Текст книги "Вспомнить свою любовь"

Глава 2

Мать Мансура стремительно вышла из комнаты, сердито шурша черными шелковыми юбками. Она отказалась продолжить разговор, пока он не извинится перед ее драгоценной Амаль.

Одна ее фраза крутилась у него в голове навязчивым лейтмотивом:

– Неужели тебе наплевать на Амаль?

Мэнни передернуло, когда его мать задала ему этот вопрос. Помимо обвинительного тона, в ее голосе явно слышалось горькое разочарование. Только один раз в жизни она так же смотрела на него – после того, как он не приехал на похороны отца, почти год назад.

Мэнни не слишком тепло относился к своему отцу, поэтому не испытывал угрызений совести, что не приехал проводить родителя в последний путь. Но сейчас ему было стыдно, что он снова подводит мать, и на этот раз из-за Амаль.

Он так и не ответил на ее вопрос, и мать покинула гостиную, поставив ему ультиматум: либо он извинится перед Амаль, либо покинет родительский дом в Харгейсе и забудет о существовании матери.

Она готова была ради Амаль навсегда разорвать отношения с единственным сыном.

Мансур в бессильной ярости скрипнул зубами и сжал кулаки. Его первым порывом было схватить чемодан и исчезнуть. Но он сумел взять себя в руки. Такие решения нужно принимать не на эмоциях, а на холодную голову.

Он виноват в том, что неосторожным словом оттолкнул Амаль, а лучше бы им остаться в нормальных отношениях. Мансур не хотел, чтобы Амаль его ненавидела. На самом деле девушка была ему небезразлична.

В противном случае он не отправился бы к ней сейчас, чтобы извиниться, выполняя не только волю матери, но и по собственному желанию.

Довольный тем, что коридор пуст и ему удалось дойти до комнаты Амаль незамеченным, он заставил себя постучать в дверь, а не вламываться к ней без приглашения на правах мужчины. Однако ответа не последовало. Подождав несколько мгновений, он осторожно приоткрыл дверь.

Но осторожность была излишней. В комнате никого не оказалось.

Тем не менее Мансур вошел и осмотрелся, словно ожидая, что Амаль вылезет из-под кровати или выскочит из платяного шкафа.

Ее незримое присутствие ощущалась во всем – вот ее книги, а вот разноцветные хиджабы, покрывшие кровать невесомым шелковым облаком. Дневника нигде не было видно. Амаль куда-то его убрала, лишив его искушения полистать дневник и полюбопытствовать, есть ли там упоминание о нем?

Он протянул было руку к ящику старого комода, но тут же ее отдернул, хотя и с трудом. Даже в отсутствие Амаль, он чувствовал влечение к ней.

Мансур ощутил аромат духов Амаль с нежными фруктовыми нотками, который не мог перебить доносящийся снаружи сильный запах ладана. Он буквально купался в ее аромате. Он с трудом заставил себя покинуть комнату и вышел из дома, направляясь на кухню, которая примыкала к боковому входу. Там он надеялся выяснить у прислуги, куда подевалась Амаль.

На улице заметно потеплело. Яркое солнце сияло на безоблачном синем небе. Он вошел в сумрак кухни, на мгновение зажмурясь от перепада света, а когда открыл глаза, то увидел перепуганную молодую горничную, которая, видимо, еще не привыкла к его присутствию в доме.

– А где Амаль? – спросил он, разочарованно осмотрев помещение.

Горничная ошарашенно молчала. В этот момент на кухне появилась вторая служанка, и Мансур повторил вопрос.

– Она уехала на работу, – ответила та посомалийски. – Вы можете поехать к ней в офис. Попросите Абди, он вас подвезет. – Она указала в сторону ворот, где находилась будка охраны.

Мансур кивнул в знак благодарности и направился к тому самому старому внедорожнику, который привез его из аэропорта.

– Подвезете меня к офису Амаль? – обратился он к своему пожилому родственнику.

– Конечно, – улыбнулся тот и открыл дверцу старого пикапа.

Когда Мэнни забрался в машину, он осознал, на что готов ради Амаль. Но чем скорее он найдет ее, тем быстрее извинится, вернет расположение матери и покинет Харгейсу.

Мансур потянулся к ремню безопасности, но вспомнил, что тот сломан. Ухватившись за ручку крыши, Мэнни приготовился к новой тряской поездке, похожей на ту, что перенес по дороге из аэропорта.

К сожалению, он не догадался взять антацид из своего чемодана. Не то чтобы он действительно верил, что лекарство избавит его от подкрадывающейся изжоги. Интуиция подсказывала, что это связано с его предстоящей встречей с Амаль. И пока она не состоится, ему не станет легче.

* * *

Амаль смотрела на свою фирму «AK Дизайн и архитектура».

Поразительно, но у нее есть фирма. Хотя теперь она вспомнила, что купила этот офис на четвертом этаже для своего бизнеса. В какой-то момент, несколько недель назад, она даже не могла вспомнить, что у нее был бизнес.

Прогресс в ее амнезии.

Это давало ей надежду, что в конце концов все наладится и вернется на круги своя, как, например, тот непреложный факт, что пойдут проливные дожди, стоит весне смениться летом.

Она отвела взгляд от царящего внизу суетливого мира: уличное движение, идущие по своим делам люди, бродячие козы – и все это под золотым покрывалом утреннего солнца. Она отошла от окна к своему рабочему столу из вишневого дуба и дотронулась пальцами до его гладкой поверхности.

Все это принадлежало ей.

Амаль уселась в офисное кресло и вернулась к изучению технических чертежей в ноутбуке.

Больница в Харгейсе, ее новый проект. Объект будет построен по последнему слову техники, снабжен новейшим оборудованием и квалифицированным персоналом.

Как теперь поняла Амаль, именно на строительной площадке больницы с ней произошел несчастный случай, который привел к амнезии. К сожалению, она не помнила, как оказалась на объекте. Возможно, со временем недавние события восстановятся в памяти, а возможно, и нет.

Амаль откинулась в кресле и, уставившись в потолок, вернулась мыслями к Мансуру. И дался же он ей.

Амаль сердито тряхнула головой в попытке отогнать крамольные мысли. И в этот момент раздался спасительный стук в дверь.

– Войдите, – сказала она, вставая из-за стола.

Она резко втянула воздух, когда в дверном проеме возникла высокая фигура Мансура. Где-то позади него Амаль слышала недовольный голос своего офис-менеджера и подруги Иманы.

– Прошу прощения, сэр! Вам туда нельзя.

Раздражение Иманы только усилило ее сомалийский акцент. Она практически рычала, когда Мансур вошел в кабинет. Женщины обменялись взглядами, и Имана закатила глаза, скрестив руки на груди и ожидая сигнала Амаль, чтобы позвать на помощь охрану.

Амаль, сама того не ожидая, особенно если принять во внимание утреннюю стычку с Мансуром, едва заметно покачала головой, дав понять Имане, что справится сама. Помощница развернулась и, по-прежнему хмурясь, покинула кабинет. Ее высоченные шпильки были рассержены не меньше хозяйки и отбивали раздраженную дробь по паркету.

Мансур наблюдал за бессловесной дуэлью двух женщин. Как только Имана вышла, он с нажимом произнес:

– Нам нужно поговорить.

Амаль судорожно сглотнула и переспросила, заикаясь:

– Р-разве?

Она ненавидела себя за то, что он видит ее настороженность. Ей показалось, что он еще утром поставил на ней крест, решив покинуть Харгейсу.

– Да, – твердо сказал Мансур, окинув ее взглядом. – И еще я хочу извиниться, если обидел тебя.

Амаль промолчала. Ей бы на проекте больницы сосредоточиться, но она знала, что не сможет выкинуть Мансура из головы, пока они не поговорят.

– Если не возражаешь, мы могли бы позавтракать, – предложил он.

– Сейчас? – удивилась она.

Мансур кивнул.

– Но я пойму, если ты занята.

Она знала, что он искренен, потому что сам бизнесмен.

– Амаль, не считай себя обязанной со мной завтракать, – добавил он.

Он произнес ее имя с такой нежностью, что Амаль не устояла.

– Хорошо, давай перекусим на скорую руку.

– Отлично, так и сделаем, – согласился Мансур.

Мэнни нужен был этот завтрак, чтобы покончить с Амаль. Она уже удивила его, согласившись присоединиться к нему. Облегчение, которое почувствовал, быстро испарилось, когда он понял, что она все еще сильно влияет на него, как эмоционально, так и физически. Показательный пример: Амаль быстро шла впереди него, плавно покачивая бедрами и разжигая в нем нежелательное вожделение.

Мансур пытался сосредоточиться на пыльно-бежевом мире вокруг них, а не на чувственных изгибах тела Амаль.

Вот Амаль остановилась рядом с худой женщиной болезненного вида и ее тремя детьми, потом рядом с пожилым мужчиной в инвалидном кресле. Она раздавала милостыню. Мэнни знал о добром сердце Амаль и ее сострадании к бедным.

Когда она остановилась перед растрепанным босым мальчуганом лет десяти, в залатанных шортах, с чумазым лицом и печальными карими глазами, Мансур быстро достал из кармана купюру в двадцать американских долларов и протянул пареньку. Тот цепко зажал деньги в кулачке и пустился наутек, словно боялся, что благодетель передумает.

– Ты по-прежнему подаешь бедным? – спросил он риторически.

Однако Амаль, к его удивлению, ответила:

– Я стараюсь. Но я мало что могу сделать.

Они двинулись дальше и вскоре подошли к строительной площадке.

– Это больница, – пояснила она.

– Твой проект? – осторожно спросил он, разглядывая фундамент и удивляясь отсутствию рабочих на площадке.

Амаль кивнула, устремив вперед отстраненный взгляд, а потом тихо заметила:

– Предполагалось, что это будет новая больница, но строительство приостановили после несчастного случая со мной. – Она нахмурилась. – Это произошло здесь. Я ударилась головой где-то на стройплощадке. Я не помню этого, но мне так рассказывали. – Амаль коснулась виска. – С тех пор местные власти прекратили финансирование. Как я узнала от моих сотрудников, с самого начала они не слишком поддерживали этот проект. – Амаль невольно сжала пальцы в кулаки. – Все эти жадные политики только и хотят, что набить свои карманы, а не заботиться о нуждах избирателей.

Мэнни искоса на нее взглянул. Думала ли она о своей матери, когда смотрела на заброшенную территорию будущей больницы? Ему было одиннадцать, а Амаль всего восемь, когда она потеряла свою маму из-за осложнений при родах. Эклампсия унесла жизнь и матери, и ребенка. Но он вспомнил, как его мать сказала, что больница была плохо оборудована, чтобы решить эту проблему.

Убитый горем отец заявил, что не справится с тремя детьми, и отдал их теще.

Так Амаль с двумя братьями оказалась в доме бабушки по материнской линии, жившей по соседству с семьей Мансура. Вот так у Мансура появилось трое друзей.

Но Амаль, вероятно, лишилась воспоминаний о матери из-за амнезии.

– Моя мама… – прервала Амаль дрожащим голосом мысли Мансура и замолчала, а потом продолжила: – В больнице с новым оборудованием могли бы помочь в таких случаях…

– Ты помнишь?

Он не знал, что и подумать. Оказывается, все не так просто.

– Да, мои детские воспоминания гораздо ярче взрослых, к которым пока нет доступа, – печально призналась Амаль. – Порой я просыпаюсь ночью и не понимаю, кто я.

– Однако на работе у тебя нет таких проблем, – оптимистично заметил Мэнни в попытке стереть выражение отчаяния с ее лица.

– С моими профессиональными навыками все в порядке, – подтвердила она. – Их действительно нужно было лишь немного освежить, и в этом смысле долговременная память меня не подвела, чему я очень рада. Я бы не знала, что делать, если бы мне пришлось отменить все заказы моих клиентов и закрыть фирму.

– Приятного мало, – пробормотал он.

Мансур сочувствовал Амаль, как никто другой. Он и сам стоял во главе крупной компании и знал о работе с клиентами не понаслышке.

Тот факт, что они оба преуспели в схожих карьерах, не выходил у него из головы. Это напомнило ему об их мечтах в детстве, когда оба хотели перестроить Харгейсу, поднять оживленный город на новые высоты и сделать светлым будущее его граждан.

Он в конце концов улетел в США, а она осталась в родном городе, чтобы осуществить их мечты.

– Тебе нравится то, чем ты занимаешься? – неожиданно спросил Мансур.

– Да, я всегда хотела заниматься именно этим, – уверенно ответила Амаль.

– Мы с тобой работаем в похожих областях, – заметил он. – Потому хочу сказать, что особенно приятна церемония разрезания ленточки при открытии объекта, – добавил он.

– Согласна, – улыбнулась она.

Мансур вдруг вспомнил, что у них мало времени, а он еще не приступил к главному.

– Амаль, а какие у врачей прогнозы по поводу твоей амнезии? – спросил он.

Ее потеря памяти была ему на руку, с одной стороны, а с другой – причиняла боль. Амнезия была хороша в том смысле, что спасла его от объяснений и повторного переживания ее отказа выйти за него замуж, а болезненна, потому что он проходил через это в одиночку.

Она не помнила их телефонных разговоров о построении совместного будущего, не говоря уже о его предложении руки и сердца и ее поспешном отказе.

В ее представлении казалось, что их романа на расстоянии никогда не существовало. В то время как он вспоминал и проигрывал для себя снова и снова, как их дружба переросла в… нечто большее. Во что-то, чему у него не было названия, пока она сама застенчиво не призналась, что он ей нравится.

«Нет, она сказала, что любит меня», – поправил себя он.

И Мансур попросил время, чтобы все обдумать.

Обдумал и преодолел десять тысяч километров, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо с бриллиантом и отдать свое сердце. Но получил шокирующий отказ.

Как можно такое забыть?

Но разве теперь это имеет значение? Вот они стоят друг против друга, как два незнакомца. Лучше ему направить свои усилия на то, чтобы убедить ее пройти лечение где-то еще.

– Врач говорит, что память может полностью восстановиться.

Она скрестила руки на груди. Ее новая поза была не оскорбительной, а скорее оборонительной. Она словно защищала себя. Как будто одного этого было достаточно, чтобы сдержать повседневные проблемы мира и ее экстраординарную проблему амнезии.

– Существует и вероятность того, что я останусь такой навсегда.

Амаль пожала плечами и опустила руки. Она переместилась так, чтобы видеть ограждение пустой строительной площадки. Вид больше напоминал зону боевых действий, чем фундамент будущей муниципальной больницы Харгейсы.

– Время моего выздоровления неизвестно, – тихо сказала она.

– И тем не менее можно поискать более эффективное лечение и передовые технологии в другой стране, – заявил Мансур.

Амаль изумленно вытаращила глаза.

– Я знаю, ты слышала наш разговор с мамой.

Амаль сочла за лучшее промолчать, чем признаться в нечаянном подслушивании.

– А почему бы тебе не отправиться со мной в Аддис-Абебу и не показаться другому врачу?

– Вместе с тобой? – эхом откликнулась она, глядя на него с неподдельным изумлением.

Мэнни понимал, почему она сомневается. Он, в сущности, был для нее незнакомцем. Но даже если бы она все помнила, то вряд ли приняла бы его предложение, учитывая их прошлый опыт отношений.

Он надеялся, что Амаль не заметит его оговорку, но напрасно.

– Я имел в виду, что мы просто вместе отправимся в Эфиопию, и я покажу тебе страну. Тебе ведь еще не доводилось бывать за границей?

Он это знал наверняка и все-таки спросил.

– Нет, не доводилось, – подтвердила она и продолжила: – Но я сейчас не могу, у меня куча работы.

Она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь, и, не глядя на него, произнесла:

– Я не могу поехать с тобой, Мансур.

– Мэнни, – автоматически поправил он. – Не можешь или не хочешь?

Амаль прикусила губу и опустила взгляд. Она казалась загнанной в угол.

Мансур надеялся, что не он и не его предложение тому виной.

Он снова посмотрел на заброшенную стройплощадку, вспомнил, с каким жаром она говорила о своем проекте, и неожиданно предложил:

– Сделай это ради больницы.

– Прошу прощения?

– Я предложил тебе согласиться ради больницы, ради спасения жизней десятков, нет, даже сотен тысяч жителей Харгейсы.

Лицо Амаль прояснилось, и она улыбнулась.

От этой улыбки сердце Мансура пустилось вскачь, и он понял, как дорога ему Амаль и какую власть она над ним имеет.

Он судорожно сглотнул и продолжил:

– Я знаю, что моя мать вызвала меня сюда, и ты не имеешь никакого отношения к ее лжи во спасение.

Казалось, Амаль не замечает его волнения и ждет дальнейших разъяснений. Она такая красивая, спокойная, полная достоинства и любопытства одновременно.

«Такая кого хочешь сведет с ума», – пронеслось в голове у Мансура.

– Мой тебе совет: если решишь присоединиться ко мне в Аддис-Абебе, сделай выбор сама. Не ради моей матери и не из-за того, что другие подумают о тебе.

– Для себя? – уточнила она.

– Да, для себя, – подчеркнул он. – В конечном счете ты знаешь, что для тебя лучше.

Амаль некоторое время молчала.

– Это трудное решение, – наконец промолвила она.

– Но его нужно принять, – сказал Мансур.

– А как бы ты поступил на моем месте? – поинтересовалась она.

– Если бы я думал, что поездка что-то изменит, я бы ее предпринял.

– А если я твердо верю, что ничего не изменится? – прошептала она.

Мэнни не знал, что ей сказать. Он подозревал, что она все равно все решит сама, и потому ответил:

– У меня был выбор не становиться генеральным директором. Я мог бы легко отойти в сторону и позволить другому кандидату занять эту должность.

– Почему ты этого не сделал?

Он погладил бороду.

– Потому что я чувствовал, что лучше всего подхожу на эту должность. И я по-прежнему в этом уверен. Я работаю день и ночь. И у меня нет никакой личной жизни.

Он и большинство друзей растерял из-за постоянной занятости. И с семьей практически не общался.

– Я не виделся с мамой целый год, – признался он. С тех самых пор, когда вынужден был приехать домой уже после похорон отца, чтобы поддержать мать.

– Но вы разговариваете по телефону, – сказала Амаль как ни в чем не бывало. Удивительно, но она не замечала, что он плохой сын.

– Я звоню ей, когда могу, – ответил Мансур.

Амаль кивнула:

– Тебе тоже приходится принимать трудные решения.

Его решение приехать домой было и правда непростым. Как она его понимает.

Для нее решение уехать на время в Эфиопию тоже будет трудным. Но сейчас он готов принять любой ее ответ. Он не ожидал, что она сделает свой выбор прямо сейчас, и уж точно не ждал, что она соберет чемоданы и поедет с ним. Мэнни был почти уверен, что она откажется от его предложения. Единственный плюс в том, что на этот раз он не будет ошарашен ее отказом, как в прошлый раз, когда она отвергла его предложение руки и сердца.

Поэтому он несказанно удивился, когда Амаль твердо заявила:

– Хорошо. Я поеду.

Решимость вспыхнула в ее глазах, словно фитиль свечи, и пламя разгоралось все ярче с каждой секундой. Амаль вся преобразилась от этого яркого внутреннего света, став еще красивее, как только решила поехать с ним.

Теперь он должен сделать так, чтобы этот свет не потускнел и она не пожалела о своем выборе.

Глава 3

Не успела Амаль высказать свое согласие, как у Мансура завибрировал телефон. Пришла эсэмэска. Он прочитал ее и засунул телефон в карман, изменившись в лице.

– Похоже, нам придется лететь в Аддис-Абебу раньше, чем я предполагал.

Его озабоченность взволновала Амаль.

– Раньше? – повторила она, как попугай.

Соглашаясь на поездку, Амаль предположила, что у нее будет время собраться, завершить неотложные дела в офисе, поговорить с мамой Халимой. Список был длинный. Она боялась спросить про точную дату, но ей необходимо знать.

– Когда? – выдавила она.

– Как можно скорее, – ответил он. – Я поеду за своим багажом, и ты тоже собери вещи, – деловым тоном сообщил он.

Этот приказной тон и спешка не понравились Амаль. Мансур открылся ей с другой стороны. Но она сама захотела услышать другое мнение о своей болезни. Интересно, Мансур ей действительно добра желает или действует по указке своей матери?

Амаль знала, что мать и сын довольно близки, стоило ей увидеть, как светилось счастьем лицо мамы Халимы при упоминании имени Мансура. Сама же Амаль в его присутствии ощущала нечто похожее на головокружение. При одном взгляде на него ее начинало лихорадить – верный признак того, что она в него влюбилась.

– А как же завтрак? – поинтересовалась она.

– Позавтракаем непременно, но не в Харгейсе, – улыбнулся он в ответ.

– А вот и обещанный завтрак, – объявил Мансур два часа спустя.

Мансур был человеком слова и знал, что экипаж его не подведет. Он надеялся, что Амаль не будет разочарована. Так оно и вышло.

Стюардесса сервировала завтрак по-американски в роскошном салоне частного самолета Мансура: нежный омлет, сэндвичи с халяльным беконом из индейки, вафли с кленовым сиропом, кофе. Настоящий пир.

Амаль позавтракала с большим удовольствием. Аппетит у нее был отменный.

Наконец она откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, удовлетворенно заметила:

– Больше не могу. Все было очень вкусно.

– Понравился завтрак?

– Да, очень, но теперь меня клонит в сон. Не нужно было так объедаться.

– Ну, извини, – сказал Мансур, не зная, как еще реагировать.

Амаль распахнула глаза:

– Почему ты извиняешься? Это я утратила чувство меры, но ничуть не раскаиваюсь. Королевский был завтрак. Немудрено, что я не сдержалась. – Она склонила голову набок и смущенно улыбнулась. Сердце Мансура заколотилось. – Я бы не получила такого удовольствия, если бы ты не уговорил меня поехать. Так что спасибо тебе большое.

– Пожалуйста, – искренне ответил он.

Ее удовлетворенность порадовала его больше, чем он ожидал. Больше, чем ему хотелось признаться даже самому себе. Только она способна сотворить с ним такое. Ослабить его бдительность. Подарить ему эти неописуемые эмоции. Его охватила ностальгия, вызвав бурю смутных чувств. В голове загорелся сигнал тревоги.

«Вот как это начинается», – мрачно подумал он.

Вот так он снова открыл свое сердце и рискнул своим рассудком.

Ему не следовало этого делать.

– А где туалетная комната? – осведомилась Амаль.

– Вон там. – Мансур начал подниматься из кресла, но остановился под взглядом Амаль.

– Я сама найду, – быстро ответила она.

Амаль избегала его взгляда, ее смущение было слишком очевидным. Что, по ее мнению, он собирался делать? Он почувствовал унижение. Именно этого он опасался. Таких вот недоразумений, из-за которых у него снова будут неприятности.

Мансур сжал челюсти и процедил:

– Это в хвосте самолета. Левая спальня и ванная комната просторнее.

– На борту две спальни? – изумилась она.

– Да. Так что если хочешь вздремнуть, спальня в твоем полном распоряжении.

Амаль на мгновение зажмурилась.

– Что-то не так? – встревожился он.

– Нет, нет, – пробормотала она. – Все хорошо.

Однако ее проникновенный взгляд говорил совсем о другом.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил Мансур с ноткой раздражения в голосе.

Амаль опустила глаза, и ему показалось, что она не ответит, но она тихо сказала:

– Ты очень успешен. Я понимаю, почему твоя мать гордится тобой. – Амаль подняла подбородок и встретилась с ним взглядом. – И она имеет на это полное право.

Ее похвала пролилась бальзамом на его очерствевшую душу, и он смущенно ответил:

– Я не так уж много сделал.

– Позволь мне об этом судить, – возразила она, направляясь в хвост самолета.

Мэнни остался сидеть в кресле, вцепившись в подлокотники пальцами и размышляя о том, что Амаль для него опасна. Он целый год приходил в себя после ее отказа и думал, что справился. А сейчас она снова его искушает, сама того не подозревая. А он ведь может и не устоять.

В отличие от той ночи, с горечью подумалось ему.

Воспоминания о событиях годичной давности нахлынули на него с новой силой.

– Амаль, подожди!

Она остановилась так резко, что длинная юбка абайи со свистом обвилась вокруг ее ног, и устремила на него сверкающий гневом взгляд.

– Что еще ты можешь сказать, Мансур? Чем объяснишь такое грубое и недостойное поведение? Ты знаешь, какую боль причинишь своей матери, и все же ничего не предпринял, чтобы этого не случилось. – Ее рот скривился от разочарования, а глаза блестели от непролитых слез.

У него в горле стоял такой ком, что ему было трудно говорить. Он пропустил похороны отца и поминки, прилетев в Харгейсу более поздним рейсом, только чтобы проведать маму.

Он надеялся, что никто не заметит его отсутствия. Но Амаль, конечно же, заметила.

Она видела его насквозь, знала о его смертельной обиде на отца.

– Я… – Он не мог заставить себя извиниться. Он просто не мог. Вместо этого он выпалил: – Я люблю тебя.

Амаль уставилась на него круглыми глазами, на минуту забыв о гневе.

Боясь потерять эту мимолетную отсрочку, он опустился на одно колено и достал коробочку с кольцом из внутреннего кармана куртки.

– Я люблю тебя, – повторил он и достал кольцо со сверкающим бриллиантом. Оно мерцало в сумерках, как упавшая звезда на его ладони. – Я люблю тебя, Амаль, и не хочу тебя потерять.

Она перевела взгляд с кольца на Мансура, стараясь не выдать своих чувств за нейтральным выражением лица.

– Ты останешься? – тихо спросила она.

Когда Мансур не ответил, Амаль потянулась к коробочке с кольцом и закрыла ее, оставив у него в руке и не приняв знака его любви.

– Ты нужен своей матери, – сказала она тогда, – неужели не можешь остаться ради нее?

Наконец Мэнни процедил сквозь зубы:

– У меня есть бизнес, который нужно контролировать и развивать, Амаль.

Он не мог бросить свою жизнь в Америке. Его слишком много связывало с этой страной. Харгейса, какой бы прекрасной ни была, таила в себе слишком много боли для него. И теперь его отец тоже был похоронен здесь.

– Я не могу, – снова сказал он, умоляя ее понять причину его отказа остаться.

– Я знаю, – с печальной улыбкой ответила она.

У Мансура упало сердце.

– Похоже, мы разные люди, и я не смогу тебя изменить. Не хочу тебя здесь задерживать, не хочу, чтобы ты оказался в ловушке и потом на меня обижался.

Амаль повернулась, чтобы уйти.

– Подожди! – с мукой в голосе воскликнул он, снова протянув ей коробочку с кольцом.

Сердце бешено колотилось у горла. Он должен получить определенный ответ.

– Ты мне отказываешь? – шепотом прохрипел он.

– Да, – мягко ответила она. – Прощай, Мансур.

С этими словами она ушла, а Мансур остался стоять, опустив голову. Убитый ее отказом, он сжимал в кулаке коробочку с помолвочным кольцом, и ему казалось, что жизнь кончена.

Очнувшись от воспоминаний, Мэнни в панике осмотрелся вокруг. Хорошо, что Амаль еще не вернулась и не стала свидетелем его слабости.

Скоро они приземлятся в Аддис-Абебе. И главное испытание для Мэнни еще впереди.

Глядя на пустое место Амаль, он смирился с тем, что это будет нелегко. Между ними существует неоспоримая химия. И его чувство к Амаль не угасло, как он надеялся.

Теперь у него появилась возможность решить проблему отношений с Амаль раз и навсегда, даже ценой окончательного разрыва.

Амаль вернулась в кресло, по-прежнему в потрясении от салона, завтрака и удобств. Остатки их пиршества были убраны, а Мансур что-то внимательно читал в своем лэптопе. Она остановилась позади его кресла и наблюдала, пока он не замечал ее присутствия.

Ее беспокоил тот факт, что она не может его вспомнить. Она не знала, что он за человек, а спросить напрямую не решалась, ее что-то удерживало.

Он щедрый. По крайней мере, она так считает.

Взял ее с собой в Аддис-Абебу и предложил пройти медицинское обследование.

Но вряд ли он стал бы помогать, не вмешайся в это его мать.

Да, мама Халима, безусловно, сыграла роль в его возвращении. Может быть, именно этот факт и не дает ей покоя?

Амаль преследовало тревожное чувство, что она совсем не знает Мансура. И сейчас не самое подходящее время узнать его ближе.

Да, он предложил помощь, но, когда они прилетят, он будет занят своими делами, и она не станет ему мешать.

Она села в кресло, не желая больше за ним подглядывать.

Мансур оторвался от лэптопа и взглянул на Амаль:

– Все в порядке?

– Да, но я чуть не потерялась. Самолет оказался гораздо больше, чем я представляла.

Под его взглядом она чувствовала себя очень неловко. Ей казалось, что он смотрит на нее, как удав на кролика. Он – крупный бизнесмен и миллиардер, а она слишком мелкая сошка.

– Я отвлекаю тебя? – Она по себе знала, как это плохо, когда тебе мешают, если ты погружен в работу.

– Это всего лишь работа, – ответил он и захлопнул ноутбук. – Я всегда могу вернуться к ней позже.

– Тебя что-то беспокоит?

Амаль удивила его прозорливость. Неужели ее так легко читать?

– Зачем ты летишь в Аддис-Абебу? – выпалила она.

Мансур помолчал, поглаживая бороду, а потом ответил:

– Отец оставил мне наследство, которым необходимо заняться.

Его ответ был для нее неожиданностью, потому что она думала, что у Мансура бизнес в Эфиопии. Кроме того, тема отношений с отцом была для него явно болезненной, и тем не менее он ей ответил.

Амаль прекрасно понимала Мансура. Потеря близкого человека всегда большой удар, какими бы ни были отношения при жизни.

Она, например, до сих пор не может смириться с уходом любимой бабушки.

– Я сочувствую твоей потере, – тихо сказала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Спасибо, – холодно поблагодарил он. – А ты его разве помнишь?

– Нет. Но я знаю, что он умер. Хотя прошел год, но я все равно соболезную.

Лицо Мэнни оставалось бесстрастным, и это опечалило Амаль.

Она сменила тему.

– Как долго ты намерен оставаться в Аддис-Абебе?

– Если повезет, то недолго, – уклончиво ответил он.

Сердце Амаль упало. А чего она ожидала? У него здесь дела, и она отнюдь не в приоритете.

Больше похоже на рутинную работу, мрачно подумала она, вспомнив, как мама Халима умоляла Мансура от ее имени.

– Каково это – жить в Америке? – спросила Амаль. Ей хотелось забыть, что она – его обязанность, а он лишь послушный сын своей матери и не более того.

– Ничего особенного, – ответил он.

Амаль склонила голову набок.

– Но отличается от жизни в Харгейсе, не так ли?

– Конечно, но это данность.

Она не ждала более развернутого ответа, но Мансур прочистил горло и продолжил:

– Питтсбург – хороший город, в нем есть чем заняться, хотя я так занят на работе, что мало куда хожу.

– Можешь его описать? – не отставала Амаль.

– Устремленные в небеса небоскребы в центре города. Реки и мосты, насколько хватает глаз. У города интересная история, архитектура, музеи, концертные залы, а еще у него есть душа, – закончил он с едва заметной теплой улыбкой. – Но нужно увидеть все это собственными глазами, чтобы понять его прелесть.

В этот момент самолет вошел в зону турбулентности, и Амаль прикрыла глаза.

– Ты в порядке? – с тревогой спросил Мансур.

– Меня немного подташнивает, – призналась Амаль.

Это был ее первый полет, и ей не хотелось бы оскандалиться.

Мансур попросил стюардессу принести на всякий случай пакет, а сам продолжил рассказ о городе, в котором теперь жил.

– Я учился в Бостоне, и переезд в Питтсбург дался мне с трудом, но вскоре город стал для меня родным.

– У тебя много друзей? – спросила она.