Текст книги "И сотворил Бог нефть…"

Хаим Соколин
И сотворил Бог нефть…

Руководитель проекта О. Фитисова

Арт-директор Л. Беншуша

Корректор И. Астапкина

Компьютерная верстка Д. Беляков

© Хаим Соколин, 2015

© ООО «Интеллектуальная Литература», 2015

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

* * *

Моим близким и памяти тех, кого уже нет

Вместо предисловия

Остросюжетный роман «И сотворил Бог нефть…» – единственное в мировой литературе художественное произведение о поисках нефти, написанное профессиональным нефтеразведчиком. Его можно определить как «почти быль». Некоторые события и технические решения, кажущиеся невероятными, имели место на самом деле. Например, ключевой в романе метод прямого обнаружения нефти – не художественный вымысел, а действительное изобретение автора. И, наоборот, эпизоды и ситуации, которые выглядят вполне реальными, являются плодом воображения и игры.

Роман был выпущен в 2008 г. издательством «Вектор» (СПб.) под названием «Серая зона», распродан за три месяца и стал библиографической редкостью. Публикуемый текст существенно дополнен.

Автор, доктор геолого-минералогических наук, склонный к размышлениям и полноте, считает своим виртуальным мэтром античного классика Квинта Горация, раскрывшего с прямотой древнего римлянина секреты профессии и указавшего путь к литературному успеху:

 
Пишущий, по силам предмет выбирай,
Истине следуй или выдумывай сходное с нею,
Вымысел в правду вплетая искусно,
Признаньем и славою будешь отмечен…
 

Живет и пишет в Иерусалиме, терпеливо ожидая признания и славы. Пока же, следуя мэтру, он предваряет свое сочинение традиционным обращением древнеримских авторов: «Lectori benevolo salutem!», что означает «Привет благосклонному читателю!».

Не надо знать материал слишком. Таковы все писатели прошлого и настоящего, но проза будущего требует другого. Заговорят не писатели, а люди профессии, обладающие писательским даром. И они расскажут только о том, что знают, видели. Достоверность – вот сила литературы будущего.

Варлам Шаламов,

Колымские рассказы

Часть первая
Алекс

Глава 1

Было шесть утра. В низинах туман еще не рассеялся, и Алекс вел «лендровер» медленно, почти на ощупь. А на западе, слева от дороги, солнце уже освещало вершины Скалистых гор. В Канаде их называют «рокки». Там, где дорога выходила из лощины, тумана не было, и открывался завораживающий вид на далекие утесы. Раньше Алекс не упускал случая остановить машину, постоять несколько минут на обочине и как бы подзарядиться первозданной энергией, исходящей от этой могучей девственной природы. Но сейчас он не мог думать ни о чем, кроме дела, ради которого вот уже несколько месяцев торчал в маленьком сонном городке с красивым названием Вермиллион, затерявшемся среди озер и болот где-то на севере Альберты. Все это время по два-три раза в неделю, в любую погоду он мотался по той же самой дороге в необитаемый район, даже не имевший названия и обозначенный только координатами, на стыке трех провинций – Альберты, Британской Колумбии и Северо-Западных территорий. В центре района находились невысокие холмы Камерон. А к северо-западу от них простирались места, знакомые с детства по рассказам Джека Лондона. Слова «Маккензи», «Клондайк», «Юкон», «Форт Даусон», как отзвуки золотой лихорадки, стремительных обогащений и столь же быстрых разорений, не переставали и сейчас волновать его воображение. Параллели напрашивались сами собой. В такие минуты Алекс лишь иронически усмехался и гнал от себя эти навязчивые книжные сравнения.

«Лендровер» вынырнул из-за последнего поворота, и невдалеке показались ажурные очертания буровой вышки. В голове непроизвольно возникла мысль: «Ну вот, момент истины приближается». Алекс выругался: «Опять эти чертовы банальности». Он злился, когда вдруг лезли в голову или срывались с языка затертые слова. Но именно они почему-то всегда первыми приходили на ум. Надо же – «момент истины», как в плохом детективе. «Ладно, не будем придираться к словам, – примирительно подумал он, – скажем иначе: вот сейчас станет, наконец, ясно, кто есть кто, а кто есть никто». И хотя вероятность того, что они с Андреем могут оказаться «никем», была теперь очень мала, мысль об этом нет-нет да закрадывалась в сознание. «Все будет хорошо. Все должно быть хорошо». – Алекс привычно отогнал тревожные сомнения.

Он остановил машину рядом с фургоном геофизиков. Они были здесь с вечера и уже ждали его.

– Привет, Крис. Как дела? – обратился Алекс к старшему оператору Гибсону.

– Все идет нормально, док. Заканчиваем спуск.

Они понимали друг друга с полуслова. Речь шла о спуске в скважину кабеля со специальным зондом для регистрации электрических параметров горных пород. Через несколько минут Крис сообщил, что спуск закончен, зонд достиг забоя и спросил:

– Ну что, начнем записывать?

– Начинайте, – ответил Алекс.

– О’кей, начинаем. – Крис дал знак оператору лебедки, и тот перевел агрегат в режим подъема.

Кабель начал медленно наматываться на барабан, и с этого момента датчики зонда стали посылать непрерывные сигналы на приемное устройство. Кривые трех разных электрических параметров записывались одновременно. В совокупности они давали четкое представление о минеральном составе горной породы и о пластах, которые могут быть заполнены нефтью. Подъем зонда из скважины напоминает, при известном воображении, извлечение из земли моркови, на французском – каротаж (от carotte – морковь). Поэтому изобретатели метода братья Шлюмберже назвали его «каротаж» и ввели этот шутливый термин в профессиональный лексикон нефтеразведки. Американское название метода – логгинг.

Алекс не отрываясь смотрел на экран компьютера. Нижние триста метров показывали обычное чередование геологических пластов – известняков, глин, песчаников. Зонд продолжал медленно ползти вверх. Внезапно, на глубине двух тысяч метров, левая кривая дала резкий отрицательный пик и одновременно две другие – столь же резкий положительный. Они как бы оттолкнулись друг от друга. Это противостояние пиков, направленных в разные стороны, сохранялось на протяжении тридцати метров, а затем кривые снова сблизились и вернулись к прежней спокойной, маловыразительной форме. Алекс почувствовал, как кровь застучала в висках. За четверть века работы нефтяным геологом он пропустил через свои руки тысячи каротажных диаграмм. Но каждый раз, когда в новой скважине он обнаруживал этот характерный для нефтяного пласта «отпечаток пальцев» – комбинацию одной отрицательной и двух положительных аномалий, – его снова охватывало волнение, как и тогда, много лет назад, во время первой самостоятельной разведки на Северном Кавказе. А сейчас повод был особый, не сравнимый ни с каким другим за всю его прошлую карьеру. Это было нечто фантастическое, прорыв, в который трудно было поверить, но который все-таки стал реальностью и теперь может изменить всю технологию нефтяной разведки.

Крис, видимо, заметил его состояние.

– Что, понравилась картинка, док?

– Нормально. Бывают хуже, бывают лучше. Сделай мне принт, – попросил Алекс, стараясь не выдать волнения.

Через минуту из принтера вышла лента с диаграммой. Алекс положил ее на рабочий стол, закрыл глаза и провел пальцами по аномальной полосе, как слепой по тексту Брайля. «Мистика какая-то, – подумал он, – я почти осязаю нефть». На диаграмме нефтяной пласт толщиной тридцать метров занимал полоску шириной около десяти сантиметров. Алекс продолжал водить по ней пальцами, будто боялся, как когда-то в детстве, что это всего лишь красивый сон, который исчезнет, как только откроешь глаза. Наконец он перестал ощупывать диаграмму и снова взглянул на нее. Ничто не исчезло, пласт-красавец был на месте. Алекс смотрел на него с таким чувством, с каким архитектор смотрит на свое творение и авиаконструктор – на созданный им самолет. Разница была лишь в том, что он не создал этот пласт, он его вычислил. А если точнее, то электронный сигнал, указывающий на присутствие нефти, был впервые получен на экране другого компьютера за тысячи километров отсюда и задолго до бурения скважины. Но он никогда не увидит пласт в реальности, только на диаграмме. В этот момент он даже забыл о том, о чем они с Андреем не переставали думать и говорить весь последний год – их открытие взорвет нефтяную разведку, разрушит ее инфраструктуру, сделает ненужной отработанную до совершенства технологию и приведет к исчезновению сотен геофизических компаний. А такие дела безнаказанно не проходят. Они успокаивали себя тем, что до этого еще далеко, что у них еще будет время все обдумать и найти какое-то решение. И вот теперь эта десятисантиметровая полоска вернула Алекса к действительности. «Черт возьми, а может быть, времени остается не так уж много, возможно, «день икс» где-то совсем близко, и искать решение нужно уже сейчас, – с тревогой подумал он и снова поймал себя на мысли, что детективный сюжет неотвязно вертится в голове. – “День икс” – это же из какого-то шпионского триллера. Но если бы только триллер! То, что их может ожидать, не укладывается в схему самого крутого сценария».

…Кабель медленно наматывался на барабан, приборы продолжали регистрировать параметры.

– Что там выше? Есть что-нибудь? – Алекс прервал затянувшееся молчание.

– Ничего особенного. Рутина. Правда, над нижним объектом как будто бы есть еще метра три с нефтью, – ответил Крис.

– Понятно. – Алекс старался проявлять такое же «рутинное» спокойствие.

Крис Гибсон не знал, да и не должен был знать, как они вышли на этот участок. Он отвечал лишь за определенную техническую операцию. В таком же неведении находился и инженер Боб Адамс, руководивший бурением. Ему была заказана скважина в определенной точке на определенную глубину. Подробности он знать не должен. Оба они работали в специализированных сервисных фирмах.

Алекс снял с пояса мобильный телефон и набрал номер в Тель-Авиве. Там было три часа ночи, но Андрей ответил сразу.

– Не спишь? – спросил Алекс.

– Даже не ложился. Рассказывай.

– Только что провели каротаж. Детали опускаю. Главное – мы в бизнесе. В большом бизнесе. Поздравляю.

– Спасибо, Леха. Нельзя ли подробнее? – Андрей назвал Алекса его школьным именем.

– Если подробнее, то тридцать метров чистой нефти на глубине две тысячи.

– Фантастика! Что будешь делать дальше?

– Спущу пластоиспытатель на бурильных трубах. Надо измерить давление в пласте и отобрать пробу нефти. Потом спуск обсадной колонны, цементирование, перфорация и промышленные испытания. В общем, стандартные операции.

– Сколько времени займет испытатель?

– Если все будет нормально, то день-два.

– Последний вопрос, из-за моего невежества. Неужели можно вот так, только по диаграмме, сказать с полной уверенностью, что это чистая нефть и толщина пласта именно тридцать метров?

– Не всегда. Но в данном случае можно. И все же я решил застегнуться на все пуговицы, поэтому перед обсадкой скважины поработаю испытателем.

– Ну, дай бог. Постучим.

– Постучим. Спокойной ночи, Андрюха. Ариведерчи. – Это красивое итальянское слово прилепилось к Алексу когда-то в Риме, и он никак не мог от него избавиться.

– Спокойной ночи. Ах да, у тебя еще день, – спохватился Андрей, – утром позвоню Шмуэлю, обрадую старика.

– Привет ему от меня. – Алекс отключил телефон.

Глава 2

Прошло три дня. За это время испытатель пласта полностью подтвердил прогноз Алекса. Из скважины была отобрана проба нефти. Она оказалась высокого качества, а пластовое давление обеспечивало ее добычу фонтанным способом. Отпадала необходимость в дорогостоящих скважинных насосах для подъема нефти на поверхность.

Когда из пробоотборника извлекли немного нефти, Алекс обмакнул в нее большой палец, а затем подул на ноготь. Нефть равномерно растеклась по нему тонкой пленкой. Он внимательно посмотрел на нее и удовлетворенно отметил: «Чистая нефть, без малейшей примеси воды». Буровики с любопытством смотрели на него.

– Что это вы колдуете, док? – спросил инженер Боб Адамс.

– Смотрю, есть ли вода.

– Вода? Но ведь она в эмульсии не видна на глаз. Мы можем сделать анализ и определить точно, – предложил Адамс.

– Не видна, конечно. Но если смотришь двадцать пять лет, то начинаешь видеть…

С этим приемом Алекс познакомился еще во время институтской практики на одном из грозненских нефтяных промыслов. Был он тогда в обучении у старого мастера с запоминающимся именем – Филимон Сердечкин, – проработавшего в добыче нефти сорок лет. Мастер неспешно, но основательно передавал ему секреты профессии, которых нет в учебниках. Был среди них и «анализ по ногтю». Алекс несколько раз, с согласия Филимона, проверял его самого: перемешивал разные объемы нефти и воды до состояния однородной эмульсии, и тот определял содержание воды с точностью до одного процента. Тут же проводили лабораторный анализ, и результат полностью подтверждался. К концу практики Алекс и сам, к удовольствию мастера, освоил этот метод и потом не раз удивлял им сослуживцев. Однажды даже выиграл на спор бутылку коньяка.

* * *

Тем временем трейлеры заканчивали подвоз труб для обсадной колонны. Их сначала выгружали на горизонтальный помост, а затем устанавливали вертикально на площадке около вышки. Вертикальная труба захватывалась специальным устройством, приподнималась над площадкой, переносилась к устью скважины и опускалась в нее. Верхний конец зажимался, и к нему подавалась следующая труба, которая свинчивалась с первой огромными гидравлическими ключами. Потом обе они опускались в скважину, и операция повторялась. Так, труба за трубой, была опущена колонна общей длиной более двух километров.

Как только спуск колонны закончился, в дело вступили цементировочные агрегаты. Их задача состояла в том, чтобы заполнить скважину цементным раствором, а затем выдавить его через низ колонны в затрубное пространство и поднять на нужную высоту между колонной и стенками скважины. После завершения этой операции скважина была оставлена в спокойном состоянии на сутки, чтобы цемент схватился и образовал прочное кольцо вокруг обсадной колонны.

Наконец наступил решающий этап – создание постоянных каналов, по которым нефть будет поступать из пласта в скважину. Для этого в колонну, заполненную тяжелой буровой жидкостью, была спущена на электрическом кабеле гирлянда перфораторов. Ее установили точно напротив пласта. В многочисленных радиально расположенных горизонтальных стволах перфоратора размещены мощные кумулятивные заряды, способные пробить стальную трубу и цементное кольцо. Алекс не мог даже вспомнить, сколько раз он проводил такие операции на скважинах, но только дважды до этого ему захотелось самому встать у пульта и нажать кнопку. Один раз это было при открытии первого в его жизни месторождения, а другой – незадолго до отъезда из России, когда он решил таким образом отметить свое последнее открытие в стране. И вот сейчас он подумал, что не только должен сам произвести залп, но и дать такую возможность своему другу и партнеру. Это будет символично и справедливо.

Неожиданный ночной звонок встревожил Андрея.

– Что-то случилось? – Сон моментально слетел с него.

– Все в порядке, Андрей. Просто мы спустили перфоратор и сейчас будем простреливать колонну. Не хочешь ли принять участие?

– С удовольствием. Но как это сделать?

– Ну, дай команду. А я ее выполню. Я готов.

– Огонь из всех стволов! – вдруг отчеканил Андрей командирским голосом.

– Есть огонь! – ответил Алекс и нажал кнопку.

Так, впервые в истории скважина в Канаде была прострелена по команде из Тель-Авива. «Хороший газетный заголовок, – усмехнулся Алекс. – Находка для журналистов». Приборы зафиксировали залп. Тонкие струи жидкого металла, выброшенные из перфораторов со скоростью десять километров в секунду, пробили сталь и цемент, отделявшие скважину от нефтяного пласта. И если бы не столб тяжелой буровой жидкости, которой была заполнена колонна, нефть ворвалась бы в нее с бешеной скоростью через пробитые отверстия и устремилась к поверхности. Теперь только эта жидкость удерживала ее в пласте. Следующий день ушел на постепенную замену буровой жидкости более легкой водой до того момента, когда давление водяного столба стало меньше давления в пласте. Нефть начала медленно поступать в скважину, вытесняя воду.

В конце дня Алекс записал в дневнике: «Сегодня группа Double AA («Дабл Эй») открыла первое в мире нефтяное месторождение Камерон методом прямого обнаружения». «Дабл Эй» означало двойное АA. Андрей расшифровывал это как «Алекс и Андрей», а Алекс – как «Андрей и Алекс». Но в документах расшифровки не было, указывалось только «АА».

Скважина-открывательница была оснащена необходимым для фонтанной добычи нефти наземным оборудованием и законсервирована. Оплата за нее поступила на счет буровой фирмы «Дриллинг Энтерпрайз» из швейцарского банка. Инвестиционная группа «Дабл Эй» заказала этой же фирме бурение четырех дополнительных разведочных скважин для точного определения границ месторождения и запасов нефти. Контракт с фирмой подписал генеральный директор «Дабл Эй» доктор геологии Алекс Франк.

* * *

До начала бурения оставалась неделя, и в это время возникли некие непредвиденные обстоятельства. Алекс срочно прилетел в Израиль, чтобы обсудить их. На следующий день они встретились втроем – Алекс, Андрей и Шмуэль. Шмуэль был человек очень известный в стране и очень богатый. Алекс и Андрей познакомились с ним год назад. Они пришли к нему практически с улицы, без рекомендаций и без помощи посредников. Просто позвонили, и секретарь назначила им встречу. Их единственной рекомендацией были прошлые профессиональные достижения и результаты проверки метода на уже известных нефтяных месторождениях. Имея печальный опыт предыдущих подобных встреч, они ожидали столкнуться с недоверием и плохо скрытым подозрением, что два проходимца с докторскими дипломами пытаются раздобыть деньги на какую-то псевдонаучную аферу. Но на этот раз все было иначе. Шмуэль сразу же расположил их своей простотой, открытостью и стремлением вникнуть в самую суть технических вопросов. Он встретил их широкой улыбкой, которая, впрочем, не скрывала хитрого прищура глаз.

– Молодые люди хотят поговорить о деньгах. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – в тон ему ответил Алекс.

– Прекрасно. Молодые люди хотят предложить деньги мне или просить у меня? – продолжал Шмуэль в нарочитой манере старого мудрого еврея, который знает все о деньгах и о людях.

– Предложить вам.

– Так я и знал, – удовлетворенно произнес Шмуэль, – молодые люди хотят предложить мне сто тысяч долларов в обмен на мои двести. Или я что-то напутал в арифметике?

– Немножко напутали. Мы хотим предложить вам двести пятьдесят миллионов в обмен на пятнадцать.

– О, это уже становится интересным. Можно спросить, из чего молодые люди собираются сделать двести пятьдесят миллионов?

– Из ваших пятнадцати, – невозмутимо ответил Алекс.

– Очень, очень знакомо. Ну что ж, рассказывайте. – Шмуэль откинулся на спинку кресла и приготовился слушать, не скрывая иронии умудренного жизнью человека.

Их разговор продолжался четыре часа. Уже через полчаса Шмуэль распорядился, чтобы его ни с кем не соединяли и не отрывали никакими вопросами. По мере того как Алекс и Андрей раскрывали суть дела, его прежнее благодушно-шутливое настроение сменялось сосредоточенным вниманием и нескрываемым интересом. Все было для него новым и незнакомым. Поэтому он попросил начать с основных принципов нефтяной разведки. Его особенно поразил тот факт, что из каждых ста разведочных скважин находят нефть не более двадцати, а остальные восемьдесят оказываются «сухими», и затраты на их бурение не окупаются. Иными словами, по степени риска и по размеру вознаграждения за него в случае успеха никакая другая промышленность даже не приближается к поискам нефти. И этот огромный риск постоянно сопутствует нефтяному бизнесу, несмотря на то что разведка опирается на самую современную науку и технологию. Сегодня, как и сто лет назад, ответить на главный вопрос – есть ли на каком-то конкретном участке нефть или ее здесь нет? – может только скважина. Пока она не пробурена, геологи и геофизики оперируют лишь таким зыбким критерием, как степень вероятности. Решение о бурении разведочной скважины – этого самого дорогостоящего этапа поискового процесса – всегда принимается без уверенности в успехе. Каждый разведчик знает, что окончательный ответ может дать только «профессор долото». А этот «профессор» – самый дорогой эксперт в мире. Однако без его помощи нефтяная разведка обойтись не может. «Причина в том, – закончил Алекс, – что образование залежей нефти в недрах земли – это все еще один из самых загадочных природных феноменов. Многие знают о нем немного, немногие – много, но никто не знает достаточно».

Шмуэль внимательно слушал.

– И вы утверждаете, молодые люди, что не нуждаетесь в помощи этого дорогого «эксперта», как вы его называете, и что еще до бурения скважины можете сказать – есть ли под землей нефть. Если я правильно понимаю, вы можете пробурить сто скважин, и ни одна из них не будет сухая? – Шмуэль не скрывал своего недоверия.

– Вы поняли совершенно правильно. Именно это мы утверждаем, – твердо ответил Алекс.

– Не могли бы вы объяснить, как это можно сделать?

– Разумеется, мы готовы дать необходимые объяснения. Но, если не возражаете, на данном этапе мы хотели бы воздержаться от некоторых технических деталей, которые составляют ноу-хау. Если мы придем к соглашению, то вы получите техническую информацию в полном объеме.

– Хорошо, – согласился Шмуэль, – рассказывайте, что можете, но только так, чтобы я понял.

– Эту часть дела объяснит доктор Шейнман. Он физик, и это его область. Хочу только добавить, что наш метод поисков нефти является так называемым методом прямого обнаружения. В этом его отличие от всех других применяемых сегодня поисковых технологий, которые основаны на косвенных признаках присутствия нефти.

Разговор продолжил Андрей:

– Если коротко, то мы отбираем на участке, который нужно оценить, образцы почвы с глубины двух метров от поверхности. И анализируем их на специальном приборе, который я сконструировал. Общий принцип этого анализа хорошо известен в физике и широко применяется в разных областях. Но я ввел в него дополнительную операцию, которая позволяет определить некий ранее неизвестный физический параметр. Мы называем его индекс. И этот индекс ведет себя различно на участках, где есть нефть и где ее нет. Количественная разница между ними в среднем десятикратная, то есть если условно принять индекс на участке без нефти за десять, то на нефтяном он составляет примерно сто. Это как отпечатки пальцев. Ошибиться просто невозможно. Иными словами, индекс содержит прямую информацию о наличии или отсутствии нефти.

– Где был проверен ваш метод, и каковы результаты? – вопросы Шмуэля становились все более четкими и конкретными.

– Метод был проверен на четырех месторождениях в России, на трех в Америке и на одном в Израиле около Ашкелона, которое у нас, как вы знаете, единственное. В общей сложности на восьми месторождениях. Во всех случаях получено стопроцентное подтверждение, то есть, как я уже сказал, разница между образцами, отобранными над нефтяными залежами и за их пределами, в среднем десятикратная.

– У вас есть какое-то документальное подтверждение того, о чем вы говорите?

– Есть таблицы анализов, спектральные диаграммы, карты месторождений с точками отбора образцов и величинами индекса.

– Они у вас с собой?

– Да, конечно. Хотите посмотреть?

– Непременно.

Андрей разложил на столе материалы и дал объяснения.

– Удивительно, но я все понял! – воскликнул Шмуэль. – Это настолько просто, что возникает вопрос: а не нарисовали ли вы это сами?

Андрей и Алекс пожали плечами и натянуто улыбнулись. После короткого замешательства Алекс сказал:

– Ну, во-первых, насчет простоты. Это так же просто, как колумбово яйцо. Пока Колумб не примял верхушку и не поставил его вертикально, никому даже в голову не приходило, что так можно сделать. А во-вторых, насчет того, что мы это сами нарисовали. Если нарисовали, то с какой целью? Один умный человек сказал: обманывать других – грех, обманывать себя – преступление.

– Ну, знаете… Вам же нужны деньги. А ради денег можно и не такие картинки нарисовать.

Наступило неловкое молчание.

– До денег мы еще не дошли. Перед тем как принять решение, у вас будет возможность сделать собственную независимую проверку. Пошлите своих людей на месторождение под Ашкелоном. Пусть они отберут образцы в любых точках над нефтяной залежью и за ее пределами. Технически это несложно. А мы сделаем анализы. Результаты вы нанесете на карту, и тогда все станет ясно, – нашел выход Алекс.

Предложение Шмуэлю понравилось.

– Ну что ж, пожалуй, мы так и сделаем. А сейчас еще один вопрос. Я не очень силен в физике, но хотелось бы знать, как возникает эта десятикратная разница вашего параметра, за счет чего?

Ответ поразил Шмуэля.

– Мы этого не знаем. Мы просто наблюдаем ее, но физическая природа явления нам неизвестна, – сказал Андрей.

– Позвольте, позвольте. Как это – неизвестна? Это что же – шаманство?

– Ну, если хотите, можно назвать и так. Мы не возражаем. Главное, что оно позволяет «видеть» нефть под землей. Это как раз тот случай, о котором замечательно сказал Эйнштейн: «Теория – это когда все известно, но ничего не работает. А практика – это когда все работает, но ничего не известно».

– И вы хотите получить пятнадцать миллионов долларов под метод, который даже не можете объяснить? – Шмуэль намеренно старался казаться возмущенным, хотя заинтересованность его была очевидной.

В разговор снова вмешался Алекс:

– Но в этом нет ничего необычного. В истории техники не раз бывало, что открытие начинали применять на практике задолго до того, как могли объяснить его теоретически. Возьмите компас. Письменные упоминания об использовании его мореплавателями относятся к одиннадцатому веку, а первая гипотеза земного магнетизма, объяснявшая поведение магнитной стрелки, была выдвинута Вильямом Гилбертом лишь спустя пять столетий. Природа позаботилась о том, чтобы тайны и их разгадка лежали достаточно далеко друг от друга – и во времени, и в пространстве. Представьте себе судьбу мореплавания до Гилберта, если бы от компаса отказались на том основании, что физическая природа его неизвестна. Разумеется, без теории природные явления объяснить нельзя, но использовать можно.

Этот пример не рассеял сомнения Шмуэля.

– Допустим. Но все же здесь есть о чем подумать. Пятнадцать миллионов – большие деньги. Нужны твердые гарантии, что это надежное дело. Согласны?

– Совершенно согласны, – ответил Андрей. – И поэтому я хотел бы напомнить одну историю, которая поможет вам оценить ситуацию. Однажды к Наполеону пришел некий американец по имени Роберт Фултон и предложил заменить паруса на военных кораблях паровой машиной. Наполеон не считал себя специалистом в морских делах и направил его к своим адмиралам. Их заключение было категорическим – абсурд, паровая машина не может заменить паруса. Разочарованный Фултон переправился через Ла-Манш и обратился с тем же предложением в Британское адмиралтейство. Там подумали и решили, что стоит попробовать. В итоге британский флот заменил парусники паровыми судами, и Англия стала владычицей морей. По существу, каждый, от кого зависит судьба новой идеи, должен принять одно из двух решений – французское или английское. И это определяет его место в истории…

– Я вас понял, – рассмеялся Шмуэль, – вы хорошо подготовились, молодые люди. Компас, паровая машина… И все же пятнадцать миллионов – деньги немалые.

– Хотите узнать продолжение истории с паровой машиной? – предложил Андрей, почувствовав, что интерес Шмуэля нужно немного подогреть.

– А что, еще есть продолжение?

– Есть. И довольно любопытное.

– Давайте. Вы мне устроили интересный день сегодня. Рассказывайте.

– Вы, конечно, знаете, что разработка американской атомной бомбы или Манхэттенский проект начинался с письма Эйнштейна Рузвельту в августе тридцать девятого. В нем великий физик, опасаясь успехов германских ученых в этой области, попытался убедить президента в необходимости создания собственного ядерного оружия. И просил выделить на его разработку крупную по тем временам сумму. Письмо передал Рузвельту научный консультант Белого дома. Президент прочитал его и сказал, что приближается война и деньги нужны на более реальные вещи, а не на фантастические идеи чудаковатых ученых. «И, кроме того, – добавил он, – я просто не представляю, как из невидимого атома можно получить такую уйму энергии». Попытки консультанта объяснить Рузвельту физическую природу явления не поколебали его. Тогда он рассказал историю про Наполеона, Фултона и Британское адмиралтейство. Рузвельт внимательно выслушал и молча написал на письме короткую фразу, адресованную министру финансов Моргентау: «Генри, я полагаю, что предложение профессора Эйнштейна заслуживает положительного решения». Манхэттенскому проекту был дан зеленый свет…

– Черт возьми! – воскликнул Шмуэль. – Атомной бомбой вы меня добили. Давайте говорить о деньгах. Итак, допустим, вы получаете пятнадцать миллионов. Что дальше?

– Дальше мы подаем заявку на участие в одном из тендеров на разведочные концессии или блоки в какой-либо стране. Выбираем район вдали от населенных центров. Перед началом тендера выезжаем в поле и отбираем образцы на всех блоках, выставленных на торги. Удаленность от населенных мест поможет сделать это незаметно. К моменту торгов мы уже будем точно знать, где есть нефть. Выигрываем тендер по бесспорно нефтяному блоку. Если будут конкуренты, предлагаем наилучшие условия. Получив разведочную концессию, сразу же начинаем бурение без предварительных сейсмических исследований, которые необходимы по существующей конвенциональной «косвенной» методике разведки, но которые еще не гарантируют, что пробуренная по их результатам скважина встретит нефть. Открыв нефть первой скважиной, бурим четыре-пять дополнительных для определения размеров и запасов месторождения. После этого выставляем его на продажу, как любой другой вид собственности – завод, танкер, земельный участок. На вырученные деньги проводим такую же операцию в какой-либо другой стране, затем в следующей и так далее. Наш принцип: пришел, нашел, продал. На начальном этапе мы будем избегать повторного появления в одной и той же стране, чтобы не привлекать нежелательного внимания нефтяных компаний.