Текст книги "Необъявленная война"

Роковая встреча Сафина с карателем Харакисом

Впервые с майором особого отдела Харакисом Сафину довелось встретиться неожиданно и в странных обстоятельствах. Он был наслышан об этом карателе солдат и офицеров, который недавно появился в полку, но уже успел себя показать в полной красе. Правда или неправда, но знающие его люди говорили, что у него есть «железная крыша» и план отправки военнослужащих в дисбат. Чтобы показать свою работу и ускорить получение очередного звания и повышения в должности, он старался изо всех сил. Благодаря такому усердству, воинские звания он получал досрочно. Даже невиновных, кто ему не сумел угодить, Харакис, подбросив наркотики, отправлял за решётку.

Как и у любого старшины-хозяйственника, у старшины Сафина в подчинении был небольшой склад, где содержались технический инвентарь и вещи первой необходимости для автомобилей. Там же были и мелкие запчасти для машин, как трамблёры, реле, тумблеры, лампочки, и в небольшом количестве спирт, будь он неладен, из-за которого не только его служба в Афганистане, но и его дальнейшая жизнь пошла наперекосяк.

Когда колонну готовили в рейс, нужно было постоянно под рукой иметь эту мелочёвку, чтобы за каждой деталью не бегать в центральный склад.

Как-то старшина Сафин сидел в своём складе и составлял материальный отчёт. Он и не заметил, как вошёл высокий, статный офицер в полевой форме и что-то стал выискивать на полках. Сафин, заметив его, спросил:

– Здравия желаю, товарищ майор. Слушаю вас внимательно, чем могу вам быть полезен?

– Старшина, у меня есть сведения, что у тебя на складе имеются наркотики и что твои подчинённые потребляют их, а ты обеспечиваешь их наркотой, – начал угрожающим тоном свой разговор Харакис.

От таких слов Ринат совсем растерялся. Не зная, как отреагировать на такое обвинение, он только и сказал:

– Никак нет, товарищ майор, это неправда.

От майора за километр пахло перегаром.

– А это что за синяя жидкость? – Он в руках держал пятилитровую бутыль со спиртом.

– Это технический спирт, товарищ майор, для хозяйственных нужд.

– А почему он синего цвета?

– Это я туда бросил щепотку хозяйственной синьки, которая применяется в побелке.

– А для чего ты этого сделал?

– Чтобы у моих бойцов не было соблазна употребить его.

– А что, пьют и не умирают?

– Никак нет, товарищ майор, не умирают. Видимо, поэтому не боятся пить эту жидкость. Но я стараюсь это вовремя пресечь.

– А ты сам спиртное не потребляешь?

– Я этому не приучен, товарищ майор. Я из мусульманской семьи. Родился и вырос в Узбекистане. Там с этим строго. Исламская вера запрещает потреблять спиртное.

– Так вот, старшина, я его забираю с собой, отдам на экспертизу. А вдруг в этой бутыли ты прячешь наркотик?

– Товарищ майор, это невозможно. Как я потом отчитаюсь перед начпродом?

– А кто у вас начпрод? Этот сопляк, Исангулов, что ли? Он сам ко мне прибежит с отчётом, ты меня понял, старшина?

– Нет, товарищ майор, при всём уважении к вам, не имею на это права. С моей стороны это будет расцениваться как разбазаривание военного имущества.

– Тебе что, старшина, вместо дембеля в дисбат захотелось? Это я тебе обещаю. В самое ближайшее время ты там окажешься, – с угрозой сказал майор.

– Если не секрет, а за что вы меня хотите отправить в дисбат? Я вроде бы устав Советской армии не нарушаю.

– Был бы человек, а причину найти не трудно, говорил один наш великий вождь.

Майор, обругав Сафина последними словами, покинул склад. До этого случая никто не смел ему перечить, а тут какой-то старшина плюнул ему в лицо.

Тяжёлый осадок остался на душе у Рината после посещения этого человека. Оставив все свои неотложные дела (надо было укомплектовать колонну в рейс), он со всех ног побежал к начпроду. Начпрод батальона Исангулов, щупленький на вид, худенький, с комплекцией школьника, башкир по национальности, услышав от старшины эту историю, схватив голову, сел на стул и через несколько минут начал сокрушаться:

– Земляк, что ты наделал? Ты хоть понимаешь, с кем связался? Это страшный человек. Для него человека спрятать в тюрьму, что раздавить клопа. Даже командир полка его боится. А ты ему пожалел какую-то канистру отравы. Ну, теперь жди возмездия. Я тебе не завидую, старшина. Это может стать самой большой ошибкой в твоей жизни.

– Товарищ капитан, в чём моя вина? В том, что защищаю Родину, берегу военное имущество и постоянно рискую своей жизнью?

– Да ладно, Ринат, о чём ты говоришь? Какая может быть защита Родины на чужой земле за тысячи километров? Скажи, у кого есть питьевой спирт? Говоришь, в медсанчасти. У особиста, наверное, опять запой начался. Надо срочно исправить положение, иначе наше дело – швах. А человека подвести под военный трибунал проще простого. Подбросил ему несколько граммов героина – и дело сделано: пять лет тюрьмы бедняге обеспечено. Тем более здесь наркоты хоть пруд пруди. Так вот, земляк, ты ответственный человек, и я тебе дам умный совет: хоть на твоём складе ничего особо ценного нет, тем не менее в своей дальнейшей работе будь предельно осторожным. Раз ты попал в лапы особиста, то жди больших неприятностей.

* * *

После удачного разрешения конфликта с местным населением и вызволения из плена рядового Каримова колонна без приключений и потерь личного состава прибыла в пункт назначения. Сдав груз и приёмо-сдаточные документы начальнику центрального склада, доложив заместителю комбата по хозчасти о выполнении задания, с трудом передвигая отяжелевшие от усталости ноги, старшина автобата, предвкушая близкий отдых после этой тяжёлой поездки, направился в расположение роты. По дороге в баню его догнал дежурный по роте и сказал, что его вызывает сам особист Харакис. Услышав эту фамилию, Ринат вздрогнул, как будто его ударило током. Только тут он понял, что оказался под колпаком у Харакиса, и дай Бог ему сил и здоровья вырваться из когтей этого монстра. Он уже понял, что этот сволочной человек ни перед чем не остановится.

«Видимо, у него в колонне был осведомитель, – подумал Сафин, – прошло всего несколько часов, как колонна появилась на территории батальона, а он, похоже, уже обо всём знает».

– Ну, рассказывай, старшина, за сколько миллионов афгани ты сплавил душманам военное имущество?

На лице Харакиса была такая довольная, злорадная улыбка, которая говорила: «Я тебе обещал, что скоро окажешься в дисбате, а ты не верил. Скоро ты в этом сам убедишься». Видно было, что это ему доставляет большое удовольствие.

«Да, этому человеку больше подходит роль не советского офицера – защитника Родины, а скорее фашистского гестаповца», – подумал с горечью Сафин.

Услышав из уст особиста эти страшные слова, старшина понял, что этот каратель постарается не выпустить его из своих когтей. Что самое обидное, до дембеля осталось всего ничего, а тут ему вместо свободы маячит тюрьма.

– Товарищ майор, об этом конфликте с местным населением разрешите отчитаться в письменном виде. Я сильно устал и сейчас не смогу сосредоточиться и всё объяснить.

– Хорошо, завтра в девять часов утра объяснительная со всеми приёмо-сдаточными документами должна лежать у меня на столе.

Сафин с тяжёлым сердцем, в большом раздумье лёг отдыхать, но, несмотря на усталость, до полуночи не смог уснуть.

«Вот тебе интернациональная помощь, вот тебе интернациональный долг, будь он проклят. Кто тебя просил, зачем сломя голову, добровольно нужно было лезть в это пекло? Ведь капитан Исангулов на русском языке тебя предупреждал об опасности», – думал Сафин.

На второй день рано утром его вызвал сам комбат. Он уже был в курсе всего того, что произошло в кишлаке Нангархар.

– Ну, старшина, докладывай, что произошло в кишлаке Нангархар?

Сафин молча протянул ему объяснительную записку, которую всю ночь несколько раз переписывал.

– Да, Сафин, никто не отрицает, что ты в моём батальоне лучший старшина роты, и я тебе верю. Не за красивые глазки мы тебя наградили медалью «За отвагу». Но ты влип капитально в очень нехорошую историю, и я не знаю, каким образом смогу тебя вытащить из этого дерьма. Кто до этого попадал в руки этого человека, это между нами, никто ещё не смог вырваться. Но я до конца буду за тебя бороться. Только плохо то, что буквально скоро заканчивается срок моей службы в Афганистане, и я покину эту страну. Но будем бороться до конца. Очень многое зависит от тебя самого. Так что держись, не опускай руки. Всё будет хорошо. Между прочим, а с чего он на тебя так взъелся?

Когда он от Рината услышал про тот случай на складе, комбат ещё больше помрачнел.

– Видит Бог, старшина, я тебе верю и приложу все силы, чтобы тебя оправдать. А между прочим, где был в это время командир колонны Кличко, почему ты, а не он решал этот вопрос. Такой непростой вопрос должен был решать командир колонны, а не ты.

– Да он был не в состоянии решить эту проблему. Я же вам говорил, что этот человек ненадёжный. По его вине могла пострадать вся колонна. В этот момент он был обкуренный и готов был проехать через весь кишлак, задавив насмерть мирных жителей. Поэтому всю ответственность я взял на себя.

– Ладно, старшина, иди к особисту и подробно расскажи ему обо всём. Только не горячись, веди себя спокойно. У особиста никаких бумажек не подписывай. Желаю удачи.

Прочитав объяснительную записку, Харакис пошёл в лобовую атаку. Он беспрерывно начал задавать вопросы:

– Если всё это правда, то почему ты, а не начальник колонны решал этот конфликт?

– Он в это время был болен.

– А ты устав по передвижению по ВАД изучал?

– Так точно, товарищ майор.

– Объясни, что там написано.

– Там написано, что колонна может останавливаться только в разрешённых местах, то есть в местах дислокации наших войск.

– А почему колонна остановилась в запрещённом месте? Это, как я понимаю, для того, чтобы продать душманам военное имущество?

– Товарищ майор, там произошло ДТП: мой подчинённый, рядовой Каримов насмерть задавил женщину с ребёнком с этого кишлака, и жители махалли перегородили колонне дорогу, и она вынуждена была остановиться, чтобы исключить ещё большей беды.

– Кто дал приказ остановиться?

– Колонна остановилась из-за ДТП. Если бы не остановилась, то жертв среди мирного населения было бы гораздо больше.

– Ничего бы с ними не случилось. Если бы вы не остановились, они вынуждены были бы освободить дорогу. В крайнем случае, подумаешь, там, задавили бы двоих-троих человек, даже и десятерых, но зато потом такое не повторилось бы. Запомни на всю жизнь, война не ведётся в белых перчатках, и поэтому жертвы на войне неизбежны.

– Мы не смогли так поступить с мирным населением, к тому же на крыше соседнего дома сидели гранатомётчики. Если бы конфликт не разрешили мирным путём, то они могли уничтожить всю нашу колонну.

– А кто это может доказать?

– Лейтенант Кличко.

– Так ты только сейчас утверждал, что Кличко был болен, и он в этой торговле военным имуществом участия не принимал. А вот он в объяснительной пишет, что старшина Сафин самовольно, без его разрешения остановил колонну и продал душманам большое количество военного имущества.

– Товарищ майор, я никакого военного имущества не продавал. Чтобы спасти от смерти своего подчинённого, я семье потерпевшего заплатил «бадал», то есть компенсацию в виде пяти мешков муки, сахара, риса.

– Что ты мне мозги впариваешь, какой там ещё «бадал»? Ты что, такой грамотный, что ли?

– У пуштунов существует кровная месть, и чтобы её не допустить, по положению «пуштунвали», существует мирный путь – заплатив компенсацию – «бадал», можно бескровно разрешить возникший конфликт.

– А кто тебя на это уполномочил?

– Никто не уполномочил. Не мог я отдать своего подчинённого на растерзание пуштунам.

– Вот тут несколько водителей колонны подтверждают, что ты никакой компенсации не платил, а открыто, в стороне от колонны, торговался с душманами. Ты опозорил звание советского командира. Так, скажи правду, старшина, сколько миллионов афгани выручил за это? А может, они тебе заплатили баксами?

– Товарищ майор, клянусь матерью и всеми святыми, ничего криминального я не сделал. Если мне не верите, можете меня обыскать, даже могу поклясться на Коране.

– Ты мне не товарищ, ты преступник, гражданин Сафин. Если сейчас провести обыск в твоём хозяйстве, то я стопроцентно гарантирую, там найдутся и наркотики. Хоть один человек из твоей колонны может подтвердить, что ты не торговался и не продал моджахедам целую машину продовольствия, которое предназначалось нашим военнослужащим?

– При вынужденной остановке водители не имеют права покидать свои машины, поэтому, когда я вёл переговоры с вождём племени, рядом со мной никого не было, они сидели в своих машинах.

– А почему рядом с тобой не было переводчика? И как ты без переводчика смог вести переговоры с пуштуном? Ты что, владеешь пушту?

– Никак нет, товарищ майор, я с акыном этого кишлака разговаривал на узбекском языке, он хорошо владеет этим языком.

– А ты что, по национальности узбек, что ли?

– Никак нет. Я татарин. Я родился и вырос в Узбекистане. С первого класса учил этот язык и свободно разговариваю на нём.

– Я тебя спрашиваю, почему переговоры с душманом вёл без переводчика, хоть он и стоял рядом? Хотя тут всё ясно. Ты принял все меры, чтобы рядом с тобой не было свидетелей. Тут всё понятно. Хоть ты и утверждаешь, что был один, но тем не менее некоторые солдаты видели, как ты торговался с душманами, что они сами разгружали мешки из машины. Видимо, в этом деле опыт у тебя имеется. Похоже, продажей военного имущества ты занимаешься регулярно, и я уверен на сто процентов, что у тебя есть сообщники, которые были с тобой в сговоре, в том числе начальник склада и командир батальона подполковник Соколов. Если будешь сотрудничать со следствием, то это при вынесении приговора тебе зачтётся. Так что отпираться бесполезно. Если сейчас чистосердечно признаешь свою вину, то ты получишь максимум два года дисбата, а если не подпишешь этот акт, то тебе, самое малое, грозит пять лет тюрьмы. На, подпиши акт, и я тебя без лишней волокиты отправлю в Ташкент под военный трибунал. Если будешь упираться, то тобой займётся военная прокуратура. В крепости с такими не любят церемониться. Можешь мне поверить, не ты первый и не ты последний, после этого станешь как шёлковый, если, конечно, останешься в живых. Если даже тебе удастся выжить, то на всю жизнь останешься калекой.

Сафин, взглянув на акт, чуть не упал со стула. Там было написано, что старшина роты автобата при перевозке ценного груза из Хайратона в Кабул, при проезде через населённый пункт Нангархар искусственно создал аварийную ситуацию и, воспользовавшись беспомощностью командира колонны, который на тот момент был болен и находился в бессознательном состоянии, остановив колонну, продал душманам большое количество продовольствия и оружия. Гражданин Сафин свою вину признал и за свои преступные действия готов нести наказание по всей строгости советских законов.

– Такую клевету я подписывать не буду.

– Не будешь подписывать? Конвоир, этого упрямого болвана сегодня же отправь в крепость! Пускай его там, как положено, перевоспитают. Посмотрим, как ты после этого запоёшь!

Добро пожаловать в крепость Бала-Хиссар!

Харакис своё слово сдержал. Сафина и ещё двоих арестантов в тот же день привезли в Кабульскую гарнизонную «губу» (гауптвахту), которая располагалась в крепости Бала-Хиссар. Это было грандиозное защитное сооружение, которое занимало большую площадь на окраине города Кабула. Крепость была построена по проекту французских строителей в V веке нашей эры. В течение многих столетий крепость в форс-мажорных ситуациях служила укрытием для короля и правящей верхушки Афганистана. В 1880 году во время англо-афганской войны она была частично разрушена. Также она сильно пострадала и во время землетрясения 1842 году. Крепость Бала-Хиссар является самой высокой точкой города Кабула и после ввода ОКСВА в Афганистан, в крепости в разные годы службу несли миномётная, зенитная батареи, а потом – 357-й парашютно-десантный полк. Если посмотреть с высоты птичьего полёта, то это огромная гора, внутри которой располагается крепость, сверху опоясанная четырёхметровыми в толщину каменными стенами, которые сложены из базальтового горного камня. Издалека видны разрушенные бойницы для отражения нападения врага.

Сафина и ещё двоих солдат в крепость привезли только к вечеру. Сама крепость на Сафина и его попутчиков по несчастью произвела удручающее, гнетущее впечатление. Арестантов в крепость пропустил дежурный по крепости прапорщик. Здесь много было разных больших и малых помещений. В крепости располагалась самая большая гауптвахта ОКСВА.

В отдельных камерах держали офицеров, а в большом помещении – солдатов и младших командиров. В крепости было три категории арестантов: это нарушители воинской дисциплины, которые отбывали пятнадцать суток, ИВС (изолятор временного содержания), где содержались военнослужащие, которые совершили уголовное преступление, в том числе убийство и изнасилование мирных жителей, мародёры, которые грабили мирное население, по которым велось расследование. Также были военнослужащие, у которых расследование закончилось и их в скором времени должны были отправить под военный трибунал в город Ташкент для вынесения приговора.

Когда Сафин и двое его друзей по несчастью переступили порог камеры, в помещении освещения не было. Слабый свет падал от небольших окон, расположенных наверху под потолком, и поэтому первоначально, плохо ориентируясь в незнакомом помещении, не зная куда идти, они долго стояли возле дверей.

– Ну что стоите как истуканы, проходите и займите место, где найдёте свободную кровать, – сказал один из обитателей камеры.

– Здравствуйте, ребята, – обратился Ринат.

В ответ несколько человек нехотя с ним поздоровались. Немного привыкнув, он внимательно рассмотрел камеру. В большом помещении в два ряда были расположены порядка двадцати – двадцати пяти двухъярусных железных кроватей. Четыре с лишним десятка узников крепости направили свой взор на новичков. Внимательно вглядевшись в лица сокамерников, Ринат поразился их внешнему виду: все они были подавленные, видимо, из-за того, что они в такой обстановке оказались впервые, у многих из них на лицах были гематомы, синяки, кровоподтёки, разбиты губы. Вдруг из темноты послышался чей-то голос:

– Ну, рассказывайте, за что вы сюда попали? Кого убили, кого ограбили, кого изнасиловали? За какие грехи вас сюда загнали?

– Да нет, ребята, лично я никого не убивал и никого не насиловал, – сказал, тяжело вздохнув, Сафин. – Мой подчинённый при перевозке груза из Хайратона в Кабул насмерть задавил женщину с ребёнком, и чтобы его спасти от смерти и вызволить из плена и шариатского суда, я его выменял на пять мешков муки, сахара и риса. Вот за это меня особист Харакис хочет отправить под военный трибунал.

– Да, братцы, вы влипли капитально. Здесь нет ни одного бойца, который бы не знал этого палача. Все мы прошли через него. Если вы попали в руки этой сволочи, то сопротивляться бесполезно. Самый лучший вариант признаться во всём и скорее мотать в Союз, под военный трибунал. В дисбате будет лучше, там такого беспредела, как здесь, наверное, не будет. В противном случае здесь любого могут покалечить, даже убить и списать на боевые потери.

– Извините, ребята, а кто и за что может меня покалечить, даже убить? Хотел бы я узнать, кто этим занимается? Как я знаю, здесь душманов нет, все свои ребята.

– Вы ещё не знаете, что здесь творится. Скоро сами во всём убедитесь. Тут творится такой беспредел, какого не увидите ни в одной тюрьме со строгим режимом. Там хоть авторитеты и воры в законе такого беспредела не допускают. Хотите услышать умный совет? Тогда слушайте. Когда тебя начнут бить, ни в коем случае не нападай, защищаться разрешено, только не вздумайте дать сдачи, иначе вам крышка. Будут бить, пока не отобьют почки, печень, не выбьют все зубы, одним словом, могут забить до смерти. Таких случаев было немало.

– Ребята, кто этим занимается? Охранники, что ли?

– Да нет. Этим в воспитательных целях занимаются пьяные спецназовцы. Им очень нравится проводить тренировки с беззащитными людьми. Они проводят эксперимент: можно ли одним ударом, без оружия отправить человека на тот свет? Или сколько дней сможет человек жить, если ему отбить печень и почки. Им очень интересно узнать, в какой орган человека удар окажется смертельным. Говорят, врач спецназовцев на эту тему пишет даже диссертацию.

Никак не мог поверить старшина, что так могут обращаться свои же однополчане со своими же защитниками Родины. Вдали от Родины, в чужой стране они все должны быть как родные, а тут какие-то волчьи порядки. Не мог Ринат в это поверить, пока всё это не испытал на своей шкуре.

Подошло время ужина. Дневальный в канистрах принёс пищу. На первое выдали баланду. Меню такого блюда состояло из кипячёной (вполне возможно, и не кипячёной) воды, клейстера и кислой капусты. На второе была тоже кислая капуста и котлета, приготовленная из хлеба, и на третье – непонятного цвета жидкость, чем-то напоминающая антифриз. Сафин даже не стал притрагиваться к такой пище. Недопечённый хлеб был липкий, как пластилин. А от таких щей за версту воняло. Такое пойло не то что человек, даже свиньи не стали бы есть.

Но это было только начало труднейшего испытания, предначертанного судьбой.

Только сейчас стал понимать воин-интернационалист, что такое знаменитая крепость Бала-Хиссар. Не зря этот «гестаповец» Харакис его стращал этим казематом.

В помещении на открытой площади перед входной дверью горело всего несколько маломощных лампочек, а в противоположном конце камеры стоял полумрак.

Кто-то тихонько из задних рядов с надеждой спросил:

– Ребята, а может, эти изверги сегодня не придут?

В ответ послышался чей-то голос:

– Дай бог, чтобы этих сволочей сегодня не было. Хоть сегодня спокойно поспим. – В камере наступила какая-то жуткая тишина. Обитатели постепенно стали засыпать. Некоторые арестанты от боли, после полученных побоев, во сне стонали. Кто-то во сне всхлипывал, вспоминал свою маму, свой дом. Кто-то подавленным голосом умолял, чтобы его не били.

Многие годы здесь был королевский зиндан, где пытали преступников, в том числе и ни в чём не повинных людей, которые чем-то не угодили власть предержащим. Эти стены до сих пор помнят крики замученных и стоны умирающих, приговорённых к смерти узников крепости. Здесь вся атмосфера была пропитана духом покойников.

«Да, воин-интернационалист, кавалер боевой медали «За отвагу», старшина Сафин, за твоё безупречное служение своему отечеству, Родина тебя щедро отблагодарила – как военного преступника отправила в зиндан чужой страны. Вдобавок, если Харакис в дело припишет, что ты торговал оружием, то тогда уже тебя за решётку спрячут на пять лет, а вполне возможно, и больше, и ты за всю оставшуюся жизнь никогда от дерьма не отмоешься. Какой позор перед родителями, друзьями, любимой девушкой. Что будет с матерью, ведь у неё больное сердце. Там дома ждут героя-афганца, а не военного преступника, который торговал оружием и военным имуществом», – думал Сафин.

«Сынок, если ты попал в трудную ситуацию, ни в коем случае не опускай руки, не падай духом, – учил его дед Арслан. – С трезвой головой, ясным умом проанализируй ситуацию, постарайся найти единственное правильное решение и приложи максимум усилий для его достижения. Пессимисты и паникёры преждевременно загоняют себя в петлю».

«Только вот вопрос, как найти это верное решение? Всё против тебя и никакого оправдательного факта в деле нет», – погрузился в раздумья Сафин.

Комбат Соколов при разговоре с ним долго его расспрашивал о том, может хоть кто-то из свидетелей подтвердить, что он не продавал военного имущества, а спасал жизнь своего подчинённого. Но, как ни крути, факты налицо, нет такого свидетеля, который бы подтвердил его правоту, так как переговоры с аксакалом Исламбеком прошли без свидетелей, чтобы эмиссар из Пакистана не слышал, о чём они говорят. Стоп… А разве акын Исламбек не может быть свидетелем в этом деле? Может, но как его найти и привезти в военную прокуратуру для дачи показаний? Только опять неувязка получается. К тому же свидетелей должно быть не менее двух. Кстати, есть и второй свидетель, это муж погибшей женщины Фаразбек. К тому же он дал ему расписку в получении компенсации. Сафин вспомнил, что положил её в обложку военного билета, а при допросе следователю Харакису даже не показал. Это грубейшая оплошность, которая может стоить ему жизни. С другой же стороны, то, что этот драгоценный документ не попал в руки Харакиса, и правильно. В противном случае он эту расписку мог уничтожить. Но для доказательства невиновности одной расписки мало. Без живых свидетелей эти бумажки мало чего стоят. Для железного алиби обязательно нужны живые свидетели. Как быть дальше, что можно в этой ситуации предпринять? Кто может ему помочь в этой тяжёлой ситуации? Кто из его знакомых и друзей в состоянии поехать за тысячу километров, где идёт война, рисковать жизнью, чтобы найти каких-то афганцев и привести их в город Кабул в военную прокуратуру для дачи показаний, чтобы оправдать какого-то старшину роты, который «торговал» военным имуществом? Среди его знакомых нет такого человека. Стоп. Пожалуй, в батальоне есть один-единственный человек, который очень хочет ему помочь. Этот человек – командир батальона подполковник Соколов – строгий, справедливый командир, а также добрейшей души человек. Но он пока ничего не знает, поэтому нужно скорее, пока он не уехал в Союз, сообщить ему об этих фактах. Но этот вариант кажется неосуществимым. И как с ним связаться? Командиру боевого батальона делать больше нечего, как защищать «преступника». Тем более комбат в связи с окончанием срока службы в Афганистане, для прохождения дальнейшей службы буквально на днях отбудет в Союз, на новое место службы. Вполне возможно, что он уже уехал. Но если это так, то старшине, хочешь не хочешь, прямая дорога в дисбат, видимо, всё это роковое стечение обстоятельств.

Сафин уснул беспокойным, тяжёлым сном.

– Сброд, грабители, насильники, подъём! В три шеренги становись.

От такого зычного командного голоса, не понимая, что происходит, Ринат машинально соскочил с койки и по привычке, быстро одевшись, встал в строй.

Перед строем на скамейке в тельняшках, накинув ногу на ногу, вальяжно сидели с десяток накачанных пьяных спецназовцев. Один из них командовал «парадом».

– Ну что, бандюганы, военные преступники, насильники, готовы пройти курс восточных единоборств и школу физического воспитания? – спросил старший спецназовец. – Объясняю, все поединки будут проходить строго по правилам восточных единоборств. Сегодня рефери будет мастер спорта по боевому самбо лейтенант Назаралиев. Мы сейчас выбьем всю дурь из ваших безмозглых котелков. Сделаем из вас настоящих защитников Родины. После прохождения нашей школы никто из вас больше не захочет нарушать воинский устав, воровать, насиловать женщин. Ну, что молчите? – Он подошёл к одному из солдат из первой шеренги и опять повторил: – Ну, что молчишь, гнида, признайся, готов к перевоспитанию в честном бою?

Солдат среднего роста, довольно крепкого телосложения, не зная, что ответить, молчал.

– Ну что ты молчишь, как шпион? Готов или не готов?

– Так точно, товарищ командир, готов, – прошепелявил солдат. Было, похоже, что ему выбили зубы. – Но я прошу, только не бейте меня, после вчерашнего избиения у меня всё тело болит.

– Это нас мало волнует. Вам было сказано готовиться к поединку. Если себя хорошо защитишь, то у тебя ничего не будет болеть. Мы из вас сделаем настоящих защитников Родины. А теперь выйди из строя и защищайся.

Солдат вышел из строя и неуклюже, выставив вперёд руки, встал напротив спецназовца. Было видно, что этот ликбез для него не первый. Спецназовец, долго не думая, приёмом карате ударил его ногой по голове. Солдат от сильного удара пошатнулся, но не упал. В такой ситуации правильнее было бы ему упасть и больше не подниматься, но он, видимо, такие тонкости не знал. В такой ситуации, вполне возможно, противник не стал бы бить беспомощно лежащего бойца. Хотя кто знает, пьяному без разницы. Спецназовец через несколько секунд с нескрываемым удовольствием обрушил на него серию ударов по жизненно важным органам: печени, почкам, по голове, после чего бедняга упал и больше не поднялся. Чемпион с кличем «киа», с довольным видом, победоносно поднял руки, будто сразил насмерть сильного соперника. Друзья победителя, радуясь успеху своего товарища, громко аплодировали. Без сознания лежавшего в луже крови проигравшего бойца оттащили в сторону.

Таким образом, первым спецназовцем по очереди до потери сознания были жестоко избиты пять необученных боевым искусствам солдат. Этот так называемый турнир чем-то напоминал противостояние беспомощного дворового щенка против матёрого волка.

Находившиеся в строю остальные заключённые с содроганием сердца ждали своей очереди. Каждый из них в душе надеялся, что такая тяжёлая участь его минует. Когда половина стоящих в строю, кто нокаутом, кто нокдауном, были вырублены, очередь дошла и до старшины автороты Сафина.

– Братцы, в нашем полку новенькие появились, – сказал очередной «воспитатель», обращаясь к своим сослуживцам.

Перед Ринатом стоял крепкого телосложения, с развитой мускулатурой боец по вольной борьбе. Было видно, что этот парень не владеет приёмами самбо, так как лишние бугорки в теле для бойцов боевых искусств – это ненужный балласт. Лишный вес и внушительная комплекция спортсмена, пожалуй, больше подходит бойцам по японской борьбе сумо, где поединок продолжается всего несколько минут, иногда и секунд.

– Ну-ка, Чёрный, покажи, на что способны спецназовцы, выруби его одним ударом, выбей из него всю дурь, чтобы он забыл, как заниматься мародёрством, и искупил все свои грехи своей кровью, – дал указание старший «воспитатель».

– Ребята, во-первых, я никакого преступления не совершал, – обратился старшина к сидящим перед строем спецназовцам. – Скажите, а кто дал вам право творить такой беспредел, издеваться над своими товарищами, с которыми ходите на операции. Вы же их самым настоящим образом калечите, вполне возможно, даже можете убить.

– Ты смотри, какой смелый чувак тут появился. Во-первых, ты нам не товарищ. Вы все преступники, и наша святая обязанность вас перевоспитать и через спорт наставить на путь истины. Для этого мы организовали турнир по единоборствам, и здесь всё честно, никакого нарушения спортивной этики нет.