезия и Малайзия. Бразилия же даже не входит в первую десятку. А кофе, который производится сегодня в основном в Латинской Америке и Азии, – это африканское растение, и первыми его в значительных масштабах выращивали йеменцы в Аравии. Шоколад же родом из Латинской Америки (Эквадор и Перу), но сегодня пятерку крупнейших производителей какао в мире составляют выходцы из Африки и Азии (Кот-д’Ивуар, Гана, Индонезия, Нигерия и Камерун). Сначала монопольным производителем чая был Китай, а в наши дни на первые позиции вышли также Индия, Кения и Шри-Ланка. Все это свидетельствует о том, что ресурсы, которые многие из нас считают «природными» дарами, на самом деле разрабатываются в результате колониализма. Господа-колонизаторы переносили коммерчески прибыльные культуры из других регионов мира в свои колонии и часто выращивали их на собственных плантациях с использованием рабского труда.
[Закрыть].
Таким образом, высокое положение страны как крупного производителя того или иного сырьевого товара может быть легко и в одночасье обрушено, потому что… потому что такой товар легко выпускать. И все же ни в коем случае нельзя сравнивать то, что Вьетнам сделал с Бразилией, Колумбией и другими странами – производителями кофе, с тем, что сотворила немецкая химическая промышленность с Перу, Чили, Гватемалой, Индией и с другими странами, экономика которых всецело зависела от сырьевых товаров. Способность экономики разрабатывать технологии для производства искусственных заменителей натуральных веществ позволяет ей разрушать существующие рынки (скажем, гуано) и создавать новые (в нашем примере – химические удобрения).
В общем, высокий уровень технологического развития помогает странам и народам преодолевать ограничения, изначально наложенные на них матушкой-природой. У немцев не было ни месторождений гуано, ни червецов для производства кошенили, ни плантаций индиго, но они решили проблему, придумав для всего этого химические заменители.
У Нидерландов может не быть избытка плодородных земель (в этой стране одна из самых высоких плотностей населения в мире, за исключением городов-государств или островных государств), но именно Нидерланды сегодня стали вторым по величине экспортером сельскохозяйственной продукции – их опережают только США, – найдя массу способов увеличить урожаи с помощью технологий. Например, страна существенно приумножила свои сельскохозяйственные угодья за счет тепличных хозяйств, которые позволяют собирать несколько урожаев в год, несмотря на довольно холодный климат. А еще Нидерланды расширили посевные площади благодаря гидропонике, то есть методу выращивания растений в искусственных средах без почвы – слоями, по несколько видов культур на одном и том же участке теплицы. А в дополнение ко всему голландцы сильно повысили продуктивность всех своих площадей, подкармливая землю высококачественными агрохимикатами, и обеспечили максимальную эффективность этого процесса благодаря компьютеризации управления им.
Приведу еще один любопытный пример. Япония сумела преодолеть острую нехватку природных топливных ресурсов, когда изобрела одну из самых экономичных технологий в мире. В 1970-х годах разразился нефтяной кризис. Многим менее технологически развитым странам удалось пройти это испытание только за счет сокращения расходов топлива и, соответственно, с большими потерями. А вот Япония с ее высочайшим технологическим потенциалом решила эту проблему, используя нефть более продуктивными способами, а также благодаря развитию высокоэффективной ядерной энергетики.
Как показывает история, стабильно высокий уровень жизни достигается и поддерживается только посредством индустриализации, то есть путем развития производственного сектора, который является основным источником инноваций и технического прогресса (см. главу «Шоколад»).
Добившись благодаря индустриализации высокого промышленного потенциала, страна получает шанс самым волшебным образом преодолевать ограничения, наложенные на нее природой: из черного-пречерного дегтя изготовить самый яркий красный краситель, который только можно представить; сделать удобрение из воздуха; многократно расширить свои посевные площади, и не думая вторгаться на чужую территорию. Более того, это дает стране возможность поддерживать уровень жизни населения на высоком уровне в течение длительного периода, ведь технический потенциал – ресурс неиссякаемый, в отличие от природных невозобновляемых ресурсов вроде минералов, таких как селитра, и даже от ресурсов возобновляемых, которые человек неизбежно начинает использовать, не зная меры, что в итоге ведет к их истощению (как это было с перуанским гуано – продуктом жизнедеятельности птиц, питающихся рыбками-анчоусами).
Глава 5. Креветки… и еще креветки
В которой креветка предстает перед нами как насекомое в хитиновой шкуре и объясняет, почему развивающимся странам не обойтись без протекционизма в глобальной конкуренции
Гамбас аль-ахильо (испанский рецепт)
Креветки с чесноком, обжаренные в горячем масле
В английском языке есть два слова для обозначения креветок: prawn и shrimp. Раньше я думал, что это разные названия одного и того же морского жителя, просто британцы и австралийцы предпочитают первое, а жители США – второе. Но недавно я узнал, что это два разных вида с разной сегментацией тела и жабр. Креветки prawn больше по размеру, вторая пара клешней у них развита лучше первой, и вообще клешнями оканчиваются три пары ножек; креветки shrimp меньше, и клешни у них только на двух парах ножек.
Есть и другие различия, но это же книга о еде, а не о биологии. А с этой точки зрения нам точно известно одно: ракообразные всегда вкусны – и жареные по-средиземноморски в чесноке и масле (скажем, испанские креветки с чесноком гамбас аль-ахильо (gambas al ajillo)), и приготовленные на гриле (как во многих англоязычных странах), и по-китайски поджаренные на вок-сковороде с разными соусами, и приготовленные в нежных специях, как любят в Южной Азии. Японцы жарят своих эби (ebi) в кляре и во фритюре, в результате чего получаются креветки эби темпура (ebi tempura), которых кладут сверху на нигири-суши (nigiri). Но могут положить и сырыми. Этот вариант называется ама эби (ama ebi), что буквально переводится как «сладкая креветка» (и она действительно сладкая). А у нас в Корее из креветок даже готовят ферментированный соус (сэу-джут (saewoo-jut); saewoo – это корейское слово, которое переводится как «креветка» (обоих видов), а jut используется для обозначения ферментированного рыбного соуса, как в мюльчи-джут, корейском соусе из ферментированных анчоусов). В северной половине Корейского полуострова (заметьте, это не то же самое, что Северная Корея) сэу-джут предпочитают мюльчи-джуту как средство, ускоряющее ферментацию при приготовлении кимчи. Там также считают, что вкус с креветочным соусом получается более глубоким. Но и северяне, и южане решительно едины в том, что вареную свинину надо обмакивать только в сэу-джут. По их мнению, лишь так следует есть боссам (bossam) – вареную свинину, завернутую в лист бэчу (baechoo – пекинская капуста). Это блюдо едят также с му-намулом (moo namul – жюльен из маринованной редьки (му) с молотым перцем чили), кимчи и самджангом (корейский соус мисо с рубленым чесноком, кунжутным маслом и медом).
Люди во всем мире так обожают креветки (любого из описанных выше видов), что сегодня, чтобы освободить место для креветочных ферм, уничтожаются огромные массивы мангровых лесов, особенно в Таиланде, Вьетнаме и Китае. Согласно отчету Reuters за 2012 год, начиная с 1980-го в мире уничтожено около пятой части мангров, в основном с целью обустройства креветочных ферм[60]60
Doyle A. Mangroves Under Threat from Shrimp Farms: U.N. // Reuters.com. 14 November 2012. URL: https://www.reuters.com/article/us-mangroves/mangroves-under-threat-from-shrimp-farms-u-n-idUSBRE8AD1EG20121114.
[Закрыть]. И это чрезвычайно серьезная проблема, учитывая огромную ценность этих лесов с точки зрения экологии. Мангровый лес обеспечивает защиту от наводнений и штормов, служит питомником для мальков (в том числе тех же креветок, живущих в дикой природе), кормит всех существ, обитающих поблизости – как в воде, так и на суше, – и имеет еще множество достоинств, всех тут не перечислишь[61]61
Hussain S., Badola R. Valuing Mangrove Benefits // Wetlands Ecology and Management. 2010. Vol. 18. Р. 321–331.
[Закрыть].
А между тем, если подумать, такая популярность креветок и их близких родственников – явление довольно любопытное.
В Америке и Европе в последнее время нарастают призывы употреблять в пищу насекомых. Сторонники такого питания не устают указывать на то, что это гораздо менее вредный для окружающей среды источник белка, нежели мясо. Выращивание насекомых практически не приводит к выработке парниковых газов, и на 1 кг живой массы требуется всего 1,7 кг корма – сравните с 2,9 кг парниковых газов и 10 кг корма, необходимого для разведения крупного рогатого скота, главного вредителя для нашей экологии (см. главы «Говядина» и «Лайм»)[62]62
Wood Z. Insects Tipped to Rival Sushi as Fashionable Food of the Future // Guardian. 25 June 2019. URL: https://www.theguardian.com/business/2019/jun/25/insects-tipped-rival-sushi-fashionable-food-offuture. По свинине соответствующие цифры: 1,1 и 5 кг. Данные о парниковых газах при производстве курятины недоступны, но известно, что для выращивания цыпленка весом 1 кг требуется 2,5 кг корма на всю его недолгую жизнь.
[Закрыть]. А еще насекомым нужно гораздо меньше воды и земли на грамм произведенного белка по сравнению с животными[63]63
Насекомым на грамм произведенного белка требуется 23 л воды и 18 кв. м земли – сравните с 112 л воды и 254 кв. м для говядины. Для свинины соответствующие цифры составляют 57 л и 63 кв. м, а для курятины – 34 л и 51 кв. м. См.: Wood Z. Insects Tipped to Rival Sushi as Fashionable Food of the Future // Guardian. 25 June 2019. URL: https://www.theguardian.com/business/2019/jun/25/insects-tipped-rival-sushi-fashionable-food-offuture.
[Закрыть]. И все же особого спроса на насекомых что-то не наблюдается, хотя вегетарианство и веганство ширятся все больше. Употреблению насекомых в пищу, безусловно, мешает фактор отвращения, особенно в Европе и Северной Америке. Многим людям противна сама мысль о том, чтобы съесть жука или кузнечика[64]64
Wood Z. Insects Tipped to Rival Sushi as Fashionable Food of the Future // Guardian. 25 June 2019. URL: https://www.theguardian.com/business/2019/jun/25/insects-tipped-rival-sushi-fashionable-food-offuture.
[Закрыть].
Но вот что любопытно: большинство из тех, кто питает искреннее отвращение к поеданию насекомых, с удовольствием едят креветок и их родичей – например, омаров, лангустов и раков. По-моему, это самый большой парадокс, связанный с едой. И ракообразные, и насекомые – это членистоногие (от одного этого слова нельзя не содрогнуться); и у тех и у других имеются щупальца, экзоскелет, сегментированные тельца и несколько пар ножек. Так почему же мы с аппетитом поедаем одних и даже смотреть не хотим на других?
Слушайте, а не согласится ли больше людей питаться насекомыми, если их переименовать? Может, нам стоит начать называть сверчков «кустарниковыми креветками», а кузнечиков – «полевыми лангустинами» (или, для большей привлекательности, даже на французский манер, скажем, «лангустинами де шамп»)?
Впрочем, есть народы, которые и без того с удовольствием едят насекомых. Своей энтомофагией – так ученые называют поедание насекомых – славятся китайцы, тайцы и мексиканцы. Несколько десятилетий назад насекомых ели и мы, корейцы. Весьма популярными в моем детстве были жареные кузнечики (очень похожие на мексиканских чапулинес (chapulines)), но особым лакомством считалось беондеги (bun-de-gi).
Беондеги – это вареная куколка тутового шелкопряда, научное название которого bombyx mori прославилось благодаря триллеру «Шелкопряд» Дж. К. Роулинг (она написала его под псевдонимом Роберт Гэлбрейт). В 1970-е, годы моего детства, мы по пути из школы покупали пакетик (обычно скрученный из газеты) вареных беондеги у уличных торговцев, которые шеренгами выстраивались у школ, конкурируя друг с другом за наши детские карманные денежки. Они предлагали нам все, что только можно представить: леденцы, сахарную вату, ппопги (ppopgi) – это такие конфетки из карамелизированного сахара; его сначала вздувают с помощью пищевой соды, а затем сплющивают в диск. Конфеты всемирно прославились благодаря компьютерной игре Squid Game. Кроме угощений, продавали дешевые игрушки и даже цыплят мужского пола, от которых по понятным причинам отказывались производители яиц. Однажды я купил себе такого цыпленка, но он довольно скоро скончался, разбив мне сердце. Они почти все быстро умирали.
Куколки тутового шелкопряда считались среди корейских детей в 1970-х популярным лакомством, потому что они были вкусными (хотя мне их вкус никогда особо не нравился) и дешевыми. Это продукт, богатый белком и железом, но учителя все равно отговаривали детей покупать его у уличных торговцев из соображений гигиены. Стоили беондеги дешево, ведь это были отходы производства шелка, очень крупной отрасли. В те времена шелк считался одной из основных статей корейского экспорта. И после того как из коконов извлекали нить, у текстильной промышленности оставались горы никому не нужных куколок.
Ткани из нитей тутового шелкопряда начали изготавливать в Китае примерно в 2500 году до нашей эры, и на несколько следующих тысячелетий китайцы полностью монополизировали этот бизнес. Но со временем производство шелка распространилось на Корею, Индию и Византийскую империю – именно в таком порядке. Западная Европа пришла в эту отрасль поздно (очень). Там крупнейшим производителем шелка стала Италия. Читатели постарше наверняка помнят сцену из фильма Бернардо Бертолуччи «Двадцатый век», в котором рассказывается о классовом конфликте в сельской Ломбардии и о зарождении и подъеме фашизма и коммунизма в Италии. Так вот, в одной сцене молодые Олмо (сын фермера-арендатора; повзрослевшего Олмо, кстати, играет Жерар Депардье) и Альфредо (сын домовладельца; повзрослевшего героя сыграл Роберт Де Ниро) разговаривают в помещении, где разводили тутового шелкопряда. Их разговор сопровождает непрекращающийся шум гусениц, жующих листья тутового дерева на полках, такой громкий, что кажется, будто по крыше барабанит сильный ливень.
Но в новейшие времена самой крупной страной – производителем шелка стала Япония (там куколок тутового шелкопряда тоже наверняка употребляли в пищу). Япония имела долгую историю производства шелковых тканей, ведь шелководство (то есть выращивание шелковичных червей) пришло в эту страну из Кореи еще в VII веке. Однако пика японская шелковая промышленность достигла только вскоре после Второй мировой войны. В 1950-х годах Япония считалась крупнейшим в мире экспортером шелка (как шелка-сырца, так и шелковых тканей); шелк стал ее самым важным экспортным товаром.
Японцы на этом останавливаться не собирались. Они вознамерились обойти американцев и европейцев также в сталелитейной, судостроительной, автомобильной, химической, электронной и других передовых технических отраслях промышленности. Но в те времена страна была технологически отсталой и никак не могла конкурировать в этих сферах. И тогда японское правительство начало защищать отечественных производителей высокотехнологичных и других «серьезных» продуктов от иностранной конкуренции. Были введены высокие налоги на импорт (из-за чего ввозить эти продукты стало очень дорого), были и прямые запреты иностранным компаниям работать в подобных отраслях промышленности в Японии. А еще государство помогало отечественным производителям из выбранных сфер путем жесткого регулирования банков: их обязывали предоставлять кредиты этим компаниям, вместо того чтобы использовать куда более прибыльные для них схемы финансирования, такие как ипотечные и потребительские кредиты или (чуть менее прибыльное) кредитование стабильных отраслей, в том числе предприятий шелковой промышленности.
Надо сказать, у этой политики протекционизма нашлось немало критиков, причем не только за пределами страны, но и в самой Японии. Они отмечали, что было бы гораздо правильнее, если бы страна просто закупала, например, сталь и автомобили, а сама сосредоточивалась на товарах вроде шелка и прочего текстиля, ведь в этой сфере японцы действительно были большие мастера. Критики также указывали на то, что если вы защищаете своих неэффективных производителей, скажем автомобилей (таких как Toyota и Nissan), вводя высокие тарифы на иномарки, то вашим же отечественным потребителям приходится либо переплачивать за импортированные автомобили лучшего качества, либо ездить на ненадежных и уродливых японских машинах. Кроме того, как они добавляли, когда банковские кредиты искусственно, посредством жесткого госрегулирования, направляются в неэффективные отрасли вроде автопрома, правительство тем самым забирает средства у отраслей эффективных, в том числе у шелковой промышленности. А если бы эти же средства были выделены для эффективных отраслей, те могли бы произвести гораздо больший объем продукции.
Все эти доводы, нужно признать, верны и убедительны – если только принимать текущий производственный потенциал страны как некую стабильную данность. Однако в долгосрочной перспективе любое государство способно изменить этот потенциал и завтра стать лучше в производстве того, в чем оно совсем не преуспевает сегодня.
Конечно, перемены не произойдут сами собой. Потребуются огромные инвестиции в новое оборудование, в повышение квалификации рабочих и в научно-технологические исследования. Но в этом нет ничего невозможного. И подобное действительно случилось в Японии – в автомобилестроительной, сталелитейной, электронной и еще множестве других важнейших отраслей. В 1950-х годах Япония не имела ни малейшей возможности конкурировать в них на международном рынке, а через 30 лет стала лидером продаж во многих странах мира. Считается, что для существенных изменений производственного потенциала стране – любой – требуется не менее двадцати лет. А это, в свою очередь, означает, что такие изменения просто не могут произойти в условиях свободной торговли, ибо в таких условиях неэффективные, незрелые производители из новых отраслей будут быстро вытеснены более крупными и превосходящими их во всем иностранными конкурентами.
В экспертных кругах концепция защиты незрелых производителей в экономически отсталых странах с расчетом на то, что однажды они окрепнут, известна как «аргумент в пользу зарождающихся отраслей». В этом термине просматривается очевидная параллель между экономическим развитием страны и развитием ребенка. Мы ведь защищаем и оберегаем своих детей до тех пор, пока они не вырастут и не смогут конкурировать с другими взрослыми на рынке труда. Так вот, согласно этому аргументу, правительство экономически отсталой страны тоже должно защищать и развивать свои молодые отрасли, пока те не накопят производственный потенциал и не смогут на равных или почти на равных конкурировать с превосходящими их иностранными отраслями на мировом рынке.
Тут стоит отметить, что эта теория была разработана не в Японии. Она родилась в США, и родителем ее был не кто иной, как первый министр финансов США Александр Гамильтон; кстати, именно его лицо вы видите на десятидолларовой купюре. В настоящее время интерес к этой исторической личности заметно возрос благодаря нашумевшему бродвейскому мюзиклу «Гамильтон» Лин-Мануэля Миранды. Так вот, Гамильтон утверждал, что американское правительство должно защищать «отрасли в зачаточном состоянии» (его слова) от более зрелых и эффективных конкурентов из Англии и других европейских стран, иначе Америка никогда не станет индустриальной.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
