Текст книги "Ангелы ада"

В Сакраменто все было спокойно. Сотни любопытных выстроились на дороге между моргом и кладбищем. Внутри небольшой церкви у гроба с телом томились в ожидании компания друзей детства Джима Майлза, несколько родственников, приглашенный священник и трое заметно нервничающих служек. Они знали, кто должен пожаловать сюда с минуты на минуту – люди Матушки Майлза, сотни головорезов, свирепых драчунов и скандалистов и эксцентрично выглядящих девушек в обтягивающих попки «левайсах», шарфах и париках платинового цвета. Мама Майлза, крупная пожилая женщина в черном костюме, громко рыдала на передней скамье, смотря на сына, лежащего в открытом гробу.

В час тридцать прибыл караван outlaws. От размеренного грохота мотоциклетных моторов задребезжали стекла в окнах морга. Полиция пыталась регулировать движение транспорта, пока объективы телевизионных камер сопровождали Баргера и примерно еще сотню «отверженных» к дверям церкви. Многие байкеры ждали окончания службы на улице. Они спокойно стояли небольшими группами, облокотившись на свои байки, и коротали время, лениво перебрасываясь словами. Вряд ли кто-нибудь говорил о Майлзе. В одной из компаний по кругу передавали пинту виски. Некоторые из «отверженных» беседовали со случайными зеваками, пытаясь объяснить им происходящее. «Да, этот чувак был одним из наших лидеров, – сказал один Ангел пожилому мужчине в бейсбольной кепке. – Он был хорошим человеком. Какой-то подонок выскочил на красный свет и сбил его ударом в лоб. Мы приехали похоронить его в цветах».

Внутри часовни из сосновых бревен священник внушал своей странной пастве, что «возмездие за грех – смерть». Он выглядел, как фармацевт Нормана Рокуэлла, и было видно, что все происходящее в целом вызывало у него стойкую неприязнь. Не все скамьи в церкви были заняты, но зато ближе к выходу толпились люди. Священник говорил о «грехе» и «прощении», время от времени делая паузу, словно ожидая возражений со стороны толпы. «Не мое дело судить кого-либо, – продолжал он. – Не мое дело восхвалять кого-либо. Но моя обязанность говорить о предупреждении свыше, о том, что это может случиться с вами! Я не ведаю, что думают некоторые из вас о смерти, но знаю одно – Священное Писание говорит нам, что смерть грешника не радует Господа… Иисус умер не во имя животных, он умер во имя человека… Что бы я ни сказал о Джиме, мои слова уже ничего не изменят, но я могу проповедовать для вас, и это возлагает на меня ответственность предупредить вас, что вы все должны будете ответствовать перед Господом!»

Толпа переминалась с ноги на ногу и потела. В церкви было так жарко, будто Дьявол поджидал на крыльце, готовый затребовать себе грешника, как только закончится проповедь.

– Сколь многие из вас, – спрашивал священник. – Сколь многие из вас, идя сюда, задавались вопросом: «Кто следующий?».

При этих словах несколько Ангелов поднялись со скамей и вышли вон, шепотом матеря тот образ жизни, от которого они давным-давно отреклись. Священник сделал вид, что не заметил эти проявления неповиновения и бунтарства, перейдя к рассказу о тюремщике Филиппа. «Срань господня!» – пробормотал Тайни. Он тихо простоял сзади где-то около получаса, обливаясь потом, и поглядывал на священника с таким свирепым выражением лица, словно собирался отловить слугу Господа чуть позже и пересчитать ему все зубы. Следом за Тайни смылись еще пять или шесть человек. Священник почувствовал, что его власть над аудиторией становится с каждой секундой все слабее и слабее, и быстро покончил с байкой о Филиппе.

Толпа повалила из церкви, но никакой музыки не было. Я подошел к гробу и был шокирован, увидев Матушку Майлза чисто выбритым, мирно лежащим на спине в голубом костюме, белой рубашке и широком темно-бордовом галстуке. Его куртка Ангела Ада, покрытая экзотическими эмблемами, была водружена на специальную подставку у подножия гроба. Сзади нее лежали четырнадцать венков, на некоторых из них были написаны названия других outlaw-клубов.

Я с трудом узнал Майлза. Он выглядел моложе своих двадцати девяти и стал похожим на самого обычного человека. Лицо его было отмечено удивительным спокойствием, как будто Матушку совершенно не удивляло, что лежит он в этом деревянном ящике. Майлзу бы точно не понравилась та одежда, в которую его облекли по такому печальному случаю, но поскольку сами Ангелы не оплачивали похороны, то лучшее, что они могли сделать, так это обеспечить попадание куртки с «цветами» в гроб до того как его закроют крышкой навсегда. Баргер стоял рядом с людьми из похоронной команды, чтобы проследить за их действиями и гарантировать, что все будет сделано как надо.

После службы более двухсот мотоциклов сопровождали катафалк на кладбище. Позади Ангелов ехали все другие клубы, включая полдюжины «Драконов» из Ист Бэй, и, по словам радиокомментатора, «десятки райдеров-подростков, с такими мрачно-торжественными лицами, что можно было подумать – только что на тот свет отправился сам Робин Гуд».

Ангелы Ада врубались получше. Не все они, конечно, читали о Робин Гуде, но интуитивно понимали, что такая параллель делала им честь. Возможно, молодые «отверженные» действительно верили в это, и у них в душе еще оставалось местечко для парочки красивых иллюзий. Те, кому было около тридцати или тридцать с хвостиком, слишком долго прожили, сроднившись со своим презренным имиджем, чтобы думать о себе как о героях. Они отдают себе отчет в том, что герои – всегда «хорошие чуваки», и они видели достаточно ковбойских фильмов, чтобы понимать, что «хорошие чуваки» в конце обязательно побеждают. В таком мифе, похоже, для Матушки Майлза не нашлось места, а ведь он был «одним из лучших». Все, чего он удостоился в конце, – две сломанные ноги, проломленная голова и несусветное пиздобольство священника. Только его принадлежность к Ангелам Ада спасла Майлза от тихого и почти анонимного попадания в могилу, подобно любому замшелому клерку.

А в итоге его похоронам было посвящено множество репортажей в национальной прессе: Life поместил фотографию процессии, входящей на территорию кладбища; в телевизионных новостях похоронам отвели почетное первое место, а заголовок в Chronicle гласил: «АНГЕЛЫ АДА ХОРОНЯТ ОДНОГО ИЗ СВОИХ – ЧЕРНЫЕ КУРТКИ И ЭКСЦЕНТРИЧНОЕ ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА». Матушка Майлз мог быть доволен.

Сразу же после погребения караван мотоциклистов покинул город в сопровождении эскорта фаланги полицейских машин с включенными сиренами. Уже на окраине Ангелы послали всех и вся на три заветные буквы и умчались назад к Ричмонду, через Залив от Сан-Франциско, где бузили всю ночь без продыху, а весь следующий день держали на пределе нервного срыва славных блюстителей порядка. В воскресенье вечером в Окленде состоялось собрание, на котором утверждалась кандидатура преемника Майлза – Большого Эла. Процедура назначения прошла спокойно, без всякого налета похоронной мрачности. Стенания привидений-плакальщиц, столь громкие в четверг, уже стихли и никого не беспокоили. После собрания в грешном клубе «Синнерз» была устроена пивная вечеринка, и к моменту закрытия заведения они успели договориться о дате следующего пробега. Ангелы соберутся в Бейкерсфилде в первый день весны.

«Всю жизнь моя душа искала нечто, чему названья дать я не могу» (запавшая в память строка из одного давно забытого стихотворения).

Месяц проходил за месяцем, с Ангелами теперь я виделся редко, хотя в качестве «ангельского» наследства у меня все еще оставалась большая машина – четыреста фунтов хрома и грохота, покрашенных насыщенной красной краской… и на ней можно было сорваться вдоль прибрежного хайвея и почувствовать себя свободным и неприкаянным в три утра, когда все копы занимали глухую оборону на 101-м. Я практически полностью разбил свой байк в первой же аварии, так что на его восстановление ушло довольно много времени. После этого я решил ездить совсем по-другому – перестал испытывать судьбу на крутых виражах, не расставался со шлемом и пытался не превышать скорость… моя страховка была уже аннулирована, а водительские права дышали на ладан.

И поэтому все и всегда происходило исключительно ночью, когда я, подобно оборотню, выводил свое чудовище из стойла для совершения бескомпромиссного пробега вниз по побережью. Я мог стартануть в Парке Золотых Ворот, планируя заложить лишь несколько зубодробительных виражей для очистки собственных мозгов от ненужного шлака… Но всего за несколько минут я уже оказывался на пляже, и рев мотора закладывал уши… на вздымающейся волне к небу летел серфер, и прекрасная пустынная дорога разворачивалась лентой вниз, к Санта-Круз… и ни одной бензоколонки на протяжении всех шестидесяти миль. Ни одной! Единственное доказательство того, что цивилизованный мир все-таки существует, – ночная забегаловка неподалеку от Рокауэй Бич.

В такие ночи даже упоминание о шлеме казалось кощунством, стирались все ограничения скорости, – и никаких притормаживаний на поворотах. Свобода, которой так недолго можно было наслаждаться в Парке, была сродни тому самому злополучному стакану, окончательно сшибающему с копыт качающегося алкоголика. Я мог подъехать к Парку со стороны футбольного поля, и притормаживал на мгновение у светофора в полном изумлении, если неожиданно видел чью-нибудь знакомую физиономию на полночном перекрестке.

Затем – на первую скорость, забывая о машинах и позволяя своему зверю нестись быстрее ветра… тридцать пять, сорок пять… потом – на вторую, и проскочить на светофор на Линкольн Уэй, не беспокоясь, какой свет горит – красный или зеленый… Один… за исключением разве что какого-нибудь другого безумного оборотня, который тоже вырвался на свободу и начал свой собственный пробег… но слишком медленно. Остается не так много… всего три полосы на широком повороте, и для тяжело едущего байка достаточно места, чтобы обогнать почти все, что движется… затем – на третью, шумную скорость, выжимая семьдесят пять, ветер уже не просто свистит в ушах, а вопит, и давление на зрачки такое, как будто ты нырнул в воду с высокого борта корабля.

Устремив свой взор вперед, откинувшись на сиденье, мертвой хваткой вцепляешься в руль, когда байк начинает подпрыгивать и вибрировать на ветру. Чьи-то задние фары, светящие далеко впереди, приближаются все быстрее и быстрее, и неожиданно – шшшшшшш – проносятся мимо и сворачивают вниз к повороту рядом с зоопарком, где дорога выходит к морю.

Дюны здесь более плоские, и в ветреные дни песок задувает через хайвей, образуя солидные наносы, такие же смертельно опасные, как и любая масляная пленка… моментальная потеря контроля, крушение, катишься кубарем… и на следующий день можешь попасть в крохотную газетную заметку: «Неопознанный до сих пор мотоциклист погиб прошлой ночью, не вписавшись в поворот на хайвее 1».

Недурно… но никакого песка на этот раз, так что рычаг идет на четвертую, и теперь уже никакого звукового сопровождения, за исключением все того же свиста неутомимого ветра. Сморщившись, потянувшись через руль, чтобы поднять луч света передней фары… стрелка пляшет на отметке «сто», уходит вправо, и глаза, словно ошпаренные ветром, с трудом стараются разглядеть разделительную полосу, пытаясь установить для себя предел, за которым на нормальные человеческие рефлексы уже рассчитывать не стоит.

Но вот в глотке пересыхает, и скудный запас прочности собственных нервов на исходе, а право на ошибку у тебя отобрала дорога. Все должно быть сделано правильно… и вот тогда начинает звучать странная музыка, и ты искушаешь свою судьбу так сильно, что страх превращается в приятное возбуждение, которое разливается по жилам и заставляет твои руки вибрировать… На скорости сто миль в час ты почти ничего не видишь; слезы сдувает так быстро, что они испаряются еще до того, как по косой попадут тебе в уши. Единственные звуки – свист ветра и глухой рев, вырывающийся из глушителя. Ты видишь белую полосу и дерзаешь… с воем несясь через поворот направо, затем – налево и… вниз с высокого холма к Тихому океану… Резко осадив, высматривая легавых, но это – пока не доберешься до ближайшего неосвещенного участка, и следующие несколько секунд уже летишь на пределе… Предел… Нет достойного способа объяснить, что Это такое, потому что единственные люди, которые по-настоящему понимают, в чем Он заключается, где Он лежит, – уже сгинули. Их нет. Другие – живые – те, кто начинали манипулировать умением контролировать себя, как только чувствовали, что смогут достичь Его, а потом… либо резко поворачивали назад, либо сбавляли обороты, либо делали все, что должны делать люди, когда приходит время выбирать между Сейчас и Потом. Но пока Предел все еще где-то Там. Или, может быть, Он уже Здесь, Внутри…

Ассоциации, возникающие между мотоциклами и ЛСД, – это не случайный момент, порожденный газетной шумихой. И то и другое – средство достижения цели, способ добраться до того места, где расставлены все точки над «і»…

Постскриптум

В День труда в 1966 году я решил подвергнуть свою судьбу еще большему риску и был зверски избит четырьмя или пятью Ангелами, которые, наверное, решили, что я хочу поживиться за их счет. Пустячная ссора неожиданно переросла в очень серьезное недоразумение.

Никто из тех, кто меня отделал, не принадлежал к той компании, которую я считал своими друзьями, но они были Ангелами, и этого было достаточно, чтобы побудить многих ввязаться в разборку, как только один из братков нанес мне первый удар. Меня ударили ни с того ни с сего, без всякого предупреждения, и я на мгновение подумал, что происходит один из тех пьяных инцидентов, с которыми человеку приходится смириться, пребывая в подобном окружении. Но тут же сзади меня ударил Ангел, с которым я разговаривал всего лишь несколько секунд назад. Затем на меня обрушился впечатляющий град ударов со всех сторон. Когда я падал, то успел поймать взгляд Тайни, стоявшего в стороне от нашей свалки. Он был единственным знакомым мне человеком, лицо которого я мог разглядеть… и если и есть кто-то, кого не-Ангел не хотел бы видеть среди напавших на него, так этот кто-то и есть Тайни. Я позвал его на помощь, но сделал это скорее от отчаяния. Особой надежды на то, что он выступит на моей стороне, честно говоря, не было.

Но именно Тайни выдернул меня из круга избивавших, до того как мне проломили череп и превратили в кровавое месиво мой пах. Тяжелые сапоги лупили по моим ребрам и проходились по моей голове взад и вперед, как где-то надо мной я неожиданно услышал голос Тайни: «Ладно, ладно, хватит». Думаю, он помог мне гораздо больше, чем мне казалось тогда, но, даже если бы он вообще больше ничего не сделал, я все равно был бы перед ним в неоплатном долгу – он помешал одному из «отверженных» разбить о мою голову тяжелый камень. Я уже видел, как злобная свинья пытается добраться до меня с камнем, зажатым в годзиллообразных лапах, поднятых над головой. К счастью, Тайни сумел удержать его… и затем в момент временной передышки в этой грубой работе сапог он поставил меня на ноги и быстро поволок по направлению к хайвею.

Никто не бросился за нами вдогонку. Нападение закончилось так же внезапно, как и началось. Не было и никаких шумных последствий – ни сразу же после драки, ни позже. Я и не думал, что эта история будет иметь какое-то продолжение: это было бы равносильно ожиданию от стаи акул объяснений их кровожадного неистовства.

Я забрался в свою машину и поспешил убраться прочь, заливая кровью приборную доску и беспорядочно петляя по обеим полосам полночного хайвея, пока наконец я не напрягся и не смог сфокусировать взгляд моего здорового глаза. Далеко отъехать я не успел, когда до меня дошло, что на заднем сиденье спит Маго. Я съехал на обочину и разбудил его. Его аж подбросило при виде моего окровавленного лица. «Господи Иисусе! – пробормотал он. – Кто-то наехал на нас? Ты должен был меня разбудить!»

«Не бери в голову, – сказал я. – Тебе лучше вылезти. Я уезжаю».

Он безучастно кивнул и, пошатываясь, побрел вперед, дабы достойно встретиться с врагом – лицом к лицу. Я оставил его стоящим на обочине дороги.

Моей следующей остановкой был госпиталь в Санта-Росе, почти в пятнадцати милях к югу от лагеря Ангелов. В предбаннике отделения скорой помощи толпились раненые представители «Цыганского Жулья». Самым серьезным случаем оказалась сломанная челюсть – результат драки с махавшим трубой Ангелом Ада, случившейся тем же вечером, но чуть раньше.

«Жулье» поведали мне, что они направляются на север вырубать Ангелов под корень. «Это будет чертовская бойня», – сказал один из них.

Я кивнул головой и пожелал им удачи. Мне не хотелось ни под каким видом принимать в этом участие – даже с дробовиком в руках. Я был уставший, распухший и измудоханный. Мое лицо выглядело так, словно его помял рванувший с места «харлей», и единственное, что заставляло меня бодрствовать, – спастическая боль в сломанном ребре.

Трип получился неважнецкий… в какие-то моменты быстрый и дикий, в какие-то – медленный и грязный, но при всех своих плюсах и минусах он выглядел настоящей подлючей кайфоломкой. На обратном пути в Сан-Франциско я пытался сочинить эпитафию, соответствующую этому случаю. Хотелось придумать что-нибудь оригинальное, но было невозможно отделаться от фразы Мисты Куртца, эхом звучащей из самого сердца тьмы: «Ужас! Ужас!.. Истребляйте всех скотов!» Именно эти слова казались подходящими, пускай и не совсем справедливыми… Но после такого лютого пинка под зад, полученного мной от Реальности, справедливость беспокоила меня меньше всего.

Комментарии и примечания переводчика

Бобо Ольсон – чемпион мира в среднем весе в первой половине – середине пятидесятых годов. В историю бокса вошел его бой с Кидом Гавиланом в 1954 году, когда он отстоял свой титул чемпиона.

Джордж Ллойд Мерфи (4.07.1902–3.05.1992) – американский актер, танцор и политик. Вместе с женой, Джули Хенкель, Джордж появился на Бродвее, приняв участие в «Good News», «Of Thee I Sing» и «Roberta». В это же время его заметили в Голливуде – последовало предложение от «Columbia Studios». Первым фильмом, в котором появился Джордж Мерфи, стала картина «Kid Millions» с Эдди Кантором. В 1945 году он становится президентом Гильдии актеров и вскоре решает заняться большой политической карьерой. В 50-х годах Мерфи выступает в качестве председателя Калифорнийского республиканского государственного центрального комитета, а в 1968 году занимает пост председателя национального республиканского комитета в сенате. Возможно, его политическая карьера оказалась бы еще более блестящей, если бы Джорджа Мерфи не подвело здоровье – диагноз «рак горла» сбил его с дороги, в том числе и морально. Прооперированный, он навсегда потерял голос, имея возможность общаться лишь шепотом. Он умер в Палм-Бич от лейкемии. Джордж Мерфи остался в сердцах американцев человеком, первым построившим «мостик» между работой актера и большой политикой. Именно по этому пути впоследствии прошли Рональд Рейган и Арнольд Шварценеггер.

Kiwanis – Международная организация т. н. клубов на службе общества [service club] (до 1987 года – исключительно мужских), ставящая целью содействие развитию профессиональной и деловой этики, а также занимающаяся благотворительностью. Основной объект благотворительной деятельности – помощь детям. В каждом местном отделении [Kiwanis Club] могут состоять только два представителя одной и той же профессии. Члены клуба собираются на еженедельные обеды. Организация основана в 1915 году в Детройте, штат Мичиган. Около 300 тыс. членов; 8,6 тыс. клубов в 91 стране (данные 2004 года). Большая часть клубов находится в США и Канаде; действует молодежный филиал – «Кружок К» [Circle K International] (11 тыс. членов). Штаб-квартира – в Индианаполисе, штат Индиана.

Артур Шлезингер-младший родился в 1917 году в Коламбусе, штат Огайо, в семье видного социального историка, профессора Гарвардского университета Артура Шлезингера. В 21 год он уже получил первую степень в Гарварде. В годы войны работал в Управлении военной информацией (Office ofWar Information) и в Бюро стратегического планирования (Office of Strategic Planning). В 1946 году начал преподавать в Гарварде. К этому времени он успел опубликовать две книги и за вторую – «Эпоха Джексона» («Age of Jackson») – получить Пулитцеровскую премию. К 1950-м годам Шлезингер был уже сформировавшимся сторонником политического либерализма и антикоммунистом. Во второй половине 1950-х он написал трехтомную монографию о президенте Франклине Делано Рузвельте. В 1961 году по личному приглашению Джона Кеннеди стал специальным помощником в администрации вновь избранного президента. После убийства Кеннеди Шлезингер недолго проработал в администрации Линдона Джонсона, а затем покинул Белый дом навсегда, посвятив большую часть своего времени написанию книг по новейшей политической истории США. За биографию Джона Кеннеди он получил Пулитцеровскую и Национальную книжную премии. Последнюю книгу Шлезингер опубликовал в 2004 году: это была работа «Война и американские президенты» («War and the American Presidency»). С 2005 года он время от времени писал заметки в популярный политический блог «The Huffington Post». На русском языке в 1992 году издавалась монография Шлезингера «Циклы американской истории».

Джон Герберт Диллинджер (22.06.1903–22.07.1934) – американский преступник середины 30-х годов, враг общества номер 1 по классификации ФБР. За время своей преступной деятельности убил нескольких полицейских, ограбил около двух десятков банков и 4 полицейских отделения, дважды бежал из тюрьмы. Планируя ограбления, первым довел преступления до искусства и многочасовой слаженной работы банды. Впоследствии романтизирован народом, так как грабил в основном богатых, что народ воспринимал как месть богачам за обиды простых людей. Вследствие этой романтизации Диллинджер стал одним из символов 30-х годов, современным Робин Гудом, и его биография стала базой для множества гангстерских фильмов, где его роль исполняли такие звезды Голливуда, как Мартин Шин и Джонни Депп. В последнем по времени фильме российскими прокатчиками было обыграно сходство имени и первой буквы фамилии Деппа и прототипа его роли – «Джонни Д.», хотя в оригинале фильм называется «Public Enemies» («Враги общества»). Диллинджер более года скрывался в штатах Флорида, Аризона, Мичиган и Висконсин, пока не был ранен в одной из перестрелок с полицией и не переехал к отцу, чтобы поправить здоровье. Вскоре после этого, в июле 1934 года, он вернулся в Чикаго, где и был обнаружен полицией – его местоположение выдала проститутка, известная как Анна Сейдж. Несмотря на сотрудничество с ФБР, она была депортирована в Румынию в 1934 году. 22 июля агенты ФБР во главе с Мелвином Пёрвисом окружили кинотеатр, в котором Диллинджер смотрел фильм. По окончании фильма он вышел из кинотеатра, где агенты ФБР приказали ему сдаться. Диллинджер выхватил оружие и попытался скрыться, но был трижды ранен. Смертельным оказалось пулевое ранение в лицо. По другим данным, фэбээровцы открыли огонь на поражение, не предложив Диллинджеру сдаться. Как пишет Б. Барроу в своем документальном исследовании «Враги общества», посвященном войне с бандитизмом середины 1930-х: «Не было возгласов «Стой!» или «Стоп!», никто из агентов не крикнул, что они из ФБР. Все произошло мгновенно… Винстед… выстрелил три раза подряд из «кольта» 45-го калибра… Дважды выстрелил Херт, один раз – Холлис. В Диллинджера попали четыре пули: две из них только задели его, третья ранила в бок, но четвертая ударила в основание шеи, перебила позвонок и, пройдя через голову, вышла через правое полушарие». Диллинджер был похоронен в родном Индианаполисе.

Микки Спиллейн (Фрэнк Моррисон Спиллейн, 9.03.1918–17.07.2006) – американский писатель, автор популярных произведений в жанре «крутой детектив». Создал более 20 романов, выпущенных тиражом более 140 млн экз. Во время Второй мировой войны служил в авиации. Свою писательскую карьеру он начинал как автор текстов для комиксов. Первый роман «Суд – это я» Спиллейн опубликовал в 1946 году. Героем этой и еще одиннадцати книг стал частный детектив Майк Хаммер, один из самых популярных персонажей массовой культуры. Романы Спиллейна многократно экранизировались в кино и на телевидении. Спиллейн сам сыграл роль детектива в кино («Кольцо страха» / «Ring of Fear», 1954). Классикой стали фильмы по его новеллам, включая «Kiss Me Deadly» (1955) и «The Girl Hunters» (1963), с его же участием. В фильме «The Girl Hunters» Спиллейн сыграл своего же героя Хаммера (и это один из редчайших случаев в истории, когда автор играет роль созданного им же героя). Появлялся он и в роли писателя в телесериале о Коломбо. Огромный успех Спиллейна обычно приписывают удачной смеси его грубоватого языка, жесткости персонажей и обилия эротических сцен. Его книги, как сказал другой автор детективов, Реймонд Чандлер, можно называть «смесью насилия и неприкрытой порнографии». Тем не менее он стал классиком жанра. В десятке самых массовых американских книг, опубликованных между 1895 и 1965 годами, значилось семь романов Спиллейна. «Это позор!» – обратился к писателю некий нью-йоркский литератор. «Вам повезло, что я не написал еще три романа», – парировал Микки. Умер в своем доме в Чарльстоне, штат Южная Каролина, 17 июля 2006 года от рака.

Эдуард Вуд, лорд Галифакс (16.04.1881–23.12.1959) – английский политик, один из лидеров консерваторов. В 1925–1930 гг. под именем лорда Ирвина был генерал-губернатором и вице-королем Индии. Стремился закрепить за ней статус доминиона, противодействуя движению за независимость. В 1930 г. посадил в тюрьму Махатму Ганди, когда тот провел 200-мильный (321,8 км)«соляной поход» в знак протеста против британской монополии на продажу соли. Затем сторонник умиротворения – попыток Невилла Чемберлена удовлетворить требования держав оси. Был министром иностранных дел в его консервативном кабинете в 1938–1940 гг., после того как Энтони Иден подал в отставку из-за нежелания идти на переговоры с европейскими диктаторами. Согласился на присоединение к нацистской Германии Австрии в 1938 г. (аншлюс) и на оккупацию Гитлером части Чехословакии по Мюнхенскому соглашению. Отказался от приглашения приехать на переговоры в Москву, переданного советским руководством через посла И. М. Майского 12 июня 1939 г., возможно, упустив шанс достичь договоренности с СССР и предотвратить возможность заключения Гитлером и Сталиным в 1939 г. советско-германского пакта о ненападении. Во время Второй мировой войны был послом в США.

Барри Моррис Голдуотер (1.01.1909–29.05.1998) – американский политик, кандидат республиканской партии в президенты страны на выборах 1964 года, сенатор от штата Аризона в 1953–1965 и 1969–1987 гг. Участвовал во Второй мировой войне, вышел в отставку в звании генерал-майора. Придерживался правоконсервативных взглядов. На выборах президента проиграл со значительным отставанием (получил 38 % голосов избирателей и лишь 52 голоса выборщиков, выиграв только в родной Аризоне и 5 южных штатах) представителю демократов Линдону Джонсону. В советской печати часто служил символом агрессивной политики США, так как последовательно придерживался антикоммунистических взглядов. Антикоммунистическая риторика Голдуотера, который видел практически во всем происки «красных», стала объектом исследования лингвистов и специалистов по когнитивной психологии. Была построена модель мира по Барри Голдуотеру, проявляющаяся в различных риторических стратегиях (в русском издании известна статья: Абельсон Р. П. Структуры убеждений // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987). Со временем взгляды Голдуотера несколько смягчились. К середине 1980-х годов Барри Голдуотер начал высказываться в поддержку борьбы гомосексуалистов за свои права и критиковать наиболее ярых противников абортов. Преемником Голдуотера в кресле сенатора от Аризоны был Джон Маккейн.

Гарри Лиллис «Бинг» Кросби (2.05.1903–14.10.1977) – американский певец и актер, один из самых успешных исполнителей в мире (в США у Кросби 41 песня занимала 1-е место). Зачинатель и мастер эстрадно-джазовой крунерской манеры пения. Известен как исполнитель многих «вечнозеленых» джазовых шлягеров и хитов в стилях свинг и диксиленд. Его карьера длилась с 1926 года до самой смерти в 1977-м. Кросби начинал в симфоджазовом оркестре Пола Уайтмена, сотрудничал с Луи Армстронгом (совместно с Армстронгом записал песню «Gone Fishin»), снимался в кино, вел собственные телешоу. Сейчас его помнят по его рождественским песням (хит «White Christmas» занесен в Книгу рекордов Гиннесса; ему до сих пор принадлежит множество рекордов в области звукозаписи). Кроме того, Кросби как актер пользовался не меньшей популярностью. Именно Кросби заложил архетип американского эстрадного певца, который позже воплощали Синатра, Дин Мартин, Перри Комо и другие.

The Amboy Dukes (с 1971 года «Ted Nugent and the Amboy Dukes») – американская рок-группа, образовавшаяся в 1965 году в Детройте, штат Мичиган. Группа, в составе которой играл ставший знаменитым впоследствии гитарист Тед Ньюджент, стала известной благодаря синглу 1968 года «Journey to the Centre of the Mind», поднявшемуся до 16-й позиции в списках Billboard Hot 100 и признанному впоследствии классикой эйсид-рока.

Джеймс Батлер Хикок (27.05.1837–2.08.1876), более известный как Дикий Билл Хикок – американский герой Дикого Запада, известный стрелок, разведчик во время Гражданской войны и игрок в покер.

Мервин Эдвард (Мерв) Гриффин (6.07.1925–12.08.2007) – американский медиамагнат, телеведущий и эстрадный певец. Автор телевизионных игр «Jeopardy!» и «Колесо Фортуны». В 1950 году песня Гриффина «I’ve Got a Lovely Bunch of Coconuts» занимает первое место в хит-параде и вскоре расходится в количестве 3 млн экземпляров. Что касается его телевизионной карьеры, которую упоминает Томпсон в «Ангелах Ада», в послевоенные годы Гриффин снялся в эпизодических ролях в ряде кинофильмов. В 1954 году он переехал в Нью-Йорк, куда был приглашен вести музыкальное шоу «Finian’s Rainbow» на канале CBS. В конце 50-х годов он становится ведущим телеигры «Доверься интуиции» («Play Your Hunch»), автором которой был он сам. С 1962 года в эфир выходит ток-шоу Мерва Гриффина. Первые два года шоу носило другое название, и имя Мерва Гриффина было присвоено ему только в 1965 году. Среди гостей передачи были Бертран Рассел, Пабло Казалс, лауреаты Пулитцеровской премии супруги Дюрант, Махариши Махеш Йоги и другие знаменитости. После выхода в эфир программы с Расселом, критиковавшим Вьетнамскую войну, Гриффина в ряде СМИ называли изменником, но на рейтинг передачи это не повлияло. В конце 60-х годов шоу Гриффина на канале CBS было перенесено на самые популярные вечерние часы, но из-за расхождений во взглядах с руководством канала (шоу приобрело отчетливо выраженную антивоенную направленность) передача была закрыта. Вскоре после этого Гриффин начал вести шоу под тем же названием на каналах конкурирующего синдиката «Метромедиа», с которым продолжал сотрудничать до 1986 года, когда он объявил о своем уходе с телеэкрана. В общей сложности «Шоу Мерва Гриффина» выходило в эфир 21 год (с 20 сентября 1965 года по 5 сентября 1986 года). 16 лет из этого времени шоу шло одновременно на нескольких каналах. За время своего существования программа завоевала 12 наград «Эмми» (первая – в 1974 году); Гриффин был удостоен этой премии дважды, в 1982 и 1984 годах, в категории «Лучший ведущий варьете-шоу».