Книга: Опередить Господа Бога - Ханна Кралль

"Аля сняла туфли и пошла через минное поле босиком, она думала: что если идти по минам босиком, они не взорвутся".

Или горький упрек покончившему жизнь самоубийством главе Варшавского гетто Адаму Чернякову:

"У нас к нему только одна претензия - зачем он распорядился своей смертью как своим личным делом?"

Но не все люди сдавались. Некоторые находили последнее счастье в том, чтобы прижаться друг к другу и умереть вместе. Некоторые все же находили в себе силы, чтобы в ослабевшие руки взять оружие. Борьба с оружием в руках выглядела, по горькому ироничному выражению, как "прекрасная комфортабельная борьба". Каждая лишняя ложечка жизни была драгоценна, но и эту ложечку умели делить. Вспоминая карикатурное зрелище, когда гогочущие антисемиты издевательски выстригали волосы загнанного на бочку еврея, герой книги заключает свой рассказ так:

"Самое главное - не позволить загнать себя на бочку".

Страшней самоубийства желание затоптанного унижениями человека - "не иметь лица". Но лишь знание бессердечности ведет к знанию человеческих сердец. Через трагический опыт стольких ежедневно наблюдаемых убийств твоих ближних - к рискованным экспериментам в деле спасения человеческих жизней на операционном столе. Читая эту книгу, я впервые задумался о том, почему так много врачей-евреев. Гены преследования смешались с генами врачевания. Лагеря, где мучили людей, были первыми безъядерными Хиросимами. Нравственные последствия не менее долгосрочны и губительны, чем лучевая болезнь. Но пока существуют такие люди, как Ханна Кралль, не позволяющая нам забывать ни одну историческую вину человечества, есть надежда на то, что человечество избегнет и физического, и духовного самоуничтожения. Одна из самых сильнейших антифашистских книг.

Я бы давал эту книгу антисемитам, а потом мне хотелось бы посмотреть им в глаза. Насильственные желтые звезды на рукавах стали антипутеводными звездами, ибо путь самовозвеличивания одного народа за счет уничижения другого гибелен. Евгений Евтушенков

...есть и другая категория людей, к сожалению многочисленная, — люди, которые не дочитают эту книгу. Не оттого, что им станет скучно, а оттого, что им станет страшно. От нежелания страдать чужими страданиями. От дискомфорта сопереживания. Боюсь тех, кто боится сострадать. Именно они и породили концентрационные лагеря тем, что отворачивались от них.

«Опередить Господа Бога»-книга, через которую ты со всей решимостью пытаешься пробраться, не упустив ни малейшей детали. Ощущение, что сама книга заставляет вернуться к началу; и ты возвращается, снова и снова. Перечитываешь, вдумываешься и стараешься понять, чего же ты не замечаешь. Именно в этот момент, понимаешь, что внимание сконцентрировалось на самом изложении, а не на истории. Обдумав это, постепенно погружаешься в книгу, в голове появляются картины, описывающие жизнь людей, находящихся в Варшавском гетто. И в целом, всё становится настолько явным, что после этого на сам стиль повествования уже не обращаешь такого пристального внимания.

…— идем, а нам навстречу еврейские полицейские. Мы с грузом, а они нас окружают и собираются вести на Умшлагплац. Старшим у них был один адвокат, который до этого дня вел себя безупречно, никого не бил и не замечал, когда люди убегали. Мы все-таки вырвались, я потом говорю ребятам: «Подумайте, надо же, какая свинья», а они стали мне объяснять, что он, видно, сломался, решил: все, конец — и нам и ему. То же самое мне говорил Маслянко, когда мы втроем ездили в ФРГ давать свидетельские показания. После войны я этому адвокату слова не сказал, а Маслянко говорит (мы в поезде немного выпили): «Какой смысл?» Зачем помнить о том, что было? В самом деле. Зачем помнить?

Задумывались ли мы когда-либо о том, как сильно мы любим лубочные картинки, когда дело касается чего-то важного в нашей национальной истории, чего-то дорого нашей памяти в нашей личной истории?..

Через три дня после выхода из гетто Целеменский отвел его к представителям политических партий, которые хотели выслушать отчет о восстании. Он был единственным оставшимся в живых членом штаба и заместителем Анелевича — пришлось докладывать. «За эти двадцать дней, — говорил он, — можно было убить больше немцев и спасти больше своих. Но, — говорил он, — мы не были толком обучены и не знали правил ведения боя. Кроме того, — говорил он, — немцы тоже умели хорошо драться». А те переглядывались, не произнося ни слова, и наконец один из них сказал: «Надо его понять, это же не нормальный человек. Это развалина». Оказывается, он говорил не так, как следовало бы говорить. — А как следует говорить? — спросил он. Говорить следует с ненавистью, с пафосом, переходя на крик, — нет иного способа выразить все это, кроме как криком.

Герои должны быть Героями, без страха и упрека, хоть сейчас в учебники истории или в президиум, Герои не имеют права быть людьми, ведь человек слаб.

Восстание в Варшавском гетто было одним из крупнейших и массовых в Европе, оно началось 19 апреля 1943 года в ответ на попытку нацистов окончательно ликвидировать гетто, 15 мая немцы разрушили на его территории последние дома, за исключением восьми зданий — немецких казарм, госпиталя и тюрьмы, но по воспоминаниям поляков, отдельные перестрелки и выстрелы слышались с территории гетто до самого Варшавского восстания 1944 года. Через много лет, насыщенных и полных событиями, 2 октября 2009 года в Варшаве в возрасте 87 лет скончался последний из оставшихся в живых руководителей восстания в Варшавском гетто Марек Эдельман - "Акция закончилась, ты остался жив..." Человек, который не был героем, Человек, который всю жизнь считал, что "...чем ближе знаком со смертью, тем большую несешь ответственность за жизнь. Всякий, даже самый ничтожный, шанс сохранить жизнь становится чрезвычайно важным." Врач - кардиолог. Марек Эдельман. Он опередил Бога.

— В этом-то и состоит моя роль. Господь Бог уже собирается погасить свечу, а я должен очень быстро, воспользовавшись Его минутным невниманием, заслонить пламя. Пусть погорит хоть немного дольше, чем Ему угодно. Это важно: Бог не так уж справедлив. И к тому же приятно: если что-нибудь получится, значит, худо-бедно, ты Его обставил… — Гонки со Всевышним? Ну и гордыня! — Знаешь, когда человек провожает других людей в вагоны, скорее всего, ему потом понадобится свести с Ним кое-какие счеты. А мимо меня проходили все, потому что я стоял у ворот с первого дня до последнего. Все четыреста тысяч прошли мимо меня.