Текст книги "Дочь для волка"

Глава десятая

– Арик?

Чувства захлестнули Рэд, она едва смогла выдавить из себя его имя. Получилось хрипло, голос ее сел и задрожал.

– Как ты… Почему…

– Открой ворота. – Слезы потекли по его лицу, оставляя дорожки в покрывающей кожу грязи. – Впусти меня, и я тебе все расскажу.

– Арик, тебя не должно быть здесь. Я не знаю, как тебе удалось перейти границу Диколесья, но…

Арик застонал – низко, как раненый зверь, прижал руку к окровавленному боку.

– Я пришел спасти тебя.

Он поднял на нее взгляд. На дне зеленых глаз промелькнуло что-то странное. Лукавство? Затаенная хитрость?

– Впусти меня, Рэдарис Валедрен. – Голос его налился силой.

– Но я не знаю как. Ворота зачарованы, и не думаю, что они откроются перед…

– Я знаю как, – все еще сидя на корточках, сказал Арик. Он не двигался, словно тело его было хрупкой статуэткой, одно неловкое движение – и оно разлетится на куски. –   Иди к нам, Вторая Дочь, и мы тебе покажем, как это делается.

Арик протянул к ней руку. Линии на ладони были необычно темными. Резкая улыбка озарила его лицо.

– Если ты должна стать их частью, тени дадут тебе более спокойный конец – чистый, без всей этой грязи.

Рэд застыла, как зверек перед готовым захлопнуться капканом.

Что-то было не так. Категорически не так.

Арик разочарованно заскрипел зубами и бросился к воротам.

Ногти на его руках вытянулись, потемнели, превратились в когти, которыми он впился в ржавый металл. Светло-голубые вены на шее стали черными. Белки глаз залила тьма.

– Разве ты сама не хочешь именно этого? – прорычал он чужим голосом.

Он звучал как все голоса призраков в позабытых коридорах, собранные вместе.

– Так или иначе, но конец придет. Вопрос лишь в том, с какой из сторон ты хочешь связать себя, Вторая Дочь.

Паника охватила Рэд. Осколок магии в ее груди беспокойно заворочался. Рот опять наполнился кислым привкусом, словно его набили землей. Запястья засияли зеленым светом. Рэд попятилась от ворот, одновременно пытаясь не дать магии вырваться наружу.

Тварь, напялившая личину Арика, снова рванулась вперед. Черная когтистая лапа пробила ворота и ухватила Рэд за лодыжку.

– Диколесье слабеет, оно в отчаянии. Боги, которых оно пытается удержать, становятся все сильнее. Лес не оставит своих попыток пробиться внутрь тебя, Рэдарис Валедрен, и когда он сделает это, он осушит тебя, как бурдюк с вином. От тебя останутся лишь эти красивые кости.

Ужас затопил ее, и Рэд потеряла остатки контроля над собой. Она закричала. Зелень, наполнявшая сосуды в ее руках, поползла выше, по рукам, и дошла до самого сердца. Осколок магии словно бы взорвался внутри нее; из земли под ногами поползли лозы и вцепились в когтистую руку твари, державшую Рэд за лодыжку.

Тварь завыла и шарахнулась от ворот. Крик боли перешел в хохот.

– Магия слаба, – насмешливо прокаркала тварь. – Жалит, но не кусает, пока ты не откроешься навстречу ей полностью и не позволишь заполнить себя, пока ты не отдашь ей все – кости и кровь.

– Ты получишь свою кровь, – раздался хриплый голос позади Рэд.

Рука Волка легла на плечо девушки. Он отпихнул ее от ворот, подбежал к ним и одним прикосновением распахнул створку. Ладони Эммона покрывали свежие порезы, но кровь уже не сочилась из них, словно больше в жилах ее не осталось. Однако Эммон на бегу потянулся за кинжалом, привычно скривившись от предстоящей боли.

Теневая тварь вскинулась. Она больше не пыталась притворяться человеком и теперь выглядела точь-в-точь как чудовище, которое явилось из разрыва прошлой ночью, – ошметки мертвой плоти, скрепленные тьмой воедино.

– А она у тебя еще есть, Волчонок? – Насмешливое хихиканье впилось в уши Рэд тысячами игл. – Что будет с тобой, когда ни капли ее больше не останется в тебе? Когда ты полностью отдашь себя лесу и он поглотит тебя, как и твоего отца?

Последние слова опутали Эммона как сетью, он застыл на месте с поднятым кинжалом. Рэд слышала, как грохочет его сердце. Волк оскалился, перевернул руку и полоснул тыльную сторону ладони. Он вонзал кинжал все глубже, шипя от боли, пока наконец лезвие не окрасилось в зеленый. Рэд, которая так и стояла на месте в растерянности, показалось: не капли крови сочатся из раны, но крошечные листочки проклюнулись из пореза. Эммон вытащил кинжал из раны. Кровь залила костяшки на его руке, окрасила старые шрамы. Волк зарычал и ударил теневую тварь.

Та разлетелась на куски, обломки костей брызнули во все стороны и изошли дымом, не успев коснуться пружинистого слоя травы и листьев у них под ногами. На прощание тварь рассмеялась так, что деревья вокруг задрожали.

– Это только вопрос времени, – произнесла она, но голос ее с каждым словом становился все тише и наконец смолк.

Чудовище исчезло. О том, что оно вообще было здесь, теперь напоминало только черное выжженное пятно на земле. Волк стоял и смотрел на него. Волосы его растрепались, мокрые от пота пряди прилипли к шее. Свежие раны на его руках выглядели воспаленными. Эммон двинулся к воротам – осторожно держа руки на весу и пошатываясь. Трещина в стальном листе раскрылась, пропуская Волка, едва он коснулся покрытого ржавчиной металла.

– Убить их можно только кровью? – Голос Рэд дрожал так же, как и ее поджилки. – Потому что Лира говорит… Эй, что ты делаешь?

Волк упал на колени и схватил ее за лодыжку, поворачивая ногу так и сяк, словно бы в поисках ран.

– То же самое я могу спросить у тебя.

Судя по всему, осмотр его удовлетворил. Волк выпустил ее ногу, почти оттолкнул, словно касаться Рэд было для него примерно тем же самым, что и вспарывать себе руку: неприятно, но необходимо.

– Что из событий прошлой ночи заставило тебя предположить, что подходить близко к чему бы то ни было, что явилось из-за ворот, будет хорошей идеей?

– Я думала, это другое. Я не слышала, чтобы открывался разрыв, и…

– Так этого и не услышишь, если рядом с ним не стоишь.

Эммон махнул рукой в сторону ворот. Кровь медленно стекала по его запястью.

– В этом лесу нет ничего безопасного, особенно для тебя. Я полагал, что это уже понятно, понятнее некуда.

Рэд потерла лодыжку в том месте, где он ее коснулся, словно пытаясь избавиться от следов его пальцев.

– Эта тварь выглядела…

Теперь казалось смешным, что она купилась на такую грубую подделку, но Рэд скорее откусила бы себе язык, чем призналась бы в этом Эммону.

– Как человек, которого я знаю.

– То есть ты подумала, что кто-то, кого ты знаешь, перешел границу Диколесья и проделал через него весь путь до моих ворот? Это на самом деле замечательно, как ты…

– Оно выглядело как человек. Гораздо больше похоже на человека, чем тварь, с которой мы столкнулись прошлой ночью.

Рэд поднялась на ноги, с вызовом глядя на Волка снизу вверх. Его темные волосы совсем растрепались и падали на плечи беспорядочной волной. Под упавшими на лицо прядями горели гневом глаза.

– Я знаю, что было глупо так думать. Но тварь была очень похожа на него.

– На него, – тихо и жестко повторил Волк.

Рэд сглотнула.

– На него.

Эммон молчал, положив руки на бедра и склонив голову.

– Теперь понятно, – сказал он наконец. – У этой теневой твари было время слепить себе убедительное обличье, прежде чем она добралась до Крепости. Я не… Я не виню тебя за то, что ей удалось обмануть тебя.

Это было неожиданно. Ну что ж. Рэд скрестила руки на груди, рассеянно глянула на нить, начавшую распускаться.

– Если бы я обрызгала его своей кровью, он бы исчез? Как от попадания твоей крови, и крови Лиры, и Файфа?

– Полагаю, я дал тебе исчерпывающие объяснения насчет твоей крови. И в особенности насчет того, стоит ли ее проливать.

– Ответь на мой вопрос.

На скулах Эммона перекатились желваки. Он провел рукой по лицу и отвернулся.

– Нет, не убьет.

Рэд поняла, что это неправда. В любом случае не вся правда. Тогда, в коридоре, когда Файф поливал своей кровью больное страж-древо, он тоже сказал не все; да и судя по тому, как торопливо Эммон отвел глаза… Рэд знала его всего два дня, но лжец из Волка был никудышный.

– Диколесью долго не продержаться при таких раскладах. – Эммон потянулся, провел рукой по волосам, пытаясь придать им более-менее нормальный вид. – Страж-древа заражаются и переносят себя в Крепость толпами. Их слишком много, чтобы я мог исцелить все до того, как теневая гниль полностью поразит их. Разрывы остаются открытыми по нескольку дней. Раньше я успевал управляться со всеми, но теперь их слишком много для меня.

Натянутая до предела, как струна, тишина повисла между ними.

– Для меня одного.

У Рэд в животе словно образовался кусок льда размером с пушечное ядро.

Эммон пригладил волосы и опустил руку. Он по-прежнему не смотрел на Рэд, разглядывая ворота так, словно ничего интереснее в жизни не видел.

– Если ты используешь свою магию…

– Я не могу ее использовать.

Каждый раз, как только мысль о подобном приходила Рэд в голову, ее смывало потоком воспоминаний. Ветки, кровь, Нив. Сила, которая чуть не убила ее сестру – и все это по ее вине.

– Я бы предпочла заливать этих тварей кровью. Должен быть способ…

– Нет такого способа.

Эммон шагнул к ней, ее обдало теплом его тела и запахом старых книг и корицы. С явным усилием он заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Поверь мне, Рэдарис, – почти извиняющимся, странным тоном сказал он. – Магия – самый простой способ.

Рэд закрыла глаза, покачала головой.

– Почему ты так упорно решила считать себя беспомощной? – Голос Эммона на последнем слове почти сорвался, словно он ненавидел само это понятие и хотел бы наказать его. – Ты не можешь позволить такой роскошной способности пропадать зря.

– Роскошная способность? Вот что это, по-твоему?

– Слишком большая роскошь – не пользоваться ею, – отрезал он. – Решить, что лучше притвориться, что у тебя ее нет вовсе, и будь прокляты все остальные.

– Мне кажется, что мы все тут в любом случае прокляты!

По лицу Эммона было понятно, что его охватили противоречивые чувства – слишком много и разом, чтобы она могла расшифровать их все. Сердце Рэд затрепыхалось в горле. Так они и стояли, уставившись друг на друга, каждый натянут как тетива, и каждый слишком упрям, чтобы первым отвести взгляд.

Эммон сдался первым. Он закрыл глаза и отвернулся.

– Так оно и есть.

Он направился к воротам, молчаливый, несгибаемый.

– Я должен закрыть разрыв, прежде чем эта тварь сможет собрать себя заново.

Он коснулся ворот, трещина пробежала по ним, и проход открылся. В нем заклубился туман. Волк вошел в него и скрылся в Диколесье.

Рэд проводила его хмурым взглядом. Страх и сожаление сковывали ее руки, да и ноги отказывались повиноваться.

То, чего хотел Эммон, было невозможно. Даже если силу, доставшуюся Рэд, можно было заставить подчиниться, ее разум был слишком оглушен страхом, чтобы позволить ей сделать это. Всякий раз, когда сила пыталась вырваться наружу, глаза застилали видения – воспоминания о резне, – и она задыхалась, застывала от ужаса и сосредотачивала всю свою волю только на том, чтобы загнать эту силу обратно, вглубь своей души.

Но магия Диколесья начинала меркнуть. Приходить в упадок. Рэд увидела лишь слабый отблеск тех сил, которые сдерживал лес, и при мысли о том, какие еще твари были уже на самой границе привычной реальности и уже готовы были вырваться, ее бросало в дрожь. Если лес больше не сможет удерживать их. Если все обитатели Тенеземья пойдут по долам и весям, как это уже случилось однажды раньше, – что будет с ними всеми?

И что произойдет с Нив?

– Короли и тени, об этом я не подумала.

Из тумана появилась Лира. При виде выжженного пятна на земле в том месте, где Эммон уничтожил теневую тварь, она нахмурилась, крепче сжав в руке пузырек с кровью.

– На юге, прямо у границы с Валлейдой, был разрыв. Я близко не подходила, чтобы оно и меня не зацепило, но мне удалось полить его кровью. Понятно было, что какая-то тварь уже просочилась в разрыв, но я думала, что прикончу ее здесь.

– Эммон со всем уже разобрался.

Рэд будто снова почувствовала, как Волк трогает ее лодыжку – так нежно, хотя его и распирало от гнева. Она указала на ворота:

– Он пошел туда, чтобы закрыть разрыв.

Лира хмыкнула, пожав узкими плечами:

– Ну, вряд ли я ему нужна тогда. Дорогу он сам найдет.

Она развернулась обратно к Замку и нырнула в клубы тумана. Изогнутый меч на ее спине сиял, как лунный серп. Когда Рэд видела меч в первый раз, ей было не до таких мелочей, но теперь она ясно понимала, что уже где-то видела такие мечи раньше. Она двинулась к Крепости вслед за Лирой, на ходу внимательно рассматривая меч – в основном для того, чтобы не дать мыслям вернуться к лицу Арика, слепленному из обломков костей, к Эммону, уходящему в лес, – рука его изрезана вдоль и поперек, но кровь едва сочится из ран, ее уже почти не осталось в его жилах. Рэд еще пару мгновений внимательно рассматривала меч, и нужное слово само всплыло из глубин ее памяти.

– Это ведь тор?

У Раффи был тор. Во время официальных мероприятий он так же носил его на спине. Традиция требовала, чтобы старшие дети канцлеров Медусии после избрания их родителей на эту высокую должность были обязаны не меньше года обучаться владению тором. Это был символический жест, означавший, что канцлер обязуется служить своей стране всем, что есть у него в руках.

– Разумеется, – почти удивленно ответила Лира.

– Я думала, тор – это церемониальное оружие.

– Чисто технически – да.

Лира не стала вытаскивать оружие, но коснулась рукояти пальцами так, словно это был широко распространенный «камешек спокойствия» – его гладили, чтобы отогнать тревогу.

– Но они такие же острые, как кинжалы разбойников, что выскакивают на тебя из кривых улочек.

Они обогнули стену крепости и оказались у разрушенной стены, за которой находились коридор и комната Рэд. Лира двинулась по пологому склону, направляясь к белым деревцам, торчавшим на куче обломков. Рэд держалась у нее за спиной, стараясь не приближаться к больным страж-древам.

Корни и лозы вьюнка пробивались из-под обломков камней в том месте, где стена рухнула. Россыпи бледно-серебристых, как свет луны, цветов тянулись к непроницаемому сумеречному небу. В том, как прочно Крепость и лес были связаны друг с другом, имелась некая искаженная красота. Красота жертвоприношения, ибо Крепость кормила лес собой. Дикая, необузданная, устрашающая красота, от одного вида которой Рэд бросало в дрожь.

Волк и Диколесье были связаны друг с другом еще глубже, еще более жестоким и непонятным Рэд способом. И в этом тоже была красота – в листочках, проклюнувшихся из руки Эммона в месте пореза. Крошечных листочках в его крови – алой, но с прожилками ярко-зеленого цвета. Рэд снова вспомнилось, как менялся Эммон под воздействием собственной магии. Кожа, которая превращалась в кору. Да и голос его становился совсем другим. Где в нем в этот момент заканчивался человек и начинался лес?

Лира, стоявшая рядом с молодыми страж-древами, покачала головой и стала подниматься обратно по склону.

– Файф был прав! – крикнула она на ходу. – Их все больше. О Короли!

Она так тяжело вздохнула, что чуть не сдула со лба свисавший на него кудрявый завиток.

– Эммону придется непрерывно резать себя несколько дней подряд.

Рэд поджала губы.

Дверь в Крепость за их спинами распахнулась. Оттуда появился Файф. Рыжие волосы его сияли почти как солнце, которого Рэд не видела на небе с тех пор, как вошла в лес. Уголок рта Файфа приподнялся в улыбке. Впервые Рэд увидела некое подобие дружелюбия на его лице.

– Что-то ты рано.

– Проголодалась.

Они вели себя непринужденно, словно бы сам только факт появления напарника расслабил и успокоил каждого из них.

– Эммон раздобыл еще припасов? Утром он говорил, что займется этим сразу, как закроет разрыв.

– Да, хотя его любовь к сыру начинает прямо-таки вызывать подозрения. В следующий раз пойду я – он, похоже, просто не в состоянии взять все по списку.

Файф хмуро глянул на молодые страж-древа у подножия холма.

– Я говорил ему, чтобы он занялся этими в первую очередь. Прежде чем переходить к тому, другому.

Лира приподняла бровь:

– К другому?

– В коридоре еще один, – мрачно ответил Файф. – Проклюнулся сегодня утром.

Пауза. Лира поджала губы, перевела взгляд на Рэд. На лице ее читалась тревога и что-то еще.

– А ты его видела?

В тоне ее звучало не обвинение, нет, но словно бы удивление – как если бы Рэд, столкнувшись с пораженным деревом, должна была разобраться с ним самостоятельно. Каким-то образом. Файф сегодня утром тоже явно думал об этом.

– Да, видела, – осторожно ответила Рэд. – Мне надо было разыскать Эммона и сообщить ему?

Лира недоуменно нахмурилась:

– Ну, можно было поступить и так, но почему ты просто не…

– Он велел ей держаться от них подальше, – перебил ее Файф.

Лира глянула на него. На лице ее проступила смесь сожаления и покорности. Файф слегка покачал головой. Что-то произошло между ними, какой-то обмен мнениями – но ни единого слова при этом не было произнесено вслух.

Рэд неловко переступила с ноги на ногу.

Лира перевела взгляд на нее и заставила себя улыбнуться.

– Я уверена, у Эммона есть план.

Ее темные глаза скользнули обратно к Файфу.

– У него всегда есть план, – успокаивающим тоном добавила Лира.

– Всегда, – тихо повторил Файф.

Рэд попыталась улыбнуться Лире в ответ, но в голове ее крутилась мешанина образов – Диколесье приходит за ней, деревья кровожадно распахивают пасти, из ям выскакивают тени, кровь течет по рукам Эммона…

Она закрыла глаза и слегка встряхнула головой. Файф и Лира продолжали беседовать, спокойно и непринужденно. Их уверенность в себе успокаивала и Рэд, хотя мысли ее метались, как пойманный в ловушку зверек. Сосредоточившись на мирных интонациях, на их голосах, Рэд отвернулась от тонущего в тумане леса и последовала за Файфом и Лирой в Крепость.

Интерлюдия III
Валлейда

Стул у противоположной стороны стола зиял пустотой, как пропасть. Когда Арик обедал с ними, на эту пустоту легче было закрыть глаза. Пару раз это произошло еще до того, как Рэд покинула их. Какой бы натянутой ни была атмосфера во время этих совместных трапез, в которых участвовали только она сама, королева Айла да Арик, он искусно играл роль преданного долгу избранного принца-консорта, буфера, защитной стены между Нив-землей и ее матерью – холодным морем. Но теперь и Арик оставил их. Горе и внезапный порыв стать героем унесли его из столовой, которая стала походить на гробницу с двумя мертвецами в ней.

Честно говоря, ни один ужин с королевой нельзя было назвать по-домашнему уютным. Эти совместные ужины были нечастыми, но тогда напротив Нив сидела Рэд, а мать – во главе стола. Трапезы проходили в безбрежном молчании, но Рэд не позволяла этому морю унести Нив, была ее надежным якорем.

Теперь Нив пялилась в свою пустую тарелку. Каждый съеденный здесь кусочек ляжет свинцовой тяжестью на желудок, каждый час, проведенный здесь, ощущается как целый день. С тех пор как Рэд не стало – с тех пор как ее принесли в жертву, – проводить время рядом с матерью стало мучительным наказанием. Тем более на Айлу это событие, казалось, никак не повлияло. Если она страдала так же, как и Нив, то прятала эту боль слишком глубоко, чтобы ее можно было заметить.

Дверь открылась. Явились слуги, катя сервировочную тележку, заставленную блюдами с яствами. Один только запах еды заставил Нив поморщиться. Один из слуг почтительно зажег три свечи в центре стола: белую, красную и черную. Айла склонила голову, чтобы вознести молитву. Нив, поколебавшись, все же сделала то же самое. Королева выжидающе посмотрела на дочь. Нив яростно стиснула зубы.

Айла вздохнула и закрыла глаза.

– Пяти Королям, которых с нами нет, возносим мы хвалу, – произнесла она нараспев, – за нашу безопасность и хлеб наш. В благочестии мы не забываем приносить им жертвы.

Слуга затушил свечи. Остальные наполнили тарелки королевы и принцессы, разлили вино по бокалам, после чего быстро и бесшумно покинули обеденный зал.

Нив к вилке даже не прикоснулась, но взялась за свой бокал и сделала большой глоток.

– Благодарственная молитва – это два всего предложения, Нивира. – Айла деликатно отправила в рот небольшой кусочек. – Проявить благочестие никогда не повредит, и язык у тебя от этого не отсохнет.

– Спасибо, я воздержусь. – Нив двумя глотками опустошила свой бокал.

Краем глаза она видела, как дрогнула рука матери, лежавшая на столе.

Айла отпила глоток вина. Поставила бокал на место – несколько более энергично, чем нужно. По обеденной зале прокатился нежный звон, когда ножка бокала ударилась о стол.

– Я позволила вам слишком сблизиться, – тихо произнесла она. Губы ее почти не двигались. – Надо было прекратить это, когда вы были еще маленькими. Я должна была защитить тебя…

– Не меня ты должна была защитить.

Королева вздрогнула.

Та часть Нив, которая все еще хотела быть послушной дочерью, при этом ощутила болезненный укол. Та самая часть ее личности, которая хотела найти хоть какую-то опору, островок спокойствия в море вины и неопределенности. Мать ведь должна быть именно такой, верно? Надежной опорой для тебя, даже когда ты уже выросла? Но мать сыграла в случившемся значительную роль. Она была не свидетелем, но соучастником того, что ее дочь надела красный плащ и исчезла в лесу. И восприняла это спокойно, как давно просчитанный ущерб, хотя это было просто бессмысленное убийство.

Нив любила свою мать, но та заслужила боль, от которой сейчас вздрагивала.

У Нив запершило в горле. Она стиснула руки на коленях так, что ногти впились в них.

Над столом повисла тишина и тянулась так долго, что принцесса уже беззвучно взмолилась, чтобы мать нарушила его. Хоть словом, хоть жестом.

Айла наконец шевельнулась. Это было почти незаметное глазу движение. Плечи ее поникли, она вздохнула. На мгновение безучастная маска соскользнула с ее лица. Королева выглядела усталой и опустошенной. Но присутствие духа тут же вернулось к ней. Она подняла взгляд на Нив.

– Кстати, это напомнило мне, – произнесла она как ни в чем не бывало, – пора начинать подготовку к свадьбе.

Нив от такой резкой смены темы даже рот открыла. Но промолчала – ей надо было собраться с мыслями. Это не очень удалось – ярость вскипела в ней. Она ответила прямо и резко, не размениваясь на любезности:

– Я не хочу выходить замуж за Арика. И тебе это известно.

– А ты знаешь, что это не имеет значения.

Айла выпрямилась. Отблески пламени свечей плясали в ее глазах.

– Ты думаешь, я хотела выйти замуж за твоего отца? За мужчину вдвое старше меня, вся заслуга которого заключалась в том, что он продержался при дворе достаточно долго, чтобы вступить на престол, и умер, не успев узнать, что заделал мне двойню? Брак Первой Дочери всегда заключается из политических соображений, тому масса прецедентов. Ты не исключение. – Айла допила остававшееся в бокале вино. – Исключений не будет ни для одной из вас.

– Арик любит Рэд. – Нив хотелось швырнуть эти слова в лицо матери как латную перчатку, но для этого они оказались слишком хрупкими.

Тем не менее какую-то струну в ее душе затронуть удалось, что-то, звеня, оборвалось под всегдашней маской безразличия королевы. Айла безвольно сложила руки на скатерти перед собой и закрыла глаза, прерывисто дыша.

– Тогда он еще глупее, чем я думала, – открыв глаза и глядя в пустоту перед собой, произнесла она. Потом медленно, с усилием поднялась из-за стола. –   Для тебя, Нивира, это может быть даже полезно. Глупыми людьми легко управлять.

Королева покинула обеденный зал, шлейф ее синего, как лед, платья тянулся вслед за ней по мраморному полу. Двигалась она неловко, как кукла с разболтавшимся механизмом, но вряд ли кто-нибудь еще, кроме Нив, смог бы это заметить. Первую Дочь обучали той же царственной, величественной манере двигаться, и теперь она видела, что эти шестеренки вращаются вразнобой.

Нив ухватила с центра стола едва початую бутылку вина и принялась пить прямо из горлышка. Когда в бутылке остался лишь осадок на дне, она, покачиваясь, поднялась. Комната закружилась, но не было никого, чтобы изящно подать принцессе руку, на которую она могла бы опереться. Обеденный зал был пуст. Не было даже слуг, готовых подать и принести все, что может потребоваться венценосным особам, которые должны были ожидать распоряжений, стоя у дверей. Должно быть, отвратительные манеры, которые позволила себе проявить Нив, и грубый разговор, состоявшийся между ней и матерью, напугали их. На пьяную голову мысль об перепуганных слугах казалась почти смешной.

Нив медленно вышла в холл, держась поближе к стене, чтобы опереться на нее, если вдруг возникнет такая необходимость. Она не знала, который теперь час, но понимала, что уже очень поздно. В окнах царила бархатная тьма, в которой поблескивали огоньки звезд. Окна здесь выходили на север, в сторону Диколесья. Нив хотела плюнуть в ту сторону, но проделала это так энергично, что едва устояла на ногах. Конечно, причиной тому была почти полная бутылка вина, которая плескалась теперь внутри нее.

Краем глаза Нив заметила что-то красное и белое; силуэт стремительно промелькнул и исчез за углом. Было в нем что-то очень знакомое; Нив была уверена, что сразу узнала бы человека, если бы не была так пьяна. Нахмурившись, она тоже свернула за угол.

Где и столкнулась со жрицами – их тут было человек двадцать, даже больше, чем в той процессии, с которой они с Раффи столкнулись вчера, все со свечами. Само по себе это не вызывало удивления – жрицы Закона часто ходили с алыми молитвенными свечами. На первый взгляд Нив показалось, что свечи у жриц черные, и она решила, что те проводят какой-нибудь ритуал прощания, вечерю или часть похоронного обряда, которую нужно исполнять ночью. Глаза ее сузились, когда она поняла, что свечи жриц – не черные, а темно-серые, цвета пепла. Или теней.

Процессия бесшумно двигалась по холлу, направляясь к садам. Возглавляла их рыжеволосая жрица. Кири. Кто же еще!

– Эй, вы! – Нив едва узнала свой собственный голос – слова выходили невнятно и смазанно, как у форменного забулдыги. В нормальном состоянии она бы сгорела от стыда – Первая Дочь разговаривает таким голосом! – но, к счастью, сейчас смутно помнила, что это вообще такое.

Застигнутые врасплох жрицы застыли на месте, как дети, пойманные за кражей варенья. Все головы повернулись в сторону Кири, ожидая примера, как им теперь себя вести. Но та осталась абсолютно невозмутимой. Медленно – слишком медленно для искаженного вином восприятия Нив – она повернулась к Первой Дочери. Сегодня Кири опять надела ожерелье из обломков священного дерева. Почти незаметные во мраке, черные щепки казались нитями тьмы, протянувшимися по белым одеждам жрицы.

Мгновение Кири и Нив в упор смотрели друг на друга. Легкая острая улыбка приподняла уголки рта жрицы, она перевела взгляд на одну из своих сестер по Ордену и кивнула. Процессия двинулась дальше по коридору, по-прежнему не производя ни звука. Взгляд холодных голубых глаз снова вернулся к Нив.

– Чем могу помочь, ваше высочество?

Мгновенная вспышка гнева, охватившая Нив, уже прошла. Слишком уж это все было странно – жрицы в темноте, безмолвные, да еще эти странные свечи цвета теней у них в руках…

Гнев уступил место любопытству.

– Я видела тебя вчера, – пробормотала Нив. – Ты разговаривала с Ариком.

– Разговаривала. – Пламя свечи отбрасывало глубокие тени на лицо Кири, и разобрать его выражение было невозможно.

– Чего он хотел?

Ни один мускул не дрогнул на лице жрицы. Отблески ее серой, как тень, свечи плясали в ее глазах.

– Того же самого, что и ты той ночью в Святилище.

Нив вздрогнула всем телом.

– Однако ему ты сказала, как ее спасти.

Кири промолчала. На стене дрожали их тени, отбрасываемые ее серой свечой.

– Но откуда тебе это известно? – Голос Нив в темноте звучал тихо и почти жалобно. – Откуда тебе известно, что произошло с Рэд, откуда тебе известно, как ее вернуть? – Голос ее задрожал, и Нив сглотнула. – Мне ты этого не сказала, хотя я спросила первой! Почему?!

Кири благоговейно коснулась черных обломков дерева в ожерелье.

– Задолго до того, как я вступила в ряды жриц Закона, – тихо сказала она, – с самого детства я служила Королям. Они научили меня искать истину, проникать в самую суть вещей. Не каждому по плечу это знание, ваше высочество. Истина страшна и изменчива. – Кири непроизвольно сжала свое ожерелье. – На этом пути преуспеет только осторожный. Перед тем как выйти на свет, многое нужно сделать во мраке.

– Мне это по плечу. – Нив осторожно кивнула, отчетливо ощущая, что чуть более резкое движение приведет к вспышке чудовищной головной боли. – Мне нужна истина, Кири.

Кири окинула ее оценивающим взглядом своих холодных голубых глаз в тишине, под колеблющимся светом свечи. Снова стиснула осколок черного дерева у себя на шее. По пальцу потекло что-то темное, резко пахнущее медью. Кири прижала пораненный палец к осколку дерева, закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Вскоре пальцы ее на обломке священного дерева разжались. Кири открыла глаза.

– Идемте. – Кири снова медленно двинулась по коридору. Свеча, единственный источник света, трепыхалась в ее руках и все больше удалялась от Нив, оставляя ее в темноте. Нив второй раз задалась вопросом, сколько же уже сейчас времени. Явно было очень поздно, но почему-то ни один из настенных светильников не горел.

Нив глянула вслед жрице.

– Куда ты идешь?! – крикнула она, не обвиняя, но разрываясь от любопытства.

Кири оглянулась через плечо, свет пламени выхватил из темноты край легкой, загадочной улыбки.

– Идемте, – повторила она и двинулась к двери в сады.

К Святилищу.

Жрицы уже собрались снаружи. Они прятали огоньки свечей в ладонях, чтобы те не задуло ночным ветром. Нив, покачиваясь на разъезжающихся ногах, присоединилась к ним.

– Короли на сраных лошадях, – пробормотала она и нырнула во мрак вслед за жрицами.

Те проделали путь через сад в молчании, бесшумные, как призраки. Никто из них даже не посмотрел в ее сторону. Луна только что народилась, тонкий месяц не мог осветить все закоулки сада, превратив живую изгородь в толпу затаившихся во мраке чудовищ, а каждую увитую зеленью арку – в ужасную тварь, уже подобравшуюся для прыжка.

Странная процессия достигла входа в Святилище. Кири первой нырнула за полупрозрачный темный занавес, но отбрасывать его не стала, чтобы не открывать внутреннюю обстановку Святилища случайному любопытному взгляду. Жрицы по очереди скрывались за занавесом. Нив уже знала, что ждет ее там, но все равно у нее по спине побежали мурашки. И вот в Святилище вошла последняя из жриц. Нив глубоко вздохнула и последовала за ней.

Маленькая копия Диколесья. Жрицы вокруг, с этими их странными серыми свечами. Но кое-что изменилось. На белых ветвях темнели какие-то пятна. Кровь? Вряд ли. Черные разводы перечеркивали чистый алый цвет. О Короли! У Нив все-таки разболелась голова.